Tom_II_Chast_1_Ictopia_Blizhnego_Vostoka_i_Egeyckogo_pegiona_Ok_1800-1380_gg_do_n_e

юідийся правитель и занятой администратор, как царь Ассирии ШамшиАдад, находил время заботиться о музыкальном образовании девушек из своего окружения250. Напротив, один из чиновников Зимри-Лима писал о группе молодых женщин не самого низкого статуса в выражениях, кото­ рые, скорее, подошли бы для товара на продажу251.

V . К у л ь т у р а

У нас нет оснований полагать, что расселение амореев в Вавилонии и окончательное вытеснение шумеров как доминирующей этнической груп­ пы региона привело к фундаментальным изменениям в области религии. Культурные традиции древней страны были слишком сильны, а ее жите­ лям и прежде доводилось принимать переселенцев. Впрочем, в эту эпоху на первый план вышли некоторые божества, ранее занимавшие второсте­ пенное положение, прежде всего бог грозы Адад, почитавшийся на запа­ де, и сам обожествленный «запад» — Амурру. Амурру был и раньше из­ вестен вавилонянам252, но ассоциировался у них с западными варварами и их пустынной родиной. В старовавилонский период Амурру изображает­ ся на многочисленных цилиндрических печатях и часто упоминается в теофорных именах их владельцев. История бога отражает судьбы его на­ рода: в шумерские времена оба были презираемыми чужаками, а Амурру высмеивался даже в более резких выражениях, чем амореи253. Теперь даже небесная аристократия не смогла помешать браку упорного и власт­ ного чужеземца с дочерью шумерского бога254, а тем временем почитате­ ли Амурру стали хозяевами в мире людей. Бог, однако, не стремился к низложению древних владык, которые по-прежнему правили в великих городах юга. О силе этой городской традиции можно судить на примере соседней области Среднего Евфрата, история которой так ярко освещена документами из Мари. Здесь божества из Вавилонии пользовались, по крайней мере среди жречества, не меньшим почетом, чем Даган, считав­ шийся хозяином всего региона, и даже Итур-Мер —бог города Мари255. В личных именах чаще всего фигурируют Адад и Эль; им лишь немного уступают по популярности менее знакомые нам, но, без сомнения, более близкие жителям региона боги Лим и Амму; кроме того, видное место занимают Шамаш и Син, великие богини Ипггар, Мамма, Нин-хурсаг, Аннуншум, а также покровительницы некоторых городов. Примечательно, что «чужеземные» божества полностью исчезают из антропонимики, сто­ ит лишь обратно пересечь границу древней «страны».

В пантеоне самой Вавилонии главные перемены связаны с расцветом культа Мардука, покровителя Вавилона. Он эффектно появляется в пер­ вых строках пролога к Законам Хаммурапи как ставленник двух верхов-

ных богов, назначенный править страной и ее народом256. Вопреки этой декларации известно, что даже при дворе Вавилона, не говоря уже о по­ вседневной культовой практике, бог-выскочка тогда еще не занял главен­ ствующее место, которое по-прежнему принадлежало трем или четырем древним божествам257. Подлинное возвышение Мардука приходится на конец старовавилонского периода, когда хозяин столицы стал предводи­ телем остальных божеств. Новое положение дел полностью соответство­ вало старой шумерской идеологии, которая считала события на земле и на небе зеркальным отражением друг друга. Но Мардуку суждено было стать последним из небесных владык: прежний порядок, когда один вер­ ховный бог сменял другого вместе с расцветом и упадком городов, утра­ тил силу258. Вечная борьба между городами-государствами прекратилась, и под покровительством Мардука сложилась традиция, согласно которой Вавилон навсегда остался господином на земле, а его бог — на небе. О пре­ стиже этой традиции говорит то, что Апппур, новый соперник Мардука, вопреки всей своей мощи почти не оставил следов в культуре южного царства, тогда как слава Мардука рано распространилась на север259. По­ пулярность бога только возросла260, после того как Тукульти-Нинурта I увез его статую в Ашшур261, а в начале IX в. Мардук был включен в асси­ рийский царский пантеон262.

История религии в старовавилонский период тесно связана с явлени­ ем, которое именно тогда начало приобретать размах и, вне всякого со­ мнения, стало главным достижением эпохи. Речь идет о сложении пись­ менной литературной традиции. Изучение сочинений различных жанров, дошедших до нас на клинописных табличках, показывает, что большин­ ство из них было составлено именно в этот период, которым часто дати­ руются и самые ранние рукописи этих сочинений. Именно расцвет лите­ ратуры позволяет старовавилонскому времени духовно соперничать с шумерской эпохой, более богатой с точки зрения материальной культу­ ры. Но определенные черты этого явления, проливающие свет на его кор­ ни, мешают считать литературу того времени спонтанным порождением национального гения. Во-первых, значительная часть произведений напи­ сала по-шумерски: именно тогда этот язык приобретает более широкие литературные функции, нежели в строго формализованных, хотя порой пространных, надписях предшествующей эпохи. Во-вторых, сами герои произведений, подобно их языку, принадлежат прошлому. Одни легенды повествуют о шумерских божествах и их взаимоотношениях с людьми со времен сотворения мира; другие рассказывают о древних царях и героях Шумера, среди которых главную роль играет Гильгамеш263. Гимны и па­

262§ V, 35: 320 сл.; § V, 36: 115 примеч. 8.

263См. общий очерк в: G 22: 112 слл. (Более современные обзоры месопотамской ли­ тературы см., напр., в изд: BlackJ. The Literature of Ancient Sumer (2006); Foster B. Before the Muses: An Anthology ofAkkadian Literature (2005). — ИA )

негирики посвящены также фигурам более недавнего времени — царям Ш династии Ура, Исина, Ларсы20425*7, а иногда и I вавилонской династии265. В-третьих, литературные формы этого периода никак нельзя счесть при­ митивными и безыскусными: напротив, их отличает утонченный стиль и изысканный язык, что наряду с обширным корпусом грамматических со­ чинений свидетельствует о долгой и мощной ученой традиции. До нас дошли, например, упражнения в письме, словарные списки, глагольные парадигмы и несколько переводов с шумерского на аккадский, а главное, сохранились фрагменты любопытнейших произведений на шумерском языке200, которые рассказывают не только о преподававшихся в школах предметах и применявшихся там жестоких дисциплинарных методах, но и о жизни самих учеников в школе и дома — об их рвении в учебе впере­ межку с детской ревностью, о восстаниях против авторитета учителей, о подростковом соперничестве. В этих произведениях присутствует явный сатирический, можно сказать, «непедагогичный» элемент: их создатели как будто не понимали, что их откровенные воспоминания о школьных днях представляют собой сомнительную похвалу образованию, которое они хотели прославить. Возможно, не стоит искать в таких сочинениях далекоидущих мотивов и их авторы просто получали удовольствие от за­ бавных историй о сварливых учителях, их угодливых прислужниках, за­ битых, но кичливых школьниках и обеспокоенных родителях. Давно из­ вестно, что вавилонская литература не была лишена юмора267, проявле­ ния которого мы находим в описаниях нелепых жизненных ситуаций, издевательски серьезных диалогах и даже в сценических постановках комедийного жанра268. Невзирая на эти проявления самоиронии, профес­ сия писца была окружена почетом, и только грамотные люди имели до­ ступ к наиболее влиятельным и прибыльным должностям269. Даже ца­ ри —Шульги270, Липит-Иштар271, Хаммурапи272 — восхваляли самих себя как блестящих мастеров писцового искусства и выдающихся полиглотов.

В школах изучалась «классическая» литература: крупные коллекции литературных текстов из Ниппура и Ура (в других городах пока не найде­ но значительных собраний табличек этого жанра) указывают, что канони­ ческий набор сочинений был примерно одинаковым повсюду. Как прави­ ло, писцы не сочиняли новых произведений, а только записывали или пе­ реписывали их. В старовавилонский период возникла новая потребность — письменно зафиксировать и сделать общедоступной устную традицию, которую создавали многие поколения предков. Одним из ответов на та­ кую потребность стали первые переводы с шумерского на аккадский; это явление, которое достигло расцвета в поздней Ассирии, без сомнения, имеет ключевое значение для понимания главной причины, из-за которой

234 Глава 5. Хаммурапи и его наследники

изменилась культурная ситуация273. К тому времени семитские диалекты вместе к переселенцами с запада окончательно укоренились в регионе, а шумерский всё более превращался в мертвый язык наподобие латинского в средневековой Европе, с которым его часто сравнивают. В обоих случа­ ях древний язык обладал бесспорным престижем и, несмотря на то, что новые разговорные диалекты медленно подтачивали его влияние, многие столетия считался единственно достойным для записи литературных и ученых сочинений. Более того, со временем шумерский не избежал вы­ рождения, от которого позднее пострадала и латынь. В последние века вавилонской истории цари порой еще прибегали к древнему священному языку для официальных посвятительных надписей, но даже лучшие пис­ цы владели им всё хуже и хуже: ярким свидетельством упадка служит, например, псевдошумерский язык «двуязычной» надписи Шамаш-шум- укина, брата Ашшурбанипала274.

Образованный класс аморейских царств прилежно изучал шумер­ ский, но, очевидно, не был готов поддерживать развитие шумерской лите­ ратуры в тех традиционных формах, в которых она существовала многие века. Шумерский язык был уже чужим для них, а изучать его приходи­ лось по школьным пособиям. Это не означает, что вся шумерская литера­ тура, дошедшая от старовавилонского периода, была создана в предше­ ствующие эпохи: у нас есть достаточно свидетельств того, что литератур­ ное творчество на шумерском продолжалось и в это время. К ним отно­ сятся как упоминавшиеся выше гимны, прославлявшие древних и совре­ менных правителей275, так и, прежде всего, сочинения ученого жанра, возникшего именно в эту эпоху. Математические и геометрические посо­ бия276 на примере таких практических задач, как измерение и межевание, демонстрируют высокий уровень абстрактных математических знаний, скрывающихся за изощренной системой записи чисел277. По меньшей мере некоторые из этих пособий были созданы в самом Вавилоне: воен­ ный инженер, рассчитывающий объем земли и высоту насыпи, чтобы «взять город, враждебный Мардуку»278, тем самым указывает нам и вре­ мя, и место составления задачи.

Таким образом, литература старовавилонского периода выполняет в основном две функции — религиозную и научную. Таблички с шумерски­ ми мифами, сохранившиеся в огромном количестве, но часто дошедшие до нас в поврежденном состоянии и с трудом поддающиеся интерпрета­ ции, сохранили важные фрагменты шумерской теологической системы, которая отличается полнотой и стройностью. Эти сочинения повествуют главным образом о деяниях богов в далеком прошлом, когда земля и все живые создания только появились и еще находились в процессе становле­ ния, а боги общались с земными героями, заставляя их выполнять свою волю. В зависимости о того, кого в большей степени касается сюжет —са­

мих богов или «человеческих» персонажей, — такие произведения приня­ то называть, соответственно, «мифами» или «эпосами»279. В действитель­ ности же боги и люди (или, точнее, полубожественные герои) так в них перемешаны, что это деление не имеет особого смысла. Одна из особен­ ностей шумерского мировоззрения состояла в том, что истории о начале времен имели целью объяснить не только возникновение и устройство миропорядка, но и то, как все вещи на свете приобрели качества, имею­ щие практическое значение для людей. В своей законченной форме это мировоззрение не исчерпывается космогонией: скорее оно представляет собой амбициозную теолого-философскую систему, которая охватывала как течение повседневной жизни и свойства обычных вещей, так и более высокие материи.

Вторая крупная категория шумерской религиозной литературы — гим­ ны и псалмы280, не только воспевающие богов и храмы, но и льстиво про­ славляющие царей, которые наделяются божественными чертами; кстати, некоторые из правителей прямо объявляли себя богами. Важный вид гим­ нов составляют так называемые плачи — пространные поэтические сочи­ нения о гибели городов и святилищ, разрушенных во время вражеских нашествий281. Как ни странно, произведения в этом мрачном жанре состав­ ляют заметную долю среди сохранившихся литературных текстов; оче­ видно, они обладали некой привлекательностью для современников и вы­ полняли определенную функцию, которая нам пока не очевидна. Впро­ чем, вопрос о функциях возникает применительно ко всем «высоким» жанрам литературы, которую можно охарактеризовать как религиозную. Мы ничего не знаем о том, при каких обстоятельствах и по каким пово­ дам декламировались такие произведения; очевидно лишь, что они пред­ назначались не только для чтения, хотя и переписывались почти исключи­ тельно в школах. Можно предполагать, что гимны, вне зависимости от их разновидности, исполнялись во время ритуалов, но какова в таком случае была религиозная функция эпических сочинений — например, «Эпоса о Гильгамеше», чьи подвиги прославляются уже в текстах той эпохи?

Проще определить назначение религиозных памятников другого жан­ ра, который также хорошо представлен в это время, — заклинаний и мо­ литв282, к которым частные лица (или жрецы по их заказу) прибегали во время болезней и других невзгод. Такие магические тексты произноси­ лись от лица самого страдальца или просителей, заступавшихся за него, и в сочетании с замысловатыми обрядами, которые намного подробнее изо­ бражаются в более поздних текстах и памятниках искусства283, должны были изгонять демонов, считавшихся причиной всех несчастий. Экзорцисгские ритуалы сопровождались приемом снадобий: пособия по их из­ готовлению, в огромных количествах представленные в новоассирийских архивах, появляются уже в старовавилонский период284. Как и в случае с

математическими задачами, у нас есть основания полагать, что многие «медицинские» пособия составлялись именно в данную эпоху: в стерео­ типных введениях к ним появляется также бог Мардук, который слышит жалобы больного и обращается к своему отцу Эа с просьбой о магиче­ ских и лекарственных средствах против демонов, овладевших пациентом. Эа неизменно возражает, что его сын не нуждается в такого рода настав­ лениях, но всё же предоставляет нужные сведения. Отношения между двумя богами, как и само имя молодого преемника Эа, недвусмысленно указывают на времена возвышения Вавилона при Хаммурапи и его пре­ емниках.

Наиболее важный — согласно представлениям того времени, которые в этом случае особенно чужды для нас, — жанр литературы имел отноше­ ние к причудливой смеси практик, основанных на суеверии, и эмпириче­ ских знаний, известной как дивинация. Религиозный характер этого явле­ ния вполне очевиден; удивительно, скорее, то, что именно дивинацию — с нашей точки зрения, лженауку —вавилоняне считали высшим знанием: для них она была самым надежным и полезным проводником в повсе­ дневной жизни, а следовательно, самой важной из дисциплин285. Хотя в старовавилонский период в более или менее зачаточном виде засвиде­ тельствованы все виды дивинации, которые так подробно описываются в более поздних текстах286, наиболее популярным из них в эту эпоху была гаруспицина, то есть ритуализованное исследование внутренностей жерт­ венных животных, на основании которого принимались политические и, прежде всего, военные решения (впрочем, этот вид дивинации сохранил первостепенное значение и позднее, несмотря на конкуренцию со стороны астрологии287). Письма из Мари содержат многочисленные примеры того, как на основании гаданий по внутренностям, служивших способом узнать божественную волю, цари принимали решения о тех или иных маневрах, оценивали шансы на победу, заключали и разрывали союзы. Ни одна ар­ мия не выступала в поход без одобрения могущественных «провидцев»288, которые часто бывали и настоящими полководцами — шли впереди вой­ ска289, лично вели его в бой290, пожинали плоды победы291 или, наоборот, расплачивались за поражение292, к которому привели их решения. «Наука» гаруспиков, считавшаяся верным проводником в любых политических и военных ситуациях, представляет общественную жизнь и мировоззрение этого периода в любопытном свете293. Некоторые знамения касались раз­ глашения тайных сведений, обсуждавшихся на государственных или во­ енных советах: «Твои слова будут переданы врагу»294 или «Город у моей границы непрестанно доносит обо всех делах неприятелю»295. Угроза пре­

285§ V, 14: 463 слл.

286§ V, 2, 20.

287Наиболее яркое свидетельство об астрологии в старовавилонский период — записи

дательства существовала всегда, и гадательные тексты изобличают дове­ ренных лиц, в чьей верности царь имел основания сомневаться. Риск того, что «дело дворца» и «твоя тайна» станут известны посторонним, был ведик:296 у стен во все времена были уши, а лишняя информация, попадав­ шая к союзнику, могла нанести не меньший ущерб, чем секрет, достав­ шийся врагу. Правитель должен был проявлять бдительность по отноше­ нию к каждому из приближенных, будь то цирюльник, наложница, со­ ветник, секретарь, казначей, привратник, аристократ, собственный сын297 или даже сам придворный гадатель со всеми своими знамениями298. Вра­ жеские шпионы сновали между армиями, чиня свои происки; те из них, кто попадался, предавались смерти299. Все эти меры предосторожности проникнуты цинизмом, присущим эпохе хрупких союзов и взаимного не­ доверия: одно из знамений касается ситуации, когда некто «тайно замыш­ ляет враждебные действия против союзника, но замысел оказывается рас­ крыт»;300 другое предупреждает подданных о предательстве правителя: «Царь заберет добро из дворца и сбежит»301. В целом гадательные тексты представляют собой красноречивое свидетельство о политических играх и интригах своего времени, которое, впрочем, в этом отношении мало от­ личается от любого другого. Такие сочинения говорят о типичных ситуа­ циях, благоразумно умалчивая о конкретных случаях, имевших место в действительности, что делает их более ценным источником по истории идей, нежели по истории событий302.

В заключение нельзя не коснуться следующего вопроса: можно ли счи­ тать, что суеверие дивинации приобрело особое распространение и влия­ ние именно в эту эпоху, а шумерам было неизвестно или безразлично? Вероятнее всего, нельзя, даже несмотря на то, что гадательные тексты, в отличие от других религиозных жанров, с самого начала записывались только по-аккадски, а идеограммы, которыми злоупотребляли их пере­ писчики в поздние эпохи, были всего лишь средством экономии места или мистификации. Но другие виды литературы, которыми богат старо­ вавилонский период, появляются не менее внезапно, а довольно много­ численные исторические аллюзии в гадательных текстах обычно относят­ ся к тем же героям прошлого, часто отдаленного, которым посвящены легенды и эпос; впрочем, приходится признать, что самое знаменитое из предсказаний касается семитских царей — Саргона и Нарам-Сина. Не­ смотря на то, что дивинация была известна и шумерам (в чем нет ника­ ких причин сомневаться)303, мы всё же имеем основания полагать, что с утверждением политического и культурного господства семитов в Вави­ лонии она стала играть намного более важную роль. Склонность к науке обычно не ассоциируется с семитским мировоззрением, и тем любопыт­

нее, что наиболее оригинальными среди жанров старовавилонского пе­ риода оказываются математические тексты и пособия по дивинации.

Достижения эпохи в области изобразительного искусства с трудом поддаются оценке из-за скудости археологического материала304. Дошед­ шие до нас образцы производят скромное впечатление, а поскольку со­ хранность памятников зависит не только от слепого случая, но и от их изначального количества и качества, остается заключить, что произведе­ ния искусства этого периода были либо не слишком многочисленными, либо не слишком оригинальными, причем немногие сохранившиеся пред­ меты свидетельствуют в пользу второго предположения. Известно не­ сколько портретов (предположительно) самого Хаммурапи, не отличаю­ щихся ни новизной, ни мастерством исполнения; то же самое можно ска­ зать о современных им изображениях правителей, найденных в Мари и Эшнунне305. По стилю эти произведения очень близки к более ранним статуям Гудеа, но заметно уступают им в живости и выразительности. Многие датировочные формулы царей Ларсы и I вавилонской династии упоминают о статуях божеств и эмблемах «из золота» (в действительно­ сти чаще всего позолоченных), которые устанавливались в храмах; сами эти предметы не сохранились, но об их художественной ценности можно судить по двум привратным статуям львов, найденным в Мари:306 они были изготовлены из дерева и облицованы чеканным металлом с инкрус­ тированными глазами, по традиционной технологии, применявшейся еще многими столетиями ранее, во времена Аанепады в Убейде307, но в более грубом исполнении. От этого периода дошли и более изящные неболь­ шие бронзовые фигурки308, но ни в одном из видов изобразительного ис­ кусства, которыми Месопотамия славилась с древнейших времен, Старо­ вавилонская эпоха не представлена по-настоящему выдающимися произ­ ведениями. Определенной индивидуальностью обладают только настен­ ные росписи и некоторые характерные мотивы на цилиндрических печа­ тях. О росписях нам снова известно исключительно благодаря находкам в Мари309. По нескольким фрагментам, снятым со стен дворца, были рекон­ струированы две сцены. Одна из них представляет быка, которого ведет на жертвоприношение богато одетый человек, сопровождаемый слугами. Вторая сцена, более интересная, изображает обряд царской инвеституры, который выполняет богиня города; помимо двух главных участников, композиция включает младших божеств и два дерева, по одному из кото­ рых — финиковой пальме — карабкаются два собирателя плодов, а завер­ шают ее бык и два крылатых сфинкса. Обе сцены отличаются жизненно­ стью и красочностью, несмотря на то, что художники использовали всего несколько простых оттенков. Конечно, это не специально отобранные ше­ девры, а всего лишь случайно сохранившиеся элементы росписи, которой когда-то были украшены все стены главных помещений обширного двор­

ца. Качество этих образцов свидетельствует о высоком уровне мастер­ ства, которого достигла местная — вероятно, крупная — школа художни­ ков, а также о древности традиции, в которой они работали.

Если стенные росписи могли быть изобретением этой эпохи, то цилин­ дрические печати были известны в Месопотамии уже очень давно. В ста­ ровавилонский период у традиционных стилей глиптики появились неко­ торые новые черты310. Впрочем, это трудно считать значительным дости­ жением, поскольку развитие свелось в основном к дальнейшему упроще­ нию стиля Ш династии Ура, и без того незамысловатого и стереотипного. Характерным мотивом в старовавилонский период остается так называе­ мая «сцена введения», но если прежде хозяина печати «вводил» в чертог одного из верховных божеств личный бог-помощник, то теперь человек стоит лицом к лицу с богом, а личные божества —как правило, богини — располагаются позади него со скрещенным оружием. Во многих случаях хозяин печати вообще отсутствует, а богини обращаются к верховному богу от его имени (кстати, имя хозяина обычно вырезалось на печати)311. Таким образом, стиль глиптики становится всё более бедным и безжиз­ ненным. Верховное божество теперь часто изображается в угрожающей позе, соответствующей его характеру: обычно в этой роли выступает один из западных погодных богов —Адад или Амурру312. Другой чертой этого стиля, которая, без сомнения, должна была смягчить невыразительность главных персонажей, становится изобилие разнородных, мелких, запол­ няющих пустоту деталей: обезьяны, карлики, рыбы, львы и эмблемы бо­ жеств не были расположены в определенном порядке, который отражал бы повествовательный сюжет или ритуал, а в беспорядке вырезались на печати в качестве оберегов313. Ни одна из этих манер — ни слишком «пу­ стая», ни перегруженная деталями — не относится к лучшим достижени­ ям месопотамской глиптики. При наследниках Хаммурапи стиль печатей не только не развивается, но и приходит в такой же упадок, как государ­ ство и цивилизация в целом. Оформление печатей, которое в лучшие времена отличалось если не вдохновенным замыслом, то хотя бы безу­ пречным качеством отделки, становится небрежным: поверхность не об­ рабатывается, а следы от технических операций не маскируются.

Хотя в свете последних открытий образ «золотого века» Хаммурапи несколько меркнет, нам не приходится сомневаться в том, что в его прав­ ление уровень материального благополучия был намного выше, чем ожи­ далось бы в условиях политической нестабильности того времени. По крайней мере, цари (о которых мы всегда знаем больше, чем об их под­ данных) жили в роскоши; впрочем, изобилие деловой документации по­ зволяет предполагать, что в разных социальных слоях уровень благосо­ стояния был сравнительно высок. Многочисленные рабы, постоянным источником которых была военная добыча, обеспечивали зажиточную и комфортную жизнь даже средним классам общества. Каким бы ни было

точное значение слова «тшкёпит», очевидно, что представители этого со­ словия необязательно были бедняками: в документах слишком часто упо­ минается их имущество. Рост цен в серебре по сравнению с предшеству­ ющими эпохами314 указывает, скорее всего, только на увеличение притока этого металла в Месопотамию. Открытия в Мари служат прекрасной ил­ люстрацией уровня благосостояния, достигнутого в старовавилонский пе­ риод. Огромный дворец Зимри-Лима, состоявший из более чем двухсот шестидесяти помещений различного назначения315, был лишь слегка пере­ строен после низложения его прежнего хозяина — узурпатора ЯсмахАдду, который получал от своего деятельного отца выговоры за небреж­ ное отношение к дворцовому хозяйству316. В эту эпоху дворец Мари счи­ тался одним из чудес света: царевич из далекого Угарита просил царя Халаба составить ему протекцию317, только чтобы взглянуть на это вопло­ щение Нероновой концепции того, как следует жить. В текстах из Мари упоминаются и другие дворцы, в Саггаратуме318 и Дур-Яхдун-Лиме319, а об образе жизни в них можно судить по словам Шамши-Адада, который упрекал сына в праздном времяпрепровождении в окружении женщин в то время, как его более мужественный брат командовал армиями и брал города320.

Несмотря на разрушительные последствия грабежа, пожара и време­ ни, во дворце Мари, к удивлению археологов, удалось обнаружить следы когда-то царившей в нем роскоши. Стены помещений были богато укра­ шены, пирожные выпекались в причудливых глиняных формах321, а в одной царской надписи и нескольких письмах даже упоминается лед322, служивший для сохранения и охлаждения пищи и напитков. В жаркую страну Мари лед доставляли из дальних краев, затем его тщательно обра­ батывали и хранили в специальном погребе323. У нас есть немало сведе­ ний об обильных угощениях для правителей и их приближенных: трапе­ за, достойная царя, служила не только для удовольствия, но и для укреп­ ления престижа324. Дичь325, рыба326, мед327, грибы328 и (не менее аппетит­ ные) кузнечики329 украшали стол царей, которые не жалели времени на заботу о своих поварах330. Из западной Сирии импортировалось вино331, которое считалось подарком, достойным царей; известен случай, когда слуг, доставлявших благородный напиток, пришлось мобилизовать на срочные общественные работы332. Вино хранилось в леднике, откуда его заранее доставали перед подачей на стол.