subbotina_es_otv_red_povsednevnost_rossiiskoi_provintsii_xix-1

УДК 316.7

ББК С 523

П 427

Повседневность российской провинции XIX–XX вв. :

Сборник содержит тексты докладов и сообщений участников всероссийской научной конференции «Повседневность российской провинции XIX-XX вв.», состоявшейся в г. Перми 5–6 ноября 2013 г. В статьях рассматриваются методологические проблемы истории повседневности, вопросы устной истории, бытовой и трудовой повседневности; также предметом обсуждения стала проблема власти, общества и личности в практике повседневных взаимоотношений и пр.

Адресовано преподавателям вузов, учителям истории, научным работникам, студентам, аспирантам и магистрантам гуманитарных специальностей, интересующихся проблемами истории повседневности.

УДК 316.7

ББК С 523

Редакционная коллегия: Е.С.Субботина (отв. за выпуск), А.Б. Суслов Г.Д. Селянинова

Печатается по решению редакционно-издательского совета Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета

Издается в рамках проекта 2.6.1. Программы стратегического развития ПГГПУ

ISBN 978-5-85218-672-0

© Коллектив авторов, 2013 © ФГБОУ ВПО «Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет», 2013

2

Содержание

Альков В. А., Бондаренко С.К. Микро- и макроподходы в современных исследованиях по культурной и повседневной истории (на примере исследований досуговой деятельности в г. Харькове конца ХІХ – начала

Годова Е.В. Значение биографического метода в изучении повседневности

5

Альков В. А., Бондаренко С.К.

ХНУ имени В. Н. Каразина, г. Харьков.

Микро- и макроподходы в современных исследованиях по культурной и повседневной истории (на примере исследований досуговой деятельности в г. Харькове конца ХІХ – начала ХХ века)

Вусловиях бурного развития новых направлений исторических исследований, в частности, истории повседневности и культурной истории1,

чрезвычайно важным вопросом оказывается выработка общих методологических принципов, без которых взаимопонимание научного сообщества затруднено. К числу таких принципов, по нашему мнению, относится баланс микро- и макроподходов в научно-исторических трудах.

Но, как отмечают современные исследователи вопроса, говорить об их слаженном взаимодействии в исторической науке всё ещё нельзя2.

Взаимопонимание субъектов историописания – историков, консенсус стратегий интерпретаций прошлого, на наш взгляд, можно выразить как процесс, который диалектически уподобляется двойной обратной связи предмет-объектного взаимодействия (например: источник-текст, текст-знак). Взаимопонимание между субъектами историописания является этикоориентированной интеллектуальной структурой, которая управляет равновесием методологических подходов внутри данной парадигмы и, одновременно, указывает на идеалы научности, присущие ей в каждый актуальный момент времени3. Саму по себе общую историографию данной проблемы, мы, однако, оставляем в стороне.

Вданном исследовании на примере анализа проблемы равновесия микро-

имакроподходов в научно-исторических трудах, созданных в рамках

культурно-исторического и антропологического исторического дискурса, в общих чертах ставится задача предварительной теоретической разработки новых путей синтеза классической и неклассической методологий истории.

1Гинзбург К. Микроистория: две – три вещи, которые я о ней знаю // Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. – М.: РОССПЭН, 2000. – C. 287-321.

2Шлюмбом Ю. Микроистория: большие вопросы в малом масштабе / Ю. Шлюмбом, М. Кром, Т. Зоколл // Прошлое – крупным планом: современные исследования по микроистории. – СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге; Алетейя, 2003. – С. 8.

3Румянцева М. Ф. Парадигмальный выбор историка как этическая проблема // Харківський історіографічний збірник. – Х.: ХНУ ім. В. Н. Каразіна, 2012. – С. 67-80.

6

Под классической методологией нами подразумевается совокупность теоретических изысканий и практик историописания, основывающихся на корреспондентной теории непосредственно доступной в источнике исторической истины, добываемой из него посредством сложных процедур научной критики. Неклассическая историческая методология, напротив, строится на отказе исследователя от строгости, как в отношении подбора группы источников, так и в отношении процесса их критики. Стоит отметить, что близость стилистики построения заглавий «новых» исторических работ, на первый взгляд говорящая о парадигмальной их общности, при анализе их источниковой базы, напротив, говорит о сложных и глубинных между ними отличиях.

В означенном контексте напомним один сюжет, который представил в своей классической (как для микротак и для культурной истории) работе итальянский историк К. Гинзбург. В труде «Сыр и черви»1, он совершает блестящую попытку реконструкции духовного мира мельника ХVI века, обладавшего недюжинными философскими задатками и имевшем свое мнение по коренным вопросам бытия. В данном случае, следует принять во внимание вопрос о том, сколько мельников в действительности задавались подобными вопросами? Получаем казус, который не дает ровным счётом ничего для понимания исторического процесса, хотя и обогащает эрудицию. Такого рода стилистическую ориентацию на яркость отдельного факта, легко обнаружить и в исследованиях по истории чтения, ментальности письменной культуры, и в теоретических «гранд-нарративах»2.

Сам по себе исторический казус не является всеохватывающим, всеобщим, и рассмотрение его вне контекста макропроцессов того времени имеет смысл скорее для литературоведения и исторической психологии, чем для истории самой по себе3. Отметим, что эта тенденция критики казуальности уже реализована в целой плеяде теоретических обобщений.

Сам по себе термин «микроистория» у многих историков, ориентированных на классическую парадигму историописания, вызывает сомнения. Ее антипод – макроистория, в раскрытии сути повседневности оказывается объективнее и, нередко, полезнее, чем «живые зарисовки» микроистории, которые часто являются лишь иллюстрацией.

1Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в. – М.: РОССПЭН, 2000. – 272 с.

2Анкерсмит Ф. Возвышенный исторический опыт. – М.: Европа, 2007. – 612 с.

3Михайличенко С. Б. В поисках микроуровня повседневности: «момент» А. Лефевра, «исключительное нормальное» Э. Гренди и «казус» Ю. Л. Бессмертного // Научные проблемы гуманитарных исследований. – 2010. – № 5. – С. 64-68.

7

Макроисторический уровень обслуживает теоретическую базу исследования крупных общностей, социальных систем и структур. Микроанализ имеет дело с индивидуумами и их непосредственным социальным взаимодействием в повседневной жизни и малых группах1. Соответственно, представители микроисторического подхода часто нивелируют обобщения, а макроисторического – упускают из поля зрения индивидов, из совокупности которых, собственно и чаще всего, состоит объект их исследования. Использование этих подходов независимо друг от друга указывает с одной стороны на несоизмеримость классической и неклассической парадигм историописания, а с другой – на глубинный кризис эпистемологии исторического знания2.

Как справедливо отмечают некоторые исследователи, подход, когда историк ставит в центр внимания не изолированных индивидов, а их социальные связи и отношения, при должном мастерстве вполне позволяет принять во внимание также и множество частных судеб3. Ведь задача историка состоит как раз в том, чтобы вписать отдельные события в контекст и «увидеть лес за деревьями»4. Во избежание противоречий, историк должен следить за тем, чтобы поиски подробностей и деталей органично вписывались в надличностный и надлокальный контекст, принося свою волю к свободе на алтарь принятой внутридисциплинарной строгости5. Так, к примеру, история публики диалектически невозможна без анализа деятельности учреждений культуры, которые её во многом обуславливают и репрезентируют одновременно, а история повседневности жителей провинциального города – без рассмотрения аналогичных явлений в других городах и даже странах.

Украинская исследовательница Я. Верменич отмечает, что в большинстве современных аналитических схем связи макро- и микроуровней выстраиваются, как правило, снизу вверх, и теоретические постулаты основываются на уверенности, что отношения на макроуровне в значительной

1Побережников И. В. Модернизация: теоретико-методологические подходы // Экономическая история. Обозрение. Вып. 8. – М.: МГУ, 2002. – С. 148.

2Бондаренко С. К. Історія читання: теорія, джерела, методи // Історіографічні та джерелознавчі проблеми історії України. Книга в історії і культурі. – Дніпропетровськ: Вид-во Дніпропетр. нац. ун-ту, 2012. – С. 238-248.

3Пушкарёва Н. «История повседневности» как направление исторических исследований [Электронный ресурс] // Сайт «Перспективы». – Режим доступа: http://www.perspectivy.info/mist/koncept/

istoriya_povsednevnosti_kak_napravlenije_istoricheskich_issledovanij_2010-03-16.htm.; Шлюмбом Ю. Микроистория: большие вопросы в малом масштабе / Ю. Шлюмбом, М. Кром, Т. Зоколл // Прошлое – крупным планом: современные исследования по микроистории. – СПб.: Европейский университет в Санкт-Петербурге; Алетейя, 2003. – С. 15.

4Eckert A. Historical Writing About Everyday Life / A. Eckert, A. Jones // Journal of African Cultural Studies. – 2002.

– № 1.– Р. 8.

5Верменич Я. В. Мікроісторія як проблемне поле соціогуманітарних досліджень // Український історичний журнал. – 2010. – № 4. – С. 168.

8

степени зависят от того, как они складываются в повседневности на нижних уровнях социальной коммуникации1. Использование этой концепции, связывающей оппозиции контекста исторической структуры повседневности, выглядит, на наш взгляд, оправданным.

Приняв во внимание изложенные выше теоретические посылки, перейдем к рассмотрению двух конкретно-исторических исследований, посвященных сходной тематике, которые, однако, существенно отличаются методологически. За образец микроисторического исследования, примем работу Л. Удовенко «Досуг харьковцев в конце ХІХ – начале ХХ века», которая позиционируется автором как этнокультурологическая2. Для сравнения будет использована работа В. Алькова «В борьбе за посетителя: становление приёмов коммерческой деятельности в учреждениях досуга г. Харькова в конце в конце ХІХ – начале ХХ века»3, где декларируется и доминирует макроисторический подход.

При сравнении работ, с точки зрения методологии стоит, прежде всего, обратить внимание на источниковую базу. В этом контексте, необходимо обозначить знаковую природу источника для любого исторического текста. Под «знаковой природой» источника нами понимается неотделимый от него

всякого исторического дискурса. Префигуративные процедуры классической (позитивистской) и неклассической (антропологической) и иных исторических парадигм коренным образом отличаются между собою тем, что приверженец классики всегда стремится обозреть большее число возможных знаков, в то время, как приверженец релятивистских современных концепций – акцентирует внимание на собственном прочтении и насыщенной интерпретации лишь чаще всего небольшого пласта знаковой системы.

В полном соответствии с неклассическими подходами, работа Л. Удовенко практически полностью основывается на материалах её личного архива, состоящего из сведений устной истории – записях воспоминаний двух коренных харьковчанок 1890 и 1892 годов рождения, украинок по

1Верменич Я. В. Теоретико-методологічні проблеми історичної регіоналістики в Україні. – К.: Інститут історії НАН України, 2005. – С. 123.

2Удовенко Л. О. Дозвілля харківців наприкінці ХІХ – на початку ХХ ст. // Вісник Харківського національного університету імені В. Н. Каразіна. Серія «Історія України. Українознавство: історичні та філософські науки». – 2012. – № 1006. – С. 69-74.

3Альков В. А. У боротьбі за відвідувача: становлення прийомів комерційної діяльності в закладах дозвілля м. Харкова наприкінці ХІХ – на початку ХХ століття // Вісник Харківського національного університету імені В. Н. Каразіна. Серія «Історія України. Українознавство: історичні та філософські науки». – 2011. – № 939. – С. 100-107.

9

национальности, небогатых мещанок по происхождению. Заметим при этом, что в 1897 г. родным украинский язык признавало лишь 26 % населения губернского центра1, что по сути своей может быть критерием оценки количества украинцев в городе. При всей культурной близости населения, принятие меньшинства за эталон с нашей точки зрения не выглядит корректным. Исследование «идёт» вслед за источником. Так, причиной распространения пьянства и преступности один из информантов называет увеличение количества русских рабочих на заводах2, однако, как известно, тому были гораздо более веские и объективные причины3.

Такие выводы Л. Удовенко, как нам кажется, основываются на нерепрезентативной выборке, узкой источниковой базе и чрезмерном доверии источникам устной истории, где утверждения информантов не могут не страдать чрезмерным субъективизмом. Имеет место, таким образом, реконструкция не фактов, а их восприятия отдельными индивидами. Отметим, что эта особенность, украшающая работы в области интеллектуальной истории, если она оговаривается автором, в данном случае лишь указывает на неразрешенное в исследовании методологическое противоречие.

На постсоветском пространстве устная история, как исследовательская практика существует еще с советских времен. С точки зрения историографии не будет ошибкой отметить, что уже тогда «устные архивы» снабжались научными комментариями и поправками, устремленными к поиску объективности и баланса подходов4. В случае с исследованием Л. Удовенко мы, к сожалению, не наблюдаем критического отношения к данным информантов. В широком смысле этот факт не позволяет говорить об осуществившемся позитивном «повороте» внутри сферы конкретно-исторических исследований, однако, напротив, о сохранении и консервации обозначенных ранее неразрешенных противоречий.

Близкое по теме указанным выше работам, исследование В. Алькова напротив, основано, главным образом, на газетной периодике Харькова, деловой документации генерал-губернатора, городской думы и управы, полиции и налоговых инспекторов. Источники личного происхождения

1Історія міста Харкова ХХ століття / [О. Н. Ярмиш, С. І. Посохов, А. І. Епштейн та ін.]. – Харків: Фоліо, 2004. – С. 13.

2Удовенко Л. О. Дозвілля харківців наприкінці ХІХ – на початку ХХ ст. // Вісник Харківського національного університету імені В. Н. Каразіна. Серія «Історія України. Українознавство: історичні та філософські науки». – 2012. – № 1006. – С. 72.

3Альков В. А. Харків наприкінці ХІХ – на початку ХХ століття: дозвілля міських мешканців в умовах модернізації: дис. … кандидата іст. наук: 07.00.01. – Харків, 2012. – С. 127-128.

4Алексеев-Яковлев А. Я. Русские народные гулянья по рассказам А. Я. Алексеева-Яковлева [запись и обработка

Е. Кузнецова]. – М.-Л.: Искусство, 1948. – 172 с.

10