Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. - 1999

С одной стороны, это уровень развития и политический строй са­ мих испанских городов. С другой - это особенности политического раз­ вития страны в указанный период, вместивший в себя политический кризис последних лет правления Альфонсо X Мудрого, а также годы жестокой борьбы за власть в малолетство Фернандо IV, а позже и Аль­ фонсо XI. Периоды ослабления королевской власти неизбежно влекли за собой обострение борьбы между различными фракциями знати, ча­ стые нарушения общественного порядка и отправления правосудия. И этих условиях эрмандады брали на себя часть функций центральной власти. Однако ненадолго: едва оправившись после трудностей, коро­ левская власть спешила избавиться от амбициозного союзника. Утвер дившись на троне после смерти Альфонсо X, Санчо IV Храбрый немед­ ленно отменяет эрмандады, а его внук Альфонсо XI, едва достигнув со­ вершеннолетия, следует в 1325 г. его примеру.

Первые антиальфонсинские эрмандады, в поддержку его сына Санчо, были созданы в мае 1282 г. На призыв Санчо IV о помощи от­ кликнулись города Леона, Галисии, Кастилии, объединившись в генеральные эрмандады этих областей. Кроме того, создали свой союз, ус тановив отношения с городскими эрмандадами, аббаты и епископы Ка­ стилии, Леона и Галисии. В это же время возникло большое число эрмандад между лицами разного, как правило, привилегированного статуса и между представителями знати и городами все с той же целью - помочь Санчо. Такие союзы были заключены между магистром ордена Сантьяго, Толедо, Сеговией, Мадридом и другими городами. Примерно тогда же и с той же целью возникла эрмандада крупнейших городов Ан­ далусии (за исключением Севильи и Мурсии, оставшихся верными Аль­ фонсо X и заключивших в свою очередь эрмандаду друг с другом).

Позиция городов была обусловлена их неприятием унификатор­ ских и модернизаторских тенденций политики Альфонсо Мудрого, пы­ тавшегося урезать местные привилегии, в том числе городов, и ввести более централизованную систему налогообложения, управления и судо­ производства. Его противники надеялись, что Санчо IV выберет иную линию отношений с сословиями королевства. Города, и эрмандады в целом, стремились отстоять соблюдение старых фуэро и автономии, гарантированной ими. В то же время, преследуя свои цели, города вно­ сили в свои “программные” документы отказ платить введенный Аль­ фонсо X портовый сбор и требование ограничить права знати на заме­ щение важных должностей мэрино и аделантадо.

Возникнув в момент раздоров и ослабления королевской власти, эрмандады взяли на себя и функции охраны общественного порядка вообще, защищая права и привилегии не только городов, но и мона­ стырей и частных лиц.

Поддержав мятежного инфанта против Альфонсо X, Генеральная эрмандада, тем не менее, не стала самораспускаться сразу после прихо­ да Санчо к власти. На съезде представителей эрмандад Кастилии, Лео­ на, Галисии, Толедо, Андалусии, Эстремадуры 1 сентября 1284 г., объ­ явив о лояльности по отношению к новому монарху, города в то же

160

время потребовали от него выполнения всех данных им обещаний, в том числе соблюдения “их фуэро и обычаев, и usos, и свобод, и льгот, и привилегий, и грамот” Гарантом всего этого опять же оказывалась эрмандада. Добиваясь признания своего влияния, эрмандада пыталась действовать совместно с кортесами, по сравнению с которыми она об­ ладала важным преимуществом: ее высший орган - хунта, в которую входили представители участвовавших в эрмандаде городов, должен был собираться ежегодно перед днем св. Михаила и независимо от во­ ли монарха. В этот момент города играли в эрмандаде и в хунте значи­ тельную роль, требуя активного участия в их деятельности и других членов эрмандады - прелатов, знати. Однако союз Генеральной эрман­ дады с кортесами мог оказаться слишком серьезной угрозой власти мо­ нарха, и уже в конце 1284 г. Санчо распустил ее. “Хроника короля до­ ма Санчо Храброго” скупо, но выразительно описывает этот акт: “по­ казал король дон Санчо на кортесах много грамот и много привилегий, которые он сам дал в награду за то, что ему делали и эрмандады, и го­ рода, и многие другие люди, и посоветовали, чтобы он их отозвал, и он их все отозвал и повелел их порушить и все их разорвал”

Сразу после смерти Санчо IV (1295 г.), когда в малолетство Фер­ нандо IV возобновилась борьба за власть между кликами феодалов, во­ зобновился и процесс организации эрмандад, сначала региональных, а затем и Генеральной. Санчо умер 25 апреля, а уже 17 мая консехо Са­ моры, Саламанки и Альбы де Тормес заключили союз ради “служения богу и нашему господину королю Фернандо и защиты каждого из нас” Характерно, что в повторившейся ситуации ослабления центральной власти города сразу же вспомнили и возродили опыт социальной орга­ низации, на этот раз уже не ожидая предложений или помощи со сто­ роны знати. Самостоятельное движение городских эрмандад очень бы­ стро охватило все королевство, где возникло несколько региональных генеральных объединений и некоторое количество локальных.

В начале 1296 г., когда группировки знати, стремившиеся получить контроль над королевством, вели уже настоящую войну, в Паленсии собрались представители разных городов, вероятнее всего, Кастилии, и поддержали законного короля. В ответ эрмандада Кастилии получила подтверждение своих прав. Получают привилегии и свободы и отдель­ ные города. Однако, главным достижением движения стало согласие королевы-матери Марии де Молина и опекуна короля инфанта Энрике на участие 12-ти “добрых людей” - горожан - в постоянном совете при короле. Это случилось в 1297 г., и период от этого события до 1301 г., когда Фернандо достиг 14 лет и начал править самостоятельно, можно считать апогеем влияния эрмандад.

Молодой король, получив власть в свои руки, отблагодарил города Кастилии, предоставив им, или подтвердив, их привилегии, в частности,- признав за городами право присоединяться к генеральным эрмандадам. Парадоксальным образом именно после этого деятельность Генераль­ ной эрмандады Кастилии затихает на несколько лет, хотя локальные и региональные эрмандады продолжают процветать, а время от времени

возникают и новые. В дальнейшем усиление в течение десятилетнего правления Фернандо IV знатных кланов свело на нет успехи эрмандад в политической сфере и эффективность их действий в области охраны общественного порядка.

Новый виток борьбы за власть, на сей раз при малолетнем Аль­ фонсо XI, привел и к новому оживлению деятельности эрмандад. В ап­ реле 1313 г. возрождаются эрмандады городов Кастилии, Леона, Эст­ ремадуры, Галисии и Астурии; в мае на общий съезд собираются эр­ мандады Андалусии. Но на сей раз города не выступили против знати единой силой, а сами раскололись на партии, каждая из которых под­ держала одного из претендентов на титул регента. Можно говорить о том, что в некоторых случаях движение городов было прямо иниции­ ровано знатными лицами, участвовавшими в борьбе за власть.

В то же время именно в малолетство Альфонсо XI легко склады­ вались конъюнктурные союзы городов с отдельными представителями знати. Это происходило несмотря на то, что некоторые документы эр­ мандад включали в себя недвусмысленные установления не допускать в свою среду представителей высшей знати - ricos omes. Когда в 1315 г. возникла новая генеральная эрмандада, под ее учредительным доку­ ментом, наряду с подписями представителей доброй сотни городов Ле­ она, Галисии, Астурии, Кастилии и Эстремадуры (в ней не была пред­ ставлена Андалусия, где действовала собственная эрмандада), стояли подписи 103-х “кабальеро идальго”, а постоянная комиссия эрмандады, созданная для контроля над деятельностью регентов, включала шесть кабальеро и шесть представителей городов.

Именно в этот период политическое влияние эрмандады было наи­ большим. Кортесы послушно утверждали составленные ею петиции, а власть регентов была серьезно ограничена. Однако деятельность эр­ мандады оказалась тесно связана с политическими интересами знати. Характерно, что в 1319 г., когда в сражении с маврами погибли инфан­ ты Хуан и Педро - два опекуна из трех - и вокруг малолетнего короля опять начали плести интриги, эрмандада раскололась на несколько ча­ стей, каждая из которых стала участвовать в политической игре на сто­ роне того или иного претендента на роль регента. В результате эрман­ дада утратила свою былую силу и значение гаранта порядка. То же произошло с андалусийской эрмандадой.

В1325 г. Альфонсо XI, уже в 14 лет проявивший задатки реши­ тельного монарха, на кортесах в Вальядолиде упразднил эрмандады; подтверждая все права, фуэро и привилегии городов, он специально оговорил отмену в них тех пунктов, которые упоминали эрмандады.

Вконечном счете генеральные эрмандады так и не смогли обеспе­ чить для городов и их союзов то высокое и стабильное положение в об­ ществе и государстве, которого они добивались. И короли, и регенты, а в некоторых случаях даже знать, использовали их, нуждаясь в поддерж­ ке городов. В политическом треугольнике: королевская власть - знать - города - последние были младшим, неполноправным партнером. Горо­ да были ослаблены внутренними социальными противоречиями, уси­

162

ливавшимися с ростом городской олигархии, соседние консехо часто соперничали друг с другом (характерно, что при всем размахе движе­ ния оно никогда не включало все основные городские центры Касти­ лии), наконец, в военном отношении они заведомо уступали знати, ибо, как правило, не имели постоянных военных сил, а формировали их на основе городского ополчения. В то же время города были не настоль­ ко богаты, чтобы компенсировать свои слабости.

Однако конец генеральных эрмандад не был концом движения в целом. Напротив, в соответствии с избранными целями к тому времени оформились разные типы эрмандад. Наряду со ставившими перед со­ бой преимущественно политические цели генеральными эрмандадами, историки выделяют эрмандады, видевшие свою главную задачу в под­ держании порядка (т.е. эрмандады с судебно-полицейскими функция­ ми), торговые союзы, объединения по профессиональному признаку. Особую группу составляли эрмандады Андалусии, игравшие важную роль в пограничных конфликтах с гранадскими маврами. Общей це­ лью, объединявшей все эти типы эрмандад, была систематическая борьба с тем, что ущемляло интересы всех городов и горожан - с дво­ рянским разбоем в городских округах.

Преобладание торговых интересов очевидно в деятельности Эр­ мандады приморских земель, объединившей с 1296 г. Виторию и семь крупных для этого региона городов Кантабрийского побережья Испа­ нии, от Фуэнтеррабии до Сантандера. В условиях сложных и постоян­ но менявшихся отношений между Кастилией, Францией и Англией со­ юз торговых городов был призван обеспечить единство их действий в борьбе с соперниками, в частности, с Байонной. Одновременно эрмандада защищала интересы городов в их противостоянии знати, контро­ лировала порядок на территории своих округ, разрешала споры между своими членами. Центральным органом эрмандады была хунта, состав­ ленная из представителей всех городов-участников. Имелись и свои су­ дьи (alcaldes de Hermandad).

О могуществе союза дает представление тот факт, что в 1350 г. представители эрмандады заключили мирный договор с английским королем Эдуардом III. Однако вскоре началось ее ослабление. Снача­ ла по причине раскола в ходе борьбы между Педро I и Энрике Трастамарским, а позже, в XV в., в результате усиления Бургоса, постепенно сосредоточившего торговлю шерстью в своих руках. В 1494 г., с обра­ зованием Бургосского консулата, эрмандада окончательно исчезает.

Другой тип объединения являла собой эрмандада пчеловодов То­ ледо, Талаверы и Сьюдад-Реаля, позже часто именовавшаяся Старой эрмандадой. Видимо, еще в правление Альфонсо X в каждом из трех указанных городов возникли независимые эрмандады пчеловодов, ко­ торые на рубеже XIII-XIV вв. объединились. Вначале общие органы управления отсутствовали и речь шла о конъюнктурном союзе, заклю­ ченном с целью борьбы с разбоем в сельских округах. Постепенно бы­ ли сформулированы обязанности и права членов эрмандады, сформи­ ровалась ее административная структура. Эрмандада получила от ко-

емые тяжбы, постоянные апелляции эрмандады к королевской власти и частые подтверждения прежних привилегий.

Наряду с жителями сельской местности, среди членов эрмандады было немало горожан - владельцев пасек. Именно горожане пользова­ лись в союзе наибольшим влиянием, и со временем только их стали на­ значать на высшие должности судей-алькальдов. Им подчинялись альгвасилы и квадрильеро - вооруженные стражники, по очереди служив­ шие в отрядах эрмандады. Наряду с судебным трибуналом, состоявшим из алькальдов, существовал и административный орган - капитул, а наиболее важные вопросы решало периодически созывавшееся собра­ ние члейов эрмандады - хунта.

Эрмандада Толедо, Талаверы и Сьюдад-Реаля выполняла по преи­ муществу полицейские функции и не имела притязаний политического характера. Она решала важную для королевской власти проблему без­ опасности на дорогах и в то же время не несла для нее никакой угрозы,

апотому благополучно просуществовала несколько столетий.

** *

Итак, союзы городов на Пиренейском полуострове прошли эволю­ цию от локальных до общекоролевских объединений и обратно, на ко­ роткое время в силу необходимости поднявшись до участия в политиче­ ской жизни королевства, а затем вновь замкнувшись внутри городской и территориальной автономии.

Как было сказано, это во многом объяснялось характером самого городского строя испанских городов. Но, в свою очередь, этот путь эволюции усилил олигархические тенденции городского развития. Ис­ чезновение эрмандад после 1325 г. было отчасти результатом консоли­ дации городских олигархических групп как противостоящих остально­ му консехо - групп, интересы которых были соблюдены и при новом положении вещей.

Более того, произошло определенного рода сращивание городской верхушки и привилегированных слоев населения, “аристократизация” городского управления и локальных эрмандад. В то же время, в обста­ новке вражды и соперничества знатных кланов, города были не в со­ стоянии создать в противовес им “единый фронт”, а напротив, оказа­ лись включены в вертикальные объединения, вольно или невольно участвуя в борьбе так называемых банд, со всеми вытекающими отсю­ да экономическими и политическими последствиями.

165

ГОРОДА В СОЦИАЛЬНЫХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ СОБЫТИЯХ ЭПОХИ

ИТАЛЬЯНСКИЕ ГОРОДА МЕЖДУ ИМПЕРИЕЙ И ПАПСТВОМ: 1150-1250 гг.

Итальянский город стал реальной политической силой во время борьбы за инвеституру, разрушившей и без того весьма хрупкое един­ ство светской и духовной властей - Священной Римской империи и пап­ ства (70-е годы XI в. - 1122). Не случайно коммунальное движение на­ чалось в Центральной и Северной Италии и так и не получило серьез­ ного развития на юге: именно северные города оказывались ареной борьбы двух гигантов, именно среди них и император, и папа вынужде­ ны были искать себе союзников. Этим не преминула воспользоваться нарождающаяся городская элита.

Итальянская исследовательница Джина Фазоли писала: “Кон­ фликт между Империей и Папством нарушил установленный порядок, осложнил обстановку во многих городах, но открыл новые перспекти­ вы для социального и религиозного обновления”. Благодаря экономи­ ческому и демографическому росту итальянский город мог отныне оказать финансовую и военную помощь тому или иному государю в за­ висимости от того, чьи предложения были выгоднее. Вот как описыва­ ет итальянский поход германского короля из Салической династии Генриха IV (1077) хронист Ламперт Герсфельдский: “К нему наперебой устремились все итальянские епископы и графы... Они уже со времени его вступления на престол с нетерпением ждали его появления в Ита­ лии, потому что страну тревожили беспрестанные войны, мятежи, раз­ бои и различные междоусобицы, и они надеялись, что все то, что во­ преки законам и правам, было попрано нечестивыми людьми, будет восстановлено силой королевской власти”. Под “нечестивыми людь­ ми” монах знатного происхождения подразумевает новые социальные силы, стремящиеся приобрести политическую независимость. Это и купцы, и ремесленники, и патарены (синоним итальянского straccioni - оборванцы), всевозможные маргинальные элементы. Активизация всего этого разношерстного и очень динамичного городского населе­ ния часто приводила к серьезным конфликтам между графами и епи­ скопами (maiores) с одной стороны и горожанами (mediocres) - с другой (например, в Пьяченце и Лукке).

В средневековом феодальном обществе ни одна корпорация, ни од­ на социальная группа не могла претендовать на свободное пользование своими правами, если они не являлись привилегией, дарованной или подтвержденной вышестоящим феодальным сеньором. Во время борь­ бы за инвеституру и maiores, и mediocres устремились кто к германскому

167

королю (с 1084 г. императору), кто к папе Григорию VII за юридиче­ ским подкреплением своих притязаний.

Примечательно, что и тот, и другой зачастую предпочитают опи­ раться на новые общественные силы. В 80-х гг. Генрих IV даровал при­ вилегии Мантуе, Ферраре, Пизе и другим городам. Он, естественно, преследовал свои цели - ему нужно было переманить на свою сторону города, находившиеся на землях Матильды, графини Тосканской, под­ держивавшей Григория VII. Он нуждался в их поддержке для овладе­ ния Римом и последующего получения императорской короны, что ему и удалось в 1084 г.

Перед городом стояли свои задачи. По мере его роста свою силу осознавали как отдельные личности, так и целые группы населения. Его экономическому процветанию неизменно сопутствовали дух неза­ висимости и стремление к созданию динамичной административной, су­ дебной и политической системы, более соответствующей быстро меня­ ющейся социальной реальности.

В этот период во многих североитальянских городах появляется должность консула. В Риме и Романье (Romaniola на языке той эпохи) она сохранялась еще с античности, но была абсолютно номинальной, хоть и почетной. В историографии существует мнение, что именно Ген­ рих IV в корне изменил ее значение. Отныне консул приносил присягу из­ биравшему его городу в обмен на обязательство горожан подчиняться его власти - он становился важным лицом в городском управлении.

Возможно, что инициатива реорганизации городского управления исходила не от императора, а от папы. Это видно по посланиям Григо­ рия VII, которые пестрят античными реминисценциями. Конечно, та­ кие эпизоды римской истории, как изгнание царей и установление рес­ публики, учреждение консулата и т.п. использовались понтификом в качестве риторических фигур в идейной борьбе с противником. Но нельзя забывать, что в политической полемике риторика приобретает смысл только в той мере, в какой политическая среда готова принять ее как стимул к действию.

Папство находилось в непростой ситуации. Бурная реформатор­ ская деятельность клюнийца Гильдебранда, ставшего папой Григори­ ем VII (1073-1085), вызвала столь же бурное противодействие белого духовенства и высшего клира Италии и Германии. В борьбе за рефор­ му церкви папа применял интердикты, отлучения, смещал неугодных епископов. Часто возникали ситуации, когда целые города годами бы­ ли лишены общения с церковью, епископские кафедры оставались ва­ кантными, либо их оспаривали епископы-схизматики, поддерживав­ шие антипап Гонория II и Климента III, и ставленники Григория VII. В результате горожанин привык видеть церковь в постоянном кризисе, она перестала быть для него и точкой опоры в повседневной жизни, и непререкаемым религиозным авторитетом, на котором епископ осно­ вывал свою светскую власть над городом. Складывается то особое миро­

ощущение горожанина, с его скептическим отношением к клиру, отра­ зившимся, например, в новеллистике, та особая libertatis consuetudo,

168

которую заметил хронист Фридриха I Барбароссы Оттон Фрейзинген­ ский. Когда епископы, воспользовавшись конфликтом папы и импера­ тора, пытались восстановить свое положение в городах, используя ав­ торитет то одного, то другого, им это уже не удавалось. Всем приходи­ лось отныне считаться с могуществом новой городской элиты, которой благодаря специфической политической обстановке, сложившейся в То­ скане и Паданской равнине, удалось достигнуть своих целей гораздо меньшей кровью, чем, например, городам Фландрии или Нижнего Рейна.

*

При престарелом Лотаре III (1125-1136) и первом короле из дина­ стии Гогенштауфенов Конраде III (1138-1152) у итальянских городов появилась прекрасная возможность развить достигнутые успехи. Пос­ ле прекращения Салической династии (1125) германские короли были заняты междинастическими интригами и борьбой с возросшим могу­ ществом Вельфов, сосредоточивших в своих руках власть над Саксони­ ей и Баварией. Максимум, на что они были способны к югу от Альп, это заключать союзы с отдельными ломбарскими городами, направ­ ленные обычно против возвысившегося Милана.

В XII в. в имперской канцелярии по отношению ко всем городам Итальянского королевства (Regnum Italiae) вместо прежнего термина “iusta et bona consuetude” (“справедливый и добрый обычай”) начинает применяться термин libertas, исключительно важный для новой комму­ нальной идеологии. Во время осады Милана в 1158 г. Гвидо граф Бьяндрате, обращаясь к миланцам, цитировал Дигесты Юстиниана: “Свобо­ да - бесценное достояние (“Libertas res inestimabilis est”). Понимание свободы в средние века - это отдельная исследовательская проблема. Здесь нам нужно только отметить, что интеллектуалы, дававшие идео­ логическое обоснование нового общественного порядка в интересах городской элиты, обращаются к античной классике - Ливию, Саллю­ стию, Цицерону и Дигестам, - которая таким образом находит вопло­ щение в политической реальности. Отныне речь шла не о свободе в традиционном для феодального общества понимании - свободе как привилегии, дарованной сеньором, - но об изначальной свободе, не за­ висящей от системы феодальных ценностей. Это обращение к антич­ ной традиции с целью осознания своей природы, своего значения под­ черкивает важность города в культурной жизни XI-XII вв.

Не следует, однако, полагать, что город противопоставил себя им­ перии, папству и вообще всему феодальному миру. Напротив, он не мыслил себя вне его. Еще до того, как коммуна как политический ин­ ститут окончательно кристаллизовалась, городская элита отдала себе отчет в том, что пользование свободами должно быть признано импе­ ратором или папой, еще лучше, если и тем, и другим, и ими же должно охраняться. Ради этой политической “tutela” она готова была идти на некоторые уступки.

И все же термин “свобода” приобрел уже такое большое полити­ ко-юридическое и идеологическое значение, что к середине XII в. стал

169