Васильев Ю.Г гомеостаз и пластичность мозга
.pdf12.Семенова, Л.К. Ансамблевая организация сенсомоторной коры в онтогенезе / Л.К. Семенова, Н.С. Шумейко // Морфология. – 1994. – Т. 107. – № 7–12. – С. 38–42.
13.Сентаготаи, Я. Концептуальные модели нервной системы / Я. Сентаготаи, М. Арбаб. – М. : Мир, 1976. – 198 с.
14.Смирнов, Е.Б. Митотическая активность и образование розеток в нейроэпителии эмбрионального неокортекса человека in vitro / Е.Б. Смирнов [и др.] // Морфология. – 1997. – Т. 111. – № 4. – С. 29–32.
15.Сотников, О.С. Механизм структурной пластичности нейронов и филогенез нервной системы / О.С. Сотников [и др.]. – СПб.: Наука, 1994. – 240 с.
16.Cудаков, К.И. Пластичность системных механизмов мозга / К.И. Cудаков // Успехи физиологических наук. – 1996. – Т. 27. – № 3. – С. 3–27.
17.Agarwala, S. Axotomy-induced neuronal death and reactive astrogliosis in the lateral geniculate nucleus following a lesion of visual cortex in the rat / S. Agarwala, R.E. Kalil // The Journal of Comparative Neurology. – 1998. – Vol. 392. – N 2. – P. 252–263.
18.Alvarez-Buylla, A. A unified hypothesis on the lineage of neural stem cells / A. Alvarez-Buylla, J.M. Garcia-Verdugo, A.D. Tramontin // Nature Reviews Neuroscience. – 2001. – Vol. 2. – P. 287–293.
19.Soula, C. Astroglial differentiation from neuroepithelial precursor cells of amphibian embryos : an in-vivo and in vitro analysis / C. Soula [et al.] // International Journal of Developmental Biology. – 1990. – Vol. 34. – P. 351–364.
20.Bodega, G. Radial astrocytes and ependymocytes in the spinal cord of the adult toad (Bufo bufo L.) / G. Bodega, I. Suárez, B. Fernández // Cell and Tissue Research. – 1990. – Vol. 260. – N 2. – P. 307–314.
21.Bruni, J.E. Ependymal development, proliferation and functions : a review / J.E. Bruni // Microscopy Research and Technique. – 1998. – Vol. 41. – P. 2–13.
22.Saveliev, S.V. Chimeric brain: theoretical and clinical aspects / S.V. Saveliev [et al.] // International Journal of Developmental Biology. – 1997. – Vol. 41. – N 6.
– P. 801–808.
23.Ahboucha ,S. Differential patterns of glial fibrillary acidic proteinimmunolabeling in the brain of adult lizards / S. Ahboucha [et al.] // The journal of Comparative Neurology. – 2003. – Vol. 464. – P. 159–171.
24.Cameron, H.A. Differentiation of newly born neurons and glia in the dentate gyrus of the adult rat / H.A. Cameron [et al.] // Neuroscience. – 1993. – Vol. 56. – P. 337–344.
25.Bodega, G. Distribution and characteristics of the different astroglial cell types in the adult lizard (Lacerta lepida) spinal cord / G. Bodega [et al.] // Anatomy and Embryology. – 1990. – Vol. 181. – P. 567–575.
26.Bodega, G. Ependyma: phylogenetic evolution of glial fibrillary acidic protein (GFAP) and vimentin expression in vertebrate spinal cord / G. Bodega [et al.] // Histochemistry. – 1994. – Vol. 102. – P. 113–122.
27.Monzon-Mayor, M. Glial fibrillary acidic protein and vimentin immunohistochemistry in developing and adult midbrain of the lizard Gallotia galloti / M. Monzon-Mayor [et al.] // The Journal of Comparative Neurology. – 1998. – Vol. 295. – P. 569–579.
28.Goldmann, S.A. Adult neurogenesis : from canaris to clinic / S.A. Goldmann // Journal of Neurobiology. – 2001. – Vol. 36. – P. 267–286.
191
29.Gotz, M. Radial glial cells as neuronal precursors : a new perspective on the correlation of morphology and lineage restriction in the developing cerebral cortex of mice / M. Gotz, E. Hartfuss, P. Malatesta // Brain Research Bulletin. – 2002. – Vol. 57. – P. 777–788.
30.Josek, M.C. Pharmacological characterization of ionotrophic excitatory amino acid receptors in young and aged rat basal forebrain / M.C. Josek, W.H. Griffith // Neuroscience. – 1998. – Vol. 82. – N 4. – P. 1179–1194.
31.Kalman, M. Distribution of glial fibrillary acid protein (GFAP)-immunoreactive astrocytes in the rat brain / M. Kalman, F. Hajos // Experimental Brain Research.
– 1989. – Vol. 78. – P. 147–163.
32.Kalman, M. Distribution of glial fibrillary acidic protein and vimentinimmunopositive elements in the developing chicken brain from hatching to adulthood / M. Kalman, A.D. Szekely, A. Csillag // Anatomy and Embryology. – 1998. – Vol. 198. – P. 213–235.
33.Lauro, G.M. Phylogenetic evolution of intermediate filament associated proteins in ependymocytes of several adult poikilotherm vertebrates / G.M. Lauro, R. Fonti, V. Margotta // Journal Hirnforsch. – 1991. – Vol. 32. – P. 157–261.
34.Lazzari, M. Glial fibrillary acid protein and vimentin in radial glia of Amblystoma mexicanus and Triturus carnifex : an immunocytochemical study / M. Lazzari, V. Franceschini, F. Ciani // Journal Hirnforsch. –1997. – Vol. 38. – P. 187–194.
35.Martin, J.L. VIP-neurons exert homeostatic functions within the cerebral cortex by interacting with non-neuronal cells / J.L. Martin // Neuropeptide. – 1989. – Vol. 26. – P. 43–44.
36.Smith, G. Maturation of astrocytes in vitro alters the extend and molecular basis of neurite outgrowth / G. Smith [et al.] // Developmental Biology – 1990. – Vol. 138. – P. 377–390.
37.Nag, S. Cold injury of the cerebral cortex : immunolocalizatuion of cellular proteins and blood-brain barrier permeability studies / S. Nag // Jornal of neuropathology and experimental neurology. – 1996. – Vol. 55. – N 8. – P. 880–888.
38.Onteniente, B. Comparative study of the glial fibrillary acid protein in vertebrates by PAP immunohistochemistry / B. Onteniente, H. Kimura, T. Maeda // The Journal of Comparative Neurology. – 1983. – Vol. 215. – P. 427–436.
39.Pixley, S.K.R. Transition between immature radial glia and mature astrocytes studied with a monoclonal antibody to vimentin / S.K.R. Pixley, J. De Vellis // Development of brain research. – 1984. – Vol. 15. – P. 201–209.
40.Perez-Sanchez, F. Postnatal neurogenesis in the nucleus sphericus of the lizard, Podarcis hispanica / F. Perez-Sanchez [et al.] // Neuroscience Letters. – 1989. – Vol. 106. – P. 71–75.
41.Pralong, E. Noradrenaline reduces synaptic responses in normal and tottering mouse entorhinal cortex via alpha-2 receptors / E. Pralong, P.J. Magistretti // Neuroscience Letters. – 1994. – Vol. 179. – P. 145–148.
42.Chanas-Sacre, G. Radial glia phenotype : origin, regulation, and transdifferentiation / G. Chanas-Sacre [et al.] // Journal of Neuroscience Research. – 2000. – Vol. 61. – P. 357–363.
43.Sims, T.J. Regeneration of dorsal root axons into experimentally altered glial environments in the rat spinal cord / T.J. Sims, S.A Gilmore // Experimental Brain Research. – 1994. – Vol. 9. – N 1. – P. 25–33.
192
44.Steindler Dennis, A. Glial boundaries in the developing nervous system / A. Steindler Dennis // Annual Review of Neuroscience. – 1993. – Vol. 19. – P. 445– 470.
45.Zagzag, D. Tenascin expression in astrocytomas correlates with angiogenesis / D. Zagzag [et al.] // Cancer Research. – 1995. – Vol. 55. – P. 907–914.
46.Tuba, A. A rapid replacement of vimentincontaining radial glia by glial fibrillary acidic protein-containing astrocytes in transplanted telencephalon / A. Tuba, L. Kallai, M. Kalman // Journal of Neural Transplantation & Plasticity. – 1997. – Vol. 6. – P. 21–29.
47.Voigt, T. Development of glial cells in the cerebral wall of ferrets : direct tracing of their transformation from radial glia into astrocytes / T. Voigt // The Journal of Comparative Neurology. – 1989. – Vol. 289. – P. 74–88.
48.Wicht, H. An immunocytochemical investigation of glial morphology in the pacific hagfish : radial and astrocytelike glia have the same phylogenetic age / H. Wicht, A. Derouiche, H.W. Korf // Journal of Neurocytology. – 1994. – Vol. 23.
– P. 565–576.
18 ПЛАСТИЧНОСТЬ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ
Давно известна и часто используется в научно-популярной литературе фраза, что мозг – это жидкий кристалл. Эта фраза при всей своей кажущейся тривиальности несет в себе обширное смысловое значение, которое и по настоящее время требует весьма пристального рассмотрения. Морфологическая организация нервной системы, особенно центрального его отдела, весьма значима не только с точки зрения анализа информации, но и ее хранения. В эволюции нервная система описывается уже у кишечнополостных, где она имеет эктодермальное происхождение и сформирована двумерной сетью нейронов, связанных с сенсорными эпителиоцитами. Нейроны связаны между собой синаптическими контактами и способны к формированию медленноволновой спонтанной активности. ЦНС у кишечнополостных не формируется, пусть и у некоторых видов нервные клетки могут образовать примитивные клеточные скопления. У червей образование значительных скоплений нейронов уже можно с некоторой натяжкой считать проявлениями примитивной ЦНС. Модифицируясь и в какой-то степени усложняясь, такой ганглионарный тип организации ЦНС наблюдается у членистоногих и моллюсков. Более сложно устроена ЦНС у осьминогов и кальмаров, определяя их довольно сложную поведенческую активность.
Совершенно по другом принципу организуется ЦНС у хордовых. Развиваясь из иного, по сравнению с нехордовыми животными зачатка, ЦНС у них образует нервную трубку. По мере усложнения эволюционной организации, головное утолщение нервной трубки формирует
193
наиболее сложно и совершенно устроенные струкутры головного мозга (Слоним А.Д., 1967; Эрман Л., Парсонс П., 1985).
Даже в пределах отдельного вида у высших позвоночных можно встретить весьма существенные колебания индивидуальных ответов. Особенно значимы эти различия у высших млекопитающих, и в первую очередь у человека. Тогда само по себе создается предположение о весьма значительном разнообразии структурной организации мозга, которая усиливается в ходе его усложнения в эволюции.
Резкое усложнение нервной системы, и особенно центрального ее отдела, у млекопитающих чрезвычайно расширило возможности мозга к анализу и сохранению информации. В то же время важным элементом деятельности мозга является сохранение структурной организации мозга. Стабильность основных ее составляющих элементов может явиться основой для сохранения индивидуальных особенностей, поддержания долговременной памяти. По сути, мозг является неким объемным накопителем информации. Трехмерная пространственная организация нервной системы создает неоспоримые преимущества, позволяющие значимо увеличить ее способность к сохранению максимального объема информации. Это настолько значимо расширяет возможности мозга, что создает предположение о способности мозга сохранять в памяти все события, имевшие место в жизни индивида. С учетом значительного объема мозга человека это вполне возможно. Уменьшение абсолютного количественного содержания элементов мозга, исходя из последнего положения, должно значимо уменьшать его мнестические возможности. Это предположение подтверждается данными о том, что у животных с более примитивными нервными системами сохранение условных рефлексов обычно носит кратковременный характер, в то время как млекопитающие, например слоны, отличаются хорошей способностью к запоминанию.
Обширные мнестические возможности мозга, с другой стороны, сопровождаются проблемами избирательного воспроизведения нужной именно в данный конкретный момент информации. Эта избирательность, во всяком случае у высших млекопитающих, обеспечивается специализированными центрами мозга. К ним можно отнести гиппокамп, а также, в какой-то степени, обонятельные зоны мозга.
Признавая роль так называемых центров памяти, в то же время нельзя не указать, что они, вероятно, контролируют процессы воспроизведения, но это вовсе не значит, что мнестические функции не ложатся и на другие мозговые центры. В частности, различные специализированные центры мозга могут служить не только механизмами анализа внешних и внутренних стимулов, но и составлять основу для поддержания стандартных поведенческих операций, контроля над ба-
194
зовыми, безусловно-рефлекторными, инстинктивными ответами организма (Роуз С., 1995).
Участкам ассоциативной коры млекопитающих приписывается функция формирования условных рефлексов, обеспечения многих проявлений высшей нервной деятельности, особенно связанных с процессами обучения, эмоционально-волевым компонентом поведения.
Комплекс структурно-функциональных взаимодействий различных отделов мозга служит основой для интеграции жизнедеятельности животного в соответствии с изменениями внешней и внутренней среды. У высших млекопитающих, и в особенности у человека, усложнение структуры мозга облегчает их приспособление к конкретным условиям существования, расширяет приспособительные возможности (Максимова О.А., Балабан П.М., 1984; Балабан П.М., Захаров И.С., 1992). В связи с этим бесценную роль играет приобретенный в ходе жизнедеятельности личный опыт. Это позволяет животному и человеку подобрать оптимальные способы приспособления к конкретным, подчас весьма разнообразным внешним условиям.
Однако и по настоящее время актуальным остается вопрос собственно о самих механизмах памяти. В связи с этим особенно важен вопрос о пластичности нервной системы.
Наряду с достаточной устойчивостью морфологической и функциональной организации нервной системы, пластичность является ее важнейшим свойством. Как уже указывалось, морфологическая стабильность строения нейронных ансамблей и межнейронных взаимодействий создает предпосылки для сохранения поведенческих, мнестических, индивидуальных особенностей. В то же время не менее важна способность нервной системы к постоянному изменению, формированию новых функциональных взаимодействий, без чего обучение было бы вообще невозможно. Если принимать во внимание то, что
умногих животных формирование условных рефлексов невозможно, или, во всяком случае, весьма затруднительно, а у других, в том числе
учеловека и других высших млекопитающих, является важнейшей основой их жизнедеятельности, то можно предполагать, что в основе функционирования нервной ткани данных систем могут лежать несколько иные механизмы. При этом данные механизмы вряд ли ограничиваются одними нейронами как единицами функционирования нервной системы, которые, как известно, по данным классической нейрофизиологии, имеют схожие принципы организации у разных животных. Эти механизмы могут быть обусловлены как чрезвычайным усложнением межнейронных взаимодействий и специфическими особенностями специализации последних, так и могут быть связаны с особенностями организации нейроглии.
195
Общеизвестно, что у млекопитающих происходит не увеличение, а уменьшение численности популяции нейронов в постнатальном онтогенезе, таким образом, научение и формирование новых поведенческих актов у них происходит явно не за счет роста и развития нервной ткани. Этот процесс еще может быть связан с усложнением и увеличением контактных межнейронных взаимодействий в ранние сроки после рождения, но по достижению полового созревания эти структуры также количественно существенно не возрастают. Остается предположить, что в основе процессов научения лежат тонкие макромолекулярные изменения в нейронах или динамика глиальной организации мозга.
Вопрос усложнения межнейронных взаимодействий после рождения был и остается актуальным. На сегодня представляется неоспоримым тот факт, что данный механизм имеет место. У человека и млекопитающих он наиболее выражен в ранние сроки после рождения, но сохраняется вплоть до взрослого состояния и даже старости. Этот процесс может быть связан с прорастанием нервных отростков, образованием ими новых ветвлений (особенно дендритов, терминальных участков и коллатералей аксона) и синапсов. Это явление показано в многочисленных исследованиях, посвященных онтогенезу. Возможность прорастания отростков предполагается и в ряде экспериментальных работ. Так, выявляется, что и в корковых, и стволовых отделах мозга после рождения существенно усложняется число и степень ветвлений дендритного дерева, возрастает число шипиков, как признаков постсинаптических образований. Это сопровождается значительным увеличением объема нейропиля и мозга в целом. В то же время этот механизм после рождения имеет существенное значение, повидимому, лишь в динамике локальных межнейронных взаимодействий, так как показано блокирующее влияние нейроглии, и в первую очередь астроцитов, в формировании новых лонгитудинальных взаимодействий в ЦНС. Этому препятствует в том числе и малый объем межклеточного вещества в ЦНС, что существенно затрудняет рост нервных волокон, являясь механическим препятствием. Способность к перераспределению объема отростков, их длины, способность к локальным перемещениям астроцитов является известным фактом. Это может быть одним из механизмов прорастания отростков нервных клеток, значимым при формировании дендритов и местных ветвлений аксонов, но не для мозга в целом.
В течение ХХ в. и по настоящее время ведущий интерес вызывали динамические перестройки нейронов, которые рассматривались и рассматриваются как основа обучения и памяти. Во второй половине ХХ в. важную роль в объяснении механизмов памяти приписывали химическим макромолекулярным соединениям. В частности, активно
196
дискутировался вопрос о роли РНК, как возможном носителе памяти. Придавалось значение липидам, внутриклеточным белковым комплексам в нейроне и т. д. Особенное значение придавалось модификациям макромолекул в механизме некоторых видов памяти (Соколов Е.Н., 1981; Сторожук В.М., 1986; Котляр И., 1989). Однако уже с 60-х гг. прошлого века стало ясно, что вряд ли в основе памяти лежит лишь один механизм, а пластичность нейрона и нервной ткани предполагает различные механизмы сохранения информации.
В их числе предполагается и пластичность нейроглиальных взаимоотношений. В частности, по аналогии с другими тканями возможны реципрокные взаимодействия, во многом повторяющие процессы в пренатальном развитии. В такой модели предполагается, что динамика активности нейрона в соответствии с изменением его стимуляции может существенно варьировать его взаимодействие с окружающими глиальными структурами, что вторично меняет их активность, стимулируя синтетические процессы, выработку биологически активных факторов, аналогичную в ходе нейрогенеза. Это может быть фактором, обеспечивающим формирование новых межнейронных контактов и функциональных связей нервных клеток, обеспечивающих следовую помять. Важной в этом случае была бы способность нейронов к реактивации локусов ДНК с образованием эмбриональных модификаций белковых комплексов, что могло бы стимулировать соответствующие реакции нейроглии с выработкой последней биологически активных факторов, моделирующих процессы нейрогенеза. Со стороны нейроглии, однако, включение эмбриональных боксов ДНК представляется не столь обязательным, так как и у зрелых астроцитов, и олигодендроцитов сохраняется способность к активному перемещению и, возможно, к делению.
Согласно указанной точке зрения, изменение пространственной и функциональной организации нейроглиальных ансамблей является показателем динамики функциональной активности и, возможно, мнестических процессов в мозге. Это тем более важно с учетом способности астроцитов к модуляции и интеграции межнейронной передачи. Таким образом, показателем изменения направления развития и функции мозга, в числе прочего, может служить и динамика глиального окружения, в первую очередь астроцитов. Данное предположение согласуется с многочисленными морфофункциональными исследованиями глиоархитектоники мозга. В частности, обнаруживается высокая динамичность строения астроцитов, особенностей их распределения как в ранние сроки разнообразных воздействий на мозг, так и особенность организации нейроглиальных ансамблей в отдаленном периоде после воздействий. Нейроглиальные взаимоотношения чрезвычайно важны
197
для нормальной функции головного мозга. Нейроглия поддерживает постоянство экстрацеллюлярного матрикса. Глиальные клетки – это структурные и функциональные системы, обеспечивающие медленные сигналы между собой и нейронами. Они влияют на нормальную синаптическую передачу и на ее нарушение при нервных заболеваниях. За ними закреплена функция повышения пластичности при нарушениях в нервной системе (Banati R.B., 2003). Показано, что именно астроциты первыми, еще до реакций нейронов, реагируют на травмы черепа спустя 0,5–24 ч после повреждения (Zhao X. et al., 2003). Это установлено с помощью иммуногистохимических методов выявления глиального фибриллярного кислого белка и глютамин синтетазы. При этом обнаруживается, что изменения в структуре и функции астроцитов тем существеннее, чем раньше в постнатальном онтогенезе произошло то или иное повреждающее или экстремальное воздействие. Обнаруживается также усиление дивергентного характера организации нейроглии, а в соответствии с этим и ангиоархитектоники с увеличением сроков воздействия. Создается впечатление, что отдаленные сроки после экстремальных воздействий и при непосредственных повреждениях мозга характеризуются динамикой в первую очередь именно гли- ально-трофического окружения. Реакции же собственно самих нейронов проявляются в поздние сроки, в первую очередь в виде очаговой гибели нервных клеток и компенсаторной гипертрофии, с гиперплазией отростков оставшихся клеток. Данное предположение подкрепляется нейрофизиологическими данными об изменении медленных потенциалов соединений в ходе индивидуального обучения. Данные изменения могут быть временными, либо вести к формированию устойчивых функциональных взаимосвязей, сопровождающихся динамикой нейронной организации. Таким образом, для фиксации в мозгу следов памяти – энграмм – требуется время. Эта динамика вполне сопоставима с динамикой изменений в комплексной организации нервного центра. В этом отношении весьма показательна динамика посттравматических и постэпилептических нарушений памяти. Выявлено, чем далее по времени отстоит процесс сохранения следовой информации, тем с большей степенью вероятности он будет сохранен при повреждении
(Chorover S.L., Schiller P.H., 1965).
Таким образом, одним из механизмов памяти может быть струк- турно-функциональная перестройка нейроглии под действием сильного возбуждающего сигнала в нейронах, с развитием гиперкалиемии в перинейральном пространстве, массовом выделении нейромедиаторов
инейромодуляторов, изменении скорости энергетических процессов. Реакции астроцитов с последующим формированием кальциевых волн
исокращения и (или) набухания астроцитов могут изменять простран-
198
ственную организацию перинейронального окружения и обеспечивать формирование нейронами новых отростков, с возможностью образования новых связей. Последнее обстоятельство ведет к образованию устойчивых следовых изменений в нервной ткани, обеспечивая долговременную память. Как видно из предположения, на эти процессы требуется значительный промежуток времени. Новая сигнальная информация, накладываясь на уже устойчивую систему, пополняет ее, добавляя новые взаимодействия к уже имеющимся структурным и функциональным связям. Это и ведет к дивергентной направленности изменений в нейро-глиальных ансамблях, усиливающихся во временном аспекте.
Немаловажное значение в ходе межклеточных взаимодействий и поддержании ГЭБ играет содержание внутриклеточного кальция в эндотелиоцитах, но это играет роль лишь в условиях повреждения (ги-
поксия, гипогликемия) (Rachel C. et al., 2004).
Значимой представляется способность нейроглии влиять на скорость и степень ангиогенеза (Shiratsuchi T. et al., 1997). Это может указывать на то, что в ЦНС имеются структуры, которые могут выполнять первичную гомеостатическую функцию. Астроциты, в соответствии с энергетическими потребностями, способны специфически регулировать сосудистый тонус, расширяя при необходимости регионарные артерии (Ройтбак А.И., 1993; Murphy S. et al., 1994). Стимуляция астроцитов может вызвать синтез ими вазоактивных веществ: простагландинов, активирующего фактора тромбоцитов, закиси азота (Pearce B., Wilkin G.P., 1995). Нейроглия оказывает влияние и на процессы ангиогенеза (Assimakopoulou M., 1997), выделяя, в числе прочих, фактор роста сосудистого эндотелия (Cheng S.Y., 1997). Данный гормон оказывает мощное стимулирующее действие на ангиогенез в зонах повреждений и участвует в опосредовании нарушений гематоэнцефалического барьера (Nag S., 1997). Фактор роста сосудистого эндотелия является важным в формировании кровеносного русла в ЦНС и активно выделяется астроцитами при недостаточной оксигенации
(Ment L.R. et al., 1997).
Учитывая роль нейроглии, и в особенности астроцитов, нами была предпринята попытка выяснить динамику изменений в глиоархитектонике при разнообразных воздействиях. В качестве модели была рассмотрена амблиопия, которая изучалась на крысах совместно с О.А. Корепановой (2006). Амблиопия моделировалась у крысят в сроки, соответствующие прорезыванию глаз. Для ее моделирования под обезболиванием в правый глаз закапывался раствор колларгола, который вызывал последующее помутнение роговицы. Изменения в мозге исследовали в ранние (от 1 до 30 суток) и поздние (до 9 мес.) сроки
199
после воздействия комплексом гистологических, гистохимических и иммуногистохимических методов.
При амблиопии динамика формирования глиоархитектоники в постнатальном онтогненезе в латеральном коленчатом теле весьма отличается от контрольной. Астроциты при амблиопии более динамично увеличиваются по длине и степени развития отростков, быстрее нарастает относительное число астроцитов по сравнению с контролем. Это сопровождается значительным морфологическим разнообразием астроцитов, формированием ими скоплений, гипертрофией отростков. Данные различия по сравнению с контролем усиливаются в лонгитудинальном аспекте и достигают максимальных в отдаленные сроки после экспериментального воздействия. Интересна динамика изменений ГФКБ в латеральном коленчатом теле (ЛКТ) при амблиопии. Глиальный фибриллярный кислый белок имеет молекулярную массу около 50 кД. Он образует промежуточные филаменты в астроглии и в клетках глиального происхождения (Коржевский Д.Э. и др., 2004), и его содержание динамично при изменении функционального состояния головного мозга (Дзяк Л.А. и др., 1999). В частности, его выявляемость может сильно изменяться при нервных и психических заболеваниях (Коржевский Д.Э., 2005), а также под влиянием длительного воздействия, модулирующего активность нейронов. При этом динамика изменений тем значительнее, чем раньше в онтогенезе произошло это воздействие и чем существеннее оно было. Роль может играть как длительность, так и интенсивность влияния, что было показано в предыдущих наших работах (Васильев Ю.Г. и др., 1999; Гурина О.Ю., Васильев Ю.Г. и др., 2000). Это мнение соотносится с данными других исследователей. Так, изучено содержание глиального фибриллярного кислого белка в структурах головного мозга крыс, родившихся у интактных самок, и самок, подвергнутых стрессу. Установлено, что содержание белка в сером и белом веществе мозга на 15-е сутки постнатального развития потомства крыс, испытавших стресс, снижено. На 30-е сутки постнатального развития обнаруживалось повышенное содержание ГФКБ в коре и варолиевом мосту и несколько сниженное – в полосатом теле и мозжечке. Полученные результаты свидетельствуют о заметных нарушениях в формировании промежуточных филаментов астроцитов у животных, испытавших пренатальный стресс (Дука Т.И., Черная В.И., 1999). Не менее выражена динамика изменений под влиянием длительного воздействия фактора гиподинамии, особенно при условии развития животных с раннего возраста (Василь-
ев Ю.Г. и др., 2004, 2005).
Увеличение содержания и изменение распределения указанного белка наблюдается и в связи с гипертрофией астроцитов в пожилом
200