Givishvili_G_V_Ot_tiranii_k_demokratii_Evolyutsia_politicheskikh_institutov

Спускаясь вниз по Днепру, Аскольд (Höskuldr) и Дир (Dyri) увидали на горе городок и спросили: «Чей городок?». Жители отвечали им: «Были три брата: Кий, Щек и Хорив; они-то и построили этот город, да после изгибли, а мы вот платим дань козарам». Аскольд и Дир остались в Киеве, собрали много варягов и начали владеть полянами, а Рюрик княжил в Новгороде. Перед смертью последний передал княжение своему родственнику Олегу (Helgi — «святой, вещий»), поручив ему и сына своего Игоря (Ingvarr′а — «молодого»), который был еще дитя. Собрав много войска, пошел Олег к Смоленску, взял этот город и посадил в нем своих мужей. Оттуда пошел вниз, взял Любеч и посадил в нем также своих мужей. Вскоре обманом убив Аскольда и Дира, он сел княжить в Киев и сказал: «Это будет мать русским городам», — после чего начал строить города и установил дани. Сперва Олег воевал с древлянами и заставил их давать дань по черной кунице. Потом он пошел на северян; победив их, он наложил на них дань легкую, а козарам давать дань запретил… Послал и к радимичам спросить: «Кому даете дань?». Они отвечали: «Козарам». Олег сказал им: «Не давайте козарам, а давайте лучше мне». Радимичи согласились.

В 907 г. пошел он на греков, а Игоря оставил в Киеве; взял с собою варягов множество, и новгородцев, и чуди, и кривичей, и других народов. Греки не стали оказывать сопротивления и заключили с ним мир. Олег возвратился в Киев с богатой добычей. В 912 г. он послал послов в Византию, подтвердить свой мирный договор с ней. По смерти Олега начал княжить Игорь — сын Рюриков. Игорь и варяжская жена его Ольга (Helga) скоро приняли в расчет, что положение правителей тем устойчивей, чем они «ближе к народу», в данном случае — к много преобладающей массе подданных славян. Посему и дали своему сыну имя Сфендислейф, которое легко было озвучивать и на славянский лад — Святослав30. А вслед за Игорем с Ольгой и прочие Рюриковичи предпочли раствориться в окружающей их среде — заговорить на славянском, и принять имена славянского звучания. Чтобы удержаться на вершине власти приходится чем-то жертвовать. Впрочем, мои предки еще какое-то время продолжали давать себе еще и скандинавские имена, которые употреблялись ими в общении со своими северными сородичами.

Однажды, собирая дань с древлян и не удовлетворившись ею, Игорь вернулся с намерением взять еще, за что и был убит возмущенными данниками. Узнав о смерти мужа, Ольга, собрав войско, осадила бунтарей в их городе. Взяв его приступом, она сожгла его, а жителей

30 См. Приложение № 2.

—одних велела убить, других — отдать в рабство своим приближенным, после чего установила везде новые, более тяжелые дани и оброки. (Сжечь город в то время было не трудно, ибо сам он представлял собой кучу деревянных изб, обнесенных оградою — отсюда град, город. Оттого — одна искра, и вместо сего града — куча пепла).

Повзрослев и возмужав, Святослав-Сфендислейф показал себя истинным норманном — только и делал, что воевал. Увлекшись мечтой овладеть Царьградом-Константинополем, восемь последних лет своей жизни он отсутствовал в Киеве, строя на территории Дунайской Болгарии новый центр своего государства со столицей в Предславе (Переяславце). После его гибели от рук печенегов князем киевским стал его старший сын Ярополк. Средний сын Олег сел княжить у древлян. Новгородцы испросили себе младшего Владимира-Вальдамара.

Последний, испугавшись междоусобицы, разгоревшейся между его старшими братьями, бежал к сородичам в Скандинавию. Набрав там варяжское войско, он вернулся в Новгород и посватался к Рогнеде

—своей дальней родственнице, дочери полоцкого князя Рогволда

(Ragnvaldr′а). Гордая варяжка Рогнеда отказала ему, назвав его «робичичем», т. е. сыном хоть и скандинавских кровей, но не аристократки, а то ли ключницы бабки Ольги, то ли наложницы Малфред (Малуши). Тогда Владимир приступом взял Полоцк, убил ее отца и двоих ее братьев, а ее взял в свой гарем. Посчитав, что киевский трон тесен для двоих, Владимир осадил Ярополка в Киеве. Выманив с помощью из- менников-бояр брата из города, он вероломно убил его. К разочарованию наемников-варягов, которым был обещан откуп от жителей Киева, они ничего не получили за свои труды. Владимир попросту обманул их. Тогда они отпросились идти войной на Константинополь. Владимир согласился, но теперь предал уже их: прежде, чем они отправились в поход, он послал сказать императору: «Идут к тебе варяги. Не держи их в городе, а не то наделают они тебе бед». Тем самым участь их была решена. Но своим самым приближенным соратникам Владимир раздал на кормление окрестные города. Воссев на киевский престол, он завладел заодно и женой-христианкой убитого им брата. Ибо в молодости, как он сам признавался, был «блудником безмерным и жестоким… аки зверь бях, много зла творях в поганьстве и живях яко скоти, наго». Еще бы и не блудник — имел пять жен законных и 800 наложниц, не считая связей с замужними женщинами и девушками. Он-то и крестил Русь.

То, что Русь не могла остаться в стороне от христианства — очевидно. Что не очевидно — выбор в пользу греческого православия. Причем, в ту пору отношения Владимира с Константинополем были

враждебны: он пытался взять штурмом Корсунь — центр византийских владений в Крыму. Именно тогда к нему явились послы папы Бенедикта VII с предложением принять римскую веру. В то время разделения церквей еще не было. Так что для Владимира не существовало никаких причин вероисповедального характера, которые бы перевесили чашу весов в пользу враждебной и коварной Византии. Поэтому я полагаю, что если не единственным, то главным соображением, решившим исход дела, было то, что во главе византийской церкви стоял не священнослужитель, как римский папа, а сам император, которому подчинялся патриарх. Владимир не желал делить светскую власть с властью духовной. Византийская традиция отвечала его представлениям самодержца, которым он еще не был на деле, но уже был в душе. Тем самым Владимир или отсек, или уберег Русь от западного влияния. Народ же, прельстившись его пирами, и решив, будто в жено- и винолюбии как раз и проявляется его «широкая русская натура», превратил его в героя своих былин. Как неблагодарна память потомков. «Зверь бях» превратился в «Красное солнышко», а меня прозвали «Грозным», хотя грешил я гораздо менее его и, кроме того, установил на Руси спасительное для нее самодержавие.

Утвердившись на восточнославянских землях, гнездо Рюриковичей стало быстро преумножаться. У Владимира одних только законных сыновей было 12, у его сына Ярослава Мудрого — 10 отпрысков, у Владимира Мономаха — 8 наследников, а у основателя Москвы Юрия Долгорукого — 11. Всего от Рюриковичей произошло 8 самостоятельных княжеских ветвей. Кстати о Ярославе Мудром: его матерью была та самая Рогнеда, отца которого Рогволда Владимир лишил жизни. А матерью его сына Всеволода I, была шведская королевна Индигерда. Так что целых шесть первых поколений русских князей: Рюрик → Игорь → Святослав → Владимир → Ярослав → Всеволод I были скандинавами без «примесей». Однако вследствие многочисленности Рюрикова рода между сородичами натянутые отношения слишком часто переходили во враждебные. Ведь родовые отношения строились на старинном правиле сохранения единства рода. Это означало, что верховенство в нем принадлежало старшему в роде, который княжил в Киеве, а иные лучшие, богатейшие волости доставались его родственникам по степени старшинства. Когда умирал старший, или великий князь, его достоинство вместе с «главным столом»31 переходило не к

31 Термин «стол», постоянно упоминаемый в летописях, точно схватывает суть княжеской (варяжской) власти, символом которой как таковой является не трон — стул, на котором восточный владыка восседает во время торжественных приемов, а богато накрытый пиршест-

старшему сыну его, но к старшему в целом роде, который и перемещался на «главный стол», а вместе с ним перемещались и остальные родичи на те «столы», которые теперь соответствовали их степени старшинства. Посему все князья, кроме киевского, чувствовали себя временщиками, и главной их заботой было не потерять своего старшинства перед остальными сородичами как права на лучшую волость с его центром — городом. Вследствие чего их взоры постоянно были устремлены к Киеву, ибо перемены, которые происходили в нем, влекли за собой важные перемены повсюду: или прежние князья уйдут «в рост», или начнется усобица, в которую непременно будешь втянут. Так что вместо стремления обособиться они считали величайшим несчастьем для себя, когда по какой-либо причине выпали из этой родовой «поруки».

Главный доход князя состоял из натуральной дани (мехов, меда, воска), собираемой с населения, а также рабов из военнопленных, которые затем сбывались в Византии. Выручка шла преимущественно на денежное содержание дружины. Земли было много у русского (ославянившегося) князя. Ибо он признавался единым и верховным владельцем всех земель своей вотчины. Он мог, если хотел, раздавать ее своим дружинникам. Да только тем это было чаще всего невыгодно: вследствие малолюдности32 населения огромные территории пустовали, оставаясь необработанными. Поэтому дружинники не спешили оседать на выделенных им земельных участках в качестве землевладельцев, и далее жить с доходов с этих земель. Они предпочитали оставаться привязанными к особе князя, получая от него денежное жалованье. Таким-то образом на обширных пространствах, очерченных оружием первых Рюриковичей, сложилась единообразная сословная пирамида, вершину которой образовывали сами потомки Рюрика. Под ней располагался слой ратных людей — мужей, состоявший по большей части из варягов, но, кроме того, также и из славян, чуди, мурома, хазар и других народов, поскольку князья принимали в свою дружину всякого витязя, и отмечали по его воинским, а не иным заслугам. Они образовывали первые боярские роды, которые не могли произойти от прежних славянских старшин, родоначальников, в силу ненаследуемости этих «званий» у славян. В провинциях, однако, боярство в большей степени формировалась из местной знати. И, наконец, низ пирамиды

венный стол, признак изобилия. Он намекает на то, что с «кормлением» за счет подданных у князя нет проблем. Отсюда и возникло понятие «пре-стол» — русский эквивалент универсального «трона».

32 Это не противоречит тому, что численность варягов, составлявших ядра дружин, была еще существенно меньше численности славян.

«монархов», герцогов и баронов, как это было во Франции и в Германии. Но тут нагрянули монголы (1223). Казалось бы, они должны были довершить распад Руси. Но случилось прямо противоположное. И все потому, что они способствовали установлению в ней самодержавия.

Сломив сопротивление князей каждого поодиночке, монголы вовсе не думали изменять порядки, заведенные в стране, удовлетворяясь одними лишь поборами. Ярлык ханский не столько утверждал, сколько подтверждал, а не лишал власти великого и удельного князей, обеспечивая их волостям защиту от дополнительных поборов и притеснений со стороны тех же монголов. С ними было выгодно мириться. Скажу больше: не мириться даже, а подчиняться. Как вы думаете, сколько раз ездил «на поклон» в Орду и даже в Каракорум Александр Ярославич, прозванный Невским? Четыре раза в период с 1247 по 1263 гг.

Еще в 1243 г. его отец — Ярослав Всеволодович, был вызван на поклон к Батыю. Ярослав покорился, и был признан главным из русских князей, правителем Киева и Владимира. Но по прибытии в Каракорум он был отравлен. Тогда в 1247 г. великим князем владимирским стал его младший брат Святослав Всеволодович. Но сыновья Ярослава Александр и Андрей решили оспорить права дяди, за чем и поехали к Батыю. Новая правительница монголов вдова Гуюка признала Александра старшим и дала ему в правление Киев, а Андрею — Владимир. Но так как Киев к тому времени был уже разорен, Александр продолжал княжить в Новгороде, не только не думая бунтовать против врагов, но всячески задабривая их посредством даров, сбираемых с соотечественников. И посольства папы римского, не единожды предлагавшего ему помощь в создании противомонгольского военного союза, он высокомерно отвергал. Якобы с тем, чтобы защитить православие, а на деле, чтобы не быть ничем обязанным папе.

Даниилу же Романовичу, князю Галицкому, также будучи вынужденному явиться на поклон монголам, показалось унизительным стоять на коленях, холопом называться, обещать дань платить, за жизнь свою трепетать, угроз бояться. Не приняв раболепство, он начал искать путей освобождения от ига. После того, как он разбил рать ордынца Куремсы, с ним в заговор вступил брат Александра — Андрей, с надеждой совместными усилиями ускорить погибель монгольскую. Александр противиться монголам не решился. В благодарность татары послали карательную конницу Неврюя на Андрея, попутно разрушив Пе- реяславль-Залесский и Суздаль. Андрею пришлось бежать к дальним сородичам в Швецию, а Даниилу Галицкому — уступить и срыть укрепления. Александр же получил ярлык на великое княжение. Что, тем самым, показали эти события? Что если бы среди русских князей ус-

чом: князья московские поклонами в Орде — действие оскорбительное для нашей гордости, но спасительное для бытия и могущества России! Смиренные тиранством ханов, князья уже не спорили о правах с великим государем московским, требуя от него единственно покоя и безопасности со стороны татар» — так, если мне не изменяет память, писал Карамзин. Вот каким образом сметались последние препятствия для устроения самодержавия.

Между тем, Орда слабела. Куликовская битва опровергла мнение о ее непобедимости. Тимур потряс ее до основания, а «Стояние на Угре» подорвало ее воинский дух. В то же время князья московские входили в силу, все более возвышаясь над знатью. Ибо бояре были бедны средствами, а великие князья очень богаты, преуспев при татарах обрести множество земель. При неразвитости промышленности и торговли земля составляла единственное богатство и средство содержания. Оното и дало великим князьям средство окончательно утвердить свое могущество и положить конец притязаниям знати. Средством тем было поместье. Раздачею земельных участков во временное владение за службу великий князь создавал свое многочисленное войско, вполне от него зависящее, от него получающее содержание. У бояр же не было во владении больших областей, городов, даже укрепленных замков, как у европейских вельмож, где бы они могли жить более или менее независимо33. Как я уже говорил, дружинники издавна, не получив на Руси значения землевладельцев, и, не имея вследствие этого средств содержать свое войско, свой двор, привыкли жить около князя, за его счет. (Сохраняя свой первоначальный характер как при Рюрике). И теперь мелкие (служилые) князья и знать вообще — бояре, окольничие и думные люди, вошедшие в ряды их, предпочитали постоянно находиться в Москве и беспрестанно толпиться во дворце. Вновь, как встарь, они искали службы при государе, не помышляя о феодальной вольнице.

Не теряя времени, московские князья «округляли» свои владения за счет земель своих родственников. Первым проглочено было Суз- дальско-Новгородское княжество (1392 г.), затем Ярославское (1463 г.). Далее последовали: разгром Новгорода (1471 г.), покорение Пермской земли (1472 г.), Ростовского княжества (1474 г.) и Пскова (1510 г.), Смоленска (1514 г.) и Рязани (1521 г.), походы на Урал (1465 г. и 1483 г.). Так сначала Рюриковичи, а затем и монголы способствовали возникновению российского самодержавия. Рюриковичи внушили вос-

33 См. Приложение № 3.

сударственных. Было создано правительство — «Избранная рада», созван Земский собор, издан новый Судебник, заменивший старый кодекс Ивана III, проведена судебная реформа, упорядочено церковное «строение», созданы приказы, управлявшие различными военными и гражданскими делами. Были завоеваны Казанское (1552 г.) и Астраханское (1556 г.) ханства, присоединены земли чувашей, марийцев и башкир (1552–1557 гг.), начата колонизации Сибири Ермаком (1581 г.).

Азатем мне пришлось ввязаться в Ливонскую войну (1558 г.), которая длилась 24 года, но так и не принесла мне удачи. Это надломило мои силы. И хотя я успел завершить строительство самодержавия, оно сыграло со мной злую шутку. Бездетность Федора, моего старшего сына, и гибель младшего Дмитрия свели династию с трона. Монархический принцип передачи власти от отца к сыну подрубил Рюриково древо. Тут не замедлили объявиться Годунов и Лжедмитрий. Но дело было сделано. Семивековое правление нашего рода способствовало рождению целой нации, ясно и грозно заявившей о своем существовании, с чем отныне придется считаться всем европейским и азиатским народам, — сказал Иван IV и замолк, окидывая присутствующих испытывающим взглядом, силясь постичь произведенный им эффект.

—Я хотел бы прокомментировать сказанное одной фразой, — сказал Черчилль. — Не будь великой центростремительной силы, именуемой домом Рюриковичей, на карте мира не возникло бы исполина

— России. Ибо некому бы было собрать все восточно-славянские племена под одну крышу, и они существовали бы врассыпную, подобно своим западным и южным собратьям. Но объясните мне, пожалуйста (обращаясь к Ивану Грозному): что такое «опричнина»?

Темное лицо Ивана IV потемнело еще больше. И после затянувшейся паузы он ответил вопросом на вопрос. — Что у вас делают с предателями? Как поступают с ними?

—В случае доказательства их преступления перед судом, их ожидает многолетнее тюремное заключение. Правда, в недавнем прошлом могло быть вынесено и более суровое наказание, вплоть до смертного приговора, — отвечал Черчилль.

—В недавнем, это в ХХ в. А четырьмя веками ранее за измену казнили без раздумий, и не только на Руси, но и в Европе, не так ли? Суд совершался над одним, двумя, ну, над группой преступников. А когда их тьма? Когда тебя предает ближайшее окружение, доверенные лица, высшие сановники, бояре, дьяки, попы? Как я доверял Адашеву, возвысив его до возглавляющего Избранную раду, своему духовнику Сильвестру, своему любимцу Курбскому — герою Казанского взятия!

Ачем они ответили мне? Черной неблагодарностью и изменой. Пока