Санкции в отношении библиотек

В 2017 году прокуратуры продолжали подвергать библиотеки санкциям, обусловленным противоречиями между законом «О библиотечном деле», предписывающим не ограничивать доступ читателей к фондам, и антиэкстремистским законодательством, требующим исключить массовое распространение запрещенных материалов.

Напомним, прокуратуры предъявляют библиотекам самые разные претензии, начиная с факта наличия в фондах запрещенных материалов (обычно книг), хотя законных оснований для удаления таковых у библиотек нет, и кончая содержанием библиотечных уставов, в которых не оговаривается запрет на распространение экстремистских материалов^[32]. Иногда библиотекарей штрафуют за обнаруженные в фондах запрещенные материалы по статье 20.29, как если бы они намеренно их распространяли, однако сведений о конкретных подобных кейсах за 2017 год у нас нет. Вопиющий случай с вынесением приговора по уголовной статье бывшему директору Библиотеки украинской литературы в Москве Наталье Шариной мы описали выше.

Но чаще всего речь идет о прокурорских протестах в отношении библиотечных уставов и представлениях об устранении нарушений законодательства о противодействии экстремистской деятельности, в результате которых библиотеки проводят сверку литературы с Федеральным списком экстремистских материалов и принимают дисциплинарные меры в отношении ответственных сотрудников. По нашим данным^[33], в 2017 году было наложено не менее 155 подобных санкций на руководство библиотек, включая школьные (в 2016 — не менее 281). Хотя наши данные заведомо неполны, они позволяют проследить тенденцию к уменьшению числа таких санкций. Видимо, это связано с тем, что сотрудники библиотек в основном разобрались в особенностях существующего законодательства и стали проявлять повышенную бдительность, позволяющую благополучно преодолевать прокурорские проверки.

Интернет и антиэкстремизм

В 2017 году российские власти продолжали активно использовать ранее созданные инструменты блокировки сетевого контента. Как и раньше, мы сомневаемся в обоснованности выбранных властями критериев отбора материалов для блокировки и качестве механизмов этой блокировки.

Практика блокировок

Единый реестр запрещенных сайтов, созданный в 2012 году, продолжает пополняться за счет ресурсов, на которых содержатся порнографическая информация или изображения, пропаганда наркотиков, психотропных веществ, а также сведения, побуждающие детей к действиям, способным причинить вред их здоровью, в том числе призывы к самоубийству. Кроме того, в реестр по решению суда включаются ресурсы с информацией, признанной запрещенной к распространению в России, в том числе и с материалами, признанными экстремистскими (или аналогичными таковым).

Согласно доступным нам данным (полными сведениями располагает лишь Роскомнадзор, который отвечает за ведение списка), в 2017 году в Единый реестр попало не менее 297 ресурсов, заблокированных «за экстремизм» по решению судов, в то время как годом ранее — 486 ресурсов^[34].

Отдельно следует упомянуть сайты и страницы, подлежащие блокировке по «закону Лугового», которые пополняют специальный реестр на сайте Роскомнадзора, созданный в дополнение к Единому реестру запрещенных материалов. Напомним, до конца 2017 года закон позволял Генпрокуратуре требовать от Роскомнадзора немедленной, без суда, блокировки только сайтов, содержащих «призывы к массовым беспорядкам, осуществлению экстремистской деятельности, разжиганию межнациональной и (или) межконфессиональной розни, участию в террористической деятельности, участию в публичных массовых мероприятиях, проводимых с нарушением установленного порядка». В декабре, когда сфера действия «закона Лугового» была расширена, о чем мы писали выше, блокировать начали и материалы «нежелательных» организаций. На наш взгляд, ограничение доступа пользователей к сайтам без суда нарушает право на свободу слова и на получение информации.

По нашим сведениям (полными данными опять же располагает только Роскомнадзор), реестр ресурсов, блокированных по «закону Лугового», за год вырос как минимум на 1 247 пунктов (в 2016 году — на 923), то есть темпы его роста не снижаются^[35].

Мы считаем неправомерной блокировку неподстрекательских материалов и сайтов оппозиционной направленности, в частности, содержащих анонсы мирных акций; материалов и сайтов организаций, признанных «нежелательными»; материалов регионалистов и мирных сепаратистов; украинских информационных и аналитических материалов, не содержащих призывов к насилию, и сайтов украинских СМИ; неправомерно признанных экстремистскими религиозных и антирелигиозных материалов и некоторых материалов националистов; материалов и сайтов, связанных с неправомерно запрещенными организациями; материалов шуточного или сатирического характера. Речь идет как минимум о нескольких десятках материалов как в Едином реестре запрещенных сайтов, так и в числе заблокированных по «закону Лугового».

Мы также обеспокоены массовой блокировкой информации о преследовании в России адептов радикальной исламистской партии «Хизб ут-Тахрир».

Отметим также, что новый закон об анонимайзерах и VPN-сервисах в 2017 году еще не начал применяться, зато российские суды продолжали удовлетворять иски прокуратур о блокировке сайтов-анонимайзеров; нам известно о нескольких десятках таких решений. Прокуроры обосновывали свои требования тем, что при помощи подобных сервисов пользователи интернета могут получать доступ к экстремистским материалам. Однако сами по себе анонимайзеры не содержат никакой запрещенной информации, и их блокировка, по нашему мнению, неправомерна.