subbotina_es_otv_red_povsednevnost_rossiiskoi_provintsii_xix-1

общественностью стоял вопрос, разрешить или вести запрет. Вопрос о наказуемости и ненаказуемости аборта бурно обсуждался в многочисленных совещаниях женских советов с участием медиков и юристов. Было много дискуссий и споров среди них по этой проблеме. Защитники аборта, приводили доводы о том, что женщина, намного способнее мужчины, и что она самый терпеливый и лучший работник. Поэтому, вовлечение женщины в производственные союзы имело огромное значение для государства1. Аборты признавались нормальным явлением, при переходном строе, детоубийство оправдывалось новым лозунгом «Материнство – есть право, а не обязанность свободной женщины»2. Был взят курс на освобождение женщины от материнских обязанностей под лозунгом, «При коммунистическом строе не мыслима трудовая повинность – рожать!»3. Чтобы вывести производство абортов из подполья, где наносился неизгладимый вред женщине, аборт должен был признан ненаказуемым и должен был свободно производиться советских лечебных учреждениях, где обеспечивалась относительная безвредность. Недостаточное количество абортивных коек и нехватка врачей, а также старый уклад жизни по-прежнему толкали женщину, особенно в деревнях в руки знахарок и повитух4, поэтому число зарегистрированных внебольничных абортов было весьма высоким. В отчетах Башнаркомздрава указывалось, что по статистике работниц абортируется 60%. Циркуляр Наркомздрава РСФСР с указаниями об абортах, указывал абортировать лишь застрахованных, и то осторожно давая прежде им разъяснения о вреде аборта и всемерно внушая им нецелесообразность его. Но практика показывала, что среди абортирующихся было много незастрахованных, при этом усложнялся прием лиц с необходимым абортированием, связи с недостатком коек и проч. Законное право к абортированию по циркуляру имели лишь лица обремененные семьей в 4 человека или же безработные, не имеющие никаких средств к существованию.5 Для урегулирования возникших вопросов, тесно связанных с производством аборта, была создана первая комиссия при 1-ой Совбольнице в г.Уфе (ныне РКБ им. Г.Куватова – прим. автора). С 1 апреля 1924 г. по ноябрь прошло через эту комиссию по социальному положению 223 женщины. По болезни помимо Комиссии получили разрешения на производство аборта 894 женщины. Подобные комиссии были организованы и в кантонах: Бирском, Белебеевском

1РГАСПИ. Ф.17. Оп.10.Д. 3. Л.9.

2РГАСПИ. Ф.17. оп.10. д.3. л.63.

3РГАСПИ. Ф.17.Оп.10.д.36. Л. 39об.

4РГАСПИ. Ф.122. Оп.4. Д. 182 Л.126.

5ЦАОО РБ. Ф.П. - 122. Оп.1. Д.90. Л. 10.

111

и Аргаяшском.1 Доступность аборта оказалась социально дифференцированной, особенно в сельской местности. Поскольку комиссии функционировали только в городах и представители бедных слоев не могли отрываться от работы, чтобы съездить в города, они стали чаще прибегать к подпольным абортам. Кроме того, преимущества получили жены ответственных работников, которым сельский врач не осмеливался отказать в операции. В работе абортивной комиссии имелись свои недочеты, когда из-за нехватки мест, и проч. затягивалось решение о прерывании беременности, время растягивалось до трех месяцев, после которого уже не разрешалось абортирование.2 Такого рода бюрократическая волокита еще сильнее подталкивала к подполному аборту.

В дальнейшем продолжалась политика постепенного ограничения доступа к аборту, несмотря на всю ее бесплодность. Хотя циркуляр Наркомздрава от 17 марта 1925 г. и дал право участковым врачам самостоятельно решать вопрос об аборте по социальным и медицинским показаниям, уже 12 февраля 1925 г. поступило дополнительное разъяснение о том, что аборт при беременности свыше трех месяцев не разрешается.

Поскольку количество искусственных выкидышей после декрета 1920-х г. не только не уменьшилось, но и продолжало расти, правительство вынужденно было внести некоторые поправки к декрету, так в 1926 г. Наркомздравом было запрещено производить аборты при отсутствии важных жизненных медицинских показаний. А также не разрешалось делать вторично аборт3. Как отмечает историк Н.Лебина, нужно заметить, что советская система охраны материнства не знала наркоза при проведении аборта4.

На женских собраниях, организованных женсоветами Башреспублики проходили лекции, беседы на различные темы гигиены женщины, зачатия ребенка, о предупреждении беременности, путем резиновых контрацептивов, спринцевания древесным уксусом, об аборте5 и об остережении от повивальных бабок.6 Средствами отделов защиты материнства и младенчества ставились инсценировки, на темы последствий аборта, «судов над абортанками и бабками-повитухами».7

1Отчет о деятельности Народного Комиссариата Здравоохранения Башреспублики за время с 1 октября 1923 г. по 1 декабря 1924 г. С.71

2ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.5. Д.209. Л.56.

3Авдеев А.Д. Политика СССР в отношении искуственного аборта в 20-начале 30-х годов //Жизнедеятельность семьи: тенденции и проблемы. Отв. ред. Антонов А.И. – М., «Наука», 1990. С.39

4Лебина Н. «Навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин…» Абортная политика как зеркало советской социальной заботы// Советская социальная политика 1920-х – 1930-х годов: идеология и повседневность. Сб. ст. М ,2007. С.233.

5ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.3. Д.153. Л.7об.-8.]

6ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.4. Д.185 Л.8.

7ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.3. Д.154. Л.123

112

С 1924 г. связи с началом работы комиссий по борьбе с абортами стала систематически собираться статистическая информация. Анализируя цифровые данные Абортивной комиссии по г.Уфе за первое полугодие 1925 г., в графе национальность, лидирующее положение занимают русские женщины, 195 абортов, далее идут татарки 23 аборта, а вот среди башкирок и евреек – 3 аборта, также и по другим национальностям региона. В графе социальное положение, большинство занимают домохозяйки, 139, затем идут интеллигентки - 54, и рабочие - 30, самое малое количество отмечено среди крестьянок – 3. По семейному положению, замужних – 177, одиноких – 49.1 С июля 1924 г. в карточках, заполнявшихся комиссиями, стали указывать и мотивы аборта. Ссылки на тяжелые материальные условия состояли около половины указывавшихся причин. В графе мотивы, вызвавшие аборт, за этот период можно увидеть, что по болезненному состоянию – 84, а из-за недостаточности материальных средств – 110.2

Статистика по кантонам показывает, что в Белебевском кантоне самое большое количество случаев абортирования, - 163, далее идет Стерлитамакский кантон - 122. Маленький показатель в Уфимском кантоне, 193. В абортивную комиссию обращались главным образом безработные, больные4 и женщины из интеллигенции. Последние объяснялись повышением «культурных запросов женщин и их стремлением участвовать в общественной жизни». В целях предотвращения подпольных абортов, стали устраивать платные абортарии. По мнению, женорганизаторов, аборты превратились больше в моду, чем в необходимость5.

По сводкам 1926 г. женщины башкирки-татарки и нацменьшинства Башреспублики (чуваши, мордва) далеко еще не все охотно шли в лечебные учреждения, хотя начинали понемногу обращаться к врачу для абортирования, но в силу своих религиозных и традиционных устоев, категорически отказывались от ванн. В отчетах Зилаировского канткома за 1927 г. замечается, что в последнее время наблюдается наплыв женщин к аборту. Абортивная комиссия разрешала, не регулируя обстановки, с этим вытесняя койки больных женщин с другими болезнями6.

В Аргаяшском кантоне в среднем за месяц по решению комиссии в1928г. проводилось 10 абортов, в большинстве обращались крестьянки, перегруженные

1ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.4. Д.173. Л.31, 187

2ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.4. Д.173. Л.187

3ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.4. Д.31. Л. 193 об.

4ЦАОО РБ. Ф.122. Оп.5. Д. 202. Л.24.

5ЦИА РБ. Ф.444. Оп.1 .Д. 423. Л. 87.

6ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 7. Д. 125. Л. 57

113

большим семейством. При разрешении аборта основывались на документальные справки из сельских советов о семейном и имущественном положении1. В рапортах женотдела за 1929 г. на заседании Баймакского райженотдела, было выявлено, что количество абортов растет, из-за недостаточности разъяснительной работы, поставлен был вопрос о причинах большого охвата абортами женщин русской национальности.2 Почти во всех кантонах отмечается, что посещаемость женщиныбашкирки незначительна. Со всеми вопросами и за помощью до сих пор обращаются кбабкам изнахаркам.

Таким образом, все три девиации брачного поведения присутствовали в Башкирской республике 1920-е гг. Половые преступления, явившиеся следствием половой распущенности молодежи, получили довольно широкое распространение. Проблема проституции решалась на государственно-партийном уровне,

вобщественное производство. Однако стоит отметить, что абортная культура

вБашкирской АССР не была столь популярной среди коренных национальных женщин башкирок - татарок и нацменьшинств в силу все еще неизжитых традиционных канонов.

Годовова Е.В.

РАНХиГС, г. Оренбург

Значение биографического метода в изучении повседневности казачества (на примере рукописи оренбургского казака Н.В. Агапова)3

Изучение повседневности казачества невозможно без применения биографического метода. Речь идет о концентрации внимания на частном и уникальном в конкретных человеческих судьбах. В фокусе биографического исследования оказывается внутренний мир человека, его эмоциональная жизнь, отношения с родными и близкими как в семье, так и вне ее. При этом

1ЦАОО РБ. Ф.П.- 122. Оп.7. Д. 126. Л.146

2ЦАОО РБ. Ф. 122. Оп. 8. Д. 139. Л. 99.

3Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ в рамках научно-исследовательского проекта РГНФ «Оренбургский край – трансграничный и поликультурный регион Российской империи»: научный (академический) сборник документов по истории Оренбургского края в дореволюционный период», проект №12-31-01281/а2

114

В качестве примера рассмотрим биографические записи, составленные оренбургским казаком Н.В. Агаповым. В центре «рассказов старого война» – становление личности молодого казака, природа его героизма, смекалистости, тема верности долгу и преданности государю и Отечеству2. Записки Н.В. Агапова практически не содержат воспоминаний о личной жизни, семье, детях. Только в нескольких эпизодах автор упоминает свою жену.

Большую часть своей боевой жизни Н.В. Агапов провел в Среднеазиатской степи, вероятно, поэтому основную часть его рассказов составляют воспоминания об этом периоде его биографии.

«В 1840м году первая моя командировка в двухсотенный отряд к управителю Средней части орды» начинает свой рассказ Н.В. Агапов. Записки казака достаточно ярко рисуют столкновения казаков с «хищными шайками» (отрядами киргизов – Е.Г.). «Батырь что-то приказывал на бугре стоящим киргизам и ругал всячески их за неуспех против русских. В это время

япоскакал прямо к нему. Он устремился на меня, летел мне навстречу с пикою,

яже угрожал ему шашкою. Направленная пика была отбита моей шашкой так, что древко у пики раздробил, и отлетела часть в сторону. И успел ухватить его за рукав, и разорвал халат и обнаружил на нем надетую кольчугу»3. Изображает он и самих врагов: «Батырь был росту большого, в крылцах широк, глаза большие, широко раскрыты как у тигра, борода длинная и широкая. Препоясана широким кушаком на бедре шашка и калта, и кинжалы – все это было убрано серебром и золотом. Конь под ним сивый, аргамак, и хорошо

наезженный, и быстрый в поворотах. За плечами ружье, двухстволка, в руке пика на длинной древке, по древке прикрепленные острые лезвия»4.

Пишет Агапов и о мирном населении, настроенном против казаков «Случилось идти мимо одного аула, расположенного близ нашего следования

в левой стороне. И что же? Все бывшие в ауле киргизы: старые и малые, и женщины с грудными детьми – бежали к нам, имея в руках мотыги, чигарачины и железные шибалы и кто с чем, и бросились на нас с криком.

115

Женщины бросали своих детей под ноги лошадям с ругательством «урус кафыр, урус яман»1 и так далее, махая оружием на казаков. И одна женщина так

а оттаскивать от фронта прочь. Орда, видя наказание дерзкой женщины, отступила, боясь, дабы и всем не подпасть такому же наказанию, и убрались в свой аул. Матери собирали своих брошенных детей, едва ли всех живьем, я думаю, наполовину мертвыми. Вот как озлобились ординцы на русских, готовы съесть живьем, но русские, не обращая на них внимания, и обходились с ними кротко, понимая, что орда, как степной зверь кровожадный готов поглотить или с живого драть кожу»2.

Много внимания Н.В. Агапов в своих записках уделяет способам выживания в степи: добыванию пищи, воды, спасению от непогоды, лечению болезней в антисанитарных условиях. Казак пишет, как в степи сам сделал себе операцию по удалению абсцесса: «На левой щеке появилась сибирская язва и так скоро подействовала, что у меня разнесло щеку, что и глаз закрыло, и горло распухло, так что и дышать с трудом можно, и на сердце тоска, а лечить некому. Взял хомутное шило и вырыл ямку из песка, в левую руку взял зеркало, а в правую шило – и давай щеку теребить. С трудом воткнешь шило, потому что щека задервенела, всунешь сбоку лезвием шила под корень и рвенешь –

к сотнику Жарикову просить билет ехать в госпиталь в укрепление Раим для излечения раны3». Следует отметить, что доктор, осматривавший послеоперационную рану, сказал Агапову: «Хорошо, что ты догадался и решился это сделать, а то бы лежал бы в песке навечно»4.

Н.В. Агапов описывает и свою службу в Москве. С 1843 по 1847 гг. казак Агапов служил ординарцем5 у генерала от кавалерии, московского коменданта Карла Густавовича фон-Стааля6. Очень интересен эпизод, где оренбургский казак описывает отдых генерала и его семьи. «Летом комендант выезжал на дачу в село Царицано во дворец царицы Екатерины

1Урус кафыр, урус яман – (казах., башк.) русский неверный, русский плохой. Правильно: (казах.) орыс/орс – русский, жаман – плохой; (башк.) гяур – неверный, вероотступник, яман – плохой, злой.

2ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 145.

3ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 92 об. – 93.

4ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 93 об.

5Ординарец - военнослужащий (рядовой, унтер-офицер, офицер), назначавшийся к войсковому штабу, к командиру или к почетному лицу для выполнения их поручений, главным образом для связи и передачи приказаний

6ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 18.

116

Алексеевны. Там очень весело и хорошо. Сады под наблюдением садовой роты. Пруды с островками, где много всяких фруктов и грибов, где дочери господина коменданта сбирали фрукты и грибы в корзины в провождении ординарца. И езда на шлюпках по плесам: казаки в распашные весла, а мамзель правит рулем, а фрейлины его императорского двора, дочери Карла Густавовича, с цветами под балдахином с деушками распевали песенки. А матросов что-то никогда не брали. Оне находились всегда здесь на службе. Да иногда вздумают барышни на лошадях покататься верховыми. Жандарм седлат им жидармских лошадей, а мы, ординарцы, за ними телохранителями. В тем и провожаем время целое лето, а в сентябре – в Москву на жительство. А в Москве – по балам и по гостям, да в театр. А мы, ординарцы, за генералом, а за барышнями придворные лакеи всегда от своего двора понедельно присылались из Грановитой палаты государя императора Николая Павловича1».

Где бы ни служил оренбургский казак Агапов, везде с ним был его любимый конь. С гордостью и одновременно ласково он пишет: «Моя Савраска как стрела из лука пустилась и оставила своего спутника Чалбаша

ивсадника Андрея Афанасьевича Иванова. И возвратясь, примчался к нему

ина свое место»2. Столь теплое отношение к коню было не случайно. Конь

– подарок отца перед командировкой Николая в степь – воспринималось им как благословение родителей, всегда напоминал ему о родном доме.

Казачья верность семье, присяге, друзьям также прослеживается в записках Н.В. Агапова. «Мне родительское благословение дороже всего на свете, я не могу изменить и быть недостойным сыном. Лучше умереть, чем не послушать родителей и нарушить заповедь божию. Бог говорит: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, и да долголетен будешь на земле»3.

Н.В. Агапову свойственно постоянное обращение к Богу. «С нами Бог, он защитит нас и покорит нашего врага под ноги наши»4, - говорит он своим воинам перед схваткой с ордынцами. «Уж настала ночь и смешалась с темнотой с бураном, и идти нам стало уж невмочь. Осталось только просить Бога о помиловании напрасной смерти, встав на колени и подняв руки к небу и изливая теплые и душевные к Богу молитвы и Пресвятой Богородице Приснодевы Марии и чудотворной ея иконы Казанския. «Пресвятая Богородице, спаси нас от напрасной смерти и моли сына твоего

1ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 21 – 21 об.

2ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 12.

3ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 12 об.

4ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 42.

117

иБога нашего Иисуса Христа, и пошли ангела-спутника, да покажет нам путь, и мы пойдем по нем, славя Бога и его, и святых чудотворцев во век

ивеков века». Вдруг просветил огонек вдали, несколько вправе, и опять пропал, мы по направлению оного поспешили продолжать путь свой, как будто в надежде отыскать путь спасения от замерзания. Почувствовавши что-то в теле, теплоту и бодрость, и присматриваясь, не увидим ли еще чтонибудь. И огонек мелькнул чуть заметно сквозь вьюги снежной, и, прибавив шагу, спешили в надежде получить спасение от Бога Вседержителя1», – вспоминает Н.В. Агапов.

На протяжении всей рукописи Агапов с гордостью пишет об оренбургских казаках, выделяя такие их качества, как храбрость, силу, неподкупность и преданность царю. Он восклицает: «Слава нашему царю и Вседержавному богатырю, и покорителю врагов, помоги ему, милосердный Бог, покорять врагов и расширить землю русскую, и продли, Боже, жизнь царю на многия лета»2.

Итак, рукопись казака Н.В. Агапова отражает военные будни оренбургских казаков: схватки с врагом, выживание в экстремальных условиях, формирование системы ценностей и является уникальным источником по истории повседневной жизни оренбургского казачества.

Анализ биографических записей оренбургского казака является доказательством важности применения биографического метода при изучении повседневности казачества. К сожалению, рукописей-биографий, написанных казаками, немного, поэтому в качестве объектов биографического метода используются формулярные списки казаков, позволяющие получить исключительно конкретную информацию.

Среди биографических подходов наиболее применимой в изучении повседневности казачества является просопография. Это направление нацелено на изучение статуса, социальной, политической и культурной жизни и судеб определенных страт посредством некой коллективной

биографии или совокупности биографий отдельных представителей3. То есть индивидуальные биографии, например, казачьих атаманов, офицеров призваны иллюстрировать модели поведения, присущие социальным группам, в данном случае – казачеству.

1ГАОО. Ф.169.Оп.1.Д.11. Л.121 – 121об.

2ГАОО. Ф. 169. Оп. 1. Д. 11. Л. 173.

3Орлов Б.Д. «Человек исторический» в системе гуманитарного знания. М., 2012. С.100.

118

Григоров А.А. , Орехов А.А.

СВГУ, г. Магадан

Покровская церковь в повседневной жизни Тауйского поселения XIX в.

В советской историографии в силу идеологической парадигмы деятельность Русской Православной Церкви на Северо-Востоке России практически не изучалась светскими историками. И только в постсоветский период этот процесс был продолжен. Значительными событиями в региональной и общероссийской истории стали системные исследования магаданского историка Н.Н. Жукова, нашедшие отражение в его диссертация «Конфессиональная деятельность Русской Православной церкви на территории севера Тихоокеанского региона России в 19 в» (М. 2002). Историкофилософский характер имеет интереснейшая монография Жукова Н.Н и магаданского философа Сахибгоряева В.Х. «Визит бога» (Очерки истории Русской Православной церкви на севере Тихоокеанского региона России»

(Магадан 2010).

Следует отметить газетные статьи магаданского историка А.Г. Козлова и

«Охотские церкви в 19 – начале 20 вв.» (Магадан, 2004), «Деятельность русской православной церкви на Охотском побережье (19 - начало 20 вв.)» (Магадан 1999). Все эти публикации ценны активным использованием архивных материалов (РГИА, ГАМО). Накоплению материалов способствуют также поиски и публикации краеведов. Данная статья обобщает известные материалы, характеризующие строительство и деятельность Тауйской Покровской церкви в 19 веке.

Тауйское поселение относится к старейшим на Охотском побережье. В сентябре 1652 года отряд казаков под командованием М. Стадухина подошел к реке Тауй и основал в устье реки зимовье, которое позднее было превращено в небольшой укрепленный острожек, получивший от реки название Тауйский. Однако долгое время в этом поселении не было церкви. Этнограф У.Г. Попова указывала, что в 1820 г. в Тауйске на средства местного населения была выстроена часовня, которая дала начало Тауйской Покровской церкви, добившейся больших успехов в христианизации коренного населения СевероВостока России и получившей наименование Благочинной1. Однако следует отметить, что первая часовня в Тауйске была построена еще в 18 в., а в 1820 г.

1 Попова У. Г. Эвены Магаданской Области. - М.: кн. изд-во «Наука», 1981. С. 304.

119

она была отстроена вновь после очередного пожара. Первая деревянная часовня была построена по инициативе и на средства россиян и крещенных автохтонов.

К концу 30-х гг. 19 в. на громадной территории Охотского побережья (Охотский округ), где находились постоянные поселения действовала одна церковь в г. Охотске. Следующую церковь первоначально предполагали построить в селении Ямском. Но было решено, что наиболее удобным местом для строительства новой церкви является селение Тауйское, расположенное примерно на равном расстоянии от Охотска, где находилась приходская СпасоПреображенская церковь, и от Ямска, а следовательно могла охватить своим влиянием значительное количество автохтонов. Население Тауйска в это время составляло 155 чел., в числе которых были русские, якуты и эвены. В близлежащих к Тауйску селениях Армань и Ола насчитывались 143 чел., а в окрестностях кочевали 795 эвенов-оленеводов. Ежегодно 50-100 оленеводов подкочевывали к Тауйской крепости для уплаты ясака1.

Первая Благочестивая Тауйская Покровcкая церковь была освещена 10 марта 1839 года. Церковь была названа в честь церковного праздника или иконы Покрова Пресвятой Богородицы.

И.Е. Вениаминов во время второго путешествия по охотскому побережью прибывший в Тауйск для освещения нового здания Покровской церкви (5 марта 1947 г.) отметил, что»…место для церкви.. избрано не самое удобное. По средствам к продовольствию и по течению тунгусов в летнее время ей надлежало бы быть в Ольсклм селении, но…на сем месте…найден был образ Божией матери, оставленный, как полагают, какими-то русскими, ушедшими на север во время преследования раскольников»2 Помимо указанного И.Е. Вениаминовым у старожилов Тауйска сохранились и другие предания, связанные с выбором места для строительства церкви и появлением иконы. Тауйский священник Александр Никонов 20 февраля 1913 г. сообщая своему руководству, что в Тауйской Покровской церкви находится очень ценная икона Божьей матери, «во скорбях Утешительница». которая появилась в Тауйске в 1874 г. при необычных обстоятельствах. Ее подарили моряки, застигнутые сильной бурей близ тауйских берегов. Буря утихла, когда моряки вынесли икону на берег и укрепили там.3 Однако, это предание относится к более позднему периоду. Есть у тауйских старожилов предание о тауйской чудотворной иконе Покрова Божией матери, которая была вынесена морем

1Хаховская Л.Н. Охотские церкви в 19 – начале 20 вв (Гижигинская, Тауйская, Ямская и Ольская). Kolyma.ru/ magadan/ index.php? newsid=59

2Барсуков И.П. Иннокентий, Митрополит Московский и Коломенский по его сочинениям, письмам и рассказам современников. СПб.1887. С. 151

3Хаховская Л.Н. Указ.соч.

120