
Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. - 1999
.pdfподобные же чаяния вдруг обращаются к французскому монарху. На практике же само существование партий гвельфов и гибеллинов было проявлением отчетливой рефлексии итальянских горожан по поводу своей зависимости - зависимости, внутри которой есть выбор, но кото рой нет альтернативы. Наконец, не в последнюю очередь именно это ощущение/отношение заставляло представителей самой свободной и самой культурной области Европы искать должностей, титулов и при знания при императорском дворе.
Пожалуй, лишь один город можно считать исключением из этого правила - Венецию.
Подобные же оговорки приходится делать, и когда речь идет о го родах, входивших в состав Ганзы, или “вольных” городах империи, или городах Прованса. Учитывая все это, приходится признать, что термин “город-государство” неточно отражает политическую реальность, его породившую, но вполне употребим как terminus technicus.
ЛИТЕРАТУРА
Вернадская Е3~ Гуманизм и политическая практика итальянских госу
дарств; (конец XIV-XV вв.) // Культура Возрождения и общество. М., 1986. Брагина ЛМ . Итальянские гуманисты о современном обществе // Классы
и сословия средневекового общества. М., 1988.
Брагина Л.М. Социально-политические идеи в итальянском гуманизме
XV в. // Культура Возрождения и общество. М., 1986.
Брагина JIM . Особенности политической структуры итальянских горо
дов-государств // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.
Дживелегов А.К. Средневековые города в Западной Европе. СПб, 1902. Кареев Н.И. Типологические курсы по истории государственного быта. L<
СПб., 1903.
Котельникова ЛЛ. Феодализм и город в Италии в VII-XV вв. М., 1987.
Культура и общество Италии накануне нового времени. М., 1983. Рутенбург В.И. Итальянский город от раннего средневековья до Возрож
дения: Очерки. JI., 1987.
Хачатурян Н.А. Авторитарный и коллективный принципы в истории эво
люции в средневековой государственности // Власть и политическая культура в средневековой Европе. М., 1992.
Фюстелъ де Куланж. Древняя гражданская община. М., 1895.
Bertelli S. II potere oligarchico nello stato-citt£ тесИёуа1е. Firenze, 1978. Brezzi P. I comuni medioevali nella storia d’Italia. Turino, 1959.
Garin E. La citt£ ideale // Idem. Scenza e vita civile nel Rinascimento italiano.
Roma; Bari, 1975.
Jones PJ. Communes and despots: the City-state in Late-Medieval Italy //
Transactions of the Royal Historical Society, 5-th, s. XV (1965).
Martines L. Power and Imagination: City-states in Renaissance Italy. N.Y., 1979. Waley D. The Italian City-republics. L., 1969.
50
ПАРИЖСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ: ЕВРОПЕЙСКИЙ УНИВЕРСАЛИЗМ, МЕСТНЫЕ ИНТЕРЕСЫ
И ИДЕЯ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА
Описывая взаимоотношения университета и города уместно упот ребить знакомое для средневековья словосочетание “нераздельно неслиянны”. Эти почти единовременные феномены находились в слож ном взаимодействии. Говоря о влиянии города за пределами его стен, уместно вспомнить и о роли университетов в жизни регионов, коро левств и всего Христианского мира. Во втором томе нашего издания мы пытались показать, насколько важны были функции университет ских интеллектуалов в средневековом обществе.
Поскольку принципы функционирования университетской систе мы были едины для всей Европы и между университетами поддержива лись интенсивные контакты, то следовало ожидать, что университеты будут играть интегрирующую роль, усиливая универсалистские начала в Христианском мире. Но феномен университета был не менее проти воречив, чем феномен города. Университеты призваны были постав лять кадры элиты и неплохо с этим справлялись, но неизменно оказы вались втянуты в социально-политические движения, возглавляя порой силы оппозиции. Университеты были обязаны своим высоким стату сом папской власти и, вместе с тем, выступали с инициативой укрепле ния “национальных” церквей (галликанизм, англиканство, соборное движение); в конце концов именно университетские стены породили Реформацию. Успешно выполняя роль “агента универсализма”, уни верситеты способствовали оформлению регионального партикуляриз ма и развитию этнического самосознания. Университеты Англии, Че хии, Германии, Дании, а в новое время - Польши, Литвы, а много поз же - и России оказываются рупорами борьбы за национальную куль турную и политическую идентичность.
Чтобы не ограничиваться одной лишь констатацией противоречий университетской культуры, попробуем рассмотреть действие послед ней тенденции на конкретном примере. Как и ранее, мы обратимся к истории Парижского университета, бывшего своего рода эталоном в силу как древности своего происхождения, так и своего престижа, раз мера и влияния.
Долго бытовало мнение об упадке университетов, и особенно - Па рижского, начиная с середины XIV в. По мере развития других универ ситетских центров Париж все более утрачивает свой международный характер; период величайших интеллектуальных достижений, отме ченных именами Фомы Аквинского, Бонавентуры, Дунса Скота и Ок кама давно пройден, из-за политических амбиций докторов корпорация делает ошибочный выбор, поддержав англо-французскую монархию, в итоге в середине XV в. университет, чья численность весьма сократи лась, теряет свою былую политическую и юридическую самостоятель
51
ность, попав под жесткий королевский контроль. Но современные ис следования корректируют эту картину.
В Парижском университете не велось матрикулов - списков чле нов корпорации, поэтому оценки ее численности весьма приблизитель ны. Жан Фавье, один из лучших знатоков истории Парижа, считает, что в начале XV в. в Париже было примерно пять тысяч магистров и студентов, и у нас нет оснований утверждать, что в предшествующий период их было намного больше. Число их, конечно, подвергалось конъюнктурным колебаниям, но достаточно быстро восстанавлива лось, поэтому говорить о коллапсе университета в этот период надо с большой осторожностью.
Что касается самооценки университета, то она была в тот период весьма высокой. Иллюстрацией к этому может служить проповедь канцлера Парижского университета Жана Жерсона - “Vivat гех!”, про изнесенная в 1405 г. перед Карлом VI.
Право и обязанность университета - “говорить правду монарху”, “да вать советы королю”... “ибо чего стоит знание без действия”? Его важная роль обосновывалась Жерсоном многими доводами. Университет - страж на башне Христианского мира, который следит, дабы не сверши лось какого-либо зла. Университет - дочь короля и мать всех наук - от личается знанием божественных, естественных и общественных законов, почерпнутых из трудов теологов, юристов, философов и поэтов, а в осо бенности, из Аристотеля. Но у канцлера есть и еще один аргумент:
“Но разве университет не представляет все королевство Франции, а то и весь мир, так как, чтобы достичь наук и знаний, сюда со всех сто рон прибывают или могут прибыть студенты?.. Поэтому университет за всю Францию, как и за все сословия, к которым принадлежат сту денты, а также за всех их родственников и друзей, испытывающих ве личайшие беды, но лишенных возможности прибыть сюда, чтобы вы сказать свои горькие жалобы - за всех университет должен, повторяю я, молиться и говорить - да здравствует король!” В контексте пропове ди это означает - высказывать требования и давать советы в управле нии государством. Таким образом, аргументы универсалистского хара ктера оказываются переплетены с неожиданными притязаниями на представительство интересов подданных, вытекающими из особой свя зи, установившейся между университетом и регионами.
Понятно, что в данном случае мы имеем дело с игрой ума блестя щего схоласта, а не с реальным институтом, однако у канцлера были некоторые основания подчеркивать особую роль в отношениях сто личного университета как с провинциями, так и со всем Христианским миром. Последнее обстоятельство нередко подчеркивалось королев ской пропагандой. Знаменитое произведение “Сон Садовника”, обос новывая величие королевства времен Карла V, подчеркивало, что Франция - новая земля обетованная, так как “вера здесь сильнее, чем где-либо, причащаются обильнее, отсутствуют ереси, здесь хранятся самые святые реликвии и здесь Парижский университет формирует клириков со всего мира”.
52
Оценивая влияние университета как за стенами учебных коллегий, так и за стенами Парижа надо иметь ввиду, что обладатели универси тетских степеней - бакалавры, лиценциаты и магистры, занявшие ко ролевские и церковные должности могли сохранять связи со своей Альма Матер. Некоторые продолжали считаться студентами вплоть до самой старости. Так, например, в Санлисском бальяже в XV в. встреча лись влиятельные адвокаты и судьи, имевшие степень лиценциатов римского права, но продолжавших считаться студентами факультета канонического права Парижского университета. По-видимому, они стремились сохранить за собой университетские привилегии, которых было немало: многочисленные налоговые льготы, право судиться су дом парижского прево - королевского хранителя университетских при вилегий.
Но и окончательно оставившие обучение лиценциаты не порывали с корпорацией. Их приглашали на некоторые университетские ассамб леи и напоминали о присяге, некогда принесенной университету. По рой верность университету с трудом сочеталась со служебными обязан ностями. Так, 22 ноября 1410 г. ректор направил в парламент своего пристава с приказом явиться на университетскую ассамблею, адресо ванным тем из судей, которые приносили присягу Парижскому универ ситету. Парламент отверг этот приказ, постановив, что университет ская присяга - частное дело парламентариев, которые должны хранить верность лишь королю. Впрочем, это не помешало в тот раз советни кам и адвокатам парламента принять активное участие в ассамблее. Характерно, что даже влиятельные чиновники и прелаты опасались исключения из состава университетской корпорации. Помимо желания воспользоваться университетскими привилегиями, возможны были и иные мотивы. Участие в работе ассамблей могущественной корпора ции повышало авторитет чиновников и прелатов, позволяло им влиять на выработку важнейших решений (и даже возмущаться, если без них обсуждался какой-нибудь важный вопрос). Именно за счет “выпускни ков” и было набрано фантастически большое число членов корпора ции - десять тысяч докторов и магистров, принявших в 1394 г. участие в голосовании по вопросу о Схизме.
Но, как указывал Жан Жерсон, связь университета с провинцией подкреплялась главным образом тем, что студенты и магистры Пари жа не порывали отношений со своей прежней средой, с семейными и территориальными общностями. Родственники помогали студенту деньгами, переводили на его имя имущество. Иногда и они рассчитыва ли тем самым использовать его университетские привилегии, но пре бывание студента в университете было лишь частью семейной страте гии целого линьяжа. За удачной карьерой одного из лиценциатов сле довало продвижение его племянников, кузенов и свояков - будь то родственники могущественного кардинала де Дорманс или секретаря парламента Николя де Бэ, сына сельского бондаря-серва.
Регулярные сношения университета с провинцией осуществлялись при помощи системы университетских посланников - messagers, - пред
53
ставлявшей собой прообраз регулярной почтовой службы. В XIV-XV вв. число их доходило до 250, они избирались нациями универ ситета (землячествами) среди купцов тех городов, откуда родом были студенты. “Gros messagers” (“большие посланники”) предоставляли ссу ды студентам, выступая в роли банкиров. Messagers volants (“летучие посланники”) развозили почту, деньги и небольшие посылки, пользу ясь за это всеми привилегиями университетских “подданных” (suppots).
У себя дома уроженец Авранша мог и не ощущать своей связи с жителями Руана, но очутившись в Парижском университете они оба оказывались членами единой нации - землячества. Четыре нации па рижского факультета искусств (англо-германская, пикардийская, нор мандская и французская) были автономными корпорациями, образо вывавшими наряду с тремя высшими факультетами (права, медицины и теологии) университетскую федерацию.
Прибывший в Париж студент приписывался к одному из препода вателей “своей” нации. Затем магистр-руководитель вносил студента в книгу прокурора нации, чтобы в дальнейшем представить его к экзаме ну на степень. “Нация” играла базовую роль во всей системе присвое ния степеней, имевших, как мы помним, основополагающее значение для функционирования университетов.
Минео Танака, предприняв тщательный анализ “Книги прокуро ров” и “Счетной книги” англо-германской нации Парижского универ ситета, установил, что вопреки официальным предписаниям статутов, студенческая свобода выбора преподавателя была весьма ограничена. Достаточно часто землячество приписывало студента к тому или ино му магистру. Чаще всего им был уроженец той же местности или, за не имением оного - житель ближайшей провинции. Для студента-венгра таким руководителем мог быть магистр из Австрии или Польши, для датчанина - швед. Но из этого правила бывали и исключения. Иногда руководителем шотландских студентов мог становиться немец, немцев - голландец и т.д. Это, как правило, совпадало с исполнением магистра ми важных поручений. Университет систематически отправлял делега тов к папе для вручения “ротулов” - списков лиц, для которых испра шивались церковные бенефиции. Каждая нация и каждый из высших факультетов выделял для этого своего особого представителя - нун ция. Эта миссия требовала солидных расходов, которые частично опла чивались теми, чьи кандидатуры были внесены в ротулы, а остаток должен был покрываться из казны нации, чей бюджет был весьма ог раничен. Но протоколы показывают, что университетские нунции как раз в год своего посольства представляют к защите наибольшее число студентов, в число которых могли, помимо их земляков, входить жите ли иных провинций. Так, например, в 1362 г. магистр Вильгельм Буцер из Хейздена был отправлен нунцием к папе Урбану V. В тот же год из 14 кандидатов, представленных английской нацией к получению метризы (третьей и наиболее почетной степени на факультете искусств) 11 человек назвали своим руководителем именно Буцера. В 1415 г. во вре мя “детерминации” - экзамена на присвоение степени бакалавра - 17
54
кандидатов из 33-х были представлены под руководством Вильгельма Лохемского, посланника англо-германской нации на Констанцском со боре. Так корпорация частично решала проблему материального обес печения своих послов, что служит также и косвенным доказательством наличия некоего материального вознаграждения магистра со стороны студента. Поскольку благосостояние нации, и ее магистров напрямую зависело от числа студентов, то понятно, почему землячества столь, упорно отстаивали права на уроженцев “своей” территории. Так, в 1436 г. университет сотрясал конфликт по поводу трех студентов из Жизора (города, расположенного на границе Нормандии и Ильгде-Франса), внесенных в списки французской нации, но востребованных нацией; нормандской.
Нация оказывала поддержку не только студентам и магистрам фа культета “искусств”, но. и своим членам высших, факультетов,. Нация ходатайствовала перед этими факультетами или отдельными коллеги ями о предоставлении помощи своим землякам, помогала нести им рас ходы, связанные с получением степени, стояла на страже их интересов-. Фома из Кракова, например, получивший степень, магистра искусств» в 1401 г., через два года просит заступничества у англо-германской на ции, поскольку его не представили вовремя к экзаменам на степень ли ценциата канонического права. Но если мэтр по каким-то причинам выбывал из своей нации, его положение в университете заметно ос ложнялось. Николай из Склавонии,, получивший степень магистра ис кусств еще в 1418 г., в 1425 г. не был допущен к степени на теологиче ском факультете. Он увидел в этом происки англо-германской нации, из которой был в свое время исключен, и затеял процесс в Парижском парламенте. Любопытна аргументация сторон-университетская адми нистрация мотивировала задержку в продвижении Николая из Склаво нии необходимостью дополнительного времени, дабы удостовериться в высоких качествах будущего теолога, призванного нести слово Божие в стране, столь близкой к сарацинским землям. На что обиженный ма гистр указывал, что он уроженец Венгрии, христианской страны, рав но удаленной как от Парижа, так и от сарацинских земель, к тому же Венгрия - древняя христианская страна Паннония, явившая миру свято го Мартина. Но судебный процесс тянулся в Парламенте вплоть до
1438 г.
Итак, нация выступала в роли институциональной базы для полу чения степени и для последующих ходатайств о присвоении церковных бенефициев. Но она отнюдь не была чисто формальным образовани ем, обладая силой и живостью реальной общности, основанной на вза имной поддержке. У каждой университетской нации, а иногда и у “про винции” была своя часовня или капелла для проведения ассамблей. В церкви Сен-Жюльен-ле-Повр проводила заседания пикардийская на ция, прежде чем возвести свою собственную капеллу на улице Фуар. “Англичане” собирались в церкви Сен-Ком или в коллегии якобинцев. Французская нация избирала местом встречи церковь Сен-Николя-де- Шардонне, а также - капеллу Наваррской коллегии. Впрочем, бретон
55
цы, составлявшие отдельную провинцию в составе французской нации, отстроили собственную капеллу, посвященную святому Иву. Этот свя той, канонизированный в 1347 г., был особо чтим в университете. Бре тонец по происхождению, Ив Элори учился в университетах Орлеана и Парижа. Несмотря на благородное происхождение, он оставался дол гое время простым сельским кюре и лишь в 1284 г. стал официалом при епископе Реннском, где использовал свое юридическое образование, “защищая богатых против бедных”, не взимая деньги за свое участие в судебных процессах.
Святой Ив был бретонцем, Адвокатом, но не вором, Вещь народу дивная -
так славили святого, чья часовня была возведена в самом центре уни верситетского квартала. Святой Ив становится патроном братства па рижских адвокатов и прокуроров, а также бретонских студентов и ма гистров. Многие прелаты и чиновники бретонского происхождения, некогда учившиеся в Париже, оставляли свои вклады этой капелле. Именно отсюда, из Парижа культ святого Ива распространяется в Бре тани, где он чтится как святой патрон всего герцогства наравне со свя той Анной. Так парижское землячество способствовало складыванию региональной идентичности.
Но чувство региональной солидарности ярче всего обнаружива лось во время конфликтов. Столкновения между землячествами были давней традицией парижских школяров. Еще на заре университетской истории Яков Витрийский в начале XIII в. сетовал: "... даже различие стран возбуждало у них несогласия, ненависть, сильные ссоры, и они бесстыдно преследовали друг друга всякого рода бранью и оскорблени ями. Англичан они называли пьяницами и шутами; детей Франции - гордыми, изнеженными и изукрашенными, как женщины; они говори ли, что немцы на своих праздниках ведут себя неприлично и по-скот ски, нормандцев называли тщеславными самохвалами, жителей Пуату - вероломными и льстецами; бургундцев - грубыми и глупыми, бретон цев - легкомысленными и непостоянными. Вследствие подобных ос корблений часто дело переходило от слов к потасовке”.
Конфликты между университетскими нациями часто возникали изза пустяков или носили рутинный характер (например, из-за очередно сти выдвижения на ректорскую должность), но на рубеже XIV-XV вв. они могли отражать и реальные противоречия, раздиравшие страну и весь Христианский мир.
В XIII в. англичан было настолько много в Парижском универси тете, что они дали имя целой нации, первоначально делившейся на две провинции: “angli” и “non angli”. Постепенно все больше становилось выходцев из Германии и Скандинавских стран, а с началом Столетней войны в Париже остались лишь считанные единицы англичан. Но ста рое название “английская нация” осталось, и лишь в XV в. ее стали официально называть германской. Сохранившаяся “Книга прокуроров
56
нации” показывает, что за время с 1333 по 1452 г. из 1806 человек в Па риже получила степени лишь дюжина англичан - выходцев из Йорк шира, приписанных к Шотландскому землячеству (провинции), куда входили все уроженцы Британских островов, составлявшие 16% от об щего числа известных нам членов англо-германской нации. Самой мно гочисленной была Кёльнская провинция (52% всех магистров и студен тов, упомянутых в документах нации), куда причисляли выходцев не только с территории Кёльнского архиепископства, но и Утрехтского и части Льежского диоцезов. Следующими по многочисленности были Северо- и Южно-Майнцские провинции (соответственно 8 и 6%), далее шла Датско-Шведская провинция - 5,4%, провинции Пруссия (Рига, Шверин) -4,5%, Трев (восточные области диоцезов Трев и Мец) - 3,5% и по одному проценту и менее в провинциях Магдебург, Польша, Боге мия, Австрия, Венгрия.
Соотношение между различными провинциями менялось. Во вре мена англо-французской монархии резко сократилось число прибыва ющих в Париж шотландцев, давних врагов англичан. В период Схизмы уроженцы областей, признающих Римского папу, не решались направ ляться в университет, верный папе Авиньонскому, тем более, что они не могли рассчитывать на получение церковных бенефициев от “анти папы”. Существенную, хотя и неоднозначную роль играло открытие все большего числа новых университетов - в Праге (1347), в Кракове, Вене, Эрфурте, Гейдельберге, и, наконец, в Кёльне (1388), создание ко торых было особенно ощутимо для Парижа, поскольку именно выход цы из Кёльнской провинции составляли большинство членов англо германской нации в Париже. Так, Герхард Калкер, уроженец Кёльн ского диоцеза, был в 1378 г. избран нацией для того, чтобы доставить ротулы из Парижа в Авиньон. Но он отказывается от этой почетной миссии, не желая признавать папу Клемента VII, и в 1379 г. отбывает на родину в Кёльн. Когда Римский папа Урбан VI основал там универ ситет, имя Калкера красовалось на почетном первом месте его матри кула. Впрочем, Кёльнская провинция и в XV в. оставалась самой мно гочисленной в составе германской нации Парижского университета за счет увеличения числа студентов из Нидерландов.
Число выходцев из дальних областей сократилось в три раза к се редине XV в. по сравнению с веком предыдущим (с 37% до 11%). Но это еще не свидетельствует об упадке университета. Социальная эволюция приводила в его стены все большее число студентов, и понятно, что Париж увеличивал свое пополнение за счет жителей близлежащих провинций (Севера и Северо-Востока Франции и Нидерландов), так же как университеты Ростока, Кёльна или Копенгагена принимали по большей части жителей соседних регионов. Но несмотря на относи тельное уменьшение доли студентов из дальних регионов Европы, Па рижский университет сохранял очень широкий ареал рекрутирования.
В конце XIV в., в связи со Схизмой, серьезные трудности начала пе реживать пикардийская нация, объединявшая выходцев из 10 диоцезов, расположенных на территории современной Северо-Восточной Фран
57
ции и Бельгии. Часть диоцезов входила в зону, где признавали не Авиньонского, а Римского папу. В дальнейшем сила и слабость “пикар дийцев” определялись интегрированностью этой нации в политику гер цога Бургундского. Пикардийцы, например, выступили с особой пози цией на Констанцском соборе, стремясь дезавуировать осуждение уни верситетом учения Жана Пти о тираноубийстве (выступление Жана Пти было предпринято в 1408 г. с целью оправдать действия герцога Бургундского Иоанна Бесстрашного, чьи люди убили герцога Орлеан ского). Во время англо-французской монархии позиции пикардийцев улучшились. В 1429 г., например, из всех бакалавров, допущенных к преподаванию на факультете канонического права, большинство со ставляли члены этой нации. Но их положение осложнялось по мере ос лабления влияния герцога Бургундского в столице и вследствие созда ния университетов в подвластных ему землях (Дижон, Лувен). Высыл ка Людовиком IX из Парижа всех подданных Карла Смелого лишь усу губила трудности пикардийской нации.
Большой сплоченностью в начале XV в. отличалась нормандская нация в университете. Единственная из всех, она не была разделена на провинции и соответствовала семи диоцезам Руанской церковной про винции. Нормандцы неоднократно оказывались противопоставлены всему университету. Так, в 1414 г. нормандец Юрсен де Талевенд, вли ятельный доктор теологии (именно он в 1413 г. возглавил движение про тив кабошьенов, захвативших власть в городе), обратился к универси тету с просьбой помочь ему получить сан епископа Кутанса. Ректор воспротивился, и возмущенные нормандцы учинили драку. В последо вавшем разбирательстве на помощь землякам пришли все бывшие нор мандцы - как доктора высших факультетов, так и вообще все находив шиеся в ту пору в Париже чиновники и прелаты, некогда принадлежав шие к этой нации. В 1431 г., когда весь университет поддержал своего хранителя апостолических привилегий Пьера Кошона, претендующего на вакантное епископство Лизье (того самого Кошона, что руководил процессом над Жанной д’Арк), нормандская нация выступила с аль тернативной кандидатурой, перенеся спор на суд Базельского собора.
Позиции нормандцев в университете также оказались ослаблены превратностями Столетней войны и тем, что англичане создали новый университет в Кане. Но характерно, что университетская нация не про сто поддерживает своих земляков, но и пытается проводить в жизнь принцип назначения нормандцев в Нормандию. Это было схоже с принципами церковного галликанизма, провозглашаемыми в универ ситете. Еще в 1407 г. Жан Пти (кстати, нормандец) клеймил папскую практику постоянной “перетасовки” епископов в чужие диоцезы.
Консолидация землячества, распространявшаяся за пределами фа культета искусств, характерна и для “французов”, самой многочислен ной нации, в которую входили выходцы из всех французских диоцезов, за исключением Нормандии и Пикардии, а также уроженцы Пиреней ского полуострова и Италии. Во время уже упомянутого конфликта 1414 г., когда нормандцы оскорбили ректора (в ту пору им был пред
58
ставитель французской нации), в здании капитула Нотр-Дам собрались все “французы” - доктора теологии, права и медицины, но также со ветники парламента и адвокаты, прелаты и каноники. Видимо, такие собрания были внове: современники удивлялись тому, что просторный зал оказался тесен.
Все более явным становится королевское покровительство “фран цузам”. Так, в 1414 г. университетское празднование дня Святого Гильома (патрона этой нации) посещают принцы королевской крови, а в 1417 г. - сам король. Начиная с этого же года, университетская корпо рация претендует на особые права при составлении ротулов. По-види- мому, в этом сказывалось влияние примера Праги, где согласно Кутногорскому эдикту 1409 г. чешская нация получила тройное преимущест во на университетской ассамблее. Но и во время англо-французской монархии роль “французов” оставалась весьма активной, и прокурор этой нации не боялся противоречить мнению прочих корпораций уни верситета. После перехода Парижа под власть Карла VII доминирова ние этой нации в университете становится практически безраздель ным. Все импульсы внутриуниверситетских преобразований и борьбы за сохранение привилегий исходят исключительно от нее.
Но деятельность университетских наций была далеко не единст венным проявлением чувства региональной солидарности. На повсе дневном уровне не менее, а то и более важной была роль университет ских коллегий. Изначально это были странноприимные дома для сту дентов, начавшие создаваться в XIII в. по образцу монастырских колле гий. Они являлись ассоциациями, наделенными уставами, регулирую щими материальные, дисциплинарные и духовные аспекты общежи тия. Основатель коллегии жертвовал определенное недвижимое иму щество (городские дома, угодья, ренты), которое в дальнейшем приум ножалось вкладами со стороны прочих дарителей. Начиная с XIV в. к задачам материального обеспечения студентов и магистров добавились еще и педагогические функции, и факультеты постепенно становились все более похожими на конфедерацию отдельных коллегий. 37 колле гий были основаны до 1350 г., семь - в трудные годы второй половины XIV в. и лишь пять - в следующем столетии. Однако это еще не свиде тельствует о кризисе университета. Благодетели стремились в тот пе риод не столько основывать новые, сколько восстанавливать старые коллегии и открывать в них дополнительные места. За вычетом шести учебных коллегий монашеских орденов, большая часть была основана прелатами: епископами, архиепископами и кардиналами, канониками, архидьяконами. В числе основателей были также и влиятельные миря не из числа придворных. Как правило, в коллегиях предусматривались регулярные мессы и молитвы за души благодетелей - основателей или вкладчиков. Но, будучи по природе своей благотворительными заведе ниями (и эта роль сохранялась, несмотря на возрастание доли “плат ных” студентов), коллегии, за исключением Сорбонны, были открыты лишь для уроженцев определенной местности. Поэтому каждая из кол легий контролировалась соответствующей нацией. Под таким же кон
59