subbotina_es_otv_red_povsednevnost_rossiiskoi_provintsii_xix-1

хозяйства.1 Занимался Марк Лукич обжигом кирпича и черепицы,2 Легко выполнял нужные в хозяйстве работы столяра и плотника.3 При этом следует отметить, что И.К. Карпенко-Карый, и М.Л. Кропивницкий были дворянами, и такой вид досуга не был характерен ни для их профессиональной, ни для сословной среды.

Таким образом, досуг актеров отличался разнообразием. В будни они предпочитали проводить время в различных питейных заведениях, где зачастую так же играли в карты и на бильярде; дома нередко проводили время в кругу друзей и коллег. Нерабочие дни, припадавшие преимущественно на церковные праздники, артисты любили проводить за городом. Это время

в отношении торжеств в честь дней именин и главных церковных праздников, не придавая особого значения обрядовой стороне последних. Во многом досуг представителей театрального искусства был продиктован не только личными предпочтениями, но и материальным положением конкретного актёра.

Женина Л.В.

ПГГПУ, г. Пермь

«Археологическое погружение» в образ прошлого при прочтении устных текстов респондентов об образовании (по материалам интервью татарского населения Пермского края)4

Исследование «сферы человеческой обыденности», «жизненного мира» как важного направления исторических исследований в современной науке5 предполагает работу, в том числе, с «вторичным источником» - устным текстом респондентов (интервью). При этом важно помнить, что результаты интервью обладают высокой степенью субъективности. «Многослойный образ»

1Новиков А.О. Затишок як творча лабораторія М. Кропивницького. – С. 89; Кропивницький М. Лист до І.О. Мар’яненка 2 січня 1910 р. Затишок // Твори: у 6.т. Т.6. – С. 564.

2Денисенко О. Не пан, а Марко Лукич // Слобідський край. – 1991. – 23 травня.

3Кукса М. У «Затишку». Маловідомі сторінки М. Кропивницького // Соціалістична Харківщина. – 1 лютого

1981р.

4Статья подготовлена в рамках Программы стратегического развития Пермского государственного гуманитарного педагогического университета, проект 006П «Историческая память жителей Пермского края о советском прошлом»

5Пушкарева Н. «История повседневности» как направление исторических исследований. [Электронный ресурс]

– Режим доступа к статье: http://www.perspektivy.info/

151

прошлого, проговоренный рассказчиком, подвергается воздействию со стороны интервьюера.1

Деконструкция тестов о прошлом через такое явление как образование, позволяет выделить разные образы «проживаемого» прошлого. Образование, с одной стороны, выступает как условие, позволяющее развертывать мысль

с целью продемонстрировать свой социальный статус. С третьей, как объект исторического исследования, реконструкция последовательности исторических событий, связанных с образованием в контексте воспоминаний современников.2 И, наконец, образование можно рассматривать как ценность, которую респонденты осмысливают в устных текстах как важное основание для себя, близких и общества.

Для начала хотелось бы высказать несколько замечаний о сложностях изучения заявленной темы, оказывающих влияние на полноту анализа интервью о прошлом историком, который лишь читает устный текст и не присутствовал при его сборе и обработке. Во-первых, интервью отдельного человека необходимо рассматривать как целостный текст, создающий единый образ прошлого через биографический нарратив. Если за основу анализа берется определенный социальный объект, в данном случае образование, то исследователь невольно вырывает из контекста повествования о прошлом незначительную страничку «образа прошлого» респондента. Возникает опасность при интерпретации устного текста потерять «жизненный контекст».

отражающие раздумья, то невидимое метакоммуникативное действо, которое сопровождает любой устный текст и накладывает отпечаток на его понимание исследователем. Информационная «многослойность»3, существенно дополняющая историческую информацию, остается за границей рассмотрения историка. Данное обстоятельство сужает поле интерпретации устного источника: при анализе устного повествования подключается, прежде всего, рациональный анализ текста, незначительное место отводится иррациональному сопровождению размышлений респондента, дается воля воображению и данное поле замещается чувствованием самого исследователя

1Гущин А.А. Источники устного происхождения в ракурсе истории повседневности. [Электронный ресурс] – Режим доступа к статье: http://исторический-сайт.рф (дата обращения 12.09.2013)

2Селянинова Г.Д. Устные воспоминания о судьбах мусульман в Прикамье.//Мусульмане Пермского края о вере, традициях и повседневной жизни. Выпуск 1. Пермь, 2012.

3Исторические источники в исследовательской и образовательной практике: коллективная монография / под ред. О. М. Хлытиной, В. А. Зверева. – Новосибирск: Изд. НГПУ, 2011. – 288 с.

152

как попытка услышать обертоны речи, увидеть гримасы, взгляд, выражение настроения говорящего.

В-третьих, как особое направление исследования в исторической науке повседневность раскрывается через устный текст, передающий реконструкцию реальности с разной степенью видения прошлого, хотя и описанного одними и теми же словами, сложно определить оттенки красок, выраженность чувств, степень лаконичности или широту речевого выражения языка респондентов. Созданное воображением прошлое, описанное одним и теми же словами, может различно прочитано исследователем.

В-четвертых, интервью связано с двумя субъектами: интервьюер и респондент. Между ними возникает особое поле взаимопонимания или наоборот. Респондент повествует для благодарного слушателя, может быть раскрыто как позитивное отношение к прошлому и, наоборот, вызвать сопереживание злоключениям судьбы – все это фон, без которого устные образцы превращаются в обычный текст - как источник, дающий фактологическую канву да и только.

В-пятых, возраст и жизненная мудрость, уровень образования, гендерная принадлежность, профессиональный опыт, включенность в общественную жизнь, семейное положение - вот далеко не полный перечень факторов, которые будут оказывать влияние на устный текст. Данная информация получена со слов респондентов или вообще не фиксируется, а только домысливается исследователем.

Сложность работы с текстом интервью, через которое реконструируется повседневность такого явления как образование, его многослойный образ, сложившийся в сознании обычных людей, предполагает разработку особого инструментария в отношении биографических нарративов. Работая над устным текстом, мы попытались соотнести с одной стороны, информацию текста об образовании как социальном институте (высказанную респондентами)

иуровнем образованности наших героев (вольно или невольно ими продемонстрированную); с другой, увидеть практику построения устного текста как результат диалога корреспондента и респондента, появление доминантной позиции одного или другого собеседника в ходе беседы, влияние уровня образования респондента на самостоятельную интерпретацию прошлого под воздействием задаваемых вопросов.

За основу мы взяли прием «археологического погружения», допускаем, что это может быть квази конструкция. Устный текст, как объект исследования может быть дешифрован методами разных наук - семиотики, герменевтики

идр. Предполагаем, что археология устного текста позволяет снимать пласт за пластом мыслительные комбинации респондентов и их устные выражения, при разной степени участия корреспондентов. Мы выделили 4 основных формата «информационного погружения» в устный текст, строение которых было определено в ситуации общения интервьюера и респондента.

Первый формат «информационного погружения». Следование жестко заданной логике вопросно-ответной формы, заранее составленной

153

корреспондентом анкеты. При этом корреспондент выступает как ведущее, довлеющее начало. Координирует ход повествования респондента, задает вопросы исходя из своего замысла интервьюирования. Берет на себя право определения начала и конца повествования. Данный формат во многом сопряжен с ситуацией краткости мысли, сухости языка, закрытости, незначительности воспоминаний самого респондента. И как итоглаконизм выражения устного текста и формальная краткость изложения, незначительная фактологическая насыщенность и соответственно образ реконструируемой реальности. С точки зрения археологии устного теста - снят верхний слой воспоминаний, статусный. Связанный с анкетными характеристиками респондента (формально биографический слой), образ прошлого близкий к сегодняшнему бытованию респондента. Например,

Из интервью с Гульзейнаб Хабибуллиной (Имамиевой), 1927 г.р. «- А образование у Вас какое?

- 7 классов.»1 Из интервью с Танзилей Шарафундиновой, 1948 г.р.

«- Какое образование получили?

- 8 классов, в Копчиково. Каждый день за 15 км. ходили в школу. Не смогла дальше учиться. Отца нет, одеть было нечего»2

Несмотря на полученное основное образование, образ образования как ценности не был показан во время интервью.

Второй формат «информационного погружения». Ответно-вопросная модель интервьюирования. Предварительные наброски интервью в виде анкеты выступают как начальная точка открытия прошлого устами респондента. Ответы на вопросы разворачивают устный текст. От статусного и социальноролевого пласта респондент спускает на уровень воспоминаний, связанный с образами прошлого через чувственное воспоминание на уровне эмоций, ярких чувственных образов.

Из интервью с Нуртагой Гимаевичем Гимаевым1929 г.р.

«Маленькие очень заработки были. Но и сейчас тоже небольшие. Поэтому надо учиться, а вот нам не пришлось учиться. Я в 1937 г. начал учиться. С восьми лет учился, сейчас с семи, а тогда- с восьми. Закончил в 1944 году, по-моему, классов образования … Вот спишь и слышишь, как мать с отцом сидят, обсуждают, как дальше жить: «Вот у сына штаны повались», - и они рассуждают: «Как штаны бы купить?», а на утро ещё больше штаны рвешь» чтобы точно купили новые штаны (смеётся)… Вот 3 км. в школу ходили мы, вот эти места – ноги (показывает), они покраснеют, пока сходишь в школу. Мороз 35-38 градусов. Очень сильные морозы были. Вот такими делами жили. А если вымокнешь – то как сушить? Запасной одежды не было, чтобы

1Мусульмане...- с. 142.

2Мусульмане...- с. 178.

154

переодеться. Вот так сырыми и ходили. Вот сейчас же другая ситуация –

материалами. Опора не только на свои «проживаемые» образы прошлого,

с архивными историческими документами. Устный текст разворачивается через включение в него новых сведений, как рациональное знание. Полученные ранее знания (через образование или самообразование) по вопросам предъявляемым корреспонденту высказываются и начинают довлеть над воспоминаниями, корректировать их, формировать последующее развертывание устного текста.

Из Интервью с Асхатом Назиповичем Бактиковым, 1926 г.р.

«- Дед мой добивался того, чтобы построить мечеть. Его послали будто бы в Санкт-Петербург договориться о строительстве…

-Как его звали?

-Бактиков Ахмат Фазильевич… Дед в 1910 году организовал ремесленное училище в Кояново. Учили… мальчиков…

-А в каком году это педучилище переехало в Кояново?

-В военные годы. Вот я не помню… Сразу, наверное… в 1942-1943 годах, примерно…Долго оно здесь было… Оно же и после войны работало, до пятидесятого года, наверное.

-Вот это очень интересно. Может быть, какие-то документы сохранились?

-Документы у меня не сохранились. А выпускников этого училища очень много. У нас студенты-то живые, ещё много живых студентов…

вКояново в школе работали. Педучилище окончили и остались здесь работать.

-Ну, они сейчас живы, да?

-Живы, да. В Перми была организация мусульманского отдела… А вот это ученики… вот, сколько лет им было… я из архива взял…

-А что это за общество такое?

-Ну , вот где-то заголовок здесь…

-Вот: Деятели мусульманского отдела»…при библиотеке имени Смышляева»…

- Я не полностью взял оттуда документы… -Так… 1910 год. Подпись: Гайнуллин…Какой фонд, очень сложно

разобрать. Это какая-то книга, из которой Вы взяли сведения о мусульманском обществе?

.1 Там же. С. 34

155

- Да, книжка в 25 листах была -А как она называлась?

-А просто – архивный документ… Дело номер какое-то…».1 Четвертый формат «погружения». Устный текст разворачивается в логике

мысли респондента. Отправная точка – вопрос интервьюера - лишь повод для стройного повествования о прошлом. Более высокий образовательный уровень респондента, рефлексирующее сознание собеседника, позволяет три пласта археологии устного текста перепахать таким образом, что статусные биографические данные, чувственные образы прошлой действительности, сознательно обнаруженные и рационально осмысленные факты прошлого, включаются в общий контекст мысли, изложенный в устном рассказе.

Из интервью с Фазилей Мугиновной Валеевой 1930 г.р.

«– Чем занимались Ваши родители? А родители у вас работали?

– Да, папа… Значит, они оба закончили в Кояново медресе, где, нужно отдать должное, дали высокое им образование: не просто религии там выучились – это само собой. Они прекрасно владели – и папа, и мама – арабским языком. Читали Коран – не как вот сейчас читают – зубрят – а знали содержание, вот как вот, примерно, читаем книги на русском или на татарском языке: сразу знали Коран, и другие языки – вот, читали, знали, как свой родной язык. Ну и, кроме этого, нужно отдать должное медресе в Кояново – медресе это, как школа тогда была, где, если говорить современным языком, директором этого медресе был наш дедушка, приёмный отец нашей матери Якуб Валидов, родом из деревни Балтач нынешнего Агрызского района Удмуртии.

…Недалеко от деревни Балтач, в селе Буби, было медресе, где главным, директором на нашем современном языке, был Буби, учитель Буби. Там давали очень высокое образование – не только знание Ислама, но также и наук таких, как математика, астрономия, физика, химия; ну само собой – татарский язык, русский язык… Очень высокообразованные люди оттуда выходили. И там учился наш дедушка Якуб Валидов. Вот он набрался этих знаний, но русским царским чиновникам не понравилось, что татары в нашей глухой деревне были более учеными, чем русские. И закрыли медресе. Это в газете… как же эта газета называется… газета для татар, живущих вне Татарстана… «Татарские края» – там написано это было. Закрыли, директора, учителя арестовали, посадили в тюрьму в Елабуге…»2

Попытка обнаружить в устном тексте разные археологические пласты «информационного погружения» в «образ прошлого» в зависимости от уровня

1Мусульмане….- с.36

2Мусульмане…с.21-22.

156

и качества образования респондента позволяет представить конструкцию устного текста при разных моделях практики сбора устных текстов, которые классифицируютсся взависимостиот разворачивания текста во время интервью.

Жукова В.С.

ФГБОУ ВПО «ВГПУ», г. Вологда

Трудовая повседневность в крестьянских дневниках Европейского Севера России первой трети XX века.

В последнее время в исторической науке заметно вырос интерес к проблемам истории повседневности в связи с этим исследователи проявляют внимание к особой группе исторических источников, к таким как воспоминания

идневники. Безусловную редкость составляют дневники крестьян, в которых они большое внимание уделяли хозяйственным вопросам.

Остановлюсь на дневнике тотемского крестьянина А.А. Замараева он был обнаружен научной группой под руководством доктора исторических наук

А.А. Амосова, исследовавшей в 1970 – 1980 гг. документальные памятники музеев1. Дневник охватывает довольно длительный период с 1906 по 1922 гг.

есть некоторые невосполнимые утраты текста. Никаких сведений, в том числе

ибиографических, выходящих за рамки описанных в дневнике о данной семье неизвестно. Из дневника мы понимаем, что А.А. Замараев грамотный человек, он читает книги и газеты. В центре внимания А.А. Замараева находятся повседневные крестьянские заботы и поэтому в дневнике большое место занимают сведения о погоде и каждодневном крестьянском труде, а также о поездках в город, ярмарочной торговле, ценах.

Погода для ведения хозяйственной деятельности на Европейском Севере России имеет огромное значение. Это еще более хорошо осознаешь, когда начинаешь читать дневники А.А. Замараева и И.Г. Глотова. Тотемский крестьянин ведет календарь природы. И.Г. Глотов в своих записях более лаконичен в этом отношении. Данное описание нам дает возможность выявить прямую зависимость хозяйственной деятельности от погодных условий. Структура распределения рабочего времени крестьян включает в себя следующие компоненты: полеводство, луговодство, огородничество,

скотоводство, промыслы и время, затраченное на ведение домашнего

1 Тотьма: Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда: ВГПУ, 1997, С. 245 – 517.

157

хозяйства. В структуре затрат рабочего времени за весь период первые позиции почти повсеместно занимало полеводство (32 – 36%%), затем домашнее хозяйство (14 – 17%%) и скотоводство. Довольно незначительные затраты времени были на неземледельческие занятия (7 – 10%%), работу в чужом хозяйстве (1 – 2%%), переработку продуктов сельского хозяйства (4%), на поездки в город, присутствие на сходах и собраниях, на уплату сельскохозяйственного налога (4%), определенное время крестьяне тратили на праздники1. Далее посмотрим, какие сведения по данной проблеме дают нам дневниковые записи.

Дневник А.А. Замараева начинается с апреля 1906 г. Автор дневниковых записей более подробно описывает мужскую работу, сведения о женском труде присутствуют эпизодически. Перед нами предстает полная картина непростого крестьянского труда. А.А. Замараев описывает все этапы полеводческих

илуговых работ: весеннюю пахоту, сев, далее свои работы на «навине» (земля

– впервые приготовленная для посева, либо в обиходе новая пашня) – пахота

исев, данные виды работ выполнялись крестьянином в апреле. В мае вспахивал пары, возил навоз. С 20 по 29 июня – сенокос. В своем дневнике крестьянин

отмечает разную степень зрелости злаковых культур – «10 мая рожь на колос пошла», «14 июня ячмень на колос, овес на брунь»2. Так же отмечается

качество трав и зерновых культур «травы плохие, ржи с костерицей и метелицей» (сорные растения)3. Следующим этапом полеводческих работ является жатва, которую в 1906 г. начали 12 июля со ржи. Затем и другие злаковые культуры: овес, ячмень, пшеницу. Жатву хозяйство А.А. Замараева закончило к 1 августа. Автор дневника отмечает, что к 5 августа не все хозяйства закончили жатву. Как рачительный хозяин записывает, каков был собран урожай: «Овса – 157 суслонов, ржи – 33, ячменя – 80, пшеницы - 18»4. После сбора урожая наступает следующая стадия это обмолот: к 30 августа закончили обмолот овса, а к 2 сентября домолотили все. Из дневниковых записей мы так же понимаем, что в хозяйстве выращивают и лен, но весь земледельческий цикл по данной культуре в 1906 г. мы проследить не можем, т.к. о льне упоминается только однажды в связи с его продажей 11 октября. Из более поздних записей (21 мая 1907 г.) мы понимаем, что так же садили картофель5.

1Саблин В.А. Крестьянское хозяйство на Европейском Севере России (1917 – 1920). – М., 2009. – С. 88.

2Тотьма: Краеведческий…С. 251.

3Там же. С. 251.

4Там же. С. 251.

5Там же. С. 255.

158

Мимоходом А.А. Замараев отмечает, что 30 июля купили поросенка, 18 августа продал быка, 20 августа купили еще одного поросенка, 7 сентября родились ягнята, пастуху отказали, скотину начали кормить с 11 сентября, резали поросенка, 26 сентября – конская перепись. Из всего этого перечня мы можем выявить приблизительный перечень находящегося в хозяйстве скота: крупный рогатый (как минимум 2 коровы, т. к. 1 января 1907 г. отелилась и 29 января отелилась Чернуха), рабочий скот, из мелкого скота содержали овец и свиней. В стойловый период времени большое внимание крестьянин уделяет возке «кормины» (корм для скота, солома овса или ячменя). По косвенным признакам мы понимает, что в хозяйстве есть куры – «3 апреля 1907 г. – первое яйцо» (по народным приметам означает начало весны)1.

Совсем мало внимания крестьянин уделил ловле рыбы. Встречается одно только упоминание за 1906 г. Чуть больше времени было потрачено на сбор грибов он пишет, что– 18, 19 августа 1916 г. ходил за волнухами.

21 сентября «печку били» (клали печку). 4 октября настилали пол в зимовке (теплый, хорошо отапливаемый первый этаж дома, пригодный для проживания зимой). С 14 декабря А.А. Замараев начинает возить дрова. Возил молоть зерно на мельницу – 17 декабря2. Выручал деньги за продажу бревен (20 ноября 1908 г. – 3 руб. 10 коп. за 10 бревен), дров (1 декабря – 2 руб.)3. Таким образом, А.А. Замараев описывает повседневную деревенскую жизнь.

Дневник крестьянина И.Г. Глотова деревни Берег пежемского сельского общества Никифоровской волости Вельского уезда Вологодской губернии (впоследствии Архангельской области) охватывает период с 1900 по 1931 гг4. Рукопись была обнаружена М.И. Мильчиком в начале 1970-х гг. в фондах Вельского краеведческого музея. Правда в ней недоставало некоторых частей относящихся к началу дневника и охватывающих период с 1900 до середины 1915 гг. и также 1917, 1927 – 1929 гг. Позже эти фрагменты были обнаружены и опубликованы в некотором сокращении5. В рукописи присутствует вводная часть, где И.Г. Глотов сообщает биографические данные о себе. В частности мы узнаем, что он получал образование в Пежемском двухклассном сельском училище, где получил 3 разряд учителя. После военной службы волею судьбы

1Там же. С. 251 – 152.

2Там же. С. 251 – 152.

3Там же. С. 266 – 267.

4На разломе жизни. Дневник Ивана Глотова, пежемского крестьянина Вельского Района Архангельской области. 1915 – 1931. М. 1997.

5Важский край: источниковедение, история, культура: Исследования и материалы. – Вельск, 2002. С. 192 –

159

оказался в Петербурге, где работал на фабрике Н.Н. Струка. В столице женился на своей землячке, там же у них родилось четверо детей (первая дочь вскоре умерла (1908 1909 гг.)), двое сыновей: Михаил (1910 – 1980 гг.), Анатолий (1913 – 1945 гг.) и дочь Зинаида (1915 г. рождения). После закрытия завода в феврале 1917 г., 9 марта 1918 г. возвращается на родину, куда ранее в 1915 г. переехала жена и дети. После своего переезда в деревню И.Г. Глотов активно берется за налаживание хозяйства. После того как И.Г. Глотов отстроился, с 1921 г., начинается более подробное описание повседневной крестьянской жизни, в которой большое место занимало земледелие. В этой части дневника мы можем увидеть уже знакомое по дневнику А.А. Замараева описание крестьянского труда. Хотя есть и некоторые отличия. В основной массе они будут касаться описания женского труда в хозяйстве. По сравнению с дневником А.А. Замараева, в котором сведения о женском труде встречаются эпизодически, в дневнике И.Г. Глотова данные сведения появляются с завидной регулярностью. Видимо это может свидетельствовать о более теплых и нежных отношениях. Так, из дневника мы узнаем, что наряду с домашней работой (бучила белье, прибирала в доме, готовила еду, ухаживала за скотом, топила баню) женщина выполняла еще и ряд полеводческих: боронила, сгребала сено, копала картошку, жала, мяла и трепала лен, подсеивала, возила на мельницу и с мельницы, ходили по ягоды и грибы. Хотя следует отметить, что А.А. Замараев в ноябре 1915 г. пишет: «Действительно, женщина много значит в семейном быту, без них совсем нельзя»1.

Крестьянское хозяйство И.Г. Глотова, судя по описанию в дневнике, выращивало следующий набор сельскохозяйственных культур: рожь, пшеницу, жито, овес, лен, брюкву, картошку, табак, горох, капусту, редьку, лук, репа, турнепс, морковь. В 1922 г. И.Г. Глотов, как рачительный хозяин с удовлетворением отмечает: «Травы и хлеба хороши, все в порядке потравы нет»2. В свою очередь А.А. Замараев в сентябре в 1917 г. отмечает, что «Овцы из озимей не выходят. Страм, что такое и есть»3.

В страду частенько рабочий день начинался до зари и заканчивался с заходом солнца, чтобы не тратить время на то, чтобы на следующий день добраться до места не оконченной работы часто ночевали рядом в «кучах сена», на сеновалах односельчан, на мельнице и т.д. Сведения о «помочах» дневнике И.Г. Глотова встречаются гораздо реже, чем у А.А. Замараева. Довольно много И.Г. Глотов описывает работы в лесном хозяйстве.

1Тотьма: Краеведческий…С. 366.

2На разломе жизни…С. 94.

3Тотьма: Краеведческий…С. 423.

160