42 Вопрос остается открытым, ибо, согласно опубликованным прейскурантам (см.,

в частности: Baulant M. ct Meuvret J. Prix des cereales extraits dt la mercurial* dt Paris, 1520-1698. I960), колебаниям цен на пшеницу весьма нерегулярно

сопутствовали колебания цен на овес. См. график на с. 125.

"^l Braudel F. Midit.., I, р 38 et note 4.

качества, предназначенном, как рис или просо на Западе, для утоления голода бедноты ^щ.

Повсюду между пшеницей и дополняющими се зерновыми существует тесная корреляция. Кривые, которые можно по­строить, отправляясь от цен в Англии начиная с XIII в.⁴⁰, уже обнаруживают это. Эти цены при понижении ведут себя одина­ково; при повышениях единообразие несколько уменьшается, ибо рожь, пища бедняков, в периоды дороговизны знавала рез­кие пики, превосходя иной раз и пшеницу. Напротив, цены на овес отставали. «Цена хлебного зерна,-указывал в 1746 г. Дю­пре дс Сен-Мор,- всегда возрастает больше, чем цена на овес, [из-за] нашей привычки питаться пшеничным хлебом [внесем поправку: во всяком случае, у богатых], тогда как лошадей от­правляют на выпас в деревню, как только поднимается цена на овес»⁴¹. Хлеб и овес: сказать это-значит сказать «люди и ло­шади». Для Дюпре де Сен-Мора нормальное (он говорит «есте­ственное», подобно старинным экономистам, желавшим, чтобы между золотом и серебром непременно было соотношение 12:1) соотношение было 3:2. «Всякий раз, когда на протяжении опре­деленного периода сетье* овса ... продается примерно на треть дешевле, нежели сетье пшеницы, вещи пребывают в своем есте­ственном соотношении». Если данное соотношение нарушается, это означает голод; и чем более увеличивается разрыв, тем тя­желее голод. «В 1351 г. сетье овса стоил четверть цены сетье пшеницы, в 1709 г.-одну пятую, в 1740 г.- одну треть. Таким образом, дороговизна в 1709 г. была больше, чем в 1351 г., а в 1351 г.-больше, чем в 1740 г.»

Вероятно, эта аргументация применима к реальностям, ко­торые были у автора перед глазами. Но совсем иное дело прида­вать ей силу закона для времени с 1400 по 1800 г. Так, между 1596 и 1635 гг. и, вероятно, в течение большей части XVI в. овес во Франции, видимо, сгоил примерно наполовину дешевле пше­ницы⁴². Лишь в 1635 г. начинает намечаться «естественное» со­отношение 3:2. Было бы слишком просто вслед за Дюпре де Сен-Мором делать отсюда заключение о латентной дороговиз­не в XVI в. и искать ее корни в смутах этой эпохи, полагая, что нормализация наступила около 1635 г. с восстановлением отно­сительного внутреннего мира. Можно было бы с таким же осно­ванием вспомнить о том, что в 1635 г. Франция Ришелье вступа­ла в период, который наши учебники именуют Тридцатилетней войной. Так что овес, без которого были бы немыслимы ни ло­шади, ни кавалерия, ни артиллерийские запряжки, вполне-есте­ственно, повысился в цене.

И соединение друг с другом хлебных злаков никогда не со­здавало изобилия. Человек Запада должен был приспосабли­ваться к хроническим нехваткам. Первой компенсацией ему слу­жило привычное потребление бобовых или же неевдомуки из каштанов или гречихи, которую с XVI в. сеют в Нормандии и Бретани после уборки пшеницы и которая успевает созреть еще до зимы ⁴³. Заметим мимоходом, что гречиха не злаковое расте­ние, она принадлежит к роду Polygonum. Но это неважно! Для людей она «черная пшеница». Из каштанов делают муку, ле­пешки то, что в Севеннах и на Корсике громко именуют «дре-

<⁴ DcfTontaincs IV /.<".» Homines ft leurs tnivaux dans les pays de In Movennr Garonne 1932. p 231.

«5 Gachurd L. IV Retraite et morl de Cluirlc.s Quint аи monaslere de Yuste. I. 1854, p. 44. ** Свидстелктно губернатора Дофине Ледигьсра, приводимое в кн.: See H. Esquisse d'une histoire economique et sociale de la France. 1929, p. 250; Lemcry L. Op. cit.. p. 110.

Сбор каштанов в XIV в. Иллюстрация K«Tacuinum sanitatis in medicina». (Фото ui Национальной библиотеки )

весным хлебом». В Аквитании (где их называли "ballotcs") и других местностях каштаны часто играли ту же роль, какую в XIX в. будет играть картофель ⁴⁴. В южных странах это был бо­лее важный ресурс, чем принято обычно говорить. Это подтвер­ждает дворецкий Карла V в Харандилье возле Юсты, в кастиль­ской Эстремадуре (1556 г.): «Что здесь хорошо, так это каш­таны, а не пшеница: та, какую можно найти, ужасающе дорога» ⁴-\

Напротив, совершенно ненормальным выглядит употребле­ние в пищу в Дофине зимой 1674/75 г. «желудей и кореньев»: это признак страшного голода. В 1702 г. Лемсри сообщал, сам не веря в это, «что есть еще места, где эти желуди используются для той же надобности»⁴⁶.

Настоящие вспомогательные виды зерна, стручковые, чече­вица, бобы, черный, белый и серый горох, нут также предста­вляют дешевый источник белков. Они суть «малое продоволь­ствие» -menudi, или minuti, как именуют их венецианские

документы. Как только какая-либо местность на материке ли­шалась своих menudi в результате летнего урагана (что случа­лось нередко), сообщение о несчастье сразу же вызывало вмеша­тельство венецианских властей. Ибо это «малое продоволь­ствие» рассматривали как «зерновые» - это доказывают тысячи документов, которые ставят их наравне с самой пшеницей. На­пример, какому-нибудь кораблю из Венеции или Рагузы иоруча-

\.icf> n;ic\шт.in

Пшенипа

[24

-" Archivo (icncral do

Simancas, Rslado Castilhi

139.

■».* Braiulel Ь Mi-iiii... I,

p. 518