1. Каковы основные характеристики идейного наследия Великой фран­цузской революции?

Если взглянуть на более продолжительный период, на два столетия, прошедшие с 1789 по 1989 год, можно отметить еще одну важную черту миро-системы модернити, и в данном случае Восточная Азия также имеет важное значение. Мы имеем в виду историю политической стабилизации миро-системы. Начинается она с Французской революции. Последняя наложила на капиталистическую миро-систему свой культурный отпечаток. Важнейшим и наиболее долгосрочным результатом революционных потрясений и последовав­шего за ними наполеоновского периода стало широкое и впервые про­явившееся признание двух основных вызванных ими к жизни положе­ний: о естественности политических перемен и вытекающей отсюда их легитимизации, а также о происхождении суверенитета государств не из личностей правителя или законодателей, а из «народа», и вытекающее отсюда отрицание нравственной легитимности недемократических режимов.

2. Какие идеологии возникли на основе культуро-исторической парадиг­мы социального знания?

Эти идеи были поистине революционными и опасными, угрожая любой существующей власти. Отныне все, кто обладал привилегиями в рамках сложившейся системы, вынуждены были принимать эти идеи в расчет и стремиться нейтрализовать их воздействие. Основным средс­твом на этом пути стало создание и распространение идеологий, пред­ставляющих собой, по сути, политические стратегии противодействия широкому распространению подобных ценностей. Исторически сфор­мировались три основных идеологии, три стратегии защиты. Первой из них, наиболее прямолинейной и четкой, был консерватизм, выросший из стремлений попросту отвергнуть эти популистские ценности как еретические. Либерализм возник как противостоящая консерватизму идеология, приверженцы которой считали его примитивной реакцией на брошенный вызов, обреченной на саморазрушение. Либералы го­ворили о необходимости структурировать популистские ценности, на ловах признавая их легитимность, а на практике препятствуя их пре­зрению в жизнь. Они шли к этому, утверждая, что осмысленная реа-зация таких ценностей требовала усилий специалистов и экспертов. Радикализм, или социализм, стал третьей идеологией, выделившейся из либерализма. Радикалов возмущала нерешительность либералов и не убеждали заверения специалистов об их мотивах и намерениях. Поэтому они подчеркивали значение общественного контроля за осу­ществляемыми переменами. Они также утверждали, что лишь резкая трансформация способна охладить дестабилизирующее общество народное возмущение и открыть путь к воссозданию гармоничной социальной реальности.

Борьба между сторонниками этих трех идеологий была основным политическим сюжетом XIX и XX веков. Оценивая их противоборство с ретроспективных позиций, следует отметить две их характерные черты. Во-первых, ни одна из этих идеологий не была на деле антигосударствен-нической, хотя использовавшаяся всеми тремя риторика свидетельство­вала, казалось бы, об обратном. Движения, создававшиеся во имя любой из этих идеологий, во всех случаях стремились к обретению политичес­кой власти и, если им удавалось таковую достичь, использовали ее для достижения политических целей. Результатом стал непрекращающийся и весьма существенный рост государственной бюрократии, [сопровож­давшийся] как расширением возможностей контроля государства над гражданами, так и появлением у правительств новых возможностей регулирования законодательства. Для обоснования такой практики использовался тезис о претворении в жизнь ценностей, популяризиро­ванных Французской революцией.

Во-вторых, нельзя не отметить, что в течение долгого периода - если быть более точным, между 1848 и 1968 годами - либерализм оставался доминирующим среди этих трех идеологий, определяя геокультуру миро-системы. Это подтверждается и тем, что с 1848 года (и до 1968-го) и консерваторы, и радикалы перестраивали практические и даже теорети­ческие программы с целью представить свои идеологии как всего-навсего варианты политических программ либерального центра. Их отличия от либералов, первоначально фундаментальные и принципиальные, во все большей мере сводились к вопросу о темпах перемен: консерваторы ратовали за более медленные, радикалы - за быстрые, а либералы — за «оптимальные». Подобное сведение спора к обсуждению скорее темпа перемен, а не их содержания породило усиливавшееся с течением време­ни недовольство минимальным характером изменений, сопровождавших в среднесрочной перспективе смену правительств, особенно заметным, если эти изменения объявлялись «революционными».