§ 196. Предложение, реализуемое с о ч е т а н и е м слов,

всего обладает п р е д и к а т и в н о й с т р у к т у р о й , т.е. содержит либо предикативную словоформу («Солнце взошло», «Летят журавли», также с неглагольным предикативом «Здесь жарко»), либо, и без подобной формы, два четко соотнесенных главных члена — подлежащее и сказуемое (Он — студент университета; Снег бел; Факт налицо). Всюду здесь уже сама конструкция свидетельствует о том, что перед нами предложение. И все же по-настоящему эти конструкции становятся предложениями благодаря интонации, с которой они произносятся (ср. «Солнце взошло» с повествовательной и «Солнце взошло?» с вопросительной интонацией). Наряду с этим и сочетания слов, не обладающие предикативной структурой и нормально не являющиеся предложениями (белый снег, писать письма, ты и я), могут, как и отдельное непредикативное слово (пожар и т. д.), становиться предложениями, но лишь в более специальных условиях, например в контексте других предложений (ср. начало «Двенадцати» Блока: «Черный вечер. Белый снег. Ветер, ветер! На ногах не стоит человек»), в назывных предложениях (названиях литературных произведений и т. п.), в диалоге (Что ты будешь делать вечером? — Писать письма). Становясь предложением, такое сочетание (как и отдельное непредикативное слово, становящееся предложением) получает ту или иную коммуникативную установку, связь с определенной ситуацией, а в плане выражения — соответствующую интонацию.

§ 197, Некоторые языковеды, подчеркивая различие между сочетаниями, содержащими предикативное слово, и сочетаниями, такого слова не содержащими, предпочитают обозначать термином «словосочетание» только последний вид сочетаний. Уместнее представляется, однако, другая точка зрения: с л о в о с о ч е т а н и е определяется как любое с о е д и н е н и е двух или более знам е н а т е л ь н ы х слов, характеризуемое наличием между ними

ф о р м а л ь н о в ы р а ж е н н о й смысловой связи . Словосочетание может совпадать с предложением или быть частью предложения, а предложение, как сказано, может реализоваться в виде снабженного той или иной интонацией словосочетания, ряда связанных между собой словосочетаний или отдельного слова (также отдельного знаменательного слова, сопровождаемого служебным, например Придешь ли?).

Языковеды, изымающие все предикативные словосочетания из объема понятия «словосочетание», разумеется, определяют словосочетание иначе. Например, они включают в свои определения указание на «назывную функцию», на то, что словосочетание «служит обозначением единого, хотя и расчлененного понятия».

Билет 40

198. Синтаксической связью мы называем всякую формально выраженную смысловую связь между лексическими единицами (словами, устойчивыми словосочетаниями), соединившимися друг с другом в речи, в акте коммуникации. Обычно выделяют два главных типа синтаксической связи — сочинение и подчинение.

Примеры с о ч и н и т е л ь н о й с в я з и слов: стол и стул; я или ты; строг, но справедлив. Для сочинительной связи характерна равноправность элементов, что проявляется в возможности перестановки без существенного изменения смысла (хотя при союзах и, или первое место в сочетании обычно обладает большим «весом», чем второе: ср. жена и я — я и жена). При сочинении связанные элементы однородны, функционально близки; обычно не отмечается, чтобы один из них как-то изменял свою грамматическую форму под влиянием другого.

Примеры п о д ч и н и т е л ь н о й связи : ножка стола, подушка из пуха, пуховая подушка, читаю книгу, читаю вслух. Здесь отношения неравноправные: один элемент (ножка, подушка, читаю) является главенствующим, определяемым (в широком смысле), другой элемент (...стола, ...из пуха, пуховая, ...книгу, ...вслух) — подчиненным, зависимым, определяющим, уточняющим значение первого. Элементы здесь либо вообще нельзя поменять местами (например, в читаю книгу, читаю вслух), либо нельзя поменять местами без коренного изменения смысла (пух из подушки имеет другое значение, чем подушка из пуха, ср. брат учителя и учитель брата). В русском и во многих других языках выбор грамматической формы подчиненного слова (если оно многоформенное) обычно диктуется формой или фактом наличия слова главенствующего. Впрочем, как мы увидим, маркировка подчинительной связи может даваться и в главенствующем слове. Некоторые лингвисты называют словосочетания с подчинительной связью синтагмами К

Спорным является вопрос о характере связи между подлежащим и сказуемым. К нему мы вернемся ниже (см. § 205).

В связной речи синтаксические связи взаимно переплетаются, причем подчинение используется шире и играет более существенную роль в организации высказывания, чем сочинение.

§ 199. С и н т а к с и ч е с к о й ф у н к ц и е й данной единицы (слова, устойчивого словосочетания) называется отношение этой единицы к тому целому, в состав которого она входит, ее синтаксическая роль в предложении или в переменном словосочетании. Имеются в виду функции членов предложения, а также вставных элементов речи (вводных слов, обращений) и т. д. Некоторые из этих функций мы рассмотрим ниже. А сейчас займемся способами фор- м а л ь н о г о в ы р а ж е н и я синтаксических связей и синтаксических функций.

§ 200. Выражение синтаксических связей и функций с помощью форм слова , т. е. морфологическим путем. Сюда входят: 1) согласование, 2) управление, 3) сочетание согласования и управления, 4)обозначение подчинительной связи в главенствующем слове.

1.С о г л а с о в а н и е состоит в повторении одной, нескольких или всех граммем одного слова в другом, связанном с ним слове. Сюда относится согласование сказуемого с подлежащим в русском и многих других языках, например: Я читаю, Ты читаешь, Она поет, Мы работаем и т. д. (в глаголе повторены граммемы лица и числа, содержащиеся в подлежащем); Он читал, Она писала, Они работали, Книга оказалась интересной, Книги оказались интересными (в сказуемом повторены граммемы рода и числа) и т. д.2 В ряде языков, как упоминалось, глагол-сказуемое подвергается двойному и тройному согласованию — не только с подлежащим, но и с прямым и даже косвенным дополнением. Согласование широко используется как средство выражения определительных связей, причем граммемы определяемого (господствующего) слова повторяются в определяющем. В русском языке в этом случае повторяются граммемы рода, числа и падежа: новая книга, новую книгу, о новой книге, новые книги и т. д.

Особое использование согласования наблюдается при замене слованазвания словом-заместителем, например «Брат купил книгу. Она оказалась интересной» (повторение в слове-заместителе граммем рода и числа).

2.У п р а в л е н и е состоит в том, что одно слово вызывает в связанном с ним другом слове появление определенных граммем, не повторяющих, однако, граммем первого слова. Управление широко используется как средство выражения подчинительных связей. Так, переходный глагол требует в русском и во многих других языках постановки дополнения в винительном падеже («читаю книгу»); другие разряды глаголов управляют другими падежами без предлогов— дательным («радуюсь весне»), родительным («добиваюсь результатов», «лишился покоя», «хотел добра»), творительным («шевелю губами», «казался счастливым») и различными предложными сочетаниями («бороться против пошлости», «участвовать в концерте» и т. д.). Постановки зависимых от них слов в определенных падежах и с определенными предлогами требуют и другие слова — существительные (ср. «жажда знаний», «исключение из правила»), прилагательные («полный сил», «довольный покупкой», «склонный к авантюрам»), наречия («наравне со мной»), неглагольные предикативы («было жаль беднягу»). Свои особенности управления имеют (в частности, в русском и других славянских языках) отрицательные предложения (ср.пишу стихи — не пишу стихов).

3. С о ч е т а н и е с о г л а с о в а н и я и у п р а в л е н и я имеет место, например, в русском языке в группах «числительное + существительное», в которых числительное управляет существительным, требуя его постановки в одних случаях в род. п. мн. ч. (пять столов), в других — в особой «счетной форме» (два шага) 1, и одновременно согласуется с ним (пяти столам, пятью столами, два окна, но две двери). В языках так называемого эргативного строя глагол сказуемое пе только согласуется с подлежащим, но одновременно и управляет им, требуя его постановки в «абсолютном» падеже при непереходном глаголе и в «эргативиом» 2падеже'— при глаголе переходном (причем подлежащее непереходного глагола оформлено тем же падежом, что и дополнение переходного). Вот примеры из грузинского языка, в котором, однако, картина усложнена еще тем, что подлежащее при переходном глаголе выступает не в одном эргативиом, а в трех разных падежах, в зависимости оттого, в какой ви довременной форме употреблен глагол.

«Прошедшее основное» (аорист)

Мы видим, что глагол согласуется с подлежащим (ср. префикс 1-го лица субъекта v- в примерах 3 и 6 и постфиксы 3-го лица субъекта s и -а в остальных примерах) и что он вместе с тем управляет подлежащим (требуя его постановки то в абсолютном, то в эргативном, то в дательном падеже) и дополнением (требуя его постановки то в дательном, то в абсолютном падеже).

4. Случаи морфологического о б о з н а ч е н и я с в я з и в г л а в е н с т в у ю и; ем с л о в е представлены в ряде языков. Так, существительное, определяемое другим словом, может выступать в специальной форме, указывающей, что при этом существительном есть зависящее от пего слово. В арабском языке такой специальной формой является «сопряженное состояние» (форма, при которой невозможен ни определенный, ни неопределенный артикли), например oawbu 'платье' в eawbu haririn 'платье из шелка' (ср. форму с определенным артиклем 'ae-eawbu, с неопределенным — eawburi). Здесь использование специальной формы определяемого сочетается с управлением (haririn — форма род. п.). В более чистом виде, вне сочетания с управлением, рассматриваемый способ связи встречается в персидском, турецком, азербайджанском и в некоторых других языках. Ср. перс, ketdbe xub 'хорошая книга' (ketab 'книгаЧ-показа-тель связи -е и прилагательное xub 'хороший' без каких-либо морфологических показателей), турецк. iiniversile kiitiiphanesi 'университетская библиотека' или 'библиотека университета' (universile в им. п. и kiUuphane 'библиотека' с показателем связи -si)',азерб. am байт 'голова лошади' (am 'лошадь' в им. п. и баш 'голова' с показателем связи -и) и т. д.1

БИЛЕТ 41

ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАК ОСНОВНАЯ КОММУНИКАТИВНАЯ И СТРУКТУРНАЯ ЕДИНИЦА СИНТАКСИСА: КОММУНИКАТИВНОСТЬ, ПРЕДИКАТИВНОСТЬ И МОДАЛЬНОСТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЯ.

Предложение как единица синтаксиса. Предложение в современном языкознании рассматривают как основную единицу синтаксиса, противопоставляя его слову и словосочетанию по форме, значениям и функциям. Под предложением в самом общем плане понимают любое сообщение о чем-либо в устной или письменной форме, обладающее относительной самостоятельностью. В формальном плане эта самостоятельность проявляется в способности предложения отделяться от себе подобных паузами любой длительности в устной речи, в письменной речи - соответствующими пунктуационными знаками.

Одним из главных признаков предложения считают его коммуникативный характер, то есть способность служить главным средством сообщения и выражения мысли. Ни фонемы, ни морфемы, ни даже отдельные слова и словосочетания не используются как коммуникативные единицы сами по себе, вне предложения. Только предложение выполняет самостоятельную коммуникативную функцию. Слова же, фразеологизмы, словосочетания являются названиями предметов, признаков, действий, выполняя в языке номинативную функцию. Коммуникативность - это свойство предложения отражать некоторую конкретную ситуацию. По своему содержанию между словом, например, зима и однословным предложением Зима! - громадное различие. Слово зима просто называет определенный класс реальных явлений, в то время как предложение Зима! - уже не просто название, а утверждение о наличии данного явления в данный момент времени и в данной конкретной ситуации. Это утверждение в предложении сопровождается также теми или иными эмоциональными коннотациями. Считается, что внешним, формальным выражением коммуникативности служит прежде всего интонация.

Предложение выступает в роли минимальной коммуникативной единицы. По своим размерам предложение может быть как отдельным словом - Ночь. Вечереет. Холодно. Светает, так и развернутым синтаксическим построением, включающим большое количество слов: Медная пика над самой спиной пронеслась и вонзилась в землю, желаньем пылая насытиться плотью людскою (Гомер).

Вторым основным признаком предложения выступает предикативность. Это понятие неоднозначно трактуется в разных грамматических концепциях, но в любой из них ему отводится существенная роль. А.А. Шахматов отмечал, что простейшая коммуникация состоит из сочетания двух представлений в предикативную, то есть зависимую, причинную, генетическую, связь. В самом общем плане предикативность определяют как отнесенность содержащейся в высказывании информации к действительности. Некоторые авторы полагают, что предикативность проявляется и раскрывается в грамматических категориях модальности, времени и лица. Другие считают, что предикативность выражается преимущественно посредством двух категорий - времени и лица, выделяя модальность в отдельный, самостоятельный признак предложения. В любом случае предикативность соотносительна с модальностью, так как в реальных высказываниях все категории - коммуникативность, предикативность, модальность — существуют совместно, формируя одну из центральных единиц синтаксиса - предложение.

Категория времени в синтаксисе трактуется как соотнесенность содержания высказывания с моментом речи. С помощью глагольных форм время может быть обозначено как предшествующее, совпадающее или последующее к моменту речи: Море шумело. Море шумит. Море будет шуметь и завтра. Категория лица определяется как отнесенность коммуникативной ситуации к говорящему. Категория лица проявляется либо в непосредственном приписывании ситуации говорящему, либо в отнесенности ее к собеседнику (собеседникам) или третьему лицу (лицам), либо в сопоставлении безличностного грамматического субъекта с говорящим. В предложении синтаксическая категория лица выражается с помощью личных местоимений и/или личных форм глагола. Отрицательная (нулевая) форма лица (не-Я) выражается при помощи различных частей речи, занимающих позицию грамматического субъекта. Так, коммуникативное содержание высказывания Я пишу письмо соотносится с говорящим, Ты пишешь письмо - с собеседником говорящего, Он пишет письмо - с третьим лицом. В высказывании Идет дождь безличностный субъект дождь (не-Я) противопоставляется говорящему как субъекту речи.

Предикативность иногда трактуют как свойство сказуемого, входящего в двусоставное предложение. Предикативной связью или предикативными отношениями тогда называют отношения, связывающие подлежащее и сказуемое, а также логический субъект и предикат суждения. Предикативность в таком употреблении уже осмысляется не как категория, присущая предложению как таковому, а как признак, свойственный таким предложениям, в которых может быть выделено подлежащее и сказуемое.

Модальность рассматривают как категорию, выражающую отношение говорящего к содержанию высказывания. Говорящий может что-то утверждать или отрицать, желать или требовать, предполагать, побуждать, запрашивать и т.д. Модальность выражается главным образом в глагольных формах наклонения. В русском языке в формах изъявительного наклонения закреплено модальное значение реальности, выражающее соответствие содержания высказывания действительности: Мальчик пошел в школу. Мальчик ходит в школу. Мальчик будет ходить в школу. В формах повелительного и сослагательного наклонений выражается модальное значение ирреальности, то есть несоответствия содержания высказывания действительности. Вопросительная интонация выражает ирреальность независимо от формы наклонения. Коммуникативная ситуация в таких высказываниях предстает как возможная, желаемая, требуемая: Пошел бы ты в кино. Пусть он сходит в кино. Принеси мне книгу. Где же мальчик?

Члены предложения

§ 234. В грамматических описаниях рассматриваются, в основном, предложения как единицы языка, их структура. Иначе говоря, грамматика как раздел языкознания, а точнее – синтаксис как раздел (подраздел) грамматики, изучает грамматические формы (схемы, модели) предложения, основными компонентами которого являются члены предложения. Под членами предложения понимаются компоненты предложения, выраженные полнозначными словами (словоформами) или сочетаниями слов (словоформ) и выполняющие в предложении определенные грамматические (синтаксические) функции.

В зависимости от того, какую роль в предложении выполняют его члены, последние делятся на главные, к которым относятся подлежащее и сказуемое, и второстепенные, т.е. все остальные – дополнение, определение и обстоятельства (места, времени, образа действия, причины, цели, условия, уступки и др.). Главные члены предложения являются организующим центром предложения, они "определяют формально-грамматич. организацию предложения", "организует минимальную основу предложения". Второстепенные члены предложения "являются распространяющими", они служат "для пояснения, уточнения, дополнения значений господствующих слов".

По главным членам предложения определяются основные его составляющие, так называемые составы предложения – состав подлежащего и состав сказуемого, которые образуют грамматическую (предикативную) основу предложения. Подлежащее является грамматически опорным, ядерным компонентом состава подлежащего, сказуемое – опорным компонентом состава сказуемого. В состав сказуемого могут входить дополнение и обстоятельства. Определения могут относиться к любому члену предложения, выраженному именем существительным, соединяться с любым существительным, входящим в состав предложения.

Кроме традиционно различаемых членов предложения в составе предложения может выделяться и такой его член, который не связан ни с каким другим его членом, относится ко всему составу предложения, распространяет данное предложение в целом. Такой член предложения, вслед за Н. Ю. Шведовой, называется детерминирующим членом предложения, или детерминантом. В русском языке в качестве детерминанта используются, например, падежные формы слов именных частей речи, наречия, деепричастия (последние могут употребляться в сочетании с другими относящимися к ним словоформами), сравнительные обороты с союзами как, как будто, словно, подобно и др. Некоторые примеры: Сотнями олени уходят в тундру; В деревне ни единого огонька; Дома никаких событий; Стоя написать рассказ нельзя; Подобно метеориту, космический корабль может сгореть.

Ко всему предложению в целом относятся также некоторые его компоненты, которые членами предложения не являются. "За пределами системы Ч. п. (т.е. членов предложения. – В. Н.) остаются только автономные компоненты предложения, не находящиеся в синтаксич. связи ни с какими др. компонентами – вводные слова, обращение".

Некоторые современные лингвисты не признают членов предложения как особой грамматической категории, при объяснении предложения, его структуры, обходятся без понятия члена предложения.

Билет 42.

Территориальная дифференциация языка. Прежде чем перейти к рассмотрению различных более или менее частных аспектов узлового для данной проблематики понятия территориального диалекта, отметим два обстоятельства общего порядка. Во-первых, необходимо учитывать невозможность структурного определения языкового или диалектного статуса того или иного объединения (проблема: самостоятельный язык или диалект другого языка). По сравнению с неизбежно произвольным - в данном отношении - характером структурных критериев довольно твердую опору в этом отношении составляют критерии социологического порядка. Среди последних наиболее оперативными являются наличие (или, наоборот, отсутствие) взаимопонимаемости, единого литературного языка, а также единого самосознания народности. Во-вторых, следует иметь в виду, что территориальный диалект является исторически изменчивой, зависящей от уровня социального развития общества формой существования языка.Согласно определению В. М. Жирмунского, "диалект представляет единство не исконно данное, а сложившееся исторически в процессе общественно обусловленного взаимодействия с другими диалектами общенародного языка, как результат не только дифференциации, но и интеграции: единство развивающееся, динамическое, как о том свидетельствует характер изоглосс языковой карты, наглядно отражающей связь истории языка с историей народа". Ни дифференциальные признаки диалекта, ни тенденции его развития не остаются тождественными для разных эпох. Так, если докапиталистические общественно-экономические формации постоянно способствуют диалектной дифференциации языка, то отношения эпохи капитализма, и особенно - социализма, делают диалекты категорией деградирующей и даже пережиточной. Мощным фактором постепенной элиминации диалектов являются национальные языки, начинающие складываться уже в процессе перехода от феодализма к капитализму. Строго говоря, сам термин "территориальный диалект" применим только к диалектам донациональной эпохи, так как в процессе становления нации территориальные диалекты превращаются в диалекты территориально-социальные.

Основной причиной возникновения диалектных различий является ослабление связей и относительная изоляция различных группировок языковой общности. Поскольку язык представляет собой явление исторически изменяющееся, в нем постоянно зарождаются различные инновации, которые, возникнув первоначально в одном месте, затем постепенно распространяются. Как правило, однако, сколько-нибудь тесная связь между членами языковой общности затрудняется.

В наиболее общем случае в роли факторов, затрудняющих возможности непосредственного общения, выступают факторы физико-географического порядка (ср. наличие горных хребтов, лесных и водных массивов, пустынных пространств и т. п.). Очень ярким примером действия этого фактора служит, например, глубокая диалектная дифференциация почти всех нахско-дагестанских языков, локализующихся в горных отрогах Большого Кавказа, многие из диалектов которых распадаются к тому же на большое число говоров и подговоров, характеризующих нередко отдельные кварталы аулов. Диалектные различия имеются в эстонском языке почти на каждом из островов, расположенных вблизи морского побережья Эстонии. Основной предпосылкой формирования горно-марийского и лугового марийского языков (вернее - диалектов) явилось разделение их ареалов массивом Волги.

Затрудняющим языковое общение препятствием часто является административное деление территорий: государственное, феодальных земель и т. п. Так, размещение языка саамов по территории четырех государств - СССР, Финляндии, Норвегии и Швеции- послужило причиной образования довольно сильных различий между его диалектами. В очень многих случаях диалектный ландшафт языков отражает историческое членение страны на феодальные земли (это имеет место в немецком, итальянском, грузинском и других языках). Диалектной дифференциации языка способствует и существование определенных центров, сплачивающих окружающее население. Так, Казань в прошлом связывала воедино жизнь чувашских уездов своей губернии, обособляя их от смежной Симбирской губернии. Северо-западная часть Чувашии, входившая в состав Козьмодемьянского уезда с центром г. Козьмодемьянском на Волге в марийской части уезда, со времени разделения на уезды почти 150 лет жила своей несколько обособленной жизнью. Естественно, что в этих условиях не могли не образоваться диалектные различия.

Иноязычное окружение диалекта также способствует его обособлению от других диалектов. В Красновишерском районе (северо-восточная часть Пермской области) живет около 4000 человек, говорящих на особом диалекте языка коми, отличающемся как от коми-пермяцкого, так и от коми-зырянского наречий. Коми, населяющие Красновишерский район, живут небольшой группой в среднем и частью верхнем течении р. Язьвы, левом притоке р. Вишеры, образуя в административном отношении так называемый Верхнеязьвинский куст Красновишерского района. Образованию особого диалекта во многом способствовало иноязычное окружение, изолировавшее его от основной массы коми-пермяцкого населения.

Разобщение диалектов может возникнуть и как следствие инфильтрации иноязычного населения на территорию данного народа. "Из-за территориального разобщения, которое часто возникало под влиянием иноязычных народов, отдельные группы мордвы на долгое время лишались возможности общаться друг с другом. В результате, несмотря на общность происхождения, приблизительно 90% слов, фонетический облик многих лексических единиц, восходящих к одному и тому же этимологическому источнику, за это время успел значительно измениться" [67, 72]. Причиной возникновения диалектных различий может быть влияние других языков и иноязычных субстратов, например, самаркандско-бухарская подгруппа узбекских говоров обнаруживает довольно сильное таджикское влияние. Они не только не имеют сингармонизма, но и вполне повторяют таджикскую звуковую систему - в частности, вокализм из шести гласных [53].

В нижне-вычегодских русских говорах имеются такие особенности, как появление среднеевропейского l, пропуск предлогов и т. п., возникшие под влиянием коми языка. По утверждению А. М. Селищева, ряд черт русско-сибирских говоров возник вследствие иноязычного влияния, например, слабосмычный b^w или w^b(w^boda, dw^ba), мягкие ch и dћ вместо мягких t и d (чело - 'тело'; чача - 'тятя', джело - 'дело'); передвижка в ряде согласных s - sh, z - ћ (шам или шчам - 'сам', шобака или шчобака - 'собака'); j вместо l, r (бjат - 'брат', jибa - 'рыба', jаxка - 'лавка') и т. д. [58, 39].

Причиной диалектных различий нередко является их разное происхождение. Так называемый цаконский диалект новогреческого языка очень сильно отличается от других диалектов. Это объясняется тем, что он происходит непосредственно от лаконского. диалекта древнегреческого языка, тогда как остальные диалекты ведут свое происхождение от общегреческого койнэ эллинистического периода [78, 184].

По мнению Е. Д. Поливанова, в современном узбекском языке существуют три типа наречий, генетически относящихся к трем разным группам тюркских языков: к юго-восточной, или чагатайской группе, юго-западной огузской группе и северо-западной, или кыпчакской группе [53, 3-4]. Это означает, что в состав узбекского народа частично вошли так называемые чагатайские узбеки, туркмены и казахи.

Различия в области религии также могут быть причиной обособления диалектов. Так, например, в Саратовской области имеется село Малый Красный Яр, население которого говорит на окающем говоре. Несмотря на то что этот говор находится в соседстве с акающими говорами, многие старые черты этого говора сохраняются очень устойчиво. Это объясняется тем, что жители данного села были раскольниками, старообрядцами. Они мало общались с соседями, вели замкнутый образ жизни, даже жён брали из далеких севернорусских окающих же деревень, что не могло не сказаться на состоянии их говора [8, 35]. Крещеные татары, изолированные в религиозном отношении, оказались также изолированными и в области языка. А это повлекло за собой то, что в их языке сохранились некоторые старые формы и оказалось мало арабских заимствований [19, 10].

Выше были охарактеризованы только основные факторы, способствующие разобщению языковых массивов. Наряду с ними существует известное количество каких-то мало заметных, трудно уловимых факторов, затрудняющих распространение языковых явлений и обусловливающих в свою очередь дифференциацию диалектов на поддиалекты и более мелкие единицы территориального членения языка. Имеются, например, такие случаи, когда слово бытует только в одной деревне. В другой деревне, отделенной расстоянием всего в каких-нибудь десять или пятнадцать километров, оно уже не употребляется.

БИЛЕТ 43.

Социальная дифференциация языка. Каждый язык имеет не только территориальные различия. Неоднороден язык и в социальном отношении. В этом плане он варьирует в самых различных направлениях. Могут, например, существовать возрастные особенности языка: речь ребенка будет всегда отличаться от речи взрослого, речь старшего поколения нередко отличается от речи младшего, есть языки, в которых язык женщин в области произношения в известной мере отличается от языка мужчин. Вариативность речи может зависеть от общеобразовательного уровня. Человек образованный говорит иначе, чем человек малообразованный. Известный отпечаток на речевые особенности людей может накладывать род их занятий, круг интересов и т. п. Принадлежность к определенному классу, социальное происхождение, среда, в которой человек постоянно вращается, также способствуют появлению некоторых речевых особенностей.

Внутри данного языка, - отмечал А. Мейе, - определяемого единством произношения и, в особенности, единством грамматических форм, в действительности существует столько особых словарей, сколько имеется социальных групп, обладающих автономией в пределах общества, говорящего на этом языке.

Факторы, способствующие возникновению речевой вариативности в социальном плане, настолько многообразны, что в пределах этой главы невозможно дать их полную исчерпывающую характеристику. Необходимо охарактеризовать, однако, основные типы социальных вариантов речи.

Основная трудность состоит в том, что многие исследователи включают в понятие так называемых социальных диалектов речи явления, хотя внешне и сходные, но совершенно различные по своей природе. Нет даже сколько-нибудь стабильной классификации этих явлений. Не отличается упорядоченностью и сама номенклатура названий социальных вариантов речи. В русской лингвистической литературе термины "арго" и "жаргон" употребляются нетерминологично, нередко выступая как синонимы. Термину "жаргон" иногда придается стилистически сниженное значение, наблюдается стремление закрепить этот термин за наименованием замкнутой речевой системы какой-нибудь антиобщественной социальной группы, ср. например, "воровской жаргон". Для обозначения профессиональных лексических систем употребляются термины: "профессиональные языки", "профессиональные говоры" и даже "профдиалекты". Существующий в западноевропейской лингвистической литературе термин "слэнг" для обозначения жаргона с более широкой социальной базой у нас не привился.

Известный интерес представляет классификация социальных вариантов речи, предложенная в последнее время В. Д. Бондалетовым. В зависимости от природы, назначения языковых признаков и условий функционирования он различает:

1) собственно профессиональные "языки" (точнее - лексические системы), например, рыболовов, охотников, гончаров, деревообделочников, шерстобитов, сапожников, а также представителей других промыслов и занятий;

2) групповые, или корпоративные, жаргоны, например, жаргоны учащихся, студентов, спортсменов, солдат и других, главным образом молодежных, коллективов; условно-профессиональные языки (арго) ремесленников-отходников, торговцев и близких к ним социальных групп;

3) условные языки (арго, жаргоны) деклассированных.

В этой классификации нет, однако, одной социальной вариации речи, которую некоторые исследователи называли классовыми диалектами. Проблема существования разновидностей речи, связанных с классовой принадлежностью, интересовала многих представителей отечественной и зарубежной социолингвистики. Нередко предполагалось, особенно в отношении к эпохе современного капиталистического общества, что единому языку господствующего класса противостоят территориально раздробленные диалекты подчиненных общественных групп (например, крестьянства, городской мелкой буржуазии и т. п.). Однако приводившиеся в специальной литературе фактические иллюстрации этого положения находят иное толкование (в частности, совпадение территориальных и классовых признаков представляет собой особенность лишь определенной эпохи в историческом развитии общества).

Исходя из сказанного, мы при последующем изложении руководствуемся следующей классификацией:

1) профессиональные лексические системы,

2) групповые, или корпоративные, жаргоны,

3) жаргоны деклассированных,

4) условные языки.

Профессиональные лексические системы. В. М. Жирмунский был совершенно прав, когда он указывал на несостоятельность бытующего в специальной литературе термина "профессиональный говор". По его мнению, термин "профессиональный говор", а тем более "профессиональный язык" основан на неправильном словоупотреблении: в исследованиях, посвященных языку плотников (Sprache des Zimmermanns), языку моряков (Seeimannssprache) и т. п., речь идет только о некоторой специальной сфере профессиональной лексики внутри того или иного классового диалекта.

"Профессиональная специализация сказывается в языковом отношении не в грамматической дифференциации, как в классовых диалектах, а в выработке специального словаря, в основном доступного лишь представителям данной профессии".

Отличительная особенность профессиональной терминологии заключается в том, что она всегда возникает под давлением определенной практической необходимости. Известно, что континуум мира, окружающего человека, в разных языках членится по-разному. При всех этих различиях существует определенная закономерность - степень интенсивности членения определяется практикой. Чем больше человеку приходится сталкиваться с определенным участком или областью действительности, тем интенсивнее членится она в языке. Житель внутренних областей страны, не сталкивающийся в своей жизненной практике с морем, обычно довольствуется общими понятиями - море, берег, отмель, ветер, буря и т. д. Большего ему не требуется. Другое дело рыбак, промышляющий в море. Ему далеко не безразлично, находится он в открытом море или вблизи от берега, дует ветер южный или северный, имеет отмель песчаное или каменистое дно. Практическая заинтересованность порождает соответствующую терминологию.

Так, например, у русских поморов, живущих на берегах Белого моря, существует специальная терминология, связанная с рыболовством, охотой на морского зверя и мореходством. Ниже приводятся некоторые образцы этой терминологии: базар 'скопище чаек и других морских птиц на прибрежных скалах и береговых утесах',баклыш 'небольшой островок с крутыми скалистыми берегами', бережнее 'ближе к берегу', бетать 'ехать наперерез или вкось ветра', голоменно 'слишком далеко от берега', гора 'материк', голомя 'открытое море', губа 'залив моря', дёр 'хороший клёв рыбы', дутыш 'отверстие во льду, сделанное морским зверем', корга'подводная или надводная низменная отмель', летнёй 'южный ветер', лосо 'гладкая ровная поверхность моря', приглуб 'глубина в море или реке вблизи берега', стамин 'ледяная гора', торох 'сильный порыв ветра', юро 'небольшое стадо рыбы или морского зверя' и т. д.

Не меньшим разнообразием отличается рыболовецкая терминология рыбаков низовьев реки Дона, например, кабарожник 'мелкий сазан', киляк 'молодой лещ', талаверка 'мелкая густера', сетчик 'рыбак, ловящий рыбу сетями', аламан 'невод для ловли хамсы', дуб 'большая многовесельная лодка, используемая для транспортировки невода', каюк 'небольшая двухвесельная лодка, используемая для перевоза рыбы и мелких орудий лова', семень 'лом для пробивания прорубей', драчка 'невод для лова бычка' и т. д.

Если обратиться к терминологии, связанной с профессией плотника, то и здесь можно найти немало специальных терминов, например, слега - 'длинная балка', пёрка 'сверло у коловорота', матица 'поперечная балка, поддерживающая потолок дома', лучковая пила 'пила с особой ручкой', ножовка 'маленькая пила с одной ручкой', дорожить 'сделать особым инструментом желоб на тесине, чтобы с крыши легче скатывалась вода', и т. д.

Каждая профессия имеет специальный словарь. К сфере профессиональной лексики относится также искусственно созданная научная и техническая терминология, обычно фиксируемая в специальных словарях научных или технических терминов. Между профессиональной лексикой, возникшей естественным путем, и искусственно созданной терминологией существуют точки соприкосновения. В речевой практике эти две лексические системы нередко смешиваются. Однако искусственно созданная терминология отличается большей устойчивостью, стандартностью и не имеет территориальных вариантов.

Профессиональная лексика обычно употребляется в деловых стилях, отличается точностью значений и мало экспрессивна.

Вместе с тем профессиональная терминология, в особенности самобытная терминология, может сопровождаться употреблением иногда довольно образных идиоматических выражений, ср., например, некоторые идиоматические выражения, бытующие в языке поморов: набирать гребень (о волне) 'повышаться', пойти в жар, например, вода пошла в жар, т. е. 'потекла быстрее' (в период прилива или отлива) и т. п., специальные выражения существуют у плотников, например, рубить в лапу, рубить в ус, тянуть бровку, в лексике ямского промысла в говорах Томской области отмечены такие идиоматические выражения, как ходить в ямщину 'заниматься товарным извозом', гонять почту 'доставлять почту', жить с бичика 'добывать средства к существованию извозом' и т. д.

В профессиональном языке летчиков известны выражения лечь на курс, посадить на три точки и т. д.

Однако эти идиоматические выражения скорее относятся к лексической сфере профессиональных жаргонов, чем к профессиональной лексике в собственном смысле этого слова.

Групповые, или корпоративные, жаргоны обычно возникают в группах людей, тесно между собою чем-нибудь связанных. Формы связи могут быть самыми различными. Важно, чтобы эта связь каким-то образом объединяла людей, например, служба в армии, обучение в институте или школе, занятие туризмом, спортом, коллекционированием и т. п. Даже отъезд людей для работы на Крайний Север порождает особые жаргонные слова, например, моржовые или комариные - названия надбавки к зарплате в зоне Крайнего Севера. Длительное пребывание людей на фронте во время Отечественной войны вызвало появление специфических жаргонных слов, например, сабантуй 'сильный артиллерийский обстрел', рама 'немецкий разведывательный самолет' и т. д. Жаргон возникает в среде людей, предающихся различным порокам, например, картежной игре, пьянству и т. п.

В лексике групповых, или корпоративных, жаргонов, конечно, есть элементы профессионализма. Ср. такие выражения солдатского жаргона, как сидеть на губе, т. е. 'быть на гауптвахте', лимонка - название особого вида гранаты; в жаргоне следователей существует глагол расколоться, например: Подождем, пока он не расколется, т. е. 'не выдаст своей тайны', среди аспирантов употребителен глагол остепениться, членам ученых советов хорошо известно выражение бросить черный шар, т. е. 'забаллотировать', школьники часто употребляют выражение получить кол, т. е. 'единицу' и т. д. Однако основная особенность групповых, корпоративных жаргонов заключается не в этом.

Здесь, как правильно замечает В. Стратен, сказывается не столько деловая потребность, сколько стремление к экспрессии и игра словами.

"Специфическим отличием арго от других видов жаргона, - писал В. М. Жирмунский, - является его профессиональная функция: в то время как...корпоративные жаргоны являются своего рода общественной забавой, языковой игрой, подчиненной принципам эмоциональной экспрессивности, арго, которым пользуются нищие, воры, бродячие торговцы и ремесленники, служит орудием их профессиональной деятельности, самозащиты и борьбы против остального общества" [32, 119].

Существует довольно много различных групповых жаргонов, всех их охарактеризовать нет никакой возможности. В качестве наиболее типичного образца можно рассмотреть студенческий жаргон, или, как его иногда называют, студенческий слэнг.

Л. И. Скворцов, изучавший студенческий слэнг в наших вузах, различает в нем две основные категории слов - производственное ядро и бытовой словарь. В производственное ядро студенческой речи входят такие слова и выражения, как фак 'факультет', стёпа, степуха, стипеша 'стипендия', идти на шпорах 'отвечать по шпаргалкам ', по диагонали или наискосок 'о торопливом, поверхностном чтении учебного материала', кол'единица', историчка 'учительница истории', немка 'учительница немецкого язка', удочка 'удовлетворительно', заход 'попытка сдать экзамен', долбач 'студент-зубрила', античка 'античная литература', шеф 'руководитель дипломной или курсовой работы', столкнуть, спихнуть 'сдать экзамен или зачет' ядро 'ядерная физика', общак 'общежитие ', индус 'студент индустриального института или техникума', шпаргалет 'шпаргалка' и т. д.

Нетрудно заметить, что подобного рода профессиональная или производственная лексика довольно резко отличается от обычной профессиональной лексики или терминологии. Профессиональная лексика обычно вызывается необходимостью назвать какой-нибудь предмет или явление, с которым производственник сталкивается в своей деятельности. Чаще всего это какой-нибудь особый предмет, мало известный или совершенно неизвестный в кругу других людей. Слово студенческого слэнга не вызывается какой-либо особой необходимостью. Нет никакого смысла создавать особое название для студента индустриального института или техникума. Когда же появилось особое название индус, то основным стимулом его создания явилось стремление создать что-то более выразительное, яркое, озорное, более обращающее на себя внимание.

В общебытовой словарь входят слова, не связанные непосредственно с учебным процессом. Основу его составляют экспрессивные элементы разговорно-обиходной лексики, ср., например, рубать, хавать, хряпать, штефкать 'есть, закусывать', рубон 'еда , обед и т. п.', махнуться 'обменяться чем-нибудь', притырить 'спрятать', петрить, тямкать, тямить 'понимать что-нибудь, разбираться в чем-нибудь',накрыться 'исчезнуть, пропасть ', а также 'не состояться' - о замыслах, планах и т. п., корочки, колеса'ботинки', филонить 'бездельничать', увести 'взять, присвоить или украсть', купить, прикупить 'подшутить над кем-нибудь', пылить 'ныть' или 'болтать впустую', подкинуть 'дать или одолжить кому-нибудь денег',стрельнуть 'взять в долг небольшую сумму денег', 'попросить папиросу или сигарету ', загорать, опухать'бездельничать, лодырничать', запрессовать 'окончательно договориться о чем-нибудь, уладить какое-нибудь дело' и т. п.

Предметно-понятийное содержание студенческого жаргона очень многообразно. Наиболее легко в нем выделяются два слоя - спортивная лексика и лабушско-стиляжья лексика (от лабух 'музыкант').

Спортивная лексика включает слова и выражения, связанные с областью спорта, например: подковать'подбить в игре', 'нанести травму', поливать 'бить мячом по воротам, бросать мяч в корзину', банка, плюха, штука 'гол, очко' и т. д.

Лабушско-стиляжья лексика имеет в общебытовом студенческом словаре довольно ярко выраженную социальную специфику. Это в большинстве случаев слова, заимствованные из жаргона стиляг, например, берлять 'есть, питаться', хилять 'идти', выхил 'выходка', башли, бабки, шайбочки, финаги 'деньги', чувак'парень', чува, чувиха, кадришка 'девушка', топталовка или Бродвей 'главная улица', 'место встреч и прогулок', кирять 'пить, выпивать', кирной, бухой 'пьяный', керосин, мур, гоп 'вечеринка, выпивка', предки'родители', хива, шобла, кодла, хевра, хавира, шарага 'группа "своих"', хата 'квартира', рок 'рок-н-ролл' и т. д.

По своим особенностям стиляжий жаргон близок к воровскому, поскольку он объединяет лексику, связанную с определенными сферами быта, к тому же специально окрашенную.

В общебытовую лексику студенческого слэнга входит также экспрессивная и оценочная лексика, например: шедеврально, потрясно, клево, колоссально и т. п. (при положительной оценке чего-либо), сапог, охламон, прохиндей (пренебрежительно о человеке), молоток (положительно о человеке), леди, детка, цыпа, мордочка (положительно о девушке), старик, мужик (о мужчине). Существует экспрессивная или просто излюбленная фразеология: дать по мозгам 'удивить, ошарашить', до лампочки 'мало дела до чего-либо', 'ни к чему', как штык 'обязательно', 'точно' и т. п.

Жаргоны деклассированных употребляются в сферах людей, принадлежащих к уголовному миру, обычно отбывающих срок наказания в тюрьмах, лагерях и т. п. или занимающихся преступной деятельностью на свободе. Несмотря на наличие территориальных разновидностей, этот жаргон обладает относительным единством. По своей специфике он резко отличается от групповых, или корпоративных, жаргонов. Поэтому есть основание рассматривать его отдельно.

Воровской жаргон имеет некоторые общие черты с профессиональными лексическими системами. В нем довольно богато представлена терминология, выражающая различные воровские специальности, например: ширмач 'карманный вор', мойщик 'магазинный вор', майданщик 'поездной вор', скокарь или домушник 'вор по квартирам', голубятник 'вор белья', мокрушник 'вор-убийца', кассир или медвежатник 'взломщик несгораемых шкафов', стопарь 'вор-грабитель', клюкушник 'грабитель церквей', банщик 'вокзальный вор' и т. д. Довольно разветвленную синонимику имеет глагол воровать, украсть, например: торговать, работать, стырить, купить, сбондить, стибрить и т. д.; много глаголов, обозначающих неудачную кражу: завалиться, засыпаться, сгореть, зашухариться и т. д. Богато представлена синонимика, связанная со словом деньги: сара, сарочка, сармак, сарга, рыжье и т. д.; особые названия существуют для рубля, тысячи, трех копеек, десяти копеек и т. д. Несколько названий имеет воровской притон: гоп, шалман, хевра, хаза, малина и т. д. Существует несколько названий для кошелька и портмоне: кожа, шмель, висячка и т. д. Развернутой синонимикой обладает глагол доносить или донести: лягнуть, хапать, продать, барнаулить и др.

Довольно развита терминология, относящаяся к воровскому быту. Много слов, связанных с ругательствами, например: легавый, сука, кобёл, шкет, пацан, шпана и т. п., много синонимов имеет слово проститутка: шмара, маруха, баруля, малява, бикса, мигнетка, броха и т. п. Не скупится преступный мир и на пренебрежительные названия для своих постоянных врагов - представителей органов милиции, уголовного розыска, суда и т. д., ср. название милиционера: легавый, легаш, мент, мильтон и т. д., работники Московского уголовного розыска имеют прозвище мурки, ср. также другие названия для работников уголовного розыска - жабы, лягушки и т. п.

Воровской жаргон богат образными идиоматическими выражениями типа ширму крыть 'заниматься карманными кражами' (от слова ширма 'кашне, которым прикрывают руки при совершении карманных краж'), сару коцать, букв. "бить деньги" в том же значении, нарезать винта 'убежать из места заключения', стукнуть шпалерам 'убить кого-либо из револьвера', брать на перетырку 'организовать быструю передачу по рукам украденной вещи', стоять на стреме 'караулить' и др.

Лексике воровского жаргона нередко присущ циничный и грубый эвфемизм, стремящийся прикрыть обычными по внешней форме словами различные преступные действия: 'украсть' выражается глаголом купить, 'ударить кого-либо ножом' - поцарапать пером, 'заниматься карманными кражами' - крыть ширму, 'воровать' - работать или торговать и т. д. Удачная кража называется чистой работой, медвежатник или кассир означает 'взломщик сейфов'; человек, принадлежащий к уголовному миру, называется просто свой или своя; 'убивать с целью ограбления' выражается внешне безобидным глаголом мокрить и т. д.

В этом цинизме ярко отражена особая психология людей уголовного мира, презрение к нормам и правилам человеческого общежития, напускная бравада и грубость. "Ирония и юмор, насмешка и презрение к существующему, - замечает В. М. Жирмунский, - порождаются не столько положительным социальным идеалом, сколько нигилистическим отрицанием всех общезначимых социальных ценностей, анархическим бунтарством и циническим аморализмом".

Типология воровского жаргона имеет смешанный характер. В нем содержатся и некоторые признаки корпоративных жаргонов, и отдельные элементы условных языков, существующих на базе своеобразного воровского просторечия.

БИЛЕТ 44

ПРОБЛЕМАПРОИСХОЖДЕНИЯ ЯЗЫКА

§214. Проблема происхождения человеческого языка является частью более общей проблемы антропогенеза (происхождения человека) и социогенеза, и решаться она должна согласованными усилиями ряда наук, изучающих человека и человеческое общество. Процесс становления человека как биологического вида Homo sapiens («человек разумный») и одновременно как существа «наиболее общественного из всех животных» х продолжался миллионы лет.

Предшественниками человека были не те виды человекообразных обезьян, которые существуют сейчас (горилла, орангутанг, шимпанзе идр.), а другие, восстанавливаемые по ископаемым останкам, обнаруженным в разных частях Старого Света. Первой предпосылкой очеловечения обезьяны было углублявшееся разделение функций ее передних и задних конечностей, усвоение прямой походки и вертикального положения тела, что освободило руку для примитивных трудовых операций. Освобождением руки, как указывает Ф. Энгельс, «был сделан решающий шаг для перехода от обезьяны к человеку» 2. Не менее важно, что человекообразные обезьяны жили стадами, и это в дальнейшем создавало предпосылки для коллективного, общественного труда.

Известный по раскопкам древнейший вид человекообразных обезьян, усвоивших прямую походку,— это а в с т р а л о п и т е к (от лат. au.ura.tis 'южный' и др.-греч. pithekos 'обезьяна'), живший 2— 3 млн. лет тому назад в Африке и южных частях Азии. Австралопитеки еще не изготовляли орудий, но уже систематически применяли в качестве орудий охоты и самозащиты и для выкапывания кореньев камни, сучья и т. п.

Следующая ступень эволюции представлена древнейшим человеком эпохи раннего (нижнего) палеолита — сперва п и т е к а н т р о - пом (букв, «обезьяночеловеком») и другими близкими разновидностями, жившими около миллиона лет тому назад и несколько позже в Европе, Азии и Африке, а затем н е а н д е р т а л ь ц е м 3 (до 200 тыс. лет тому назад). Питекантроп уже обтесывал по краям куски камня, которые использовал как рубила — орудия универсального применения, и умел пользоваться огнем, а неандерталец изготовлял из камня, кости и дерева уже специализированные орудия, разные для разных операций, и, по-видимому, знал начальные формы разделения труда и общественной организации. «...Развитие труда,— как указывал Ф. Энгельс,— по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу» х. На этой ступени произошел большой скачок в развитии мозга: исследование ископаемых черепов показывает, что у неандертальца мозг был почти вдвое больше, чем у питекантропа (и в три раза больше, чем у гориллы), и уже обнаруживал признаки асимметрии левого и правого полушарий (см. § 14), как и особого развития участков, соответствующих зонам Брока и Вёрнике. С этим согласуется и то, что неандерталец, как показывает изучение орудий той эпохи, преимущественно работал правой рукой. Все это позволяет считать, что у неандертальца уже был язык: потребность в общении внутри коллектива «создала себе свой орган» 

§ 215. Каким же был этот первобытный язык? По-видимому, он выступал в первую очередь как ср едство р е г у л и р о в а н и я с о в м е с т н о й т р у д о в о й д е я т е л ь н о с т и в складывавшемся человеческом коллективе, т. е. главным образом в апеллятивной и контактоустанавливающей, а также, конечно, и в экспрессивной функции (см. § 7), как это мы наблюдаем на определенной ступени развития у ребенка (см. § 15). «Сознание» первобытного человека запечатлевало не столько предметы окружающей среды в совокупности объективно присущих им признаков, сколько «способность этих предметов «удовлетворять потребности» людей» 3. Значение «знаков» первобытного языка было диффузным: это был призыв к действию и вместе с тем указание на орудие и продукт труда.

«Природная материя» первобытного языка тоже была глубоко отлична от «материи» современных языков и, несомненно, кроме звуковых образований широко использовала жесты. У типичного неандертальца (не говоря уже о питекантропе) нижняя челюсть не имела подбородочного выступа, и полости рта и зева были в сумме короче и иной конфигурации, чем у современного взрослого человека (полость рта скорее напоминала соответствующую полость у ребенка на первом году жизни). Это говорит о довольно ограниченных возможностях образования достаточного количества дифференцированных звуков. Способность сочетать работу голосового аппарата с работой органов полости рта и зева и быстро, в доли секунды, переходить от одной артикуляции к другой тоже не была еще развита в пужной мере. Но мало-помалу положение менялось: «„.неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим»

§ 216. В эпоху позднего (верхнего) палеолита (около 40 тыс. лет тому назад, если не раньше) на смену неандертальцам приходит н е о а н т р о п , т. е. 'новый человек', или Homo sapiens. Он уже умеет изготовлять составные орудия (типа топор + рукоятка), что не встречается у неандертальцев, знает многоцветную наскальную живопись, по строению и размерам черепа принципиально не отличается от современного человека. В эту эпоху завершается становление звукового языка, выступающего уже как полноценное средство общения, с р едс т во б щ е с т в е н н о г о з а к р е п л е н и я ф о р м и р у ю щ и х с я п о н я т и й : «...после того как умножились и дальше развились... потребности людей и виды деятельности, при помощи которых они удовлетворяются, люди дают отдельные названия целым классам... предметов»2. Знаки языка постепенно получают более дифференцированное содержание: из диффузного слова предложения мало-помалу выделяются отдельные слова — прототипы будущих имен и глаголов, а язык в целом начинает выступать во всей полноте своих функций как инструмент познания окружающей действительности.

Подытоживая все изложенное, мы можем сказать словами Ф. Энгельса: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг»

БИЛЕТ 45

РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ ВСЕГДА БЫЛО ТЕСНО СВЯЗАНО С СУДЬБАМИ ИХ НОСИТЕЛЕЙ И, В ЧАСТНОСТИ, С РАЗВИТИЕМ У С Т О Й Ч И В Ы Х СОЦИАЛЬ - НЫХ ФОРМ О Б Ъ Е Д И Н Е Н И Я Л Ю Д Е Й .

В эпоху разложения первобытнообщинного строя, с возникновением частнособственнических отношений и появлением классов на смену племенам приходят народности. Соответственно, складываются я з ы к и н а р о д н о с т е й . Взамен племенной организации формируется чисто территориальная. Поэтому диалектное членение языка народности обычно бывает лишь отчасти связано со старыми различиями пламенных языков или диалектов; в большей степени оно отражает складывающиеся территориальные объединения и их границы.

Иногда язык формирующейся или уже сформировавшейся народности дополнительно получает функции лингва франка, становясь языком межэтнического общения для ряда родственных и неродственных сопредельных племен, даже и не объединяющихся в народность. Примерами могут служить языки чинук у индейских племен Тихоокеанского побережья Америки, хауса в Западной Африке, суахили в Восточной Африке южнее экватора, малайский язык на островах Юго-Восточной Азии.

С возникновением и распространением письма начинается формирование п и с ь м е н н ы х языков. В условиях массовой неграмотности такой язык — достояние крайне узкого слоя, владение этим языком достигается лишь в результате специальной профессиональной выучки. Кроме того, письменный язык консервативен, он придерживается авторитетных образцов, нередко рассматриваемых как священные. Разговорный же язык народа развивается по своим законам. Постепенно разрыв между письменным и разговорным языком становится все больше. Примером может служить разрыв между классической латынью, представленной памятниками литературы, и «вульгарной (т. е. народной) латынью», как она восстанавливается по данным развившихся из нее романских языков и по свидетельствам римских грамматистов о «неправильной» латинской речи.

Свой письменный язык вырабатывается далеко не у всех народностей. В силу тех или иных причин у многих народностей функции языка литературы и деловой переписки выполняет в течение определенного времени чужой язык — язык завоевателей, авторитетной чужой культуры, религии, получившей международное распространение и т. д. Так, в большинстве стран средневековой Европы языком науки, религии и в значительной мере языком деловой переписки и литературы была «средневековая латынь» — язык, по-своему продолжавший традиции классической латыни. Он отчасти использовался и в устном общении внутри узкого слоя образованных, но не являлся родным ни для одного из народов, населявших эти страны. На Ближнем Востоке такие же функции длительное время выполнял арабский язык. Иногда в одной стране существовало даже несколько письменных языков. Так, в средневековой Монголии языком деловой переписки был маньчжурский, а языком религии и культовой литературы — тибетский.

Однако с течением времени повсюду возникает письменность и на родном языке. Во-первых, у всех народов существовало устное народное творчество, произведения которого со временем стали записывать и обрабатывать. Во-вторых, и в деловой письменности, а в определенных случаях и при действиях, связанных с религиозным культом, начали прибегать к языку народа, поскольку было важно обеспечить общепонятность того или иного документа или распоряжения властей, понятность проповеди и т. д. Так, рядом с латинскими рукописями возникают рукописи на древнеанглийском, старофранцузском, древневерхненемецком, старочешском, древнепольском языках, рядом с арабскими рукописями — рукописи тюркские и т. д.

Своеобразно сложились языковые отношения в Древней Руси. Языком церкви и церковной литературы был церковнославянский, продолжавший традиции старославянского (в основе древнеболгарского) языка, первого литературного языка славян. В силу большой близости славянских языков друг другу церковнославянский язык не был совершенно непонятным, он мог восприниматься как некая разновидность «своего» языка, что обеспечивало возможность неограниченного взаимодействия между ним и языком народным. Церковнославянский текст произносился на русский лад, затем уже и писался иначе, чем первоначально, возникал своеобразный русский «извод» (вариант) церковнославянского языка (подобным же образом в Сербии складывался его «сербский извод» и даже в болгарских землях так называемый «среднеболгарский извод»). Вместе с тем, однако, и русский язык испытывал глубокое влияние церковнославянского. Возникали литературные тексты, соединявшие в себе черты народного русского и церковнославянского языков. Древнерусский литературный язык — язык «Слова о полку Игореве», язык летописей — формировался как своеобразный синтез этих двух начал. Ближе к народному языку стоял язык деловой письменности (грамот, юридических текстов и т. д.), но и он вобрал в себя немалое количество церковнославянских элементов. В результате древнерусская письменность представляла гамму постепенных переходов между такими полюсами, как, с одной стороны, Остромирово евангелие, а с другой — новгородские грамоты на бересте.

§ 219. С развитием капитализма и ликвидацией феодальной раздробленности народности развиваются в нации. Соответственно языки народностей перерастают в н а ц и о н а л ь н ы е языки. Но это процесс не механический, не прямолинейный. В некоторых случаях язык народности не становится национальным, а низводится на положение диалекта того или иного национального языка. В других случаях, напротив, из языка одной народности формируется два-три разных, хотя и близкородственных, национальных языка.

Национальный язык обслуживает нацию не только в сфере устного общения, как это часто бывает с языком народности, а обязательно и в сфере письменного общения в качестве ее литературного языка. С повышением народной грамотности письмо и письменный язык становятся орудием общения широких масс. Там, где литературный язык был чужим, совершается постепенный переход письменности на язык народный. Вслед за художественной литературой на народный язык переходит наука, нередко и церковь. В тех странах, где литературный язык был хотя и не совсем чужим, но все же довольно далеким от народного, наблюдается его сближение с народным языком, укрепление его народной основы. В эту эпоху встает вопрос о е д и н о й норме л и т е р а т у р н о г о я з ы к а в его письменном, а затем и в устном употреблении — вопрос, который ранее либо не возникал (допускалось сосуществование нескольких региональных норм), либо не имел той остроты, какую он приобретает в период формирования нации. Ведь устно-разговорный народный язык, характеризуется значительной диалектной раздробленностью. Поэтому приближение литературного языка к народному чревато утратой единства литературного языка. Между потребностью в единстве языка и стремлением сблизить литературный язык с народным возникает противоречие. Во многих случаях оно разрешается таким образом, что в основу единой нормы ложится один из диалектов — тот, который ходом исторического развития выдвигается на первое место.

Так, в основу норм французского литературного языка лег диалект области Иль-де-Франс, т. е. Парижа и его окрестностей, в основу английского — диалект Лондона и прилегающей территории, в основу испанского — диалект Кастилии, т. е. Толедо и Мадрида. Укрепление народной основы русского литературного языка протекало как его сближение в первую очередь с говором Москвы и прилегающей территории. Именно поэтому нормой литературного произношения стало аканье (общее у Москвы с южнорусскими говорами) и взрывное [g] (общее у Москвы с говорами севернорусскими).

Конечно, вырабатывающиеся нормы литературного языка не были простой копией закономерностей и особенностей диалекта столицы и ее окружения. Во-первых, кое-что вносили и другие диалекты, во-вто- рых, видную роль играли традиции предшествующего периода развития литературного языка, часто не связанные с данной областью страны. В частности, для русского литературного языка исключительную роль играло церковнославянское наследие, традиции того синтеза двух языковых стихий— церковнославянской и народной русской,— который был успешно осуществлен уже в развитии литературного языка предшествующего периода. Церковнославянскими по происхождению являются не только огромные пласты лексики современного русского литературного языка (вся «неполногласная» лексика, т. е. слова типа власть, время, плен, храбрый; слова с жд и щ вместо ж и ч типа рождать, освещать, мощь и т. д.), но также целые словообразовательные разряды (типы существительных на -тель,-отвив, -ство, -ание, -ение, - изна, -ыня, прилагательных на -ейший,-айший, глаголов с префиксами воз-, низ-, пред-) и даже отчасти формообразование (причастия на -щий, -ший, -вший, -мый).

У некоторых пародов формирование национальных языков протекало в условиях отсутствия объединяющего центра, в обстановке конкуренции или последовательной смены нескольких центров и длительного сохранения феодальной раздробленности. Так было в Европе у немцев, у итальянцев.

Наконец, многие народности развиваются в нации, вообще не имея своего государства, в условиях более или менее сильного национального угнетения. Это, разумеется, накладывает отпечаток на развитие соответствующих языков, затрудняет формирование их литературной нормы. Так, в Норвегии, длительное время (1397—1814) бывшей под властью Дании, возникли два конкурирующих литературных языка — стихийно иорвегизованный датский и второй, искусственно составленный в XIX в. на базе норвежских диалектов (теперь происходит сознательно поощряемое сближение этих двух языков).

§ 220. Для периода колониальных захватов характерно появление так называемых пиджинов и креольских языков. П и д ж и н — это своего рода лингва франка (см. § 217), вспомогательный «торговый» язык, ни для кого не являющийся родным и используемый как ограниченное средство общения европейских колонизаторов с туземцами, а затем и разноязычных туземцев между собой 1. Пиджин всегда сильно редуцированный язык с упрощенной грамматикой и бедным словарем, содержащий наряду с искаженными элементами какого-нибудь европейского языка значительное количество местных элементов.

К р е о л ь с к и й язык в отличие от пиджина используется как «первый» (т. е. родной) язык хотя бы одной этнической группой в колониальной или зависимой стране. Креольские языки возникают в результате массового, по неполного усвоения языка метрополии местным населением, вносящим в усваиваемый язык свои местные особенности. Нередко также язык, образовавшийся как пиджин, становится благодаря смешанным бракам (главным образом между разноязычными туземцами) первым языком для нового поколения. Оказавшись основным средством общения, такой язык обогащается лексически и развивается грамматически. К наиболее старым из креольских языков принадлежат те, которые возникли на португальской основе в эпоху великих географических открытий начиная с XVI в. Позже к ним присоединились другие, в частности, креольские языки на французской или на английской основе.

§ 221. Принципиально новый э т а п в р а з в и т и и на- ц и о н а л ь н ы х я з ы к о в связан с Великой Октябрьской социалистической революцией и с последовавшим за нею мощным подъемом национально-освободительных движений во всем мире. В СССР более сорока народов бывших отсталых окраин царской России получили после Октябрьской революции возможность для разработки научно обоснованной письменности и имеют теперь свои литературные языки. Наряду с этими языками русский язык широко используется как средство межнационального общения и сотрудничества всех народов СССР, как средство взаимного обмена опытом и овладения мировой культурой.

В современном мире с крушением колониальных империй, в особенности после второй мировой войны, на историческую арену вышли многие десятки новых наций со своими национальными языками.

Вместе с тем в ряде молодых государств, сбросивших цепи колониального рабства, сложились своеобразные языковые ситуации: большая дробность местных народных, а порой даже племенных языков делает иногда очень трудным обоснованный выбор какого-то из них в качестве базы для создания литературного языка. В этих условиях на рольофициального языка нового государства иногда выдвигается лингва франка, получившая значительное распространение на соответствующей территории, хотя и являющаяся родным языком лишь для меньшинства населения (так, например, обстояло дело в Индонезии, в Малайзии). Иногда государственным языком провозглашается язык, используемый официальной религией (например, урду в Пакистане — родной только для 7% населения); иногда же тот европейский язык (английский, французский или португальский), который был в этой стране официальным в колониальный период и потому в той или иной мере знаком хотя бы части населения. В ряде случаев новые государства имеют по два официальных языка, пока признаваемых равноправными (например, в Индии — хинди и английский, в Танзании — суахили и английский, в Мавритании — арабский и французский). Для молодых наций Африки широкое использование европейских языков облегчает на первых порах усвоение достижений мировой культуры и науки, обеспечивает быстрейшие темпы наверстывания того, что было упущено за длительный период колониального рабства.

В общем, все же если для докапиталистических формаций, с их узким распространением грамотности, было характерно в ряде случаев сосуществование в одной стране п а р а л л е л ь н ы х «функциональных», т. е. специализированных, языков (разговорный язык, язык церкви, язык деловой переписки), то для нового времени более типично е д и н с т в о национального языка у каждого народа, причем язык этот выступаетвмногообразиифункциональных стилей(см. § 24).

§222. Характерной чертой нового времени наряду с развитием наций и национальных языков является также неуклонный рост международных связей, всесторонних и все более массовых кон т а к-т о в между народами, в том числе контактов языковых. Большое распространение получают в современном мире двуязычие и многоязычие больших групп населения. Велика и все больше возрастает роль языков межнационального общения и международных организаций — английского, французского, испанского, русского, китайского, арабского (эти шесть языков являются официальными и рабочими языками Организации Объединенных Наций), далее португальского, в отдельных сферах науки и культуры немецкого, итальянского, японского, в отдельных регионах — хинди, индонезийского, суахили. Кроме того, довольно широкое применение получили в ряде стран искусственные международные языки, особенно эсперанто 

БИЛЕТ 46.

ИСТОРИЧЕСКИЕИЗМЕНЕНИЯВСЛОВАРНОМСОСТАВЕ

А) ОСНОВНЫЕ ПРОЦЕССЫ В РАЗВИТИИ ЛЕКСИКИ