Tom_II_Chast_1_Ictopia_Blizhnego_Vostoka_i_Egeyckogo_pegiona_Ok_1800-1380_gg_do_n_e

относится адресная формула, общая для большинства писем: «Такому-то скажи, так [говорит] такой-то». Она характерна для общества, где грамот­ ность была привилегией профессионального сословия писцов, которые «говорили», то есть зачитывали вслух, письма перед адресатом. Эта фор­ мула была настолько древней, что само шумерское слово «письмо» проис­ ходило от выражения «скажи им»:148 письма часто адресовывались не­ скольким лицам и зачитывались перед собранием149. За адресной форму­ лой обычно следовало традиционное пожелание: «Пусть ПІамаш и Мардук (или другие божества) оберегают твое здоровье!» Оно было не более искренним, чем современное обращение «уважаемый», и содержательная часть письма часто оказывалась малоприятной для адресата. Впрочем, цари в письмах к подчиненным не снисходили даже до таких условно­ стей: сразу за адресной формулой следовали распоряжения. Для всех остальных пожелание здоровья было обязательным, но в исключитель­ ных случаях автор сознательно опускал его, чтобы показать, насколько он разгневан150. Иногда, наоборот, пожелания оказываются более подроб­ ными — либо из искренней привязанности, как в одном заботливом пись­ ме к возлюбленной151, либо из подхалимства: так, некий Мардук-нацир начинает свое письмо к женщине, которую называет «сестрой», с витиева­ того благословения длиной в восемь строк, за которым следуют много­ словные неубедительные извинения и сетования на злой рок, мешающий автору вернуть долг152. Старовавилонские письма, в отличие от современ­ ных, не содержат заключительных формул. Как правило, таблички за­ печатывались перед отправлением в глиняные «конверты», которых най­ дено немного, так как, разумеется, получатели разбивали их, чтобы про­ читать письмо. На дошедших до нас конвертах обычно указано только имя адресата, но официальные послания могли скрепляться печатью, а надписи на конвертах иногда призывали к немедленным действиям: «Как только ты увидишь/Услышишь эту табличку...»

Вписьмах, как и в законах, нередко заходит речь о военных вопросах,

втом числе о перипетиях воинской службы или о взаимоотношениях с представителями армии. Автор одного из писем просит делового партне­ ра прислать пять сиклей серебра для уплаты взыскания, наложенного на него военным трибуналом;153 другое послание сообщает о случае дезертир­ ства154. Еще одно письмо напоминает, что собственность воина, несущего службу, защищена от любых частных исков155, в полном соответствии с законом156. Более того, как отмечалось выше157, одной из главных забот царской администрации было наделение землей на правах «феодально­ го» держания в качестве награды за воинскую службу; письма, в которых рассматриваются вопросы такого рода, составляют целый архив. Помимо этого постоянного резерва, к военной службе (так же, как и к общесгвен-

ным работам158) могли привлекаться дополнительные людские ресурсы: мобилизация велась на основании данных переписей, которым подлежа­ ло все мужское население159. Такие насильственные меры, как и во все времена, вызывали ненависть и отпор у населения и сопровождались же­ стоким принуждением. Например, в царстве Мари чиновник, отвечавший за мобилизацию, предлагал отрубить голову кому-нибудь из «уклонистов» и пронести ее по городам провинции в назидание всем остальным160. Об организации войска, набранного по призыву, известно немного;161 разуме­ ется, оно состояло из подразделений, которые возглавлялись офицерами разного ранга. Список личного состава городского гарнизона времени Ш династии Ура различает наличие трех воинских званий162, причем наи­ более высокопоставленных офицеров сопровождала прислуга. Письма указывают163, что в армии служили как «сыновья благородных людей», так и «молодцы из бедняков», но первые необязательно были офицерами; войско состояло, по-видимому, из обеих категорий в равных пропорциях, но представители знати размещались во дворце, тогда так воины более низкого происхождения были расквартированы в городе164. Среди по­ следних присутствовал, конечно, и криминальный элемент165. Вероятно, мобилизовать людей в городах и деревнях Вавилонии как для военных, так и для гражданских нужд было проще, нежели среди менее оседлого населения, но рекруты всегда служили неохотно, по принуждению166 и лег­ ко склонялись к неповиновению167, если только их не охватывал патриоти­ ческий порыв: одно из писем докладывало царю, что воины горят рвени­ ем, высокими помыслами и жаждой победы168.

Уже отмечалось, что размеры армий в ту эпоху могли быть очень зна­ чительными. Если 30 тыс. воинов в одном из писем Зимри-Лима были всего лишь фигурой речи169, то 20 тыс. солдат, о которых говорил Шамши-Адад, трезвомыслящий и одаренный организатор, представляли реальную силу, на которую мог рассчитывать его сын, пусть даже эта цифра и складьшалась из суммарной численности нескольких подразде­ лений170. У нас нет никаких сведений о том, как происходили сражения на открытой местности, но письма и другие тексты часто сообщают о взятии

158 § П, 19: № 135.

159 G 23: 24 слл., 194; § П, 12: 161 сл.; см. выше, с. 14 наст. изд. 160 G 3, П: № 48; G 23: 13, 29.

161§ IV, 15: 136 сл.; G 3, XV: 289; G 23: 20.

162§ IV, 29: № 1499.

163G 3, П: № 1; G 23: 22.

164G 3, П: NQ 1. (В письме говорится прямо противоположное: царь предлагает раз­ местить солдат из бедняков во дворце, тогда как представителям знати разрешается но­ чевать у себя дома, в городе. — ИА.)

165G 3, V: NQ81.

166G 3, П: № 20.

167G 3, П: NQ 31.

168G3, П: NQ 118.

169G 3, П: NQ 67; легенда о Саргоне Аккадском наделяет его сорокатысячным вой­ ском (§ ГѴ, 35: 173).

170G 3 ,1: № 62.

городов. Эта эпоха предстает «золотым веком» искусства осады, элемен­ тами которого были бреширование стен17112, сооружение башен для досгу-

179 _

па на укрепления, но прежде всего — возведение наклонных земляных насыпей, которые постепенно достигали высоты городских стен, после чего начинался штурм: осаждающие поднимались по насыпи и сражались с защитниками города на верхней площадке укреплений. Осаждающие часто добивались успеха, о чем свидетельствуют, например, письма Шамши-Адада и его старшего сына173, вызывающие в памяти слова биб­ лейского пророка: «<...> над всякою крепостью он смеется: насыплет осад­ ный вал и берет ее»174. Тяжелый и опасный труд строителей насыпи опи­ рался на точные инженерные расчеты, образцы которых дошли до нас в сборнике математических задач, изучавшихся в школах. Одна из них на­ чинается со слов: «С помощью насыпи величиной 3 бура я возьму город, враждебный Мардуку». Затем следуют данные и вопрос: «У основания насыпи я прошел 32 меры в длину, высота насыпи — 36 мер. Сколько я должен прошагать в длину, чтобы взять город?»175 Другие задачи, вводя различные данные, требуют ответа на такие вопросы: «Какова высота стены?»176, «Каков объем насыпи?», «Сколько насыпи в длину может воз­ вести каждый рабочий?»177

Этот подлинно научный подход, опирающийся на факты, резко кон­ трастирует с другим «научным» методом, который играл ключевую роль в вавилонском военном искусстве и, без сомнения, пользовался еще боль­ шим авторитетом: речь идет о толковании знамений, и прежде всего о предсказании будущего по внутренностям жертвенных животных178. В письмах из Мари нередко идет речь о гаданиях, выполнявшихся по при­ казу царя или военачальников179. От результатов гаданий напрямую зави­ сели планы военных кампаний, а «провидцы» занимали в армии высокое, если не главенствующее, положение. Вавилонские «военные академии» можно представить себе разделенными на факультеты прикладной мате­ матики и предсказания будущего, а военачальникам, планирующим по­ левую операцию, вероятно, приходилось выбирать между расчетом объ­ ема насыпи и необходимого числа рабочих рук и тщательным изучением знаков на печени ягненка. Много столетий спустя в соседней стране ход «отступления десяти тысяч» в минуты опасности по-прежнему зависел от этого стойкого и мощного суеверия.

Сельское хозяйство, которое составляло главную опору военного могу­ щества и одновременно находилось в зависимости от него, в эту эпоху велось силами независимых земледельцев. Они обрабатывали либо соб­ ственные земли180, либо участки в составе царского домена, переданные в

179См. ссылки в: G 3, XV: 302.

180G 10: 4 сл.; § Ш, 9: 86 слл.; § IV, 25: 128 слл.

Син-иддинама и другого чиновника, и проследить за тем, чтобы среди них не было ни слишком юных, ни слишком старых186. Более подробные сведения содержатся в письмах Кибри-Дагана, наместника Терки в прав­ ление Зимри-Лима, которые найдены в архивах Мари187. Они живо пове­ ствуют о проблемах с каналами, которые оставались без должного ухода,

иоб общественных работах, которые требовались для их поддержания в рабочем состоянии. В обязанности местных властей входила не только очистка водотоков от накапливающегося ила, но и ремонт плотин, затво­ ров и водосборников, а также устранение последствий паводков, которые разрушали берега каналов. Наместник решал эти задачи с помощью ква­ лифицированного персонала и дополнительной рабочей силы, которую удавалось мобилизовать в экстренных ситуациях. Рабочие команды пере­ водились с места на место по мере необходимости, подобно воинским подразделениям; кстати, язык этого времени не делал различий между отрядами солдат и отрядами рабочих, и те и другие обозначались одним словом.

Сельскохозяйственные практики той эпохи отражены в интересней­ шем шумерском памятнике — «Альманахе земледельца»188. Хотя текст составлен с позиции религии (в форме инструкций, полученных от бога)

иего автором был писец-интеллектуал, а не земледелец-практик, «Альма­ нах земледельца» в подробностях рассказывает о «трудах и днях» сель­ скохозяйственного года в Месопотамии. В сочетании со сведениями из другого, лучше понятого сочинения, которое принадлежит к грамматиче­ скому жанру189, а также с косвенными указаниями в договорах этот за­ мечательный образец научной литературы (столь характерной для рас­ сматриваемого периода)190 представляет собой не только наиболее раннее, но и наиболее достоверное описание выращивания зерновых в древности. Если бы мы полностью понимали содержание этого сочинения, его проч­ ная практическая основа стала бы, без сомнения, еще более очевидной.

Частноправовые документы и, что более удивительно, своды законов редко упоминают об уголовных преступлениях:191 сведения о судебных делах почти исключительно касаются гражданского права. Функция воз­ даяния за преступления против сограждан была возложена на органы власти: сама по себе строгость наказаний указывает на проникновение «государства» в систему, которая ранее основывалась на частноправовых компенсациях192. Поскольку законы — как в Вавилонии, так и в Эшнунне — предписывали смертную казнь даже за сравнительно легкие проступки, следует полагать, что такая же участь ждала и убийц, хотя об этом нигде не сообщается напрямую; возможно, право на исполнение наказания (или примирение сторон) оставалось за семьей жертвы. Принцип «око за око, зуб за зуб» используется в Законах Хаммурапи как в буквальном, так и в

символическом смысле: если один человек сломал другому кость, перво­ му надлежало сломать ту же кость, но если нечестивый сын ударил отца, сыну следовало отрубить руку. Палачам приходилось исполнять и более жестокие наказания: например, практиковались казни через утопление, сожжение заживо и даже посажение на кол — не только за убийство или покушение на жизнь, но и за такие преступления, как кража, обман по­ купателя и даже некачественное строительство. К менее суровым карам относились обращение в рабство и бичевание; так, за пощечину человеку, высшему по положению, били плетью из бычьей кожи на народном со­ брании193. Сын, отрекшийся от матери194, невежа, оскорбивший женщину необоснованным обвинением195, или наложница, попытавшая занять мес­ то жены196, приговаривались к выбриванию головы с одной стороны: это служило как позорным «клеймом», так и знаком рабства, в которое они обращались за свое преступление197.

Хаммурапи, ставший законодателем в новообразованном и разнород­ ном государстве, определил и новый порядок ведения судебного процес­ са. При его предшественниках тяжбы между подданными слушались пе­ ред коллегиями судей, которые заседали у ворот или во дворах храмов198. При этом в состав коллегии входили не жрецы, а главным образом мест­ ные чиновники, включая градоначальника, председательствовавшего над советом старейшин, других вельмож, чьи обязанности нам неизвестны, или целые институты, такие как «собрание», «сенат», «город», «стража», «купечество». Судебная процедура была весьма обстоятельной; ее по­ дробности хорошо известны благодаря дошедшим до нас протоколам процессов. Действия тяжущихся сторон перед обращением в суд носили формальный и отчасти символический характер. Одна из сторон предъ­ являла другой претензию или иск; затем в присутствии свидетелей истец «налагал руки» на ответчика и, похоже, имел право физически ограни­ чить его свободу199. Если сторонам не удавалось прийти к соглашению, ответчик мог выйти из-под «ареста», только если он предлагал (или, по крайней мере, соглашался) обратиться в суд. Не исключено, что на пред­ варительной стадии привлекался частный посредник200, который, если примирения достичь не удавалось, направлял стороны в суд и, возможно, излагал обстоятельства дела перед судьями. Затем суд заслушивал дово­ ды сторон, привлекая в качестве доказательств документы и показания свидетелей. Иногда процесс настолько затягивался, что стороны предпо­ читали заключить соглашение во избежание дальнейших судебных из­ держек201. Однако нормальным исходом процесса был вердикт, обяза­ тельный для исполнения обеими сторонами. После этого составлялась «табличка об отказе от притязаний»:202 подписывая этот документ, про-

игравшая сторона обязывалась более не возвращаться к спору, разрешен­ ному судом, и, в частности, не претендовать на имущество, бывшее пред­ метом разбирательства. Если же обычных доказательств оказывалось недостаточно, суд прибегал к исключительному средству: стороны долж­ ны были либо принести клятву «в присутствии» божества (то есть, напри­ мер, путем касания олицетворяющего его символа)203, либо пройти через ордалии, чтобы божество само определило правого и виноватого204. Чаще всего одна из сторон проявляла слабость и отказьталась приносить клят­ ву, уступая победу оппоненту205. Вне зависимости от того, применялось или нет это последнее средство, суды вели рассмотрение дел в храмах, так сказать, под присмотром богов. Как отмечалось выше, таков был обычай при всех предшественниках Хаммурапи. Но в его правление на­ метилась тенденция к секуляризации суда, которая была усилена и за­ креплена в ходе правовой реформы. Судя по письмам царя, он лично выслушивал множество жалоб от истцов, после чего отправлял местным чиновникам указания, на основании которых они должны были решить спор206. Отсюда был всего один шаг до назначения окружных судей: вско­ ре такие «царские судьи» сосредоточили судебную власть в своих руках207, тогда как за храмовыми чиновниками осталась только вспомогательная функция — обеспечивать принесение клятв в тех случаях, когда требова­ лась эта крайняя мера.

Богатейший материал договоров и писем составляет живую картину общественной и семейной жизни, которая в этот период, как и во все вре­ мена расцвета цивилизации, находилась под таким заметным влиянием женщин, что его можно рассматривать в качестве определяющего факто­ ра. Как в Законах Хаммурапи, так и в частных документах привилегиро­ ванное положение занимают некоторые категории жриц и других жен­ щин, связанных с храмами:208 особым статусом среди них обладала епtum —верховная жрица и «невеста» бога — хозяина города209. В некоторых местах, в особенности в Уре210, этот почетный сан доставался царским до­ черям и сестрам, которых, как считалось, избирал сам бог: так было со времен Саргона Древнего и до правления последнего царя-вавилонянина. Такой же обычай существовал и в Мари: Зимри-Лим посвятил в жрицы одну из своих родственниц и приказал подготовить для нее резиденцию;211 его современник Рим-Син возвел свою сестру, под сакральным именем Энанеду, в сан верховной жрицы в Уре, где ее памятную надпись двена­ дцать столетий спустя обнаружил царь Набонид, чья сестра приняла тот же сан;212 недавно этот памятник был заново открыт при раскопках213. Та­ кие же жрицы служили в других городах Вавилонии, в том числе в Иси-

208§ IV, 22; § IV, 23: 146 слл.

209IV, 22: 71 слл.; G 7 ,1: 361 слл.; G 5, т. 4: 172 сл.; G 26: 220а.

не, Ларсе, Уруке и Вавилоне, а в более поздние времена — в Аттпттуре214 и Нузи215. Скорее всего, в каждом городе была единственная entum, хотя одна из самых жестоких статей Законов Хаммурапи, в конторой речь идет также о жрицах naditum216, может указывать на то, что категория entum была более многочисленной. Закон запрещал жрицам, под угрозой со­ жжения заживо, содержать таверну и даже переступать порог такого за­ ведения, что, вероятно, расценивалось как поведение, недостойное высо­ кого сана; другая статья защищает entum от клеветнических обвинений217. Вторая категория жриц, naditum (по-шумерски lukur), была более много­ численной и играла более заметную роль в мирской жизни218*. Жрицы- naditum также происходили из высших слоев общества и, подобно entum, считались супругами бога, хотя и с более низким статусом. Впрочем, есть основания полагать, что одновременно они выполняли функции храмо­ вых просгитуток:218а нам эта ситуация, без сомнения, кажется более пара­ доксальной, чем современникам Хаммурапи.

Обе эти функции не мешали naditum вступать в брак и становиться матерью, по крайней мере, в юридическом смысле. Упоминая о детях жриц, источники никогда не называют имен их отцов. Выходя замуж, naditum не заводила детей от супруга: эта функция передавалась особой «заместительнице» [sugitum)m или одной из служанок; известны также случаи усыновления и удочерения. Эти кажущиеся противоречия могут объясняться существованием двух категорий жриц. Представительницы первой из них жили в монастырях (gaguni)m , наиболее известный из кото­ рых находился в Сиппаре, и имели право выходить замуж, но не могли заводить детей. Другая категория включала в себя «мирских служитель­ ниц» [sugitum)221, которые жили вне обители и вступали в полноценный брак. Жрицы обеих категорий считались супругами бога, и при посвяще­ нии, как при обычном браке, им полагалось приданое. Женщины-тгя^Йгш часто упоминаются в частноправовых договорах в качестве собственниц домов и земельных участков, которые они продавали третьим лицам или другим жрицам из того же монастыря. Помимо этих жриц высокого сана, известны и другие категории женщин, посвященных божествам: в За­ конах Хаммурапи говорится о жрицах sikirtum, qadistum и kulmasltum222. Мы мало знаем о различиях между этими категориями и об их религиоз­ ных функциях. Такие жрицы служили в храмах и, вероятно, составляли обширную группу иеродул, чей сакральный статус заставлял относиться к ним более почтительно, нежели обычно бывает при таком образе жизни.

В мирском обществе жена свободного человека пользовалась всеоб­ щим уважением и имела ряд привилегий, которые ревностно оберегались

218а Данная гипотеза не находит подтверждений в старовавилонских источниках, ср.:

от посягательств простых наложниц223. Статус жены гарантировался спе­ циальной сделкой, напоминающей брачный контракт, и приобретался в тот момент, когда отец невесты принимал за нее выкуп224. Кроме того, невеста получала от своего отца и от жениха подарки225, которые остава­ лись в ее личной собственности даже в случае развода226. Супруга сохраня­ ла всю полноту прав и могла заключать любые гражданские сделки: за­ мужние женщины выступают как субъекты договоров купли-продажи, обмена, займа, найма, дарения и наследования, а также как истицы, от­ ветчицы и свидетельницы в судах227. Жена вовсе не была собственностью мужа, но при этом разделяла его финансовые обязательства228, так что в уплату долга он мог отдать ее в кабалу на срок до трех лет229. Главной бе­ дой, которая могла случиться в жизни замужней женщины, была неспо­ собность родить детей230, и в особенности сыновей231. В этом случае она была обязана, а нередко и готова, согласиться на присутствие наложни­ цы, которая должна была восполнить недостаток, иначе супругу ждал развод, считавшийся обычным следствием бесплодия. В вопросах разво­ да права вавилонской женщины времен Хаммурапи были защищены в меньшей степени. Бездетность была достаточным основанием для отказа от супруги; впрочем, мужу едва ли требовались формальные причины для того, чтобы указать жене на дверь. В утешение можно отметить, что при разводе она имела право на денежную компенсацию232. Узы брака были, вероятно, сравнительно непрочными: в брачных договорах обычно указывается имущество, которое получит жена в случае развода, а иногда имеется и клауза (статья) о том, что супруг не будет возражать против ее повторного замужества233. Если муж при разводе в крайнем случае упла­ чивал штраф234, то жену, которая без веской причины отрекалась от му­ жа, могли в наказание сбросить с башни или утопить235. Несмотря на эта варварские порядки, закон всё же позволял жене, страдающей от дурного обращения, оставить жестокого мужа236. Более гуманным решением проб­ лемы бездетного брака было усыновление237, которое практиковалось не только в семьях, где супруга-жрица не имела права рожать детей, но и в случае бесплодия одного из супругов. В договорах об усыновлении иногда уточнялось, что приемный сын сохранит право старшинства, если у роди­ телей позднее появятся родные дета238. В число обязанностей приемного

223 Законы Хаммурапи, сг. 128, 146 сл.; § П, 8: сг. 27; G 7, I: 247; § IV, 37: 62, 84 сл.; § Ш, 12: 189 сл.

224G 7 ,1: 249 слл.; § П, 8: 80 слл.

225G 7 ,1: 257, 265 слл.; § IV, 37: 160 сл, 173 сл.

236§ IV, 6: 119 сл.; § IV, 9, ч. П: 268 сл.

237Законы Хаммурапи, сг. 185—193; G 7 ,1: 383 слл.; § IV, 4.

238§ Ш, 11, т. Ш: 17; § IV, 4: 46 сл.

отца входило обучение ребенка своей профессии; выполнив этот долг, он получал защиту от притязаний биологических родителей, которые могли потребовать назад ребенка, приобретшего ценные навыки. Если прием­ ный отец пренебрегал этой обязанностью, ребенок при желании мог вер­ нуться к родным отцу и матери239. Как законы, так и договоры подробно оговаривали права и обязанности приемных родителей и детей.

Помимо знаний о законах и общественных институтах, определявших жизнь женщины в семье, у нас есть свидетельства частных писем о соци­ альных ролях и характерах женщин этой эпохи, которые резко расходят­ ся с образом изнеженной и бесправной обитательницы гарема. Впрочем, в некоторых письмах женщины предстают брошенными в бедственном положении. Бывшая фаворитка Зимри-Лима писала ему в негодующе­ патетическом тоне: «Сколько еще мне оставаться в Нахуре? Мир заклю­ чен, дорога свободна: пусть мой господин напишет, чтобы меня забрали и я могла наконец взглянуть в лицо господину»240. Другая женщина жалост­ ливо обращалась сразу к трем адресатам с просьбой прислать немного зерна и масла: «Это ради вас я голодаю!»241 Такие проявления слабости резко контрастируют с образом амазонки, возникающим при чтении со­ общения о «госпоже города Навар», которой подчинялись 10 тыс. воинов; целью их набега была сама Ларса242. Немало писем проникнуто мужской заботой о благополучии женщин, оставшихся дома. В одном из них моло­ дой человек, отправившийся в путешествие, говорит о тревожных событи­ ях, которые угрожают как ему самому, так и его сестре, которой адресо­ вано письмо243. Автор послания сообщает о перемещениях врага и обеща­ ет прислать слуг и повозку, чтобы она могла уехать из города, где было опасно оставаться. Автор советует женщине смириться с неизбежным, если осуществить замысел не удастся;244 в заключение он пишет, что по­ стоянно думает о ней: «Сны будут рассказывать мне обо всем, что ты де­ лаешь». До нас дошло даже одно любовное письмо, отправленное житель­ нице Сиппара из Вавилона: автор горячо желает девушке здоровья и счи­ тает дни до их встречи245. Более многочисленную категорию, чем личные послания, составляют письма, в которых идет речь о деловой активности женщин246. Часть из них написана женами к мужьям и касается их общих хозяйственных интересов;247 другие послания адресованы влиятельным да­ мам от их подчиненных: так, двое мужчин, подписавшиеся как «твои слу­ ги», сообщают супруге своего военачальника о том, что оказались в плену во вражеском городе248, и просят ее убедить их отцов заплатить посредни­ ку, который должен выкупить их из заключения249. Даже такой выда-

239 Законы Хаммурапи, сг. 188, 189; G 7 ,1: 387.

240 G 3, П: NQ 112; ср.: No 113. (Отправительница этих писем, Иниб-шарри, была до­ черью Зимри-Лима, выданной замуж за царя небольшого государства Аслакка, см.: Sas-

Законы Хаммурапи, сг. 32; G 7 ,1: 119 сл.; § Ш, 16: 6 слл.