Власть, бизнес, общество в регионах неправильный треугольник - Петров Н., Титков А. (ред

будут исчерпаны. В этом случае движению придется выдвигать политические лозунги — вернее, как показывает прошедший митинг, ему придется попросту согласиться с лозунгами, предложенными народом. Учитывая состав оргкомитета “Байкальского движения”, который состоит как минимум на треть из сепаратистов, это может сделать ситуацию крайне интересной».

Итак, в различных выступлениях в защиту Байкала переплетаются совершенно разные сюжеты, часто прямо противоположные. Очень четко звучит тема локализма, патриотизма по отношению к конкретному месту, но в этом месте — весь мир (ведь Байкал — всемирное достояние). Продолжает развиваться миф Байкала, иногда выводимый даже на уровень религии, варианта неоязычества. Можно встретить элементы идеологических построений, связанных с «желтой опасностью», «воровским режимом» (причем в различных интерпретациях — как продолжения «власти дерьмократов», так и «власти ГБ»), левую идею «продолжения развала страны». Очень часто встречается идеология «антикапитализма» (высказывания о проклятых московских «манагерах»3 или призывы посадить Вайнштока на баксовую диету), критикуется экономика страны за ее экс- портно-сырьевой характер. Распространено настороженное и часто враждебное отношение к «проклятой Москве и москалям». В этом случае получает дополнительное развитие мифология отделения, которое, по мнению ее адептов, поддерживает большинство сибиряков, а само массовое движение рассматривается как аргумент в защиту этого тезиса. Последний пример явственно демонстрирует возможности манипулирования массовым движением со стороны разных групп ангажированных активистов.

В процитированном выше «религиозном» примере, где смешиваются Горбачев, Христос, праздник пасхи, Байкал и т. д., ярко прослеживается еще один возможный вариант интерпретации идеологии движения с помощью идеи бриколажа, когда в одну конструкцию соединяется все и вся (подобно все время возникающей и пропадающей при каждом новом повороте картинке в калейдоскопе). Главное — это силовые линии, задающие формат рисунка, его мобилизационное измерение, связанное с очевидной для всех идеей — «Спасем Байкал!». Очень ярко в экологическом движении проявился концепт «народа» («Пока мы едины, мы непобедимы»). Естественно, что если есть Народ (с прописной буквы), то есть и Власть, коррумпи-

рованная, некомпетентная, циничная, корыстная, не способная ни на что, кроме очередного обмана Народа 4. По отношению к региональным властям есть и осторожная критика, и шантаж по поводу референдума об объединении. Движение в своем развитии, как уже указывалось, использует различные варианты, связанные

сдемократией участия, — митинги, создание режима сообщественности через виртуальные дискуссионные площадки в Интернете, агитация, листовки, граффити. Отстаивается идея преемственности

спредыдущим этапом массового экологического движения. Постоянно упоминается необходимость активных действий, включения режима мобилизации — «Если не мы, то кто?», а также знаменитый русский революционный вопрос «Что делать?».

Само движение постоянно стремится очертить свои границы, задать четкие правила идентификации, в том числе и по принципу «свои — чужие». Был даже учрежден «Орден Иуды», виртуально вручавшийся «предателям Байкала» — журналистам, средствам массовой информации (за статьи, где высказывалась поддержка старому маршруту нефтепровода), предпринимателям (за отказ размещать афиши в поддержку Байкала), чиновникам, различным органам власти, депутатам.

Таким образом, экологическое движение развивается в рамках горизонтальной ассоциации, ориентированной на идею «общего блага». Можно говорить о мощном развитии внутренней, групповой идентичности с четкими границами, с идеей преемственности. Если рассматривать этот феномен в рамках гражданственности, то заметно становление культуры солидарности, связанной с локальным, региональным патриотизмом и идеей активного гражданского действия. Но здесь нет и следа составляющих пассивного измерения гражданственности. Есть социальный капитал, есть традиция его проявления, влияющая на развитие гражданского активизма. Но доверие, циркулирующие в группе, имеет ограниченное распространение. Никакого диалога с бизнесом и властью в данном случае не возникает. Власть виновна по определению, бизнес — слуга власти (или наоборот, что в данном случае неважно). Но и сам бизнес тоже не вступает ни в какой диалог с активистами движения, он ставит под сомнение саму его легитимность, ведь все правовые согласования бизнес прошел. Движение и бизнес представляют собой как бы два фрагмента, не связанных ничем, вращающихся вокруг собственных осей в без-

воздушном пространстве. Более того, если сравнивать их дискурсы, то очевидным повторяющимся моментом будет теория заговора. В случае «Транснефти» и Вайнштока — это таинственные «международные силы», пытающиеся изменить маршрут. В случае движения

— это Кремль, Москва. И там, и там также можно встретить обращение к советскому наследию. Так или иначе, эти общие элементы нельзя рассматривать как нечто объединяющее. Возникает ситуации тупика, где выход не просматривается. В логике фрагментированного общества главным виновником всего является государство, но этот же институт является главным и единственным арбитром. В данном случае это был президент Путин. Создается ситуация востребованности этого арбитра, и он не замедлил проявить себя.

26 апреля 2006 г. в Томске на совещании президента России с главами сибирских регионов С. Вайншток выступил с заявлением, что экологические риски при прокладке трубопровода «Восточная Сибирь — Тихий океан» практически сведены к нулю и загрязнение озера Байкал в результате функционирования трубопровода невероятно. Однако оптимизм высокопоставленных руководителей не разделил президент В. Путин. Он согласился с мнением вице-пре- зидента РАН Н. Лаверова, который предложил перенести трубу севернее — за пределы водозаборной и сейсмической зоны. Путин в ответном слове спросил у Вайнштока, есть ли возможность провести нефтепровод севернее. Видя его неуверенную реакцию, президент заметил, что «видимо, есть», подошел к карте Байкала и нарисовал три стрелочки. По его словам, нефтепровод должен, как и планировалось, идти к Байкалу до определенной точки, а затем уходить в сторону, севернее. «Нужно учесть мнение общественности», — резюмировал президент. В результате Путин поручил проработать возможность переноса трубопровода на участке вблизи Северного Байкала за пределы водозаборной зоны — более чем на 40 км на север. Власть в данном случае в очередной раз проявила себя, причем это было связано с нанесением стрелок на карту (такое случалось в российской истории еще во времена Российской империи, в сталинский период и вот теперь).

Сама возможность такого чисто ритуального, показательного президентского жеста вписана в логику арбитража, его востребованности со стороны и общественности, и бизнеса. Интересно, как это воспринял один из участников дискуссии на портале: «Не расслабляться.

PR. КГБ. Обман. Весь в белом!». Но, конечно, логика «Будьте бдительны!» теряет в своей мобилизационной мощи после президентской интерпретации спора. И само движение идет на спад, создается Байкальский народный фронт, но это уже другая история.

С точки зрения критиков путинского режима власть таким решением ставит под сомнение свою легитимность, она перечеркивает решения всех правительственных инстанций, через которые проект трубопровода успешно прошел. То есть создается авторитарная ситуация, где все определяет решение одного человека или одной, высшей инстанции. Однако не все так просто. В рамках западной политической культуры, точнее, в рамках наших представлений о ней, это, может быть, и правильно. Но есть и политическая культура современного российского общества, где финальный президентский властный аккорд воспринимается как вполне легитимный, справедливый и, более того, рациональный: если не президент, то кто же? В таком случае этот традиционалистский жест власти не расшатывает ее, а, напротив, укрепляет, хотя опять же в традиционалистском смысле, без создания каких-то институтов для разрешения подобных споров в будущем. Вернее, даже не сохраняет или укрепляет, а консервирует, подтверждает статус-кво.

В заключение еще раз повторим основные выводы. Байкальское экологическое движение первой половины 2006 г. можно рассматривать как значимое подтверждение изменения прежнего элитного характера политического процесса, доминировавшего в регионе

в1990-е годы, на массовый. Можно обозначить это как возвращение

вполитику призрака или мифологии «общей воли». Власть заинтересована в поддержке «народа», в опоре на идею «общей воли», но именно как абстрактной, лишенной конкретного наполнения сущности, которой легко манипулировать и которую легко видоизменять. Сложные элитные «разборки» никуда не исчезают, они просто оттесняются в тень, полностью превращаясь в неформальные отношения. Ведь, как мы знаем, при Б. Ельцине так и не были созданы работающие институты, в том числе связанные с различными элитными интересами, с представительством социальных групп и т. п. В случае Иркутского региона «возвращение» произошло

вусловиях инициированного властью изменения политического режима и носило спонтанный характер. Возникающее движение отличается ориентацией на активизм и региональный патриотизм, но

Р е с у р с ы и п е р с п е к т и в ы « Б а й к а л ь с к о г о д в и ж е н и я »

В а д и м Т и т о в

Важнейшим этапом формирования гражданского общества является процесс «самопонимания», осознания определенными общественными группами необходимости гражданских инициатив, хотя и независимых от государства, но осуществляемых в поле открытых публичных дебатов и общественного мнения. Эти формы гражданской активности не ставят под сомнение основы государственного устройства и не являются протестом ради протеста, но в то же время не имитируют гражданский активизм в государственных интересах.

Благоприятная ситуация для возникновения подобного рода явлений сложилась на территории Иркутской области в связи с массовыми общественными протестами против строительства нефтепровода на северном побережье Байкала. Особенность этого случая заключается как в его масштабе 1, так и в организационном единстве. С февраля 2006 г. главным организатором противодействия строительству нефтепровода стало «Байкальское движение», объединившее в коалицию общественные организации («Байкальская волна», «Байкал. Третье тысячелетие» и др.), лидеров экологического протеста конца 1980-х годов, журналистов, студентов и некоторые политические силы (например, Национал-большевистскую партию и анархистов).

«Байкальское движение», таким образом, — это не только форма эффективного протеста (в данном случае экологического), но и первая попытка формирования коалиции гражданских сил региона, которая основывается не на государственном участии и не на поддержке грантового финансирования, а отвечает действительным, осознанным интересам населения.

Главной целью предпринятого нами исследования 2 было проявить те ключевые узлы, которые сделали возможной совместную работу самых разных сил в рамках одной коалиции. Кроме того, мы попытались проанализировать возможные ограничения, влияющие на дальнейшее развитие этой общественной инициативы.

Своим опытом «Байкальское движение» демонстрирует возможности и риски быстрой консолидации, когда коалиция гражданских сил достигается путем максимально общего компромисса. Следующий необходимый этап — выработка стратегических моделей совместной работы гражданских сил региона. Для успеха такой работы опыт, достижения и просчеты «Байкальского движения» — необходимая информационная база.

« Б а й к а л ь с к о е д в и ж е н и е » к а к с р е д о т о ч и е ресурсов

Рассуждая о причинах организационного успеха «Байкальского движения», необходимо учитывать, что оно опиралось на абсолютную ценность озера Байкал в представлениях подавляющего большинства жителей региона и значительного числа жителей страны. В противопоставлении ценностей двух порядков — экологических (сохранения природного потенциала Байкала) и индустриальных (возможность экономического освоения определенной территории) — жители региона высказывали однозначное мнение. Поэтому «Байкальское движение» работало в ситуации благоприятной перспективы общественного участия в возможных протестных акциях. Общественная поддержка стала главным и основным ресурсом движения, который во многом определил его успех.

Если рассматривать деятельность «Байкальского движения» (особенно на начальной стадии) как мобилизацию гражданских сил, то прежде всего необходимо обратить внимание на процесс при-

обретения и использования ресурсов. Основные ресурсы «Байкальского движения», предопределившие значимость его деятельности, наш.взгляд, таковы:

Социальные сети общественного экологического протеста конца 1980-х годов. Идеологическую основу деятельности движения (вплоть до преемственности в лозунгах) во многом определяли участники экологического протеста 1980-х годов, для которых эта тема символизировала активизацию гражданского общества фактически еще в условиях советского государства. Их активное участие в недавней протестной кампании объяснялось не только очевидностью угрозы, но и тем, что они изначально разделяли гражданские идеалы, а также желанием еще раз проявить потенциал гражданского общества. Прошедшее с конца 1980-х годов время развело участников тех событий по разным секторам общественной жизни, но знакомая угроза вновь актуализировала прежние социальные сети, что дало незамедлительный эффект. Были задействованы различные доступные ресурсы: финансирование, политическое влияние, рекрутирование новых участников и т. д. Консолидация ресурсов произошла чрезвычайно быстро именно благодаря старым связям, поэтому данный.фактор во многом является определяющим.

Наличие некоммерческих организаций, продолжительное время работающих в регионе. «Байкальское движение» во многом опиралось на ресурсы и социальные сети организаций третьего сектора («Байкальская. экологическая волна», «Байкал. Третье тысячелетие» и т. д.).

Высокий уровень экспертного знания проблемы. Сотрудники авторитетной организации «Байкальская экологическая волна», а также представители регионального академического сообщества своими аргументами обеспечили весомость доводов протестующих. Это позволило избежать наиболее уязвимого звена любой общественной кампании: дисбаланса в доступе к информации и возможности ее интерпретации. Аргументы участников движения выглядели обоснованными, подкрепляя тем самым относительное равенство.в диалоге с противоположной стороной.

Навыки протестной деятельности, владение приемами «нового» протеста. Активисты «Байкальского движения» использовали не только традиционные механизмы общественного давления (обращения, «письма власти», митинги, пикеты и т. д.), но и современные протестные формы: флешмобы, интернет-консолидацию

и т. д. Кроме того, среди участников и активистов движения были представители общественных сил, которые имели большой опыт активного протеста. Стилистико-эстетические требования к общественному протесту оказались во многом определяющими. Флешмобы — не просто новые технологии общественного протеста, но и стилистика, органичная для постсоветского поколения, гораздо более требовательного к тому, «как сказано», — иногда больше, чем.к тому, «что сказано».

Сети распространения информации. Среди внешних ресурсов любого общественного движения особая роль принадлежит средствам массовой информации. Их функция заключается в информировании о движении властей и населения, в формировании образа движения у властей, населения, участников. «Байкальское движение» располагало несколькими источниками распространения информации. Прежде всего это региональный интернет-портал БАБР.RU, который стал своеобразным информационным центром движения. Активное использование Интернета в качестве канала передачи информации способствовало привлечению к информационным потокам сетей других городов России. В какой-то момент, когда центральные СМИ перестали освещать деятельность движения, Интернет стал основным каналом передачи информации. Хотя широкое освещение деятельности общественного движения может иметь и отрицательные последствия (краткая информация в сводках новостей акцентирует внимание на формах деятельности, а не на их причинах и целях), в случае с «Байкальским движением» этой проблемы. удалось избежать.

Организационная база (помещение, «мозговой центр», поддержка единой информационной сети и т. д.). Наряду с социальными сетями этот ресурс также стал определяющим. Наличие «офиса» протестных действий, единого организационного центра, куда стекалась и откуда исходила вся информация, — важнейший фактор консолидации. Особую значимость имели постоянные информационные рассылки и работа с прессой. Современный менеджмент деятельности (гибкий и мобильный) играл значительную роль при рекрутировании новых участников движения.

«Байкальское движение» довольно быстро прошло этап первичной институционализации — создания механизмов принятия решений. Основным внутренним ресурсом движения, который поз-

волил ему занять прочные позиции в пространстве дебатов, стал оргкомитет — единственная более или менее формализованная структура, в которую входили наиболее активные участники. Сравнительно высокие темпы формирования костяка движения, а значит, первичной консолидации ресурсов (в данном случае человеческих) стали. возможны в силу ряда условий:

Предшествующие контакты. Участники движения были так или.иначе знакомы друг с другом до начала протестных действий.

Опыт участия в других организациях и коллективных действиях. Этот опыт позволял верить в эффективность подобной деятельности организационных структур как таковых. В частности, «Байкальская экологическая волна» уже имела опыт противодействия подобного рода проектам ресурсного освоения прибайкальских территорий. Более того, ее сотрудники осуществили первичный анализ своей работы, представленный в тексте М. Рихвановой «Уроки общественной кампании “Байкал дороже нефти” (2002— 2005. гг.)».

Наличие навыков публичных действий. Все участники оргкомитета «Байкальского движения» — это люди с тем или иным опытом публичной активности, со сформированными представлениями о возможных средствах эффективного противодействия.

Выделенные ресурсы позволяют составить комплексную картину необходимых условий действенной гражданской активности. Примечательно, что в случае «Байкальского движения» реализовался идеальный вариант консолидации, когда ресурсы, аккумулируемые в рамках движения, исходят от гражданских сил и не имеют отношения к государственным институциям. Известные нам случаи, когда представители органов власти присутствовали на заседаниях движения и консультировали активистов по поводу юридических тонкостей тех или иных мероприятий, только подтверждают это утверждение: чиновники выступали там скорее в роли заинтересованных жителей региона, а не представителей властного интереса.

Еще один важный внешний ресурс, который нельзя обойти вниманием, — позиция региональных органов власти по отношению к протестным мероприятиям. Участники «Байкальского движения» расходятся во мнениях, насколько власти поддерживали деятельность гражданских сил или, наоборот, противодействовали ей. На наш взгляд, принципиальным является то обстоятельство, что «Бай-