Средние века. Выпуск 71 (3-4)

мирянину, в другом выборный принцип – принципу династическому; епископская власть – власти курфюрста, региональный характер – надрегиональному18), они не знали принципиальных отличий в системе отношений князь/дворяне ни с точки зрения феодальных связей, ни с точки зрения предоставления дворянам княжеских должностей, ни с точки зрения финансовых отношений19.

Но маркграфы основывали свой княжеский статус на династическим дискурсе и на брачных связях, эндогамных в социальном отношении, заключаемых внутри европейской княжеской среды. Тогда как епископы Вюрцбурга и Бамберга, избиравшиеся в лоне своего капитула, который состоял из каноников, происходивших, в основном, из местного мелкого и среднего дворянства (ritterschaft – “рыцарства”), были самое позднее с середины XV в. тесным образом породнены со своими собственными “верными” и слугами.

Поэтому в рамках соперничества между князьями за расширение сети своих приверженцев заметно, что маркграфы будут стараться устанавливать нечто вроде символической близости, предназначенной отрицать действительные различия или делать их эфемерными. Благодаря Людвигу фон Эйбу Старшему и его сыну Людвигу фон Эйбу Младшему нам известны разнообразные практики этого двора во второй половине XV в.: мы можем судить о них по ордонансам двора и проектам бюджета, описаниям церемоний (похорон, браков, турниров) и биографическим рассказам20. Но то, что эта близость принимает явную аристо-

18Надрегиональным – по причине династического объединения Бранденбурга и франконских земель, зависимых от бургграфства Нюрнбергского. В то же время епископство Вюрцбургское размещалось в западной Франконии, и епископ претендовал “только лишь” на титул герцога Франконии.

19Близость форм этих отношений может быть констатирована в отношении Тюбингена в моей работе: Morsel J. La noblesse contre le prince. L’espace social des Thüngen à la fin du Moyen Âge (Franconie, ca. 1250–1525). Stuttgart, 2000. P. 184–244, и в более общем виде в моем докладе: Morsel J. À quoi sert le service de l’État? Carrières, gains, attentes et discours dans l’aristocratie franconienne à la fin du Moyen Âge // Les serviteurs de l’État au Moyen Âge. XXIXe congrès de la S.H.M.E.S. (Pau, 1998). P., 1999. P. 229–247. Для сравнения между двором Бранденбург-Ансбахским и двором епископа Бамбергского, также на уровне организации “линьяжа”, см.: Rupprecht K. Ritterschaftliche Herrschaftswahrung in Franken. Die Geschichte der von Guttenberg im Spätmittelalter und zu Beginn der Frühen Neuzeit, Neustadt a.d. Aisch, 1994.

20Сочинения Людвига фон Эйба Старшего были частично изданы или переизданы недавно: Ludwig von Eyb der Ältere (1417–1502). Schriften / Hrsg. M. Thumser. Neustadt a. d. Aisch, 2002. Тексты второго менее доступны: Die Ge-

кратическую окраску (т.е. маркграф придает большое значение знатному происхождению своих приверженцев, он не скрывает индивидуального характера их дворянства), не мешает при этом ей уклоняться от “дворянства” как ценностной категории.

В 1440 г. в Бранденбурге маркграф Фридрих основал Общество Богоматери (Liven Frowen geselschapp), которое было расширено и в 1443 г. снабжено уставом. Это общество, представлявшее собой нечто среднее между братством и дворянским орденом (кстати, через 40 лет оно станет Орденом Лебедя), предназначенное для символического объединения бранденбургских и франконских земель маркграфов, настаивало в первую очередь на аристократическом происхождении своих членов, однако без какой-либо ссылки на “дворянство”21. Но то, что могло бы выглядеть только как деталь или как знак еще слабого распространения в 1443 г. термина “adel”, проявляется более отчетливо, когда мы рассматриваем описание турнира при Ансбахском дворе.

Двор маркграфа Франконии в 70-х годах XV в. особо славился своими развлечениями в виде джостры и турниров22. Причем

schichte und Taten Wilwolts von Schaumburg / Hrsg. A. von Keller. Stuttgart, 1859 (Bibliothek des Literarischen Vereins; Bd. 50); Das Turnierbuch des Ludwig von Eyb (cgm 961). Edition und Untersuchung, mit einem Anhang: Die Turnierchronik des Jörg Rugen (Textabdruck) / Hrsg. H. Stamm. Stuttgart, 1986; об авторе см.: Rabeler S. Niederadlige Lebensformen im späten Mittelalter. Wilwolt von Schaumberg (um 1450–1510) und Ludwig von Eyb der Jünge (1450–1521). Würzburg, 2006.

21Codex Diplomaticus Brandenburgensis. Sammlung der Urkunden, Chroniken und sonstigen Quellenschriften für die Geschichte der Mark Brandenburg und ihrer Regenten / Hrsg. A.F. Riedel. B., 1859. Bd. III/1. P. 260. N 161: “Tom irsten male hebben wy geordent, dat eyn jowelk, dy dy selschapp entfangen vnde dragen wert, dy schal echte vnde rechte van alle sinen vir anen to schilde vnde helme geboren sin…” (“Во-первых мы постановили, что всякий, кто будет допущен в общество и водрузит [его символ], должен по рождению обладать настоящим и прямым благородством по имени и по гербу”).

22В жизнеописании Вильвольфа фон Шомберга (Wilwolt von Schaumberg), написанном в 1507 г. Людвигом фон Эйбом Младшим, дважды настаивается на этом аспекте. См.: Die Geschichte und Taten… S. 33: “Nu haben vill leut gehört, wie margraf Albrecht von Brandenwürg etc. … als ainen fürstlichen brechtlichen hof bei seiner zeit gehalten, das des gleich in teutschen landen nit funden werden mocht. In denselben hof tet sich Wilwolt von Schauburg, understuent sich auch, nach hofs gewonthait zu rennen, stechen und allerlai kurzweil, der den da über maß geübet, zu treiben” (“Многие люди услышали, насколько маркграф Альбрехт Бранденбургский… содержал в свое время блестящий княжеский двор, равных которому не было ни в каком другом месте Империи. Вилворт фон Шомберг отправился к этому двору и начал бегать и скакать верхом, согласно обычаям двора, принимая участие во всех развлечениях, которые устраивались

между регулированием турнирной практики и определением состава дворянства была установлена очень тесная связь как в Верхней Германии в целом, так и во Франконии в частности23.

Однако регулирование турнира в конце 1470-х годов и в 1480-е годы шло не со стороны князя (в данном случае маркграфа), но от самого ritterschaft (рыцарства), т.е. именно тех, кого маркграф пытался контролировать. Циркулярное письмо, отправленное в 1478 г.24, ясно демонстрирует, насколько турнир задуман как возможность реализовать “дворянство” и в какой степени он призван слить в единую форму знатное происхождение князей с происхождением прочих дворян. Одним словом, “дворянство”, выступающее на турнире, является способом, при помощи которого рыцарство (ritterschaft) осуществляет свое символическое сближение с князем, отрицая тем самым особое положение, принадлежащее князю по праву рождения.

там в бесчисленных количествах”) и S. 48: “Da nu die hochzeit verendet und die sachen … gericht ware, zoch margraf Albrecht mit baiden bolnischen und fränkischen frauenzimmer und was zu seinem hof gehört, wider heraus ins lant zu Frankn; da wart aber vill rennes und stechen und allerlai kurzweil nach gewonhait getriben” (“Когда брак был зафиксирован и дела … улажены, маркграф снова отправился во Франконию с двумя женскими экипажами – польским и франконским, а также с франконцами и теми, кто к ним относится; и тогда было там устроено много забегов (скачек) и поединков, и много других развлечений, согласно обычаю”).

23Morsel J. Le tournoi, mode d’éducation politique en Allemagne à la fin du Moyen Âge // Éducation, apprentissages, initiation au Moyen Âge (Actes du 1er colloque international de Montpellier, novembre 1991), Montpellier, 1993. P. 309–331; Idem. Die Erfindung des Adels…; Idem. La noblesse contre le prince… P. 338–351.

В1485 г. маркграф Бранденбурга-Ансбаха выделил, впрочем, два типа (мелких) дворян: durnierer (букв. – “tournoyeurs”), рыцари, которые владеют замком (rittermessig, die beslost sind), и bladecken – термин, производимый от чешского wladika, простые рыцари, проживающие на “фермах” (без сомнения – укрепленных домах: gemein ritter und knecht, die auf den hofen sitzen und nit beslost sind) – Politische Correspondenz des Kurfürsten Albrecht Achilles / Hrsg. F. Priebatsch. Leipzig, 1898. T. 3. S. 107. N 2. Заметим установленное соответствие – быть участником турнира и быть “наверху”, а также использование чужого, ненемецкого термина, чтобы назначать категорию низа, как если бы не существовало тогда специального слова для обозначения промежуточного образования между дворянством и недворянством. Й. Шнайдер также отмечает роль турнира, уточняя при этом, что если турнир служил аргументом для социального различия в конце XV в., он не породил во Франконии, в отличие от Баварии, особенной постоянной страты дворянства Turnierardel [турнирное дворянство] (Schneider J. Spätmittelalterlicher deutscher Niederadel. Ein landschaftlicher Vergleich. Stuttgart, 2003. S. 437–439).

24Издано в: Morsel J. Le tournoi… P. 327–330.

В июле 1481 г., в ответ на это дворянское повышение статуса турниров и особенно на учреждение дворянского турнирного общества (Общество Единорога, устав которого прибегает к понятию “дворянства”25), маркграф в противовес основывает другое общество, Общество Медведя (или Коронованного Медведя). Акт основания общества26 придает ему форму лиги, в которой, однако, маркграфы занимают уже господствующее положение (члены общества признают их “нашими милостивейшими сеньорами”).

Но самое примечательное в этом акте (2-я статья) – то, что символическая близость между маркграфами и другими дворянами берет за образец для подражания “линьяж” (geschlecht)27, и это общество мыслилось как аналог линьяжа. Можно было бы предположить, что в этом уподоблении маркграф вынужден был смириться с отрицанием своей династической исключительности. Но “аналог линьяжа” был лишь одной из форм квазиродственных отношений, подобно братству Богоматери, и, таким образом, никак не означал понижения статуса маркграфа. Однако выбор “линьяжа” как символической формы объединения оказывается важнейшим свидетельством иного: все указывает на то, что “линьяж”, как и “дворянство”, являлся результатом социального производства той эпохи (с начала XIV в. вокруг

25Staatsarchiv Bamberg. Hochstift Bamberg, neuverzeichnete Akten. N 289 (позднейшая копия); публикация (изобилующая неточностями): Rupprecht K. Ritterschaftliche Herrschaftswahrung… S. 519–521. О ссылке на дворянство см. f 4v : “Es sol auch in unser gesellschafft nimer keiner eingelassen werden, der sich aus dem adel beweibt hatt oder beweiben wurde und der von seinen vier anherren nit edel geborn und seines standts turnirgenos were. Auch ob itzundt under uns einer oder mer were in diser gesellschafft, der sich mit seinem weibnemen nidern wurde, solt aus der gesellschafft gesagt und nimer darein gelassen werden” (“И никто не может быть допущен в наше общество, если он сочетался браком или готовится сочетаться с людьми недворянского сословия, и если он не имеет четырех предков-дворян и согласно своему происхождению может быть участником турнира. И если кто-то один или некоторые из нас, являющихся уже членами общества, возьмет женщину ниже его, тот должен быть исключен из общества и никогда более не быть принятым в него”).

26Staatsarchiv Bamberg. A 160. Lade 565. N 1241; публикация: Das kaiserliche Buch des Markgrafen Albrecht Achilles / Hrsg. J. v. Minutoli. B., 1850. T. 2. N 291. P. 390–393.

27“Item wir all sollen vnd wollen einander trew, hilff vnd beystandt thon im thurner ein yder dem andern, als ging es in selbs oder sein geslecht an, wider alle die, die wider vns im thurner handeln wurden” (“Также все мы должны и хотим обоюдно подтвердить верность, помощь и соучастие в турнире, каждый по отношению к другому, как если бы речь шла о нем самом или его собственном линьяже, против всех тех, кто будет нашими противниками на турнире”).

geschlecht (рода) организуются и дискурсы, и практики), и главное, на то, что речь идет о категории дополнительной и противопоставленной “дворянству”, – два термина были взаимно исключающими28.

Хорошо видно, что, с одной стороны, “линьяж” учреждает форму присвоения и передачи сеньориальной власти, а с другой, является также идеальной формой мобилизации в случае “сеньориальной войны” (fehde)29. Поэтому понятно, что поддержка линьяжа поощряла тип социального структурирования, основанный на защите местных сеньориальных интересов, что наносило удар сплоченности в масштабах всего “дворянства”.

Этот смысл становится очевидным, если мы сопоставим “Общество Медведя” с дворянским объединением типа “Общества Единорога” (ответом на создание которого и явилось, как мы помним, основание турнирного общества под эгидой маркграфа). Общество Единорога отсылало к “квазиматримониальной” модели, противопоставленной модели “квазилиньяжной”, характерной для Общества Медведя или для Общества пояса [Девы Марии] (Fürspängergesellschaft), что указывает на важность матримониального критерия для обществ первого типа30. Впрочем, “псевдоматримониальные” общества характеризовались демонстративной заботой о сплоченности и о внутренней дисциплине, призванной предотвратить все опасности раздора. В особенности им была свойственна выраженная эгалитарная тенденция, формально нивелирующая различия в титулах: ежегодные выборы “короля”, возглавляющего это сообщество (что могло указывать на подспудную нединастическую концепцию власти), регламентация одежды и ограничения роскоши (стирающие разрыв в бо-

28Morsel J. Changements anthroponymiques et sociogenèse de la noblesse en Franconie à la fin du Moyen Âge // Genèse médiévale de l’anthroponymie moderne, III (Enquêtes généalogiques et données prosopographiques) / Dir. M. Bourin, P. Chareille. Tours, 1995. P. 89–119; Idem. Das Geschlecht als Repräsentation. Beobachtungen zur Verwandtschaftskonstruktion im fränkischen Adel des späten Mittelalters // Die Repräsentation der Gruppen. Texte – Bilder – Objekte / Hrsg. A. von Hülsen-Esch, O.G. Oexle. Göttingen, 1998. S. 259–325; Idem. L’invention de la noblesse…; Idem. La construction sociale des identités…

29Morsel J. “Das sy sich mitt der besstenn gewarsamig schicken, das sy durch die widerwertigenn Franckenn nitt nidergeworffen werdenn”. Überlegungen zum sozialen Sinn der Fehdepraxis am Beispiel des spätmittelalterlichen Franken // Strukturen der Gesellschaft im Mittelalter – Interdisziplinäre Mediävistik in Würzburg / Hrsg. D. Rödel, J. Schneider. Wiesbaden, 1996. S. 140–167 (здесь – S. 159–161).

30См. условие, цитированное выше (примеч. 25)

гатстве)31. Видно, что эти турнирные общества (будь то квазилиньяжные или квазиматримониальные) были чем-то совсем иным, а не “спортивными клубами”, их целью было – ни много ни мало – определение границ основной формы дворянства и претворение ее в жизнь.

Следовательно, мы должны были бы рассмотреть двор князя как место успехов скорее линьяжа, чем дворянства. Действительно, первому оказывалась поддержка не только символическим образом, но также в виде наследственных преимуществ; то же наблюдается и в Вюрцбурге, т.е. мы имеем дело не просто с результатом случайных решений, а, скорее, с общей тенденцией32.

Отметим, впрочем, что маркграф поддерживал другие символические формы внутреннего различия дворянства или же их реального разделения за счет периодической ротации дворян, занимающих придворные и/или общекняжеские должности (поддерживая, таким образом, конкуренцию между дворянами33), а также пытаясь вводить другие способы классификации дворян (например, в зависимости не от их титулов, но исходя из типа их резиденции)34. Эффективность всего этого может быть измерена при сопоставлении численности Общества Медведя (158 членов при основании, помимо маркграфов) с Обществом Единорога (73 членов при основании).

Следовательно, вопреки тому, что, возможно, наблюдалось в других местах (и, во всяком случае, в Новое время), княжеский

31По этим двум моделям, которые служат основанием организации обществ дворянства, см. мое обсуждение труда Андреаса Ранфта (Ranft A. Adelsgesellschaften. Gruppenbildung und Genossenschaft im spätmittelalterlichen Reich. Sigmaringen, 1994) в журнале “Francia” (Francia. 1996. Vol. 23/1. P. 353–358; электронный ресурс: http://mdzx.bib-bvb.de/francia/Blatt_bsb00016300,00363. html à …00367.html ).

32О наследственных преимуществах см.: Morsel J. À quoi sert le service de l’État.… P. 240–244.

33Ibid. P. 240–242.

34См. классификацию, установленную в 1485 г. маркграфом Альбертом Ахиллом (о ней говорилось выше – примеч. 23). Этот способ классификации устанавливает связь между участием в турнире и проживанием в замке, даже когда не существовало никакой необходимой связи между обеими вещами, если только не с материальной точки зрения. Однако именно дворянские турнирные уставы обществ “квазиматримониального” типа настаивали на необходимости оставлять открытым доступ всех дворян к турниру, какими бы ограниченными не были их средства. Таким образом, турнирная классификация, установленная маркграфом в 1485 г., могла бы быть рассмотрена как способ подчинить себе дворянский турнирный дискурс и переиначить его.

двор во Франконии и в целом в Верхней Германии не являлся местом формирования “дворянства”. Но зато двор там был в некотором смысле главной ставкой в игре, так как именно по отношению к социогенезу “дворянства” (даже если это было направлено против него) “линьяж” установился при дворе в качестве центральной формы воспроизводства светской сеньориальной власти. При этом несомненным было сходство с практикой церковного права “мертвой руки”, показывающей, что отношения christus/ fiscus, определенные Э. Канторовичем, не ограничивались только королевским венцом35. Этот процесс установления “линьяжа” делает из княжеского двора важнейшее средство воспроизводства власти аристократии, которую, как видим, надлежит четко отделять от “дворянства”.

Это имеет, как мне кажется, два последствия. Прежде всего, это привлекает внимание к тому факту, что хотя “дворянство” (Adel) и “линьяж” (Geschlecht), представляются сами собой разумеющимися по отношению к тому, что мы считаем светской аристократией Средневековья (и более обобщено Старого порядка), эти формы на самом деле принимают свой “естественный” вид лишь вследствие многочисленных социальных преобразований, идейных и дискурсивных, связанных с точным историческим контекстом и предназначенных, в первую очередь, обеспечить постоянное воспроизводство сеньориальной власти аристократии, образовывая одновременно местную локальную преемственность и надлокальную сплоченность (вопреки местным условиям ее осуществления и проистекающим в силу этого постоянным расхождениям интересов). Поэтому если историк обращается с дискурсивными категориями как с естественными объектами, он налагает печать научности на социальные мифы, тем самым продлевая век социальной иллюзии, породить которую и призван был этот дискурс. Тем самым демонтаж старых общепринятых иллюзий затрудняется и продолжается срок их действия.

Но также мне кажется важным в данном случае подчеркнуть, что и сам по себе двор представлял собой не только лишь место, среду или пространство, которые заслуживают внимания лишь временем своего создания, силой своего принуждения и своим культурным влиянием. Ведь если считать, что дворянство и линьяж являются социально сконструированными формами, то

35Об аспекте, “ослабляющем” “линьяж”, и сравнении с “Короной”, см.: Morsel J. Das Geschlecht… S. 304–306; Idem. L’aristocratie médiévale… P. 294–295.

нет никакого резона не полагать того же самого по отношению к княжеской династии (как параллели к дворянскому линьяжу) и ко двору (как форме организации группы аристократов). Двор должен в меньшей мере рассматриваться как личностное или как пространственное продолжение княжеского дома, как вид раковины, внешней оболочки, его окружающей, но в первую очередь на него надо смотреть как на альтернативную модель организации аристократии. Социальный смысл был повсюду одинаков: сделать так, чтобы двор стал местом определения самой сущности “дворянства”, но в таких регионах, как Франкония, в рамках двора не могло быть осуществлено установление подобного определения дворянства, во всяком случае, в указанный период. Но даже если постепенно понятия “двор” и “дворянство” в эпоху Нового времени повсюду становятся тождественными, нельзя забывать, что эта идентификация не была сама собой разумеющейся, а стала лишь результатом соотношения сил, итог которых не был изначально предсказуемым. Короче говоря, успехи двора не должны служить поводом забывать историю.

Пер. с франц. Е.Ю. Акимовой и П.Ю. Уварова

CONGRATULATIO

10 июля 2010 г. исполнилось 60 лет ведущему научному сотруднику Института всеобщей истории РАН, доктору исторических наук, члену редколлегии “Средних веков”

Марку Аркадиевичу ЮСИМУ

Многочисленные труды, посвященные Никколо Макиавелли, публикации его сочинений, анализ его этического учения, изучение судеб его идей в России принесли М.А. Юсиму заслуженную славу лучшего специалиста по этой проблеме в нашей стране и обеспечили широкую известность за рубежом. Благодаря его усилиям отечественные читатели получили возможность ознакомиться с трудами Джованни Виллани, Леона Батиста Альберти и других итальянских авторов. Результаты его работы по переводу и изданию фундаментального труда Ф. Броделя “Средиземноморье и средиземноморский мир в эпоху Филиппа II” стали крупным научным событием в нашей стране, а публикация трудов П.М. Бицилли способствовала возвращению творческого наследия этого отечественного историка в Россию. Его многочисленные переводы современной научной литературы выполнены в лучших традициях отечественной школы переводчиков.

Прекрасная филологическая подготовка в сочетании с высокой требовательностью к слову, чувство языка и напряженное внимание к чужому тексту делает М.А. Юсима прекрасным научным редактором. Во многом благодаря именно его усилиям обновленный журнал “Средние века” отличается высоким уровнем.

Погруженность в проблемы истории Ренессанса сочетается у М.А. Юсима с желанием поднимать самые широкие историко-фи- лософские вопросы, связанные с профессией историка. Этой задаче посвящен возглавляемый им семинар “Как работают историки”.

Поздравляя с юбилеем, редакция “Средних веков” и коллектив Отдела западноевропейского Средневековья и раннего Нового времени ИВИ РАН желают Марку Аркадиевичу сохранять присущую ему удивительную работоспособность и замечательные душевные качества.

СОСЕДНИЕ РЕГИОНЫ, СМЕЖНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ: ИСТОРИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ

УДК 159.9:93/94

А.В. Лазарев

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ В ЭПОХУ РАСЦВЕТА И СЕГОДНЯ

Вступительная статья к блоку из трех статей и одной рецензии, посвященному исторической психологии. Современные тенденции в исторических исследованиях с психологическим подходом рассматриваются с точки зрения формирования общего междисциплинарного поля.

Ключевые слова: современная историческая психология, гуманизация психологии, психологизация истории, «школа “Анналов”».

Настоящий блок из трех статей и одной рецензии призван представить читателю две вехи в истории исторической психологии – дисциплины, которая может оказаться полезной историку: эпоху ее расцвета (1960-е годы) и ее современное состояние (с конца 1980-х годов). Здесь необходимы три оговорки.

Первая касается “пользы для историка”. Вряд ли представленные здесь исследователи, работавшие в эпоху расцвета этой дисциплины, согласились бы с тем, что историческая психология является чем-то вроде “вспомогательной исторической дисциплины”. Как известно, большинство создателей исторической психологии и ее прямой наследницы, “истории ментальностей”, видели в них если не альтернативную парадигму всей исторической науки, то, по крайней мере, вполне самостоятельную дисциплину. И хотя термин “историческая психология” достаточно употребим сейчас, публикуемый ниже современный автор (Дэниэл Лорд Смэйл) тоже бы весьма удивился, узнав, что его статью относят к чему-то вспомогательному. Скорее, более оправдан термин “исто- рико-психологический подход”, с которым, кстати, данный автор согласился. Этот же термин вполне применим и к работам других современных авторов, как будет показано далее.