2010_Lyus_E__Bez_oglyadki_na_bogov_Vzlyot_sov

2. Бурра сахибы, важные господа

полиция Мумбаи все больше тратит сил на борьбу с двумя новым сферами деятельности организованной преступности, каковыми являются выполнение заказов исламистских террористических групп (о которых речь пойдет в следующей главе) и война за контроль над наиболее дорогими объектами недвижимости. Хотя Индия ликвидировала множество экономических ограничений, в больших городах действует чрезвычайно мелочная система регулирования рынка недвижимости, в особенности

вМумбаи, где земля одна из самых дорогих в мире. Здесь прежде говорили о «болливудской мафии», а сегодня — о «земельной».

За время нашего разговора полицейский лишь однажды утратил добродушие, дав волю гневу, — когда я спросил его о проникновении мафиозных лидеров и гунда (бандитов)

вбольшую политику. Выставляя свои кандидатуры на выборах, преступники стремятся обрести респектабельность и защититься от возможной внесудебной расправы со стороны полиции. Однако эти главари вдобавок ко всему занимают то место, которое не удосужилось занять государство Обитатели трущоб, составляющие большинство населения Мумбаи, не получают от государства почти ничего. Поэтому они обращаются к главарям банд. Мы говорили об одном таком человеке, Аруне Гаули, которого считают мафиозным «доном». Он заседает в законодательном собрании штата Махараштра (столицей которого является Мумбаи) и с ним я, кстати говоря, провел целый вечер накануне. Гаули, чьи избиратели живут в районе, граничащем с центром Мумбаи, отрицал, что замешан в убийствах. Я пересказал все это полицейскому. Он и сопровождавший его на встрече молодой помощник, который до этого момента помалкивал, громко расхохотались. Отсмеявшись, они начали перечислять «висящие» на Гаули составы преступления и большей частью это были убийства. Я спросил, отчего они не расправились с Гаули безо всякого суда, будучи абсолютно убеждены в его виновности. Полицейские переглянулись. «Пока не подвернулось удобного случая», — ответил старший.

Впоследующие дни я обдумывал эту необычную беседу и делился новыми познаниями с теми, кто информирован лучше меня. Хотя в Индии утвердилась «вестминстерская­ система»,

вкоторой государственные служащие обязаны воздерживаться от участия в политике, здесь немало политически активных чиновников, небеспристрастных судей и сговорчивых полицейских. Когда полицейский пересекает черту и начинает творить

111

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

то, что по существу является самосудом, он может войти во вкус. Нужно обладать сильным характером, чтобы не злоупотреблять своей властью над жизнью и смертью других людей. Ниже я расскажу об инциденте в штате Гуджарат в 2002 г., когда толпа воинствующих индусов убила около двух тысяч ни в чем неповинных мусульман, а местные полицейские стояли и наблюдали за происходящим, как считается, следуя указаниям своих политических хозяев. Такое случалось и прежде, даже в Мумбаи. Сколько же нужно лет все более беспринципных компромиссов и накопленного цинизма, чтобы наблюдать, не вмешиваясь, как живьем сжигают детей вместе с матерями.

Если оставить в стороне подобные ужасы, в повседневной жизни индийских городов и деревень обычна ситуация, когда начальник полиции выполняет приказы одной из местных политических группировок или набирающего политический вес лидера одной из каст. Ниже элитной Индийской полицейской службы (Indian Police Service), некого аналога Индийской административной службы, в иерархии индийской полиции стоят сотни тысяч полицейских констеблей с минимальной подготовкой, низким уровнем образования и слабым чувством сопричастности к своему учреждению. В отличие от индийских военных, которые воспитывают в рекрутах куда более сильное чувство солидарности, лояльность индийских полицейских зачастую может быть предметом переговоров. «Организация процедур [взяточничества] осуществляется в окружении ключевых фигур», — говорится в одном описании сельской жизни в штате Уттар Прадеш1.

Вступая в общение с государством, все, независимо от социального положения и происхождения, ориентируются на «ключевую фигуру», а не на ключевой институт. В Индии люди до сих пор зачастую сильнее законов. Невозможно отрицать, что в современной Индии бедняк очень редко может рассчитывать хотя бы на уважительное отношение государства, и не мечтает о том, чтобы с ним обходились так же, как с человеком, занимающим более высокое социальное и экономическое положение. Индию описывают как «богатый бедный народ» с «слабым сильным» государством2. Указующий перст госу-

1Craig Jeffrey and Jens Lerche, in Fuller and Benei, The Everyday State and Society in Modern India, p. 100.

2Rudolph and Rudolph, In Pursuit of Lakshmi, p. 1.

112

2. Бурра сахибы, важные господа

дарства в Индии виден на каждом шагу, но сплоченная группа или отдельный человек легко поставит власть этого государства на службу своей частной выгоде. И порой, если вспомнить метафору Сена о «дружественном огне», утверждается, что все это делается для блага бедных. Бедные не всегда понимают это буквально. Зачастую они отдают свою лояльность независимым бандитам, управляющим своими владениями как частными мини государствами. Таким как Гаули.

* * *

«Нет подушки мягче, чем чистая совесть», — гласил плакат с изображением Мекки, священного центра ислама. Картинка висела на стене зала ожидания в пятиэтажной штаб квартире Аруна Гаули в центре мумбайского текстильного района. Среди сторонников Гаули, преимущественно выходцев из рабочего класса, многие видят в нем своего рода героя. В чолах, многоквартирных дешевых домах для трудящихся, среди его избирателей, прежде занятых на обанкротившихся ныне швейных фабриках, Гаули воспринимают как благодетеля. Его называют «папашей» (Daddy). На задах штаб квартиры располагается гигантский чол на сотни квартирок размером три на четыре метра. Семьи численностью до десяти человек спят вповалку в пространстве, уступающем среднему американскому обувному чулану.

Молодые люди из чола занимаются в тренажерном зале, построенном на деньги Гаули. Перед штаб квартирой, служащей ему и резиденцией, он устроил бесплатную амбулаторию, в которой каждый может бесплатно получить антибиотики и другие медикаменты. Перед входом в амбулаторию располагается храм Шивы, и его колокола звонят через каждый час или два, призывая верующих к молитве. Гаули содержит также небольшой gatt shala, или приют для коров. Чол снизу доверху пропитан запахами коровьего навоза, храмового ладана, свежесрезанных цветов, автомобильных выхлопных газов и аппетитным ароматом только что испеченного хлеба.

Нас проводили на верхний этаж, где Гаули спит и молится. На открытой террасе был искусно разбит садик с цветочными клумбами вокруг миниатюрной горы Кайлаш, гималайского дома бога Шивы. С горы срывался небольшой водопад, падавший в расположенный внизу пруд. Стены террасы были покрыты изображениями Кришны, Шивы, Лакшми

113

Э.Льюс.  Без оглядки на богов

идругих богов. Здесь же располагались и изображения больших мечетей. Если бы кто то не хлопнул меня по плечу и не указал на появившегося Гаули, я бы принял его за официанта или уборщика. Невысокий мужчина лет пятидесяти, одетый в белую тунику, абсолютно невзрачный.

«Это все в прошлом», — сказал Гаули, когда я задал вопрос

оего роли в мафии. — «Так откуда же у вас столько денег?», — спросил я его. «Мой отец держал большой загон для скота. Потом в Бомбее запретили держать скот, и он хорошо заработал на продаже земли. На части этой земли мы построили все это», — ответил он. Даже его свита, рассевшаяся рядом с нами, как мне показалось, была слегка удивлена столь эксцентричным объяснением источника богатства Гаули. Затем он рассказал, что его дважды сажали в тюрьму по ложному обвинению, и дважды апелляционный суд его оправдывал. Потом Гаули очень долго объяснял, какой «дон» когда и в чем участвовал, а какой — нет, кто и кого убил, когда и почему, и т.д. Я быстро потерял нить повествования. Слишком много имен. Но смысл рассказа был достаточно прост.

Мафиозные дельцы вроде Гаули стали заметными фигурами в 1980—1990 х годах, когда начала рушиться бомбейская текстильная промышленность. Владельцы фабрик, которых загнало в угол фатальное сочетание жесткого государственного регулирования и воинственных профсоюзов, обратились к помощи людей вроде Гаули, чтобы бороться с забастовщиками и нанимать вместо них случайных работников bad li. На Западе их назвали бы «штрейкбрехерами». В Индии рядом с привилегированными рабочими, которым посчастливилось получить работу в легальном секторе, существует огромная резервная армия безработных, готовых выполнять любую работу безо всяких предварительных условий. Индийское общество раздроблено, и это помогает крупным работодателям раскалывать профсоюзы. Но это обоюдоострое оружие. Профсоюзы и сами охотно раскалываются, что порождает неразбериху и отрицательно сказывается на производственной дисциплине. В Индии немного предприятий, на которых существует настоящая рабочая солидарность. Лидер общины неприкасаемых Баласахеб Амбедкар, бывало, жаловался, что левые профсоюзы, которые задавали тон на текстильных фабриках в 1930 х годах, отказывались работать с неприкасаемыми. Дело в том, что рабочим приходилось смачивать

114

2. Бурра сахибы, важные господа

связываемые нити слюной, а другие касты считали слюну неприкасаемых нечистой.

Политическое пространство, освобожденное лишенным внутренней сплоченности рабочим классом, быстро заняла правая индуистская шовинистическая партия Шив Сена, что в переводе означает «армия Шиваджи»1, главный лозунг которой «Мумбаи для мумбайцев». В том же пространстве расположились люди вроде Гаули: темные дельцы из подпольного мира, говорившие на языке рабочих кварталов, но стремившиеся только к деньгам и власти. После краха текстильной промышленности владельцы фабрик захотели продать стоившую огромных денег землю, расположенную в центре Мумбаи. Для обхода законов, регулирующих операции с недвижимостью, влиятельным городским застройщикам тоже понадобились люди вроде Гаули, чтобы «убедить» обитателей трущоб освободить место и открыть землю для более доходной застройки. При этом в чолах Гаули до сих пор считают героем. «Это мои люди. Я дал им бесплатное электричество, воду и лекарства, потому что государство им ничего не дает, — сказал он. — Я друг индуистов, мусульман и всех трудящихся». Но разве в политику он пошел не для того, чтобы защитить себя от закона? «Бедные невежественны, но они ужасно страдают, — сообщил Гаули. — Им нужен тот, кто будет говорить с политиками от их имени. Всем этим бюрократам нужно только побыстрее набить себе карманы».

Внизу на улицах зазвонили храмовые колокола, возвещая о заходе солнца. Гаули вежливо попросил его извинить — его ждут на вечерней молитве arti. Он исчез, и на несколько минут на террасе воцарился аромат сандалового дыма, традиционного элемента индуистских церемоний. Я смотрел с террасы, как солнце медленно сваливается за горизонт плотной городской застройки. Передо мной было скопище трущоб и блистающих небоскребов, придающих этому городу такой тревожный ритм. К звону колоколов внезапно присоединились крики муэдзинов, которые с десятков расположенных вокруг минаретов призвали

1Шиваджи был военачальником маратхов и создателем Маратхской империи — крупного индуистского государства, созданного в 1674 г. на территории современного штата Махараштра и прилегающих к нему землях. Имя совпадает с именем популярного бога Шивы.

115

3. Битвы праведных

Возвышение низших каст

Пришедшее в Индию [после 1947 г.] освобождение духа было не только облегчением от тягот.

ВИндии с ее напластованиями страданий

ижестокости оно не могло не вылиться

вбеспорядки. Оно должно было прийти в виде ярости и мятежа. Теперь Индия превратилась

встрану миллиона мелких бунтов.

В.С. Найпол1

Всанскрите есть слово dharma, которое часто встречается в древних индуистских текстах. Обычно его переводят как

«долг, повиновение, почтение» или «религия». Тот, кто обладает дхармой, — «праведник». Но смысл этого слова многослоен2. Древние тексты толкуют о дхарме жизни, в которой человек должен стремиться всегда быть правдивым, уважать старших, подчиняться закону, быть щедрым и бескорыстным. Есть и дхарма правления, в соответствии с которой царь обязан поддерживать гармонию и стабильность. А еще есть дхарма вселенной, подчеркивающая единство и духовность всего сущего.

Но есть и дхарма каст, дающая нам, пожалуй, наилучшее представление о том, как видело себя традиционное индийское общество. Каждая каста обладала своей дхармой, определявшей различные обязанности и возможности, соответствующие касте, в которой рождался человек. На вершине находилась дхарма жреческой касты браминов, наделявшая этих людей властью над всеми духовными и религиозными аспектами общества. Они обладали «священной властью» слова и были

1V. S. Naipaul, India, A Million Mutinies Now (New York: Vintage, 1998), p, 517.

2Ричард Ланной в книге «Говорящее дерево» (Richard Lannoy, The Speaking Tree) перечисляет десятки оттенков значений слова дхарма, pp. 216—222.

117

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

единственной кастой, которой было позволено читать и писать. Следом шла военная каста кшатриев, дхармой которых было командовать солдатами и править земным миром в качестве монархов. Если новая династия происходила из «неправильной» касты, брамины придумывали ей подходящую родословную, выводившую ее генеалогическое древо из кшатриев: «Всякий, кто правит, — кшатрий», — гласят тексты1. Далее в традиционной иерархии следуют торговцы вайшья. Как мы знаем, некоторые члены высших каст рассматривали вайшьев как касту «воров, которых не называют ворами»2. Но на них возложена важная дхарма — заботиться о материальных потребностях общества. Одной из их изначальных задач было присматривать за скотом, основной валютой древней Индии. Со временем корова превратилась в священное животное. Четвертой кастой были шудры, к которым относились крестьяне, слуги, а порой и рядовые солдаты, т.е. низы общества. Они были обязаны держаться на расстоянии от представителей других каст, и им даже не позволялось слушать публичные декламации священных ведических текстов. Древние законы Ману, подробно установившие обязанности каст, учат, что каждая каста должна строго следовать собственной дхарме: «Лучше плохо выполнять собственные обязанности, чем хорошо — обязанности другого».

Вне этой иерархии, за чертой общества находились отверженные, или неприкасаемые, каста которых не имела собственного имени. Тексты упоминают о них только в контексте осквернения или загрязнения: остальные касты должны избегать соприкосновения с ними. Было запрещено есть пищу, приготовленную неприкасаемым. Делом неприкасаемых было то, чего не желали делать другие: удалять экскременты, обычно именовавшиеся «ночной грязью», снимать шкуры с коров (умерших естественной смертью) или подметать улицы. Отверженные были настолько нечисты, что в некоторых частях Индии от них требовали предупреждать о своем появлении ударами двух деревяшек. Китайский буддист Фа Сянь, побывавший в Индии в V в. н.э., оставил нам свое описание «осквернения приближением» неприкасаемых. Он также писал, что есть мясо позволялось только неприкасаемым и другим

1A. L. Basham, The Wonder That Was India, p. 92.

2Ibid., pp. 143—144.

118

3. Битвы праведных

низшим кастам1. Индийские законы предписывали разные наказания за одинаковые преступления в зависимости от касты преступника и жертвы. Например, шудра, оскорбивший брамина, подлежал смерти, а брамин, убивший шудру, получал столь же легкое наказание — обычно штраф — как за убийство кота или собаки. Один текст гласит, что шудре, «дерзнувшему учить браминов их обязанностям, следует влить кипящее масло в рот и уши»2.

Так выглядят распространенные представления о происхождении традиционного индийского общества. Однако новейшие исследования показали, что древние тексты не всегда следует воспринимать буквально. Существуют исторические свидетельства того, что на практике, не всегда совпадавшей

срекомендациями наставлений, древняя Индия была более гибка, чем предполагают многие, и что при везении или благодаря бракам члены каст могли менять свое место в иерархии. Например, считается, великая династия Маурьев, достигшая расцвета при царе Ашоке, до своего возвышения принадлежала к шудрам. Но даже если отдельным группам или индивидам удавалось улучшить свое положение в иерархии, кастовая система оставалась незыблемой. Так, Маурьи были причислены к кшатриям, даже несмотря на то что они были буддистами и отрицали касты. Постепенное распространение ислама

сего воинственным духом равенства в VIII—IX вв. н.э. породило в индуизме движения, выступавшие против кастового деления общества и действовавшие на протяжение периода, который принято называть индийским средневековьем. Эти радикально новые культы, известные как бхакти («преданность»,

«преданное служение»), подчеркивали поклонение одному божеству и равенство всех перед Богом. Они отличались своим религиозным рвением и привлекали сторонников из всех каст. Но со временем антикастовые движения бхакти породили новые касты и постепенно встроились в традиционную иерархию. Индуизм умеет умиротворять и поглощать тех, кто бросает ему вызов. В нем есть и твердость, и гибкость. Таково и современное индийское общество. Низшие слои индийского общества десятилетиями сражаются за равное уважение и признание. И конца этой борьбе пока не видно.

1Ibid., p. 67.

2Ibid., p. 81.

119

Э. Льюс.  Без оглядки на богов

* * *

Город Аурангабад, расположенный в засушливой части второго по величине штата Махараштра, не представляет собой ничего исключительного. Обшарпанный старый город, некогда бывший коронным владением княжества Хайдарабад, расположенного в нескольких сотнях миль к югу, окружен неописуемо разросшимися пригородами, столь характерными для современных индийских городов. Узкие оросительные каналы забиты мусором. Жаркий сухой воздух кишит мухами. Порывы ветра обжигают кожу. Транспорт, состоящий преимущественно из мотоциклов и мотороллеров, лениво застывает у железнодорожных переездов или замирает, пропуская очередную свадебную процессию. На главных торговых улицах, как в любом другом малом городе Индии, встречаются отделения банков, придорожные чайные и сетевые кондитерские. Есть и священные коровы, добывающие корм в грудах мусора и на обочинах дорог. Город умудряется казаться одновременно и красочным, и мрачным.

Аурангабад также является центром общины махаров, относящейся к далитам (неприкасаемым). Многие из махаров под влиянием юриста далита Бхимрао Амбедкара, автора конституции Индии, обратились в буддизм. Амбедкар, основавший здесь в 1950 г. колледж, на открытие которого приехал тогдашний премьер министр Индии Джавахарлал Неру, сам происходил из махаров. Члены касты работают носильщиками, посыльными, сторожами и проводниками для представителей более высоких каст. Хотя были и другие группы далитов1, выполнявшие еще более унизительные функции, махарам никогда не разрешалось входить в храмы или брать воду из тех же колодцев, откуда ее брали остальные. Амбедкар помог им отвергнуть эту наследственную роль. Другие лидеры низших каст вслед за Махатмой Ганди агитировали за то, чтобы

1Далит — общее, родовое название. В Индии существуют сотни разновидностей неприкасаемых, включая махаров, которые традиционно живут отдельно и не вступают в смешанные браки. То же самое относится к четырем варнам, как традиционно называются касты. Каждая варна — брамины, кшатрии, вайшьи и шудры — состоит из сотни джати, или субкаст, представители которых традиционно вступают в брак только со своими. В современной Индии идет процесс слияния джати в более крупные субкасты.

120