Sistema_logiki_sillogicheskoy_i_induktivnoy_Mill

зывание фактов при помощи «подходя­ щих» представлений или понятий (concep­ tions:), т. е. таких, которые действительно выражают собой факты, значит смешивать простые описания наблюденных фактов с выводами из них и приписывать по­ следним то, что составляет характеристи­ ческую особенность первых.

Однако между связыванием и индук­ цией существует известное действитель­ ное соотношение, и правильное понима­ ние этого отношения имеет важное зна­ чение. Связывание не всегда есть индук­ ция; но индукция всегда есть связывание. Утверждение, что планеты движутся по эл­ липсам, было только известным способом представлять себе наблюденные факты; это было простое связывание; меэвду тем утвер­ ждение, что планеты притягиваются или стремятся к Солнцу, устанавливало уже не­ который новый факт, выведенный при по­ мощи индукции. Однако, раз индукция сде­ лана, она удовлетворяет в то же время и це­ лям связывания. Она подводит те же фак­ ты, которые Кеплер связал при помощи своего представления об эллипсе, еще под новое представление о телах, находящихся под воздействием центральной силы, и слу­ жит поэтому новым связующим звеном для этих фактов, новым принципом для их классификации.

Хотя такого рода описания неправиль­ но смешивать с индукцией, однако они составляют необходимое подготовление к этой последней — не менее необходимое, чем правильное наблюдение самих фак­ тов. Без предварительного связывания раз­ розненных наблюдений при помощи од­ ного общего представления мы могли бы получить основание для индукции разве только по отношению к очень ограничен­ ной области явлений. Мы не имели бы тогда возможности утверждать какие бы то ни было сказуемые относительно под­ лежащего, недоступного наблюдению ина­ че, как по частям; еще гораздо менее мог­ ли бы мы распространять эти сказуемые при помощи индукции на другие подоб­ ные предметы. Индукция, следовательно, всегда предполагает не только то, что необ­ ходимые наблюдения сделаны с необходи­

мой точностью, но также и то, что резуль­ таты этих наблюдений, насколько это воз­ можно, связаны при помощи общих опи­ саний, дающих уму возможность представ­ лять себе, как одно целое, всякое явление, допускающее о себе такое представление.

§ 5. Д-р Юэль довольно подробно возра­ жал на высказанные выше соображения, вновь подтверждал свои мнения, не при­ бавив, однако (насколько я могу судить), ничего существенно нового к своим преж­ ним аргументам. Так как моим доводам не удалось произвести на д-ра Юэля ника­ кого впечатления, то я приведу здесь еще несколько замечаний, с целью яснее пока­ зать, в чем именно состоит разница между нашими мнениями, а также до некоторой степени и объяснить ее.

Согласно всем почти определениям индукции у авторитетных писателей, этот процесс состоит в умозаключении от из­ вестных случаев к неизвестным. Индукция есть утверждение относительно всего со­ става класса какого-либо сказуемого, ока­ завшегося истинным в некоторых случа­ ях, принадлежащих к этому классу; на том основании, что некоторые вещи обладают известным свойством, индукция заключа­ ет, что и другие вещи, сходные с первыми, также обладают этим свойством; или из то­ го, что та или другая вещь проявила неко­ торое свойство в известное время, индук­ ция выводит, что она имеет и будет иметь это свойство и во всякое другое время.

Едва ли можно утверждать, что прием Кеплера был индукцией в этом смысле. По­ ложение, что Марс движется по эллиптиче­ ской орбите, не было обобщением от еди­ ничных случаев к какому-либо классу слу­ чаев. Оно не было и распространением н£ всякое время того, что было найдено истинным для какого-либо отдельного пе­ риода времени. Все обобщение, какое мож­ но было сделать в этом случае, было уже исполнено или могло быть исполнено ра­ нее: а именно, еще задолго до появления «эллиптической теории» было уже установ­ лено, что планеты периодически возвра­ щаются на те же самые видимые места; и ряд этих мест был или мог быть вполне

ные вещи: изобретение и доказательство. Введение нового представления относит­ ся к изобретению, которое может потре­ боваться во всяком логическом процес­ се, но не составляет сущности ни одного из них. Новое представление может быть введено для целей описания, а также и для целей индукции; однако оно не только не составляет индукции, но даже может не быть для нее необходимым. Большин­ ство индукций не требует никаких других представлений, кроме тех, которые име­ ются в каждом из частных примеров, слу­ жащих основой для индукции. Положение, что все люди смертны, конечно, есть ин­ дуктивное заключение; однако здесь не вво­ дится никакого нового представления. Вся­ кий, кто знает, что тот или другой чело­ век умер, обладает всеми представления­ ми, заключающимися в приведенном ин­ дуктивном обобщении. Юэль же не просто считает процесс изобретения, состоящий в построении нового представления, со­ ответствующего фактам, необходимой со­ ставной частью всякой индукции, а сводит к нему всю индукцию.

Умственный процесс, извлекающий из некоторого числа разрозненных наблюде­ ний те или другие общие черты, в кото­ рых наблюденные явления сходятся между собой или с другими известными факта­ ми, и есть тот именно процесс, который

Бэкон, Локк и большинство последующих философов разумели под словом «отвле­ чение». Общее выражение, получаемое по­ средством отвлечения и связывающее из­ вестные факты при помощи общих им характеристических черт, но не выводя­ щее заключение от них к фактам неиз­ вестным, можно, думается мне, со строгой логической точностью назвать «описани­ ем». И я не знаю, каким другим способом можно описывать предметы. Моя теория не зависит, однако, от употребления этого отдельного слова: я с полной готовностью пользуюсь термином д-ра Юэля «связыва­ ние» или более общим оборотом: «способ представления или выражения явлений», лишь бы было ясно, что рассматриваемый процесс есть не индукция, а нечто совер­ шенно другое.

Все, что еще было бы полезно ска­ зать по поводу связывания, или (соответ­ ствующее выражение, изобретенное д-ром Юэлем) «объяснения представлений (con­ ceptions)», и вообще по поводу идей и ум­ ственных образов, поскольку они связаны с изучением фактов, уместнее будет в Кни­ ге IV, посвященной процессам, имеющим вспомогательное значение для индукции. К этой Книге я и должен отослать читате­ ля для разъяснения тех затруднений, какие может вызвать настоящее обсуждение дан­ ного вопроса.

b I. Таким образом, индукцию в собствен­ ном смысле слова — в отличие от тех ум- i тиепных процессов, к которым иногда непранильно прилагают это название и кото­ рые я пытался охарактеризовать в предшегтнующей главе, — можно коротко опреде­ лить как «обобщение из опыта». Она со­ стоит в том, что на основании нескольких отдельных случаев, в которых известное пиление наблюдалось, мы заключаем, что но явление имеет место и во всех случа­ ях известного класса, т. е. во всех случа­ ях, сходных с наблюдавшимися в некото­ рых обстоятельствах, признаваемых сущеiтленными.

Мы не можем пока еще установить, чем существенные обстоятельства отлича­ ются от несущественных или почему одни обстоятельства существенны, а другие нет. По мы должны отметить, что уже в са­ мом определении индукции подразумева­ ния некоторый принцип, некоторое пред­ положение, касающееся строя природы и порядка Вселенной. Принцип этот заклю­ чается в том, что в природе существуют сходные, параллельные случаи, и то, что произошло один раз, будет иметь место при достаточно сходных обстоятельствах п вторично —и не только вторично, а вся­ кий раз, как снова встретятся те же самые обстоятельства. Это именно предположе­ ние и подразумевается, говорю я, в каждой индукции. И если мы обратимся к дей­ ствительной жизни природы, то найдем, что такое предположение имеет основа­ ние. Вселенная, насколько она нам извест­ на, устроена таким образом, что все, что истинно в каком-либо одном случае, ис­ тинно и во всех случаях некоторого опре­ деленного рода; единственное затруднение лдесь в том, чтобы определить, в какого именно рода случаях.

Этот всеобщий факт, на котором оснонаны все наши выводы из опыта, отмечал­

ся философами в различных выражени­ ях: «порядок природы единообразен», «Все­ ленная управляется всеобщими законами» и т.д. Одним из наиболее обычных, но в то же время и наиболее неудачных спо­ собов выражения надо признать тот, кото­ рый ввели во всеобщее употребление ме­ тафизики школы Рида и Стюарта. Стремле­ ние человеческого ума делать обобщения из опыта эти философы считают инстинк­ том нашей природы, обозначая его обык­ новенно при помощи такого, например, рода выражений, как «наше интуитивное убеждение в том, что будущее будет сходно с прошедшим». Но, как удачно разъяснил м-р Бэли1, будет ли указанное стремле­ ние самобытным и конечным элементом нашей природы или нет, — время в его разновидностях (прошедшего, настоящего и будущего) не имеет никакого отношения ни к самой нашей уверенности, ни к осно­ ваниям ее. Мы уверены в том, что огонь будет жечь завтра, потому что он жег сего­ дня и вчера; но мы совершенно на таких же основаниях уверены и в том, что он жег тогда, когда еще нас не было на свете, и что он жжет в этот самый день в Кохинхи­ не. Мы заключаем здесь не от прошедшего

кбудущему, как таковых, а от известного

кнеизвестному, от фактов наблюденных к фактам ненаблюдавшимся, от того, что мы восприняли или что мы непосредственно сознали, к тому, что не вошло в пределы нашего опыта. А в пределы нашего опыта не входит не только вся область будущего, но и большая часть настоящего и прошедшего.

Положение, что порядок природы еди­ нообразен (каково бы ни было наиболее подходящее выражение для этого принци­ па), есть основной закон, общая аксиома индукции. Тем не менее было бы большой ошибкой видеть в этом широком обобще­ нии какое-либо объяснение индуктивного процесса. Я настаиваю, напротив, на том,

что оно само есть пример индукции, и при­ том индукции далеко не самой очевидной. Это положение не только не есть первая индукция, какую только мы делаем; это — одна из последних или, по крайней ме­ ре, одна из тех, которые всего позже до­ стигают строгой философской точности. Действительно, как общее правило, поло­ жение это едва ли приходило на ум комулибо, кроме философов, да и те (как мы неоднократно будем иметь случай заме­ тить) не всегда вполне правильно понима­ ли объем и границы этого принципа. Несо­ мненно, что это великое обобщение само основано на прежних обобщениях. Прав­ да, менее наглядные законы природы были открыты при помощи его; но законы бо­ лее очевидные должны были быть поняты и признаны за общие истины прежде, чем это положение явилось на свет. Нам нико­ гда бы не пришло в голову утверждать, что все явления совершаются согласно с общи­ ми законами, если бы мы не узнали пред­ варительно самих законов значительного количества явлений; а этого нельзя было сделать иначе, как при помощи индукции. Но в каком же тогда смысле имеем мы пра­ во признавать основанием для всех других индукций принцип, до такой степени да­ лекий от того, чтобы быть самой ранней индукцией? Его можно признавать тако­ вым только в том смысле, в каком (как мы уже видели) общие предложения, помеща­ емые нами во главе наших умозаключе­ ний, когда мы придаем последним фор­ му силлогизма, действительно способству­ ют правильности этих умозаключений. Как замечает архиепископ Уэтли, всякая индук­ ция есть силлогизм с опущенной большей посылкой, или (как я предпочитаю выра­ жаться) всякой индукции можно придать форму силлогизма прибавлением большей посылки. И если это сделать на самом деле, то рассматриваемый нами теперь принцип единообразия порядка природы окажется большею посылкой всех индукций и пото­ му будет стоять ко всем индукциям в та­ ком же отношении, в каком всегда (как мы уже подробно объясняли выше) ббльшая посылка силлогизма стоит к заключению. А именно, принцип этот ничего не даст для доказательства заключения; но он ока­

жется необходимым условием такого дока­ зательства, так как нельзя считать доказан­ ным ни одного заключения, пока для него не найдена истинная ббльшая посылка2.

Положение, что единообразие поряд­ ка природы есть конечная ббльшая посыл­ ка всех индукций, может показаться требу­ ющим некоторого объяснения. Конечно, это положение не будет непосредствен­ ной большей посылкой в каждом индук­ тивном доказательстве, — в этом архиепи­ скоп Уэтли совершенно прав. Индуктивно­ му умозаключению: «Джон, Питер и т.д. смертны; следовательно, все человечество смертно», можно, как он справедливо за­ мечает, придать форму силлогизма, если поставить во главе его, в качестве большей посылки, такое положение (представляю­ щее во всяком случае, необходимое усло­ вие для основательности доказательства): все, что истинно относительно Джона, Пи­ тера и др., истинно относительно всего человечества. Но как получена нами эта большая посылка? Она не самоочевидна, даже более того — во всех случаях непра­ вильного обобщения она совсем не ис­ тинна. Как же, в таком случае, мы пришли к ней? Без сомнения, или посредством ин­ дукции, или же с помощью дедуктивного умозаключения, и если с помощью индук­ ции, то процесс этот, подобно всем другим индуктивным доказательствам, можно вы­ разить в форме силлогизма. Необходимо, следовательно, построить этот предвари­ тельный силлогизм. Здесь, в конце концов, возможно лишь одно построение. Действи­ тельным доказательством того положения, что «все, что истинно относительно Джо­ на, Питера и др., истинно и относительно всего человечества», может служить лишь тот факт, что всякое иное предположение будет несовместимо с единообразием, ко­ торое, как мы знаем, существует в порядке природы. Существует ли действительно та­ кая несовместимость или нет, —это может быть предметом долгого и сложного ис­ следования; но если мы не признаем этой несовместимости, у нас не будет достаточ­ ного основания для большей посылки ин­ дуктивного силлогизма. Отсюда ясно, что если весь ход индуктивного доказательства выразить в ряд силлогизмов, то мы раньше

стремление выводить будущее из прошед­ шего, неизвестное из известного, которое одни называют инстинктом, а другие объ­ ясняют ассоциацией, —простая привычка ожидать, что то, что оказалось верным од­ нажды или несколько раз и никогда еще не оказывалось ложным, будет оказывать­ ся верным и всегда впоследствии. Вопрос о том, мало или много будет тех случаев, на основании которых мы умозаключаем, доказательны они или нет, не играет на этой ступени большой роли: такие сообра­ жения представляются лишь при размыш­ лении. Ум самопроизвольно стремится к обобщению данных своего опыта, лишь бы все они были согласны между собой, лишь бы сами собой не навязывались дру­ гие данные противоположного xapaicrepa. Понятия об отыскивании таких данных, о произведении опытов для этой цели, о «до- прашивании природы» (употребляя выра­ жение Бэкона) имеют гораздо более позд­ нее происхождение. Наблюдение природы неразвитыми умами имеет чисто пассив­ ный характер: такие умы воспринимают представляющиеся факты, не беря на себя труда отыскивать еще другие, новые. Толь­ ко более развитой ум спрашивает себя, ка­ кие факты нужны для того, чтобы дать ему право прийти к правильному заключению, и затем начинает искать таких фактов.

Но хотя мы всегда обладаем склонно­ стью делать обобщения на основании еди­ нообразного опыта, однако мы не всегда имеем на это право. Чтобы быть вправе заключить, что то или другое положение есть общая истина, только из того, что мы ни разу не видели противоположного слу­ чая, — мы должны иметь основание для уверенности в том, что, если бы в приро­ де существовали подобные случаи, то они были бы нам известны. В громадном боль­ шинстве случаев мы не можем иметь такой уверенности, а если и можем, то в очень небольшой степени. И если бы мы име­ ли ее, то это могло бы, как мы увидим впоследствии, в некоторых особых случа­ ях придавать на практике значение доказа­ тельства «индукции при помощи: просто­ го перечисления»5. Однако подобной уве­ ренности не может быть по отношению к обычным предметам научного исследова­

ния. Ходячие понятия основаны обыкно­ венно на «индукции при помощи простого перечисления»; но в науке она может дать нам право лишь на небольшое количество выводов. Мы принуждены начинать с нее, и нам часто приходится временно пола­ гаться на нее, за отсутствием средств для более глубокого исследования. Но для точ­ ного изучения природы нам необходимо более надежное и более могущественное орудие.

Именно выяснение недостаточности этого грубого и нестрогого понятия об ин­ дукции и стяжало, главным образом, Бэко­ ну столь единогласно присваиваемое ему наименование «основателя индуктивной философии». Значение же того, что он сде­ лал для создания более философской тео­ рии по этому вопросу, несомненно, силь­ но преувеличено. В самом деле, хотя в его сочинениях (наряду с некоторыми основ­ ными заблуждениями) мы находим более или менее полно развитыми некоторые из наиболее важных принципов индуктивно­ го метода, однако физические науки в на­ стоящее время уже далеко опередили бэконовское понятие об индукции. Зато науки нравственные и политические и до сих пор остаются еще далеко позади его; хо­ дячие, излюбленные приемы рассуждений по этим вопросам все еще относятся к тем ошибочным методам, против которых высказывался в свое время Бэкон. Метод, который почти исключительно употребля­ ют те, кто исследует такого рода вопросы якобы индуктивным путем, и есть именно осуждаемая Бэконом inductio per enumerationem simplicem; а опыт, на который так уверенно ссылаются все секты, партии и интересы, все еще есть не что иное, как тегаpalpatio («простое нащупывание»), го­ воря выразительными словами Бэкона.

§ 3. Чтобы лучше выяснить ту задачу, ко­ торую должен решить логик, если он име­ ет в виду установить научную теорию ин­ дукции, сравним несколько случаев непра­ вильной индукции с такими случаями, где ее признают законной. Мы знаем, что не­ которые индукции, признававшиеся в те­ чение целых столетий правильными, были, тем не менее, неправильны. Предложение,

•ни псе лебеди белы, не могло быть праии/и.пой индукцией, так как заключение |дгп. оказалось ошибочным. И между тем, i i i i i .i t , па котором основывалось это заклю­ чение, был достоверен: начиная с самых ранних указаний, в этом отношении схо­ дились все свидетельства обитателей всего и,шестого тогда мира. Следовательно, да­ же единообразие опыта обитателей всего мира —опыта, сходящегося в одном общем результате, при отсутствии хотя бы одного изнсстного уклонения от этого результа­ та, - даже такое единообразие не всегда г»ыиает достаточно для установления об­ щего положения.

Обратимся теперь к примеру, по-види­ мому, не особенно отличающемуся от толь­ ко что приведенного. Люди, как оказалось, ошибались, заключив, что все лебеди белы; сделаем ли мы также ошибку, если заклю­ чим, что у всех людей головы возвышают­ ся над плечами и никогда не бывают ниже их, хотя мы имеем противоречащее это­ му свидетельство естествоиспытателя Плииия? Раз существуют черные лебеди, не­ смотря на то что цивилизованные народы прожили на земле три тысячи лет, не встре­ чая их, то не могут ли также существовать

•люди, голова у которых ниже плеч»? Ведь по этому вопросу господствует в отрица­ тельных свидетельствах наблюдателей не­ сколько менее полное единодушие. Боль­ шинство ответит на это: «нет; более вероят­ но предположение, что птицы могут иметь различную окраску, чем то, что люди мо­ гут различаться по относительному поло­ жению главнейших органов их тела». И без сомнения, такой ответ будет верен; но ска­ зать, почему он верен, нельзя, не проник­ нув глубже, чем это обыкновенно делается, н правильную теорию индукции.

Таким образом, существуют случаи, где мы с самой непреложной уверенностью рассчитываем на единообразие, и другие случаи, где мы совершенно не надеемся найти его. В иных случаях мы чувствуем полную уверенность в том, что будущее бу­ дет сходно с прошедшим, что неизвестное будет вполне подобно известному. В дру­ гих —напротив: как бы ни были единооб­

разны наблюдавшиеся примеры, мы извле­ каем из них лишь весьма слабое предпо­ ложение о том, что подобный же результат будет иметь место во всех сходных случаях. В истинности того, что прямая линия есть кратчайшее расстояние между двумя точка­ ми, мы не сомневаемся даже для области неподвижных звезд6. Когда химик, науч­ ной точности которого мы доверяем, заяв­ ляет о существовании и свойствах какоголибо вновь открытого вещества, то мы ис­ пытываем уверенность в том, что заключе­ ния, к которым он пришел, будут иметь си­ лу везде, хотя бы индуктивное умозаключе­ ние этого ученого было основано на еди­ ничном примере. Мы не отсрочиваем здесь нашего согласия, в ожидании повторения опыта; а если и поступаем так, то из неуве­ ренности в том, правильно ли был произ­ веден этот опыт, а никак не из сомнения относительно того, является ли он доказа­ тельным, если он был произведен как сле­ дует. Таким образом, здесь мы имеем не­ который общий закон природы, который мы без колебания выводим из единичного примера, некоторое общее предложение, выведенное прямо из единичного. Сопо­ ставим с этим другой случай: если взять все примеры, наблюдавшиеся от начала мира и подтверждающие общее положение, что все вороны черны, то все-таки их нельзя было бы счесть достаточной гарантией ис­ тинности этого предложения, ими нельзя было бы перевесить показания одного не­ опороченного свидетеля, который стал бы утверждать, что в какой-либо не вполне исследованной области земного шара он поймал ворона и, осмотрев его, нашел, что он серого цвета.

Почему в иных случаях единичного примера достаточно для полной индук­ ции, тогда как в других даже мириады со­ гласных между собой примеров, при от­ сутствии хотя бы одного исключения, из­ вестного или предполагаемого, так мало дают для установления общего предложе­ ния? Всякий, кто может ответить на этот вопрос, больше понимает философию ло­ гики, чем мудрейший из древних филосо­ фов: он разрешил проблему индукции.

тчно диаметром, то здесь имел бы место один из следующих случаев: или воздух не дапил бы на поверхность ртути с силой, и.пинаемой его весом; или же давление т п духа на ртуть не распространялось бы г одинаковой силой в направлении кверху; или же тело, подвергаясь давлению в од­ ном направлении и не подвергаясь дав- *К1 ппо в направлении противоположном, не двигалось бы в направлении, в каком су­ ществует давление, либо останавливалось, не придя в состояние равновесия. Следонательно, если бы мы знали упомянутые три простые закона, но никогда не про­ изводили опыта Торричелли, то мы могли Оы вывести (дедуцировать) результат это­ го опыта из этих законов. Известный нам вое воздуха, в связи с положением при­ бора, подвел бы ртуть под первую из трех индукций, первая — под вторую, а вторая — иод третью, как мы уже разъяснили это, го­ воря об умозаключении. Таким путем мы могли бы узнать это более сложное едино­ образие и помимо специального опыта — лишь при помощи знания более простых единообразий, результатом которых оно является. Тем не менее, по причинам, кото­ рые будут указаны впоследствии, проверка посредством специального опыта и тогда осталась бы все-таки желательной и мог­ ла бы даже оказаться необходимой.

Сложные единообразия, которые, по­ добно только что разобранному, суть толь­ ко частные случаи более простых едино­ образий и потому скрыто утверждаются при установлении этих последних, мож­ но, конечно, с полным правом называть законами; но едва ли это будут законы в строгом научном значении этого тер­ мина. В науке принято называть «законом» общее предложение, выражающее всякое единообразие, какое можно найти в изу­ чаемой области; так, в математике мы гово­ рим о законе убывания последующих чле­ нов сходящегося ряда. Выражение же за­ кон природы обыкновенно употреблялось как бы с молчаливым подразумеванием первоначального значения слова «закон» как выражения воли высшего. Поэтому, ко­ гда оказывалось, что некоторые из еди­ нообразий, наблюдаемых в природе, са­

ми собой вытекают из некоторых других единообразий, так что для возникновения этих производных единообразий нет не­ обходимости предполагать отдельный акт творческой воли, то такие единообразия не называли обыкновенно «законами при­ роды». Вопрос: каковы законы природы? можно выразить еще таким образом: како­ вы наименьшие по числу и простейшие положения, из допущения которых дол­ жен вытекать весь существующий порядок природы? Другое выражение этого вопро­ са таково: каковы наименьшие по числу общие предложения, из которых можно дедуктивным путем вывести все существу­ ющие во Вселенной единообразия?

Всякий крупный успех, отмечавший эпоху в прогрессе науки, составлял шаг к решению этой задачи. Даже простое свя­ зывание уже произведенных индукций, не сопровождающееся установлением новых индуктивных умозаключений, есть уже шаг вперед в этом направлении. Когда Кеплер выразил правильность, существующую в наблюдаемых движениях небесных тел, при помощи трех общих предложений, на­ званных законами его имени, он этим са­ мым указал три простых предположения, которые заменяли собой гораздо большее число предположений и которых оказы­ валось достаточно для построения всего плана небесных движений, поскольку он был известен к тому времени. Подобный же и еще более важный шаг сделан был то­ гда, когда было открыто, что эти законы, которых сначала не считали возможным подвести под какие-либо более общие ис­ тины, представляют из себя просто част­ ные случаи трех законов движения, имею­ щих место всякий раз, когда тела взаимно стремятся друг к другу с известной силой и получили первоначально известный мгно­ венный толчок. Хотя после этого великого открытия три предложения Кеплера и со­ хранили еще за собой название законов, однако едва ли стал бы называть их «зако­ нами природы» кто-либо, кто привык вы­ ражаться точно: такое наименование долж­ но было остаться за более простыми и бо­ лее общими законами, к которым Ньютон «свел», как говорится, законы Кеплера.