Сванидзе А.А. (ред.) - Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 4. - 1999

обозначать весь комплекс ценностей “городской цивилизации” (Ренато Бордоне). Поэтому, когда Фридрих Барбаросса отказался признать это привычное для итальянцев понятие, он превратился из защитника в символ подавления и порабощения.

Когда германский король Фридрих I, направляясь в Рим, в начале 50-х гг. появился в Ломбардии, его взору предстала своеобразная ог­ ромная “шахматная доска”, где квадраты представляли собой независи­ мые города. Каждый из них преследовал свои интересы, которые чаще всего наталкивались на противодействие ближайшего соседа. Поэтому Мантуе, например, трудно было стать союзником Вероны, а Бергамо - союзником Брешии и т.д. Каждый город искал союзника в более отда­ ленном соседе, с которым он не имел территориальных споров. Вся Паданская равнина и Эмилия представляли поле междоусобиц, конца которым не было видно.

В итальянской историографии этот период городской истории час­ то называется периодом “comitatinanza”1, когда коммуна стремится рас­ пространить свое влияние не только на контадо, территорию, некогда подвластную графу (conte), но и за его пределами. Сильнейшие стара­ лись поглотить слабейших. На более или менее ровном поле шахмат­ ной доски выделялся своим могуществом и агрессивностью Милан, за­ служивший ненависть своих ближайших соседей Кремоны и Павии. Хронист Раевин, продолжатель “Деяний императора Фридриха I” От­ тона Фрейзингенского, рассказывает об их участии в осаде Милана им­ перскими войсками в 1158 г.: “Никто не участвовал в этой осаде с боль­ шим неистовством и жестокостью, чем войска кремонцев и павийцев; и осажденные не проявили ни к кому из осаждающих больше враждеб­ ности, чем к ним. Между Миланом и этими городами давно существо­ вали соперничество и раздоры; в Милане были убиты или мучились в тяжком плену многие тысячи их людей; земли их грабились и подвер­ гались пожарам. Поскольку они не могли сами должным образом отомстить Милану, превосходившему их и по собственным силам, и по количеству союзников, то они решили, что настал подходящий момент расплатиться за нанесенные им оскорбления”. Хронист поражается же­ стокости, которую проявляли друг к другу conlatini (т.е. итальянцы).

Император Фридрих Барбаросса (1155-1190) с его более глубоким, чем у ближайших предшественников, отношением к идее Империи всерь­ ез задумался над объединением Германского и Итальянского королевств. С этой целью он совершил несколько походов в Италию. Фридрих, ко­ нечно, рассчитывал с помощью экономической силы паданских городов укрепить финансовую основу своей власти, но нельзя забывать, что день­ ги для Империи (как и для любого феодального сеньора) были не целью, а средством к усилению ее политического престижа, к достижению все­ общего признания ее верховенства. Именно при Фридрихе I утверждает­ ся ее название “Священная Римская империя”.1

1 На русский язык этот термин переводится с трудом. Он происходит от итальянского

comitato - графство.

1 7 0

Когда же он оказался к югу от Альп, он нашел вполне сложившую­ ся систему итальянского “particolarismo”, в которой каждая коммуна преследовала свои частные (particolari) интересы, которые ничего об­ щего не имели с идеей мировой христианской монархии. Вот что пишет об итальянских городах родственник и советник императора Оттон Фрейзингенский: “Латиняне по сей день подражают мудрости древних римлян в расположении городов и управлении государством. Они на­ столько любят свободу, что предпочитают подчиняться скорее консу­ лам, чем сеньорам, чтобы избегнуть злоупотреблений властей. Они из­ бирают консулов из всех трех сословий - крупных феодалов, вальвас­ соров и простолюдинов, - чтобы удовлетворить амбиции всех. А что­ бы они не злоупотребляли своей властью, их сменяют почти каждый год. Город заставляет всех живущих на территории диоцеза подчинять­ ся себе, и с трудом можно найти сеньора или знатного человека, кото­ рый не подчинился бы власти города...” Город не стыдится, продолжа­ ет хронист, посвящать в рыцари и допускать к управлению юношей са­ мого низкого происхождения, даже ремесленников. “Поэтому итальян­ ские города превосходят все прочие по богатству и могуществу. Этому способствует не только разумность их учреждений, но и длительное от­ сутствие государей, которые обычно остаются по ту сторону Альп”.

Фридрих I не сразу вступил в конфликт с папой. Более того, до ко­ ронации в Риме и тот, и другой нуждались друг в друге. С 40-х гг. Рим и Кампания были охвачены антипапским восстанием горожан и мелко­ го дворянства. С 1147 г. во главе его стал Арнольд Брешианский. Власть папы над Римом была аннулирована и передана “священному сенату”. Евгению III (1145-1153) пришлось бежать. В Констанце он за­ ключил с Фридрихом договор, обязываясь предоставить ему импер­ скую корону в обмен на помощь против взбунтовавшихся римлян. В 1155 г., когда Фридрих был уже в Италии, новый папа Адриан IV (1154-1159) пошел на прямой конфликт с римлянами, впервые в исто­ рии западной церкви наложив на них интердикт. Для папства, в ту эпо­ ху не располагавшего ни большими материальными средствами, ни собственной военной силой, интердикт и отлучение были чуть ли не единственными действенными средствами политики. Поскольку интер­ дикт был наложен на Страстной седмице, когда в Рим стекались много­ численные паломники, он возымел действие. Сенат поклялся изгнать Арнольда, интердикт был снят, и страсти на время улеглись.

Для нас особый интерес представляет момент коронации Фридри­ ха I в июне 1155 г., когда перед нами предстают на одной сцене импе­ ратор, папа и мятежные горожане. Оттон Фрейзингенский подробно и красочно описывает это событие.

Недалеко от Сутри к будущему императору явились послы “рим­ ского народа и сената”, которые обратились к нему с выдержанной в античном стиле речью, доказывая, что именно римляне в лице сената имеют право сделать “гостя” “гражданином”, “пришельца из-за Альп” - “принцепсом”. Взамен они тут же потребовали подтверждения своих “добрых обычаев” и древних законов, как это делали предыдущие им­

171

ператоры. По рассказу Оттона, Фридрих, сохраняя видимость монар­ шей невозмутимости, пришел в благородное негодование от “таких не­ бывало высокомерных речей”. Все трое действующих лиц прекрасно понимали смысл игры. Если бы король согласился принять имперскую корону из рук представителей сената (т.е. городской элиты), это прида­ ло бы последнему огромный авторитет в Италии и в Европе2, дало бы новый козырь в вековой борьбе с папством. Фактически перед нами римский вариант коммунальной борьбы, в которой город пытается подменить собой папу в таком важном вопросе, как взаимоотношения “духовного” и “светского” мечей. Начиная со Льва III, короновавшего в 800 г. Карла Великого, папы особое значение придавали ритуалу, ко­ торый подчеркивал зависимость светской власти от духовной, устанав­ ливал совершенно особые отношения между ними. Папа никак не мог отказаться от этой прерогативы.

Фридрих отлично знал, что авторитет его имперской власти зави­ сит от коронации его именно папой в базилике Святого Петра. Поэто­ му он сразу согласился оккупировать Рим своими войсками. 18 июня во время коронации “римская знать и сенаторы собрались на Капитолии3. Узнав, что император без их согласия принял императорскую корону, они пришли в бешенство, стремительно переправились на другую сто­ рону Тибра и, сбежавшись к церкви Святого Петра, не убоялись в са­ мой священной церкви убить нескольких оставшихся там членов импе­ раторской свиты”. Опасаясь, что разбушевавшаяся толпа нападет на папу, император приказал действовать своим рыцарям, и восстание бы­ ло подавлено, после чего Фридрих сказал: “Что ж, принимай, Рим, вме­ сто аравийского злата немецкую сталь. Это та плата, которую предла­ гает тебе свой принцепс за твою корону” Это был один из тех редких моментов, когда “духовный” и “светский” мечи объединились в борьбе с мятежным городом.

Противостояние Империи и папства проявилось с новой силой уже в 50-х гг., особенно с 1159 г., когда во главе католической церкви встал энергичный и непреклонный Александр III (ум. 1181). В 60-70-е гг. борьба Папства и Империи тесно слилась с борьбой императора про­ тив автономии ломбардских городов.

Вообще, за исключением понтификата Александра III, взаимоот­ ношения папства и североитальянских городов складывались весьма не просто. Город всегда был очагом всякого подозрительного вольнодум­ ства, ереси. Развивающиеся товарно-денежные отношения медленно подтачивали религиозное мировоззрение, и папство, что называется, теряло почву под ногами. В рассматриваемый период уже можно на­ блюдать нечто вроде разделения сфер влияния между Империей и пап­ ством. Римскую курию всегда больше всего интересовали Римская Кампания, Римская Тоскана; Империю - паданские города, Тоскана.

2 На это осмелится только Людвиг Баварский в 1327 г. в совершенно другой политиче­ ской обстановке, когда папа будет находиться в Авиньоне.

3 Капитолий с античности и до настоящего времени является центром римского город­ ского управления.

1 7 2

Основные трения возникали в “пограничных” районах, например, в Анконской марке.

Показательна в этом плане политика Иннокентия III (1198-1216), одного из самых умных, дальновидных и, пожалуй, самого удачливого папы средневековья, удачливого, потому что ему не смогла противо­ стоять ни одна светская власть. Когда Оттон IV Брауншвейгский, им­ ператор с 1209 г., попытался в 1210 г. вести самостоятельную полити­ ку и объединить под своей властью Германию и Сицилию, на него тут же обрушилась вся тяжесть папского отлучения, и он, будучи креату­ рой папы, был им же и убран с политической арены.

Однако этот авторитарный понтифик, сделавший своими вассалами половину государей Европы, имел гораздо более скромные притязания на Апеннинском полуострове, хотя его личный авторитет и реальный политический вес были велики повсюду. Ему нужно было прежде всего привести в порядок, т.е. подчинить курии потерянные города патримо­ ния Св. Петра (Папской области). Его целью, по словам английской ис­ следовательницы Бренды Болтон, “было создание в Центральной Ита­ лии единой области с ее особым устройством и определенными целями, тесно связанными с церковью. Он стремился создать удачную модель, которую он мог бы потом использовать где бы то ни было”

Во всех городах патримония были поставлены назначенные папой ректоры - как светские, так и церковные лица. Все епископы должны были приносить специальную клятву понтифику в обмен на его осо­ бую поддержку и защиту. Такая поддержка была им особенно необхо­ дима в этот период, когда в городах начали появляться ереси. И хотя искоренить их было очень сложно, епископы Папской области стали играть все более важную роль в восстановлении мира и согласия, осо­ бенно в межгородских конфликтах, в которых они по указанию папы участвуют как арбитры. Когда в этом качестве выступал сам Иннокен­ тий III, он требовал личной клятвы тяжущихся сторон как гарантии до­ стигнутого согласия.

Наряду с ректорами и епископами, в городском управлении могли участвовать и избранные городом консулы, хотя это всегда было ус­ тупкой папы, за которую нужно было бороться. Так, в 1205 г., после антипапского восстания в Радикофани (на границе современных Тоска­ ны и Лацио) Иннокентий III дает его жителям право избрания консулов (facultas eligendi consules), которые все равно должны утверждаться либо самим папой, либо его нунцием. Вновь избранный консул дол­ жен был клясться в “верном соблюдении законов и обычаев” церкви. За эту уступку папа потребовал от Радикофани клятвы, 1000 лир и за­ ложников.

Наибольший интерес вызывает вопрос о репрезентации власти и о том, какие средства использовал Иннокентий III в своей политике “геnovatio Romae” Если император как носитель “светского” меча мог вполне свободно прибегать к репрессиям - самому действенному сред­ ству, - то папа как духовная власть не мог использовать их в таком мас­ штабе, даже если в его распоряжении оказывалась военная сила.

173

Иннокентий III старался как можно чаще бывать на людях, особен­ но в сложные для папской власти моменты волнений в Риме в конце XII в. и во время походов Оттона Брауншвейгского. Много путешест­ вуя по городам патримония, он освящает там новые церкви, в Тоди и Перудже он дарит драгоценные шелковые покрывала для алтарей. Ви­ тербо, папская резиденция, в которой до сих пор сохранился замеча­ тельный готический папский дворец XIII в., даже получил в дар пап­ ское кольцо. Все эти небольшие предметы, не столь значительные на взгляд современного человека, имели огромное значение для людей той эпохи. Они были материальным напоминанием об их обладателе, который, конечно, не мог находиться повсюду одновременно, но кото­ рый очень хотел, чтобы воля всех подданных была направлена к Рим­ ской церкви. Появление Иннокентия III в каком-либо городе означало, что он берет его под особое покровительство. Пикардийский хронист Гийом Андрский, побывавший паломником в Витербо, считает, что на­ селение этого города увеличилось на сорок тысяч (!) благодаря тому, что в нем постоянно останавливался папа.

В борьбе с местными интересами (“particolarismo”) городов Патри­ мония Иннокентий III попытался использовать также особую вырабо­ танную им “папскую” праздничную церемонию. 14 августа, накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы (итальянский Ferragosto) он брал из капеллы Sancta Sanctorum в Латеранском дворце древний образ Спаса Нерукотворного и нес его сам до церкви Санта Мария Маджоре, главного римского храма, посвященного Богоматери. Религиозный смысл этой процессии состоял в том, что Спаситель приветствовал Бо­ городицу за день до Ее вознесения. Здесь берет свое начало и особый римский культ Девы Марии, и особая иконография Христа и Богоро­ дицы на троне в римской монументальной живописи.

По официальной папской хронике - Libver pontificals - Иннокен­ тий III прекрасно знал, что когда в 752 г. папа Стефан II вышел на ули­ цу с образом “Христа во славе” в руках, то икона воспринималась как символ свободы и единства первосвященника и римского народа в борьбе против лангобардов. В начале XIII в. папа попытался достичь этого единства под эгидой борьбы с немцами Оттона Брауншвейгско­ го. Вскоре эта процессия, осуществлявшаяся местными епископами, и связанная с ней иконография стали распространяться и в городах пат­ римония: Витербо, Вёллетри, Браччано и других. Насколько действенен и живуч был такой тип пропаганды, можно судить по тому, что в конце XIII в. мозаика с изображением Христа во славе появляется на фасаде церкви Санта Мария Маджоре в Риме, что явно имело связь с церемонией, а в Тиволи эта процессия проходила еще в 1978 г., конеч­ но, давно потеряв свою антигерманскую направленность.

С той же целью внушить жителям всех, даже небольших, городов Патримония сознание их единства во главе с Римской церковью ис­ пользовались триумфальные арки. Одна из них была построена в Террачине на Аппиевой дороге (южнее Рима), другая - в Чивита Кастеллана на Фламиниевой дороге (севернее Рима). Оба города стояли на

174

важнейших путях паломников, поэтому арки являлись как бы “визит­ ной карточкой” Римской курии. По мнению Бренды Болтон, их деко­ рация, “римская par excellence”, поскольку была выполнена мастерами из круга знаменитых Космати, имела направленный против иностран­ цев акцент. “Эта итало-римская выразительность, - пишет английская исследовательница, - должна была стать символом единства повсюду, где бы она не встречалась. Каждый маленький городок становился от­ звуком Рима”.

Понтификат Иннокентия III представлял собой серию побед бла­ годаря его продуманной и взвешенной, юридически обоснованной по­ литике. При нем за римским папой утверждается титул викария Хри­ ста. Его последним, самым крупным успехом был несомненно IV Люте­ ранский собор 1215 г. - важная веха в истории церкви. Иннокентий III вызывал восхищение и современников, и историков. Единственной его стратегической ошибкой, как некоторые считали, была сделанная им ставка на короля Сицилии (1198-1212, 1220-1250) Фридриха-Рожера Гогенштауфена, который был воспитанником папы, только благодаря его помощи стал в 1212 г. королем Германии, и который даже после смерти своего покровителя был как бы освящен его авторитетом.

Фридрих II, несомненно, - одна из самых колоритных и загадочных фигур европейского средневековья, вызывающая оживленные споры историков и по сей день. Уже для современников он был “чудом света” (Матвей Парижский), “молотом мира” (Михаил Скотт), спасителем, но

иэпикурейцем, еретиком, “крещеным султаном”, Антихристом (в пап­ ской пропаганде).

Вполитике по отношению к городам Итальянского королевства Фридриха II и его деда по отцу Фридриха Барбароссы есть и сходства,

иотличия, которые вытекают и из изменения ситуации в Северной и Центральной Италии, и из новых государственных интересов импера­ тора.

По Констанцскому миру 1183 г. ломбардские города имели право сохранить Ломбардскую лигу, которая до 1225 г. возобновлялась не­ сколько раз с целью подтвердить libertates, завоеванные в борьбе с им­ ператором, но уже не играла никакой политической роли, поскольку могла существовать только как военный союз. Ее недееспособность в “мирное” время лишний раз указывает, насколько политическая раз­ дробленность (particolarismo) укоренилась в жизни итальянских горо­ дов, насколько невозможен был между ними какой-либо длительный компромисс.

Фридрих II смотрел на итальянские города иначе, чем его дед. В от­ личие от последнего, у Фридриха II была твердая финансовая база в ви­ де Сицилийского королевства, компактного домена, который после ре­ форм 20-х гг. давал казне до 13 тысяч унций золота годового дохода. Поэтому он не так нуждался в денежной помощи от городов. Причина его многолетней непримиримой борьбы с коммунальной автономией лежит в главной цели всей политики императора - объединении трех королевств (Германии, Италии и Сицилии) в единую христианскую им­

175

перию (unio regni ad imperium). Идеологической базой для него должны были служить принципы юистиниановского “Корпуса гражданского права”, примененные болонскими юристами для обоснования притяза ­ ний Фридриха Барбароссы. Эта своеобразная “рецепция” римского права сделала его “имперским” правом вплоть до XV в., когда оно с но­ выми целями стало изучаться Лоренцо Валлой и другими гуманистами.

Объединению резко воспротивились папы Григорий VII (1227-1241) и Иннокентий IV (1243-1254), сами опытные юристы и бо­ гословы, противопоставившие имперской идеологии не менее разрабо­ танную на основе канонистики программу папской теократии. В борь­ бе этих двух “мечей”, двух “великих светил” (Данте), где оба противни­ ка (папа и император) были достойны друг друга и по политическому весу, и по личным качествам, - узел основных проблем итальянской ис­ тории первой половины XIII в. Итальянский город естественно оказы­ вался включенным в этот спор и как самостоятельная политическая си­ ла, и как арена борьбы двух гигантов.

Когда в 1212 г. молодой Фридрих-Рожер, не имея за душой ничего, кроме папского благословения, отправился через всю Ломбардию в Германию для коронации, он мог заметить, как далеко вперед ушли се­ вероитальянские города по пути автономизации. Он смог добраться до Германии только благодаря военной помощи верных Империи городов - Павии, Генуи и Кремоны. Когда через восемь лет он стал императо­ ром, “источником права” (“fans iuris”), “воплощением закона на земле” (“lex animata in terris”), перед ним, как и перед его дедом, встала пробле­ ма: как вершить правосудие в этой стране, где “шахматная доска” вза­ имной ненависти и непрекращающихся усобиц стала такой же нормой жизни, как и коммунальные свободы, которые городские элиты стре­ мились превратить из королевских пожалований (regalia) в неотчужда­ емые права. “Pax et iustitia”, “мир и правосудие”, два юстиниановских принципа, ставшие столпами имперской идеологии Фридриха II, выну­ ждали его сохранять положение верховного судьи “вне партий” (“super partes”). В условиях все углубляющегося particolarismo это становилось практически невозможно.

Если Фридрих I на Ронкальских сеймах 1154 и 1159 гг. старался со­ хранить хотя бы видимость беспристрастности, то у его внука выбора не было. Он оказался перед лицом двух враждебных лагерей. Один под руководством Милана поддерживал ненавистного Фридриху Оттона Вельфа, другой во главе с Кремоной мог стать прекрасной поддержкой в готовившемся путешествии в Рим с целью коронации. Однако Кремо­ на, будучи реальной силой, дорого продавала свою помощь: в 1219 г. Фридриху II пришлось торжественно поклясться, что он никогда не за­ ключит мир с Миланом без ее согласия. Таким образом, ему пришлось включиться в местные усобицы, что сводило на нет весь авторитет им­ ператорской власти как источника правосудия.

Политика императора по отношению к Итальянскому королевству носила сумбурный характер. Сам он после 1220 г. занимался усмирени­ ем и реформированием Сицилии, а северные земли препоручил двум

176

имперским легатам. Одному - Ломбардию, Романью и Тревизскую марку; другому - Тоскану и Анконскую марку. Как imperator christianissimus Фридрих II должен был следить за соблюдением прав церкви в го­ родах Италии, в том числе бороться с ересями, которые на волне ком­ мунального движения проникли и в структуры городского управления. Зачастую, преследуя ереси, император подавлял городское самоуправ­ ление и в глазах горожан становился нарушителем условий Констанцского мира, которые сам же незадолго перед тем подтвердил. К тому же, ему, естественно, приходилось закрывать глаза на еретические дви­ жения в союзных городах.

Из-за углубляющегося разделения Северной Италии на две враж­ дебные партии усложнялась социальная обстановка и в самих городах. Институт подестй в правление Фридриха Барбароссы постепенно заме­ нил собой консулов. Сформировалась своеобразная элита профессио­ нальных подеста, которые выполняли свои функции то в одном, то в другом городе, и их передвижения позволяют восстановить цепь сою­ зов внутри каждого из двух лагерей. С одной стороны, это Милан, Бо­ лонья, Пьяченца, Брешия, Алессандрия, Генуя, Верона, Тревизо. С дру­ гой - Кремона, Парма, Модена, Реджо, Павия.

Картина политической жизни города становится гораздо более сложной, если учесть, что внутри городских стен у любой власти были свои сторонники и свои противники. Последние, естественно, симпати­ зировали тем, кто управлял соседним враждебным городом. Власть, в свою очередь, умела использовать поддержку оппозиционных сил враж­ дебного соседа.

Усобицы в ту эпоху часто были связаны с изгнанием из города враж­ дебной группировки, которая обычно принималась соседней комму­ ной. Становясь как бы “коммуной чужаков” (Франко Кардини) со сво­ ими учреждениями и собственной военной силой, эти изгнанники всегда включались в политические интриги чужого для них города, превраща­ ясь в источник постоянной угрозы и нестабильности.

В 1225 г. Фридрих II обсуждает с папой Гонорием III (1216-1227) бу­ дущий крестовый поход, который император должен был совершить по данному им в 1215 г. обету. Гонорий III, который был одержим идеей ос­ вобождения Гроба Господня, готов был ради этого идти на уступки. Не­ смотря на то, что он из стратегических соображений не хотел усиления власти императора в Северной Италии, он согласился выступить посред­ ником в переговорах между ним и коммунами и призвал всех к миру и единству ради борьбы с неверными. На пасху 1226 г. Фридрих II решил созвать сейм в верной ему Кремоне. Коммуны, пользуясь условиями Констанцского мира, объявили о создании новой лиги - Societas Lombardie, Marchie et Romagne. Так называемая “Вторая ломбардская ли­ га” не имела для ее участников такого политического и экономического значения, как первая. Это явствует, в частности, из того, считает Джильола Рондинини, что связанная с ней документация не сохранилась.

В ответ на притязания Фридриха II на железную корону лангобар­ дов представители паданских городов собрались 6 марта 1226 г. в Сан

177

Дзеноне-ди-Моццо. Сейм провалился. Двенадцать городов были под­ вергнуты имперской опале (bannum), Падуе и Болонье запрещено бы­ ло иметь университеты (studia). Отныне целью борьбы с непокорными коммунами становилось не единство перед крестовым походом (отлу­ ченный от церкви император провел его собственными силами в 1228 г.), а признание ими власти Империи, месть Милану за верность Вельфу, за оскорбления, нанесенные деду.

В 1232 г., после примирения с папой Григорием IX и с его согласия Фридрих И, “безоружный и миролюбивый”, готовит новый сейм в Ра­ венне. Но и эта попытка договориться провалилась - города начали вооружаться, и император подверг их новой опале.

Однако были же какие-то причины, по которым коммуны не шли на диалог с императором. Действительно, пытаясь договориться мир­ ным путем, Фридрих II начал вводить в Северной и Центральной Ита­ лии централизованную иерархическую систему управления городами по типу сицилийской. Все представители власти назначались госуда­ рем, начиная с легата и его викариев, заканчивая городскими капита­ нами и подеста. Это была попытка заставить работать вместе местные структуры власти и имперских чиновников с более длительными пол­ номочиями. Назначавшиеся императорской канцелярией чиновники обычно были немцами, сицилийцами или во всяком случае верными императору итальянцами из других городов, не имевшими своих инте­ ресов в местных межпартийных интригах.

Сам император старался вмешиваться в локальные споры, особен­ но в Романье и Марке. Иногда ему действительно удавалось выступить в роли миротворца, арбитра и гаранта прав подданных, раздавая приви­ легии городам и церковным конгрегациям. Но любые злоупотребле­ ния власти, исходящей от императора, резко понижали его престиж. Система, доказавшая свою жизнеспособность на юге, не действовала. К тому же, почва, которая уходила из-под ног Фридриха II, по выраже­ нию Аугусто Вазины, тут же завоевывалась Григорием IX, благодаря активизации деятельности легатов и более строгому контролю за епи­ скопскими кафедрами. Теодерик, епископ Равенны, в отличие от своих предшественников, обращается за подтверждением своих прав на цер­ ковное имущество не к императору, а к папе. Римская курия перехва­ тывала у императора инициативу особых отношений с крупными цер­ ковными организациями, имевшими значительное влияние в городах.

Интересный пример того, как сталкиваются две модели управле­ ния - папская и имперская, - являет собой Анконская марка (современ­ ная Марке). Ее особенность состояла в том, что в ней не было крупных коммун, которые могли бы претендовать на гегемонию. В ней было много независимых городов и, в то же время, сохранили силу многочис­ ленные феодальные семейства - традиционная опора Империи. Боль­ шое количество субъектов права предполагало и многочисленные кон­ фликтные ситуации, в которых Империя или папство могли выступать в качестве арбитров. Нельзя забывать и о стратегическом положении Марки на границах патримония Св. Петра.

178