4.Части речи

§ 181. Говоря о частях речи, имеют в виду г р а м м а т и ч е скую г р у п п и р о в к у л е к с и ч е с к и х е д и н и ц язы-к а, т. е. выделение в лексике языка определенных групп или разрядов, характеризуемых теми или иными грамматическими признаками 

Учение о частях речи складывается еще в античности. В славянские земли оно проникает только в средние века, причем в порядке буквального перевода возникает большинство церковнославянскорусских наименований частей речи, употребляемых нами и по сей день.

С развитием языкознания в XIX и XX вв. традиционная система частей речи перестает удовлетворять ученых. Появляются указания на непоследовательности и противоречия в существующей классификации, на отсутствие в ней единого принципа деления.

Оживленные споры о рациональных принципах выделения частей речи развернулись, в частности, в русском и советском языкознании. Ф. Ф. Фортунатов (1848—1914), а затем его ученики, представители так называемого формального направления, разработали классификацию слов русского языка, построенную на учете одних только синтетических, различающихся окончаниями «форм словоизменения». Эта классификация не принимала во внимание сложных, аналитических форм, случаев косвенного выражения грамматического значения, а главное смысловых и синтаксических функций частей речи. Более перспективный путь решения проблемы наметил Л. В. Щерба, подчеркнувший, что в языке «форма и значение неразрывно связаны друг с другом: нельзя говорить о з н а к е , не констатируя, что он что-то значит; нет больше языка, как только мы отрываем форму от ее значения» и, с другой стороны, «нет категорий, не имеющих формального выражения»х. В вопросе о частях речи исследователь «должен разыскивать... под какую общую к а т е г о р и ю подводится то или иное лексическое значение», причем нужно учитывать, что «внешние выразители категорий могут быть самые разнообразные» 2. И далее;

«Какаду не склоняется, но сочетания мой какаду, какаду моего брата,

какаду сидит в клетке достаточно характеризуют какаду как существительное» 3.

Очевидно, ошибка «формальной школы» заключалась не в требовании учитывать форму; требование это правильное, языковед всегда должен учитывать формальную сторону, если не хочет оторваться от объективных фактов языка. Ошибка была в том, что форма понималась, во-первых, узко, только как наличие окончания в составе самого данного слова, и, во-вторых, рассматривалась как нечто самодовлеющее, между тем как форма есть всегда форма какого-то содержания, внешнее проявление какой-то сущности.

Пусть слова вроде какаду, такси не имеют в русском языке падеж- но-числовых окончаний. Значит ли это, что они не имеют грамматических категорий падежа и числа? Вовсе нет! Достаточно употребить такое слово в контексте, и мы по поведению окружающих слов сразу обнаружим, что этому слову присущи все грамматические категории и синтаксические функции, свойственные имени существительному.

§ 182. Грамматические категории, характеризующие слова той или инойчастиречи, несовпадаютилиневполнесовпадаютвразныхязыках, но они в любом случае обусловлены о бщ им г р амм а - т и ч е с к и м з н а ч е н и е м данного класса слов, т. е обусловлены тем, что Щерба назвал, как мы видели, «общей категорией», под которую «подводится лексическое значение». Так, из общей категории «предметности», составляющей грамматическое значение имени существйтелыюго, вытекают отдельные а к ц и д е н ц и и данной части речи, в частности в русском языке — категории падежа, числа и рода, выражаемые соответствующими формальными показателями.

В некоторых случаях главным формальным признаком определенной ' части речи является та или иная сочетаемость соответствующих слов с другими. Так, в китайском языке глаголы и прилагательные, выступая в функции сказуемого, могут непосредственно сочетаться с подлежащим, например Та laile 'он пришел', Tianqi leng 'погода холодная', существительное же в функции сказуемого сочетается с подлежащим только при посредстве связки shi, например Та shl xuesheng 'он студент' (сказатьпросто «Та xuesheng» нельзя). И именно эта неспособность быть сказуемым без помощи связки является основным формальным признаком китайского существительного.

Подчеркнем, что синтаксические функции частей речи обнаруживают при сравнении языков большее сходство, чем типы формо- и словообразования. Ведущим же и определяющим моментом является общее грамматическое значение. Остальные моменты так или иначе подчинены ему и должны рассматриваться как прямые или косвенные формы его проявления, специфичные для каждого языка.

Принцип общего грамматического значения и лежит в основе традиционной системы частей речи. Только этот принцип не проведен в ней последовательно, не разграничены разные типы общих грамматических значений, вследствие чего некоторые рубрики, которые фактически перекрещиваются, оказываются расположенными в этой системе в одну линию. Задача состоит не в том, чтобы отбросить традиционную систему частей речи и заменить ее какой-то совершенно повой классификацией, а в том, чтобы вскрыть логику противопоставлений, зафиксированных традиционной схемой, очистить эту схему от непоследовательностей, отделить в ней глубинное и существенное от случайных черт, резко изменяющихся от языка к языку.

§ 183. Начинать нужно с выделения более крупных классов слов, чем отдельные части речи. Это прежде всего уже не раз встречавшиеся нам классы з н а м е н а т е л ь н ы х и с л у ж е б н ы х слов, охватывающие каждый по нескольку частей речи традиционной схемы.

Внутри класса знаменательных слов прежде всего выделяются слова-названия и указательно-заместительные слова. Об основном различии между этими типами слов была речь выше (§ 98—99). Особое место в ряду знаменательных слов занимают м е ж д о м е т и я — слова, служащие выразителями эмоций (ай, ой, ба, тьфу, ура, дудки) или сигналами волевых побуждений (эй, алло, цыц, брысь, стоп). Для междометий характерна синтаксическая обособленность, отсутствие формальных связей с предшествующим и последующим в потоке речи

Отдельную группу, промежуточную между знаменательными и служебными словами, составляют «оценочные», или модальные , слова , выражающие оценку достоверности факта (несомненно,

вероятно, по-видимому, кажется, как будто, может быть, вряд ли, едва ли и т. п., также говорят, слыхать, якобы и др.) либо оценку его желательности или нежелательности с точки зрения говорящего (к счастью, к сожалению, на беду и др.). Модальные слова используются в предложении в качестве вводных элементов.

§184. Имя существительное , как упоминалось, выражает грамматическое значение предметности. Историческим ядром существительных были названия предметов в прямом, физическом смысле (слова вроде камень, копье, названия животных, растений, людей и т. п.). Затем развились существительные с «непредметными» значениями — названия отрезков времени (вроде день, год), свойств в отвлечении от носителей свойства (белизна), действий и состояний в отвлечении от их производителей (бег, рост), отношений (связь, зависимость) и т. д. Во всех таких «непредметных» существительных мы имеем дело с предметностью в особом смысле, можно сказать —сфиктивной предметностью. Человеческая мысль способна сделать своим предметом, отдельным предметом мысли все, что доступно человеческому сознанию. Мы можем говорить или думать о реальном предмете, отмечая (попутно) его свойство (белый снег), но можем выделить это свойство, поставить его в центр внимания, оттеснив носителя свойства на второй план (белизна снега), или же рассмотреть свойство само по себе, в отвлечении от его носителя (просто белизна). Далее мы можем оперировать в наших мыслях и в нашей речи этим свойством так, как если бы это был отдельный предмет, выделять в нем, в свою очередь, новые свойства (интенсивность белизны), ставить его в разные отношения к другим предметам мысли (наслаждение белизной, разговор о белизне и т. д.). Легкость, с которой мы превращаем в предмет (фиктивный предмет, предмет «по названию») любое свойство, действие, состояние, отношение и т. д., проявляется в языке в неограниченной способности практически всех слов производить абстрактные существительные (ср. белый → белизна, белость, бель; бегать →бег, беганье, беготня) или превращаться в такие существительные (ср. «Сейте разумное, доброе, вечное» (Некрасов); «Разница между тогда и теперь»).

Первичные синтаксические функции существительного — функции подлежащего и дополнения. Существительные используются также в качестве сказуемого (в ряде языков они выступают при этом в особой предикативной форме), в качестве определения к другому существительному, иногда обстоятельства. Типичными грамматическими категориями существительного являются падеж и число.

Категория п а д е ж а выражается с помощью аффиксов либо с помощью аналитических средств — предлогов (или послелогов) и порядка слов 1. В принципе она многочленна, хотя система аффиксального выражения падежа может состоять всего из двух членов (например, в английских существительных: общий падеж с пулевой флексией — притяжательный падеж с флексией -s), а может и вовсе отсутствовать. Содержание категории падежа составляют разнообразные отношения между существительным и другими словами в предложении, своеобразно отражающие отношения между реальными предметами, предметом и действием и т. д. Это могут быть отношения, обусловленные логическими и структурными схемами предложения (сюда входят значения субъекта действия, прямого объекта, объектаадресата, орудия действия и др.), либо пространственные и иные отношения. В русском языке пространственные отношения передаются в основном аналитически, предложными сочетаниями, но в финском и эстонском они выражаются окончаниями специальных местных и направительных падежей — инессива (пребывание внутри), иллатива (движение внутрь), аллатива (движение к) и некоторых других. Еще более сложную систему местных падежей имеют дагестанские языки. Так, в лакском и табасаранском языках число флективных падежей доходит до сорока. Во многих языках для падежей характерна многозначность: в одном падеже совмещаются различные функции, например, в русском творительном — значение орудия (пишу пером) и переносно «образа действия» (пишу небрежным почерком), значение так называемого предикативного падежа («его выбрали председателем», «он был еще ребенком») и ряд других.

Категория ч и с л а выражается аффиксацией, редупликацией и другими средствами. Содержание категории числа составляют количественные отношения, отраженные сознанием человека и формами языка. В языках мира кроме единственного и множественного встречается двойственное, иногда тройственное число, множественное небольшого количества, собирательное множественное и т. д. С другой стороны, в некоторых языках выражение числа в существительном вообще необязательно.

Из других грамматических категорий существительного широко распространена категория о п р е д е л е н н о с т и/н еопр еделен- н о с т и (обычно выражаемая артиклем, который может быть служебным словом, как в английском, французском, немецком, древнем и современном греческом, арабском, или же аффиксом — как определенный артикль скандинавских языков, румынского, болгарского, албанского). Неопределенность может выражаться отсутствием артикля (например, в болгарском) или специальным неопределенным артиклем. В языках, не имеющих определенности/неопределенности как развитой грамматической категории, выражение соответствующих значений могут брать на себя другие грамматические категории, например категория падежа (ср. выпил воды — выпил воду).

Встречающиеся в ряде языков классификационные категории имени существительного, такие, как грамматический род в индоевропейских и семитских языках или и м е н н о й к л а с с в ряде языков Африки, некоторых кавказских и др., служат главным образом средством оформления синтаксической связи (согласования) разных слов с именем существительным

§ 185. Имя п р и л а г а т е л ь н о е 1 выражает грамматическое значение качества или свойства, называемого не отвлеченно, само по себе, а как признак, данный в чем-то, в каком-то предмете: не белизна, а белое что-то, белый (снег, или хлеб, или мел — вообще какой-то предмет, который мог бы быть обозначен существительным мужского рода) или белая (шаль, стена и т. д.— вообще какой-то предмет, обозначенный существительным женского рода) и т. д. Как говорит Щерба, «без существительного, явного или подразумеваемого, нет прилагательного» 2. Или же: будучи употребленным без существительного, прилагательное само становится названием предмета (по одному из его признаков), т. е. существительным (ср. слепой старик и слепой), либо названием свойства в отвлечении от носителя, т. е. опять существительным, только другого типа (новое в смысле 'новизна'). Грамматическая подчиненность прилагательного существительному проявляется в одних языках в его согласовании с существительным, в других — в его линейной; позиции в составе атрибутивной группы перед существительным (например, в английском языке между артиклем и существительным) или, напротив, после него.

Первичные функции прилагательного — функция определения и сказуемого (его именной части). Иногда эти функции разграничиваются употреблением специальных рядов форм. Так, в немецком языке атрибутивным формам прилагательного, различающимся (в порядке согласования) по роду, числу и падежу, противостоит предикативная форма, единая для всех родов и для обоих чисел (например, krank 'болен, больна' и т. д.). В русском языке в атрибутивной функции нормально используется полная форма (больной и т. д.), а в предикативной возможна и полная и краткая (болен), иногда со смысловой дифференциацией: он болен (временное, преходящее свойство) — он больной (постоянное свойство), он зол ('раздражен') — он злой (вообще). Признаки, обозначаемые прилагательными, во многих случаях могут варьироваться по степени интенсивности. Отсюда специфическая грамматическая категория качественных прилагательных, категория с т е п е н е й с р а в н е н и я .

Во многих языках мира прилагательное в формальном отношении слабо отграничено от существительного. Исторически это попятно. В основе и прилагательного и существительного лежало недифференцированное имя с предметно-качественным значением, становившееся в дальнейшем либо названием предмета (по его типичному признаку), либо названием признака. В индоевропейских языках это прослеживается довольно четко. Например, одно и то же слово

доисторической эпохи превратилось в литовском в существительное krantas 'берег', а в славянских языках в прилагательное крутой (русск.). В современном немецком сравните прилагательные licht 'светлый', laul 'громкий' и существительные Licht 'свеча' (и 'свет'), Laut 'звук'. Первоначально склонение прилагательных не отличалось в индоевропейских языках от склонения существительных. В других языках, например в китайском, прилагательное по своим формальным признакам сближается скорее не с существительным, а с глаголом (см.§182).

§186. Г л а г о л в большинстве языков состоит из двух рядов образований: из собственно глагола (лат. verbum finitum), напримерчитаю, читал, читай, читал бы, и так называемых вербоидов, например читать, читающий, читанный, читая, совмещающих признаки глагола с признаками некоторых других частей речи 1. Собственно глагол — это г л а г о л - с к а з у е м о е, вершина и организующий центр предложения, как это подробнее будет рассмотрено в разделе синтаксиса. Собственно глагол выражает грамматическое значение действия, т.е. признака динамического, протекающего во времени, причем называет этот признак не отвлеченно,

Наиболее типичными грамматическими категориями глагола-сказуемого являются время, наклонение и залог.

Категория в р е м е н и служит для локализации во времени того действия, которое обозначено глаголом; граммемы этой категории выражают различные типы отношений между временем действия и моментом речи, а иногда между временем действия и каким-то другим моментом, помимо момента речи. В последнем случае мы имеем дело со специальными «относительными временами» (такими, как плюсквамперфект — прошедшее, предшествующее другому прошедшему, «будущее предварительное», «будущее в прошедшем» и т. п.) либо с относительным употреблением «основных» времен (Ему показалось, что в доме кто-то ходит, где форма настоящего времени выражает одновременность действию главного предложения показалось). Особо выделяют переносное употребление времен, например распространенное во многих языках «настоящее историческое» в рассказе о прошлом (Иду Я вчера по улице...).

Категория н а к л о н е н и я выражает отношение действия, обозначенного глаголом, к действительности, а в ряде случаев — к воле и желанию, иногда к личному опыту говорящего. Соответственно различают наклонение реальности — изъявительное (индикатив) и те или иные противопоставленные ему граммемы, представляющие глагольное действие как вовсе нереальное или как возможное, предполагаемое, допустимое, обусловленное в своем осуществлении другим действием; как желательное и даже прямо требуемое от адресата речи либо как запрещаемое и т. д. Прямое побуждение к действию во многих языках выражается формами императива (повелительного наклонения). Более разнообразен состав, функции и номенклатура других «наклонений неполной реальности». В ряде языков (например, болгарском, албанском, эстонском) есть специальные формы «заочного» наклонения, указывающие, что говорящий не был свидетелем действия, о котором говорит. Ср. болг. Тя пееше хубаво Юна хорошо пела' — «очное» наклонение (говорящий сам слышал ее пение и высказывает свою оценку) и Тя пеела хубаво 'Она, говорят, хорошо пела (или поет)' — «заочное», так называемое «пересказывательное» наклонение.

К наклонениям в широком смысле можно отнести имеющиеся в некоторых языках специальные вопросительные и отрицательные формы глагола, например в английском языке — аналитические вопросительные и отрицательные формы со вспомогательным глаголом to do (Do you speak English} 'Говорите ли вы по-английски?'), в большинстве финно-угорских языков — аналитические формы с отрицательным глаголом (финск. еп 'я не', et 'ты не' и т. д.).

Категория з а л о г а тесно связана со структурой предложения, и поэтому мы рассмотрим ее в разделе синтаксиса (см. § 208).

Особое место среди глагольных категорий занимает грамматическая категория вида, противопоставляющая друг другу разные типы протекания и распределения действия во времени. Так, в русском и в других славянских языках противопоставлены совершенный вид (решил, взобрался), выражающий действие как неделимое целое (обычно действие, достигающее своего предела), и несовершенный вид (решал, взбирался), выражающий действие без подчеркивания его целостности, в частности направленное к пределу, но не достигающее его, действие в процессе протекания или повторения, непредельное (имел), общее понятие о действии и т. д. В английском языке противопоставлены конкретно-процессный вид (Progressive), например he is writing 'он пишет в данный момент', и общий вид—he writes 'он пишет вообще'.

Рассмотренные глагольные категории могут по-разному комбинироваться, скрещиваться между собой и взаимодействовать в языках мира. Так, времена более или менее четко разграничиваются обычно лишь в рамках изъявителыювд наклонения, причем некоторые формы времени совмещают временные значения с модальными; например, формы будущего времени нередко выражают также предположение, возможность («сюда войдет 3 литра»— 'может войти', нем. «er wird das wissen» не только 'он будет это знать', но и 'он, должно быть, это знггет'). Очень широко представлены в языках формы, совмещающие временное и видовое значения (таковы, например, формы прошедшего времени французского глагола imparfait и passe simple).

Будучи сказуемым, глагол всегда, как было отмечено, соотносится с «действующим лицом», а в известных случаях — и с другими «лицами» в предложении. Если соотнесенность с различными лицами выражается в самом глаголе тем или иным формальным различием, мы говорим, что глагол имеет к а т е г о р и ю лица (в широком смысле, включая число, а также род и грамматический класс). Наличие глагольной категории лица иногда делает ненужным подлежащее (так, в пойду, пойдешь и так ясно, кто выполняет данное действие). При использовании же подлежащего глагол, имеющий категорию лица, согласуется с подлежащим в лице и числе, иногда также (например, в арабском языке, в прошедшем времени и сослагательном наклонении современного русского языка) в роде или же (во многих языках Африки, в некоторых кавказских и др.) в классе. В языках с так называемым полиперсональным спряжением в глагольной форме обозначается не только лицо субъекта, но одновременно и лицо объекта (иногда даже нескольких объектов) действия. Соответственно глагол согласуется и с подлежащим, и с дополнением, прямым или даже косвенным. Так, в адыгейском сэ о у\с\щагъ 'я тебя повел' первый префикс в глаголе указывает па дополнение о 'ты, тебя', а второй — на подлежащее сэ 'я'.

Вместе с тем есть языки, в которых глагол вовсе не вступает в отношения согласования и вообще не имеет категории лица (и числа). Таково положение, например, в китайском, вьетнамском, бирманском, а также датском, шведском и в некоторых других языках. Однако и в этих языках, выступая как сказуемое, глагол соотнесен с (абстрактным) действующим лицом (оно уточняется подлежащим). Швед. skriver, взятое в отрыве от подлежащего, значит '(кто-то) пишет' (причем этим «кто-то» могут быть я, ты, он, мы и т. д.). Форма skriver (в отличие, например, от инфинитива skriva) есть собственно глагольная форма, которая однозначно определяется как сказуемое, а не какойлибо другой член предложения и несет значения наклонения (изъявительного — ср. повелительное skriv 'пиши, пишите') и времени (настоящего — ср. прошедшее skrev 'писал, писала').