270 По свидетельству его

сына Жана лс Ла Рока

(La Roquc J. Le Voyage

de Г Arable heureuse. 1716,

p. 364).

V) Franklin A. La Vie

privee d'autrefois, le

cafe, le the. le chocolat.

Op-, cit., p. 33.

ж Ibid., p. 22.

2" Ibid., p. 36.

Во всяком случае, кофейное дерево и кофе до 1450 г. почти неза­метны. В это время кофе пили в Адене. В конце века он распро­странился на Мекку, но в 1511 г. его употребление было там за­прещено. Новое запрещение последует в 1524 г. В 1510 г. кофе был отмечен в Каире. В Стамбуле он оказался в 1555 г., и с того времени его станут запрещать или разрешать с почти пра­вильными интервалами. А пока что кофе широко распростра­нился но Турецкой империи - в Дамаске, Алеппо, Алжире. Еще до окончания столетия он чувствовал себя как дома во всем, или почти по всем, мусульманском мире. Но в мусульманской Ин­дии во времена Тавернье он еще был непривычен²⁶⁷.

Именно в мусульманских странах и встречали европейские путешественники кофе, а иногда и кофейное дерево. Так было с итальянским врачом Просперо Алышни, который жил в Египте около 1590 г.²⁶⁸, или с хвастливым Пьетро делла Валле в Кон­стантинополе в 1615 г. «У турок,-пишет последний,-есть также другое питье; оно черного цвета и летом весьма освежает, а в то же время зимою оно очень сильно согревает, не меняясь, одна­ко, в своей сущности и оставаясь всегда одним и тем же напит­ком, каковой поглощают горячим... Пьют его долгими глотка­ми, не во время еды, но после нее, как своего рода сладость, или мелкими глоточками, дабы продлить в свое удовольствие бесе­ду в кругу друзей. У них не бывает почти ни одного сборища, где бы его не пили. Для этого специально поддерживают боль­шой огонь, возле коего в постоянной готовности держат ма­ленькие фарфоровые мисочки, наполненные этой смесью, и ког­да она достаточно горяча, то есть люди, приставленные к этой работе, каковые заняты только тем, что разносят эти мисочки всему обществу, сколь только можно горячими. А также дают каждому из присутствующих несколько семечек дыни, дабы же­вать во время ожидания. И с такими семечками и этим питьем, каковое называют они кахфе (cahue), они развлекаются, бесе­дуя ... иной раз по семь-восемь часов кряду»²⁶⁹.

В Венецию кофе пришел около 1615 г. В 1644 г. марсельский купец, некий де Ла Рок, доставил первые его зерна в свой город вместе с драгоценными чашечками и кофейниками²⁷⁰. С 1643 г. новое снадобье появилось в Париже²⁷¹ и, возможно, в 1651 г.- в Лондоне²⁷². Но все эти даты относятся лишь к первому мимо­летному появлению, а не к началу известности или широкого потребления.

В сущности, как раз в Париже кофе встретил прием, который определил его успех. В 1669 г. турецкий посол Сулейман Муста-фа Рача, надменный, но обходительный человек, принимал много гостей и угощал кофе своих парижских визитеров. По­сольство не удалось, но кофе имел успех²⁷³. Как и чай, он пона­чалу считался чудодейственным лекарством. В трактате «Упо­требление кофе, чая и шоколада», увидевшем свет в Лионе в 1671 г. без имени автора (может быть, им был Якоб Спои), пере­числялись все достоинства, каковые приписывали новому на­питку: он-де «осушает любой насморк и излечивает простуду, избавляет от ветров, укрепляет печень, благодаря своим очи­щающим свойствам облегчает страдания больных водянкой; превосходное средство против чесотки и порчи крови; облегчает

du с h

the el

p. 23.

<lu cuphe, tin ■olaie. 1671,

Op. с//..

Franklin A. p. 45, 248.

-^lt> Относительно kcci о последующею см.: Leclant J. Ы cafe <•' lei cafes a Paris (1644 J693).-"Annales ESC 1951, p. 1-14.

сердце и жизненно важное биение такового, приносит облегче­ние страдающим болями в желудке и отсутствием аппетита; и равным же образом хорош от мозговых недомо1аний вслед­ствие холода, сырости и тяжести. Пар, который от него исходит, хорош против слезящихся глаз и шума в ушах; он отличное средство от одышки, от мокроты, от болей в селезенке, против глистов; и приносит чрезвычайное облегчение после того, как слишком много выпьешь или съешь. Her ничего лучше для тех, кто ест много фруктов»²⁷⁴. Однако же другие медики и обще­ственное мнение утверждали, будто кофе подавляет половую активность, что он «пойло скопцов»²⁷⁵.

Благодаря такой рекламе и невзирая на эти обвинения, кофе в Париже преуспел²⁷⁶. В последние годы XVII в. появились бро­дячие торговцы - армяне, одетые по-турецки, в тюрбанах, и та­скавшие перед собой лоток с кофейником, горячей переносной печкой и чашками. Армянин Хатарюн, известный под именем Паскаль, открыл в 1672 г. первую лавку, где продавался кофе, в одной из палаток Сен-жерменской ярмарки, уже на протяжении веков проводившейся возле аббатства, которому она была под­чинена, на месте нынешних улиц Дюфур и Сен-Сюльпис. Дела у Паскаля шли неважно, и он перебрался на правый берег, на на­бережную Эколь-дю-Лувр, где у него какое-то время была клиентура из нескольких левантинцев и мальтийских рыцарей. Потом он перебрался в Англию. Несмотря на неудачу Паскаля, открывались все новые кафе. Скажем, устроенное еще одним ар­мянином, неким Малибяном, сначала на улице Бюси, а потом переведенное на улицу Феру. Самым знаменитым кафе, учре­жденным на новый лад, было заведение Франческо Прокопио Кольтелли, бывшего официанта у Паскаля: он родился на Си­цилии в 1650 г. и впоследствии принял имя Прокопа Куто. Он обосновался на Сен-жерменской ярмарке, а потом-на улице Турнон и, наконец, в 1686 г.-на улице Фоссе-Сен-Жермен. Это третье кафе-«Прокоп» (оно существует и сегодня)-располага­лось поблизости от оживленного и элегантного центра города, каким был в те годы перекресток Бюси, а точнее-Новый мост (перед тем как этот центр в XVIII в. переместится в Пале-Руаяль). И еще одна удача: как только в 1688 г. кафе было от­крыто, напротив него обосновался театр «Комеди Франсэз». Успех сицилийца довершила его своевременность. Он снял стены и перегородки в двух прилегающих домах, увешал стены коврами и зеркалами, к потолку подвесил люстры и стал прода­вать не только кофе, но и засахаренные фрукты и ликеры. Лавка его сделалась местом встреч бездельников, болтунов, красно­баев, интеллектуалов (одним из столпов заведения был Шарль Дюфло, будущий секретарь Французской академии), хоро­шеньких женщин. Рядом был театр, и у Прокопа было там свое помещение, где он продавал прохладительные на­питки.

Современное кафе не могло оставаться привилегией какого-то квартала или какой-то улицы. К тому же ранни не города по­немногу ставило в невыгодное положение левый берег к выгоде берега правого, более оживленного, как показывает >то обоб­щенная карта размещения парижских кафе п XV1U и. место бы-

Miniiimee и оГмлчное: нища м патоки

г/к

Нанижи и «возбуждающие»

274

-" Г-ranklin A. Op at., p. 255.

-⁷» Chanta! S. la Vie quotidiennc аи Portugal... Op. cil., p. 256.

Кафе «Прокоп», место встречи элегантной публики, с портретами cm прославленных клиентов: Ьюффона, Жильбсра. Дидро. Д'Аламбера, Мармонтсля. Лскена Ж-Б. Руссо. Вольтера, Пирона. Гольбаха.

{Фото Национальной оиблиотски.)

ло от 700 до 800 заведений ²⁷7 Тогда и утвердилась слава кафе Регентства, основанного в 1681 г. на площади Пале-Руаяль (когда последняя увеличится в размерах, кафе переедет на свое нынешнее место на улице Сснт-Оноре). Мало-помалу слава ка-(Jk; оттеснила на задний план кабаре. Мода была такой же в Гер­мании, Италии, Португалии. В Лиссабоне кофе, поступавший из Бразилии, был дешев, так же как и молотая сахарная пудра, ко­торую клали в кофе в таком количестве, что, как сообщает один англичанин, ложка стояла в чашке торчком²⁷».

К тому же кофе-модный напиток, не останется напитком одних только щеголей. В то время как все цены росли, сверх­обильное производство на [тропических] островах удерживало

цену чашки кофе примерно на одном уровне. Легран д'Осси объяснял в 1782 г., что «потребление во Франции утроилось. Нет ни одного буржуазного дома, добавляет он,- где бы вам не предложили кофе. Нет ни одной продавщицы, кухарки, горнич­ной, которая бы не пила за завтраком кофе с молоком. На рын­ках, на определенных улицах и в переулках столицы обоснова­лись женщины, продающие простонародью то, что они име­нуют^ кофе с молоком, т. с. скверное молоко, подкрашенное кофейной гущей, которую они купили у слуг из знатных домов или у хозяев кафе. Напиток этот находится в жестяной колонке, снабженной краном для разлива и печкой для поддерживания

эт» Le Grand d'Aussy J.-B. Op. cil.. Ill, p. 125 126.

280 Mcrcicr L.-S. Tableau de Paris. Op. cit., IV. p. 154.

2«' Martin G. Nantes аи XVIII' stick. L'ire des negriers. 1714-1774. 1931, p. 138. M2 Charlevoix P.-F.-X. Histoire de I'Isle Espagnole ou de S. Domingue. 1731, II, p. 490.

2*³ Dictionnaire du co­mmerce et des marchandi-ses. P.p. M. Guilaumin, 1841. 1, p. 409.

его в горячем состоянии. Возле маленькой лавки или ларька торговки обычно есть деревянная скамья. И вот вы с удивле­нием видите, как торговка с Центрального рынка или грузчик, придя к ларьку, требует кофе. Им его подают в одной из тех больших фаянсовых чашек, которые они прозвали «genieux». Эти почтенные особы пьют его стоя, с корзиной за спиной, еже­ли только, желая особо утонченно насладиться им, они не со­благоволят опустить свой груз на скамью и усесться на ней. Из своих окон, выходящих на прекрасную набережную, где я живу [Луврская набережная, по соседству с Новым мостом], я часто наблюдал это зрелище в каком-нибудь из тех деревянных бала­ганов, которых понастроили от Нового моста до самого Лувра. И иной раз видел картины, которые заставляли меня пожалеть о том, что я не Тенирс или Калло»²⁷⁹.

Чтобы скорректировать эту картину, нарисованную самодо­вольным парижским буржуа, скажем, что самым живописным зрелищем, или же самым трогательным, были, возможно, бро­дячие торговки на углах улиц ранним утром, когда рабочие шли трудиться. На спине у торговки жестяная колонка, и продает она кофе с молоком «в глиняных кружках за два су [порция]. Са­хар в них отнюдь не преобладает». И тем не менее успех был огромен: рабочие «нашли это питье более экономным, более питательным и вкусным, нежели любое другое. В результате они пьют его в невероятных количествах; они говорят, что это их поддерживает часто до самого вечера. Таким образом, они едят только два раза в день: в обед и во время вечерней «петру-шечиицы» («persillade»)²*⁰-имеются в виду ломти холодной го­вядины с петрушкой, растительным масло и уксусом.

Если потребление настолько увеличилось с середины XVIII в., и не только в Париже и во Франции, то это потому, что Европа сама организовала производство кофе. Пока мировой рынок зависел от одних только кофейных плантаций в окрестно­стях Мохи (Мокки) в Аравии, европейский импорт неизбежно был ограничен. Но вот в 1712 г. кофейные деревья стали сажать на Яве, с 1716 i .-на острове Бурбон, в 1722 г.-на острове Кай­енна (т. е. кофе переправился через Атлантику), в 1723-1730 гг.-на Мартинике, в 1730 г.-на Ямайке, в 1731 г. на Сан-Доминго. Это не даты начала производства кофе. Его импорт во Францию с островов начинается в 1730 г.²⁸¹ Нужно было, чтобы кофейные деревья выросли и ум­ножились Отец Шарлевуа пояснял в 1731 г.: «Нам лестно ви­деть, что кофе обогащает наш остров [Сан-Доминго] ... Дерево, которое его производит, уже становится таким красивым ... как будто оно было местным, но нужно дать ему время привыкнуть к почве»²*². Кофе Сан-Доминго, последним появившийся на рынке, останется самым обильным и наименее ценимым из всех: в 1789 г. его производство достигло примерно 60 млн. фунтов, тогда как пятьюдесятью годами раньше потребление кофе в Европе составляло, может быть, 4 млн. фунтов. По каче­ству и по цене список всегда возглавляло мокко. Затем шел кофе Явы и острова Бурбон (высокое качество определялось так: «зерна мелкие и голубоватые, как у яванскою кофе»), дальше-кофе Мартиники, Гваделупы и, наконец, кофе Сан-Доминго ²⁸\

11 i. nil i in ос и обычное:

ii плитки

280

Нашпки и «возбуждающие»

2X1

-"■* О paiiiriiioiл» качс-cma кчм))С см переписку Ларина Ko.iaca Ciemccm-lc Aichief Amsterdam, annees 1751 1752 -»^? Morineau M. Trois contributions an colloquc de (Jiillinfuti- Г>? I'Ancien Regime a la Revolution francaise. P.p. Л. Crcmcr,

1978. p. 408 409. ^2>1Ь См. ciaibio P. Мари (Paris R.) в кн.: Histoire tin commerce de Marseille, dir par G. Rambcrt, V.

1957, p. 559 561.

-«' Mcrcicr L.-S Op. at..

I. p 128 229.

2*» Journal ile Rarbier.

P.p A. de La Vigevillc, 29

novembre 1721.

^:iH4 Viu»M4»iyvo v Исаака .1С Ibuiio: Pinto I. Traili de In iif.uUiliim ,■! ilu credit 1771. p. 5. ²"^!! Mcrcvcr i. -S L An deux mill,- ,jiialn- tent i/:ii;r.i>ii,- <)/• i if . p \yt

Поостережемся, однако, от преувеличения цифр потребле­ния. К этому обязывает нас люба* сколько-нибудь строгая про­верка²⁸⁴. Франция в 1787 г. импортировала примерно 38 тыс. тонн кофе и реэкспортировала из них 36 тыс. тонн, и в Париже осталось для его собственного потребления около тысячи тонн^2S5. Некоторые провинциальные города еще не восприняли новый напиток. В Лиможе горожане пили кофе только «как ле­карство». Моде следовали лишь определенные социальные ка­тегории, скажем почтмейстеры на севере.

Значит, надо было выяснить возможную клиентуру. Через Марсель кофе Мартиники после 1730 г. завоевывает Левант в ущерб аравийскому²⁴⁶. Голландская Ост-Индская компания, которая снабжала кофе Персию и мусульманскую Индию, оста­вавшихся верными мокко, желала бы сбыть гам свои излишки кофе с Явы, Если к 150 млн. европейцев добавить 150 млн. му­сульман, это даст все-таки для XVIII в. потенциальный рынок в 300 млн. человек (быть может, треть населения мира), пьющих кофе или же способных его пить. Это чистое умозрение. Но ко­фе, как и чай, вполне логично стал «королевским товаром»-средством сколотить состояние. В его производстве, распрос гра­нении, успехе был заинтересован деятельный сектор капитализ­ма. Отсюда серьезное воздействие кофе на общественную и культурную жизнь Парижа. Кафе-лавка, где осуществлялся сбыт нового напитка, стало местом встречи щеголей и праздно­шатающихся, но также и убежищем для бедняков. В 1782 г. Се-бастьен Мерсье писал: «Какой-нибудь человек приходит в кафе в десять часов утра, с тем чтобы выйти оттуда только в один­надцать вечера [это обязательное время закрытия, за которым следила полиция], он обедает чашкой кофе с молоком, а ужинает холодными закусками (bavaroise)»^2&1.

Оценить медленность роста популярности кофе позволяет анекдот. Картушу, которого собирались казнить 29 ноября 1721 г., судебный пристав (rapporteur), сам пивший кофе с моло­ком, предложил чашку такого кофе: «Он ответил, что это не его напиток и что он бы предпочел стакан вина и немного хлеба»²⁸⁸.

ВОЗБУЖДАЮЩИЕ СРЕДСТВА. ВЕЛИЧИЕ ТАБАКА

Против новых напитков направлялось множество филиппик. Одна из них утверждала, что Ашлия будто бы будет разорена своими индийскими владениями, а в сущности, «глупой чайной роскошью»^2iW. Себастьсна Мерсье во время его мысленной еще бы!-прогулки по Парижу 2440 г. сопровождает «муд­рец», каковой твердо ему говорит: «Мы запретили три яда, коими вы постоянно пользовались, табак. ко<|х.\ чан. Вы клали в нос скверный порошок, который лишал нас памяти, вас, фран­цузов, которые и гак-го ее почти не имели. Вы обжигали наши желудки ликерами, которые их разрушали, ускоряя их работу. Ваши столь обычные нервные заболевания оы.-ш обязаны своим происхождением этому расслабляющему орошению, которое вымывало из вас жизненные сокн»-^1>0...

2«1 A.d.S. Vcnc/ia, Cinque

Savii, 9, 257(1693).

-^ч- Michclct J. Histoire de

France. 1877. XVII.

p. 171 174.

-*■' Lemcry L. Op. at.,

p. 476. 479

В действительности же всякая цивилизация нуждается в пи­щевых излишествах и в ряде стимулянтов, «возбуждающих». В XII и XIII вв.-безумие пряностей и перца; в XIV в.-первые ал­когольные напитки, а потом-чай, кофе, не говоря уж о таба­ке. XIX-XX вв. будут иметь свои, новые излишества, свои сна­добья, добрые или отвратительные. Во всяком случае, мне нравится тот венецианский фискальный документ, который в начале XVII в. вполне разумно и не без юмора уточнял, что на­лог на кофе, на воду со льдом (acque gelate), на шоколад, на «чайную траву» («herba te») и прочие напитки {hevande) имеет в виду все подобные вещи, изобретенные или еще подлежащие изобретению («inventat'e, о da inventarsiv>)²⁽ⁿ. Мишле, конечно, преувеличивал, усматривая в кофе со времен Регентства «напи­ток будущей Революции»²⁹², но столь же преувеличивают и благоразумные историки, которые говорят о «Великом веке» и о XVIII в., забывая о мясном кризисе, об алкогольной ре­волюции и -по-прежнему со строчного «р»-о кофейной рево­люции.

Не искажаем ли мы со своей стороны перспективу? Нам представляется, что с нарастанием или по меньшей мере с со­хранением весьма серьезных продовольственных затруднений человечество возымело нужду в компенсации в соответствии с неизменным житейским правилом.

Одной из таких форм компенсации был табак. Но куда его отнести? Луи Лемери-«врач, профессор медицинского факуль­тета Парижского университета и Королевской Академии на­ук»- без колебания говорит о нем в своем «Трактате о пищевых продуктах» (1702 г.), уточняя, что растение это «потребляют ли­бо [в виде] порошка в нос, либо в виде дыма или жвачки». Он также говорит о листьях коки, похожих на миртовый лист, ко­торые «притупляют чувство голода, снимают боль и придают силы», но не упоминает хинное дерево, хотя и намекает на опиум, снадобье, «опасное для употребления», распространен­ное у турок еще более широко, чем на Западе²⁹³. Что ускользает от его внимания, так это огромное распространение опиума от Индии до Индонезии, вдоль одного из главных направлений экспансии ислама, и вплоть до самого Китая. Здесь великий поворот будет пройден после 1765 г., сразу же после завоева­ния Бенгалии, с установлением тогда монополии английской Ост-Индской компании на плантации мака, некогда служив­шие источником дохода Великому Моголу. Все эти реально­сти Луи Лемери в самом начале столетия по вполне понятным причинам не были известны. Не знал он и индийской конопли. Наркогики, пищевые или лекарственные, были там великой силой, призванной изменять, потрясать повседневную жизнь людей.

Потворим только о табаке. В XVI XVII вв. он овладеет всем миром, и карьера его будет еще более блестящей, чем у чая пли кофе.--а это немало!

Табак растение, пришедшее из Нопого Света: прибыв 2 ноября 1492 г. на Кубу, Колумб заметил туземцев, куривших свернутые табачные листья. Растение придет в Европу со своим либо карибскнм, либо бразильским названием, оставаясь

Излишнее и обычно*.¹: пиша и наши км

и "Мнил * чающие

«Сплошное удовольствие от бутылки и общества приятеля». Английская гравюра 1774 г. Табак и портвейн заменили всякую беседу. {Фота Снарка.)

долгое время простым курьезом в ботанических садах или же будучи известно из-за лекарственных достоинств, которые ему приписывали. Жан Нико, посол христианнейшего короля в Лис­сабоне (1560 г.), послал Екатерине Медичи нюхательный табак как средство от мигрени, следуя в этом отношении португаль­ским обычаям. Андре Теве, еще один «приверженец» этого рас­тения, ввезший его во Францию, уверял, будто бразильские ту­земцы пользуются табаком для удаления «излишка мозговой

М4 Thevel Л. /.«•.« Smgula-

rile: tie '" /■><!«<■<•

anturrtique. 1558.

p.p. P. (ialTarcl. 1878.

p. 157 159.

:«? Storm ilella teenologia.

Op. cit.. III. p. 4.