Тема 5

Отправитель и получатель акустического знака одинаково подключены к системе языковых знаков, хранящейся в их моз­ге. Именно здесь запечатлены образы акустических знаков (лексемы), образы предметов и ситуаций внешнего мира (кон­цепты, смыслы), в том числе и те, которые получили наимено­вания, имеют свои способы выражения посредством языковых знаков (денотаты). Здесь же находятся и означаемые акустиче­ских знаков (семемы).

Образы предметов и ситуаций образуют концептосферу человека, а та часть концептосферы, которая получила языко­вое выражение и вошла в сферу означаемых акустических зна­ков, с добавлением коннотатов образует семантическое про­странство языка, открытое как в сторону концептосферы, так и в сторону образов акустических знаков. Семантическое про­странство языка тесно связывает образы акустических знаков с образами предметов и ситуаций внешнего мира.

Эта открытость объясняет постоянное перетекание обра­зов из концептосферы в семантическое пространство языка.

Знаковый аспект языка

175

Типология языковых знаков

Вопрос о типологии языковых знаков является дискусси­ онным, его решение зависит от общей теории знака, которой придерживается ученый.

Многие видные семасиологи, среди которых зарубежные ученые Д. Ричардс, С. Огден, С. Ульман, Э. Бенвенист, отече­ственные ученые В. А. Звегинцев, А. И. Смирницкий и другие, обсуждают проблему знака только по отношению к слову, ко­торое имеет все четыре вида отношений, необходимых для знаковой ситуации.

Некоторые лингвисты считают знаками все двусторонние единицы языка — морфемы, словосочетания, предложения (Ф. де Соссюр, Ч. Моррис, Л. Блумфильд, Л. Ельмслев; А. Мар­тине, чешские лингвисты, российский языковед В. Г. Гак и др.).

Третья группа ученых (Ю. С. Маслов, Л. М. Васильев и некоторые другие) именуют знаками и фонемы, и другие еди­ницы плана выражения, хотя за отдельно взятой фонемой нет никакого означаемого. Эти авторы исходят из того, что фоне­мы и другие единицы плана выражения обладают различи­тельной, дистинктивной функцией. В категорию знаков зачис­ляются, таким образом, и признаки, т. е. материальные состав­ляющие, из которых строятся единицы языка.

Рассмотрим этот вопрос с точки зрения знаковой ситуа­ции. Важнейшими отношениями знака являются семантиче­ское (а через него денотативное) и синтагматическое, которые в полной мере проявляются у слова. Любая лексема (звуковая сторона слова) имеет свою семему (конкретное значение сло­ва), а через семему входит в отношение с объектом:

У каждой лексемы имеются разные соотношения с други­ми лексемами языка. Например, для лексемы «яблоко» можно определить вхождение в такие ряды:

176 Тема 5

и др.

В коммуникативном процессе каждое слово может быть употреблено и воспринято как самостоятельная единица, не­сущая известную долю информации. Сказанное о слове отно­сится и к словоформам, и к словосочетаниям — в первую оче­редь, к фразеологическим. У других единиц языка положение в знаковой ситуации оказывается не столь определенным.

Морфема имеет семантическое знаковое отношение, но не выходит через него на реальный объект (ср., например, суф­фикс -н- в слове яблочный). Морфема вступает в отношения с другими морфемами (например, суффиксы -н- и -ев- в словах яблочный и грушевый), но их отношения можно определить только в составе слов, сопоставляя их между собой. В комму­никативном процессе вне слов морфемы не участвуют и взя­тые сами по себе информации не несут.

Получается, что морфема, не являясь самостоятельным знаком, может быть охарактеризована как составляющая язы­кового знака, вносящая в него свою семантическую долю, ко­торая опознается лишь в составе лексемы благодаря знанию рядов лексем, в которые эта морфема входит.

У фонемы есть парадигматические отношения с другими фонемами, но нет ни семантического, ни денотативного отно­шений, требуемых знаковой ситуацией. Она является образом материального звучания в сознании человека. Последователь­ности из фонем позволяют узнать данную лексему среди дру­гих подобно тому, как конкретный набор цветных лампочек позволяет узнать ночью номер маршрута трамвая. Иначе гово­ря, сама по себе белая или зеленая лампочка ничего не значит,

Знаковый аспект языка

177

но сочетание зеленая — белая — зеленая означает, к примеру, маршрут номер три в отличие от сочетания белая — зеле­ная — белая, которое обозначает маршрут номер один. Фоне­ма не является знаком языка, она выступает в качестве мате­риального различителя, позволяющего уху человека в наборах фонем отличать один лексемный знак от другого.

Предложение можно рассматривать как конкретное вы­сказывание с конкретным лексическим наполнением: Смот-ри-ка: Оля идет; Обещали грозу и град; Дети охотно смот­рят мультфильмы и т. д. Конкретные высказывания беско­нечно разнообразны и создаются говорящими каждый раз заново, поэтому в качестве знаков они рассматриваться не мо­гут. Но синтаксисты давно установили, что множество кон­кретных высказываний строятся по небольшому количеству повторяющихся схем типа: им. пад. существительного — лич­ная форма глагола; им. пад. существительного — связка — им. пад. существительного и т. п. Такие схемы имеют знако­вую функцию, означая определенные виды связей, устанавли­ваемых человеком между реалиями объективного мира. Через эти связи схемы предложений вступают и в денотативное от­ношение с реальными взаимосвязями между вещами. Схемы предложений находятся в парадигматических отношениях друг с другом (ср.: книга хорошо читается — книгу охотно читают; книга прочитана всеми учениками — все ученики прочитали книгу и т. д.).

Однако в акте общения схемы предложений никогда не выступают вне лексического наполнения; они воспринимаются лишь как регулярно повторяющиеся последовательности сло­воформ (мне темно, нам весело, вам трудно; у меня книга, у тебя гости, у нас занятия и т. п.). Следовательно, признать схему предложения полноценным знаком языка, имеющим са­мостоятельное бытование, невозможно. Эти схемы представ­ляют собой необходимые структуры языка, которые могут быть признаны знаками отношений.

Итак, подход со стороны знаковой ситуации показывает, что знаками мысленных образов в языке являются только лек­семы и сочетания лексем (фразеосочетания). Схемы предложе­ний являются знаками отношений между мысленными образ-

178 Тема 5

ами. Морфемы являются частями языковых знаков. Фонемы знаками языка не являются, их можно определить как призна­ки, по которым мы отличаем один знак от другого.

Принцип асимметрии языкового знака и его означаемого

Соотношения между планом выражения и планом содер­жания языкового знака являются асимметричными, т. е. один знак может нести несколько означаемых, и одно означаемое может выражаться несколькими знаками. Принцип асиммет­рии языкового знака и означаемого сформулировал один из русских членов Пражского лингвистического кружка Сергей Карцевский. На основе этого принципа можно представить се­бе такую абстрактную схему соотношения элементов плана выражения и плана содержания:

Изучение этих соотношений показывает, что элементов плана содержания гораздо больше, чем знаков. Разъяснить природу этого несоответствия пытались многие ученые. Как, каким образом ограниченное число знаков способно переда­вать неограниченное число сообщений?

Некоторые зарубежные лингвисты исходили из математи­ческой теории перестановок: ограниченное количество знаков создает неограниченное число сочетаний любой степени сложности путем перестановок. Возражая против этой идеи, Ростислав Викторович Пазухин показывает, что как бы ни был велик набор знаков и как бы много перестановок ни получа-

Знаковый аспект языка

179

лось, их количество все же будет ограниченным и исчисли­мым. Следовательно, противоречие между конечностью знаков и бесконечностью смыслов будет неизменно сохраняться. Это одно из неустранимых фундаментальных свойств языка. Суть этого свойства заключена в особенностях взаимосвязи языка и мышления, а именно в том, что постоянное опережающее раз­витие мысли вызывает необходимость использования уже имеющихся знаков для новых значений. Результатом этого яв­ляется широко распространенная многозначность языковых знаков, постоянный процесс создания все новых и новых зна­ков. Знаков, однако, всегда будет меньше, чем значений, вы­ражаемых с помощью языка.

Таким образом, не в знаковой стороне языка следует ис­кать объяснение огромных возможностей номинации, обозна­чения; эти возможности заложены в развитии человеческого сознания, отражающего окружающую действительность, в не­прерывной работе человеческого мышления. Постоянно воз­растает экстралингвистический опыт человека, растет число мысленных образов в концептосфере. Лингвистический опыт помогает человеку создавать новые знаки — лексемы и новые структуры для их связи.

Особенность мысленных образов — означаемых языково­го знака состоит в их неограниченности от концептов. Соста­вители словарей, преподаватели, разъясняющие значения слов своим ученикам, родители, отвечающие на вопросы детей, знают, как трудно найти четкое толкование значения слова, как много разных случаев употребления слова надо учесть, чтобы не ошибиться. Бывает так, что городской ребенок знает, например, слово гусеница только в значении часть танка и искренне изумлен, когда слышит, как взрослые называют гу­сеницей какое-то ползущее живое существо.

Создание литературного языка во многом состоит именно в отработке более или менее четких толкований, очерчиваю­щих границы значений, закрепленных за той или иной лексе­мой. Отработанные толкования фиксируются в словарях и предлагаются говорящим на данном языке в качестве норма­тивных. Но обозначаемые мысленные образы постоянно обо­гащаются и развиваются благодаря растущему опыту челове-

180 Тема 5

ч ества, в результате чего происходят постоянные сдвиги в сис­теме знаков. Каждый новый словарь отражает эти сдвиги, со­вершающиеся иногда за 20-30 лет жизни общества.

Следует признать, что план содержания неизмеримо бога­че, чем план выражения, что он имеет собственные устройство и иерархию, во многом отличающиеся от устройства и иерар­хии плана выражения. Из противоречия между многомерной системой мысленных образов, объясняемой характером уст­ройства и функционирования мозга, способного единовремен­но порождать комплекс идей, и линейной организацией языко­вых знаков, для развертывания которых в устной форме необ­ходимо время, а в письменной — еще и пространство, и рождаются все несоответствия плана содержания и плана вы­ражения, все попытки вместить в план выражения больше единиц смысла при меньшем числе знаков языка.

Языковые знаки не имеют жесткой связи с планом содер­жания, смещаются относительно означаемых, способны ука­зывать одновременно на несколько означаемых. Они вечно «скользят» по мысленным образам, рождающимся у думающе­го человека, который постигает объективную действитель­ность и самого себя. Отсутствие формальной логической чет­кости у большинства языковых означаемых, постоянная «теку­честь» самих означаемых делают систему лексем удобным средством для выражения все новых и новых идей.

Некоторые минусы такой подвижности до известной сте­пени преодолеваются в цивилизованных обществах сознатель­ной планомерной работой по нормированию литературного языка. За пределами литературной нормы в сфере диалектов, просторечия, устной разговорной речи подвижность в системе знаков не ограничивается: развитие мыслительных категорий вызывает непрекращающиеся сдвиги в языковых знаках, ведет к перестройке структуры и изменению системы. Именно по­этому офаниченный набор знаков языка способен передавать неофаниченное число смыслов.

По выражению лингвиста-теоретика Геннадия Прокопье-вича Мельникова, диалектика означаемого и означающего об­ладает достаточной глубиной и бесконечными переливами. Знаковые отношения средств выражения и содержания в ху-

Знаковый аспект языка

181

дожественном тексте, возможность выражать смысл без пря­мого словесного обозначения, имплицитно, широко использу­ется писателями и поэтами. В художественном тексте часто имеется имплицитный подтекст, присутствующий благодаря эксплицитно, т. е. словесно, выраженному содержанию.

Отсутствие словесного обозначения позволяет интерпре­тировать подтекст по-разному, давать разные толкования и «прочтения» художественных текстов. Анализ и поиски объек­тивных интерпретаций художественных произведений являют­ся задачей литературоведения.

Знаковый аспект языка в художественных текстах стано­вится особенно наглядным, а способы его проявления и ис­пользования особенно разнообразными. Здесь обретает знако­вый характер само звуковое оформление подобранных поэтом слов, становятся значимыми звукоподражания и звукопись. Исследователь изобразительной знаковой функции звуков Виктор Васильевич Левицкий пишет, что звукосимволизм как бы дремлет в сознании человека и проявляется тогда, когда форма слова случайно приходит в соответствие с содержанием слова.

Со времен Потебни обсуждается мысль о том, что значе­ния слов в конкретных контекстах сами могут становиться знаками других мыслительных образов. Если языковой знак-лексема указывает на некоторый мысленный образ (Коля по­краснел — цвет его кожи стал красным), а этот образ в свою очередь способен по ассоциации вызвать другой образ (по­краснел — значит, смутился, застыдился и т. п.), то за одним языковым знаком-лексемой могут открываться целые анфила­ды образов, создавая ту глубину текста, без которой не мыс­лится подлинно художественное творение.

В восприятии художественного текста участвуют и левое полушарие, обрабатывающее линейный ряд языковых знаков, и правое, где строятся пространственные и зрительные кон­кретно-чувственные образы. Поэтому восприятие художест­венного текста часто достигает яркости зрительного кинемато­графического восприятия.

Лингвист-теоретик Леонид Михайлович Васильев, назы­вая значения слов знаками-информаторами, полагает, что язы-

182 ___Тема 5

ковая семантика находится на более высоком уровне абстрак­ции. Однако «знаковость» значений слов не есть свойство язы­ка. Она возникает только в текстах благодаря сочетаниям язы­ковых знаков друг с другом и рождается не из свойств знаков, а из образного видения мира писателями, которое лишь симво­лизируется языковыми средствами. Вот одно из стихотворений Анатолия Жигулина.

Гулко эхо от ранних шагов. Треск мороза как стук карабина. И сквозь белую марлю снегов Просочилась, Пробилась рябина.

А вдали, где серебряный дым, — Красноклювые краны, как гуси. И столбов телеграфные гусли Все тоскуют над полем седым...

У дороги, у елок густых, Если в зыбкую чащу вглядеться, Вдруг кольнет задрожавшее сердце Обелиска синеющий штык...

А простор —

Величав и открыт,

Словно не было крови и грусти.

И над белой, сверкающей Русью

Красно солнышко

В небе горит.

(Анатолий Жигулин. Стихи. Полынный ветер. М., 1975, с. 148)

Несомненна знаковая функция значений слов карабин, бе­лая марля, просочилась, тоскуют, седым, синеющий штык и ряда других. Значения этих слов ведут читателя к образам прошедшей войны. Мирный зимний пейзаж, залитый солнцем,

Знаковый аспект языка

183

предстает как картина, полная следов войны и горькой памяти о ней.

По словам одного из немецких лингвистов Манфреда Хардта, язык искусства близок к естественному языку, но он может удаляться от естественного языка в безграничную об­ласть знаковой комбинаторики. Поэтическое творчество — са­мое свободное и самое богатое возможностями игровое про­странство для знаковых поисков и находок.

Литература

Бюпер Карл Теория языка. М. 1993.

Волков А. Г. Язык как система знаков. М., 1966.

Ибраев Я. И. Надзнаковость языка (к проблеме отношения семиотики и

лингвистики) // Вопросы языкознания. 1981, № 1, с. 17-35. Кравченко А. В. Знак, значение, знание. Иркутск, 2001. Никитин М. В. Предел семиотики. Вопросы языкознания. 1997, №1,

с. 3-14. Попова 3. Д. Знаковая ситуация в лингвистике // Вестник ВГУ. Серия

«Гуманитарные науки», 2005. Вып.2, — № 2 — с. 208-216. Семиотика. М, 1983. Степанов /О. С. Семиотика. М, 1971. Фрезе Г. Смысл и денотат// Семиотика и информатика. 35 выпуск. М.,

1997, с. 351-379.

Тема 6

Аспекты языка

Одни проявления, использования языка материализованы, чувственно воспринимаемы (звучащая речь, написанный текст), другие протекают в мозгу человека и недоступны для органов чувств других людей (процессы порождения речи, по­нимания речи, механизмы обращения к вербальной памяти). Молчащий человек не участвует в процессе речи, но если он слушает других или обдумывает что-то, что он намеревается впоследствии сообщить другим (пусть даже в отдаленной пер­спективе), речемыслительная деятельность в его сознании все равно протекает.

Речемыслительная деятельность

Речемыслительная деятельность — это процессы мыш­ления и речи, выступающие как принадлежность сознания че­ловека. Термин указывает на ментальное единство механизмов мышления и речи, но не предполагает, что речь выступает в качестве обязательной основы мыслительных процессов в соз­нании человека.

У людей, говорящих на одном и том же языке, важнейшие элементы системы языка и правила их употребления одинако­вы, однако в устной и письменной речевой деятельности каж­дого отдельного человека всегда есть индивидуальные отли­чия: манера речи, способы выражения мысли, тембр голоса и темп речи, выразительность и громкость речи, индивидуаль­ные особенности артикуляции звуков, словотворчество, ого­ворки, ошибки и т. п.

Аспекты языка

185

Разные стороны использования языка людьми изучают­ся разными науками и отделами наук. Физиологи изучают органы речи. Психологи и психолингвисты исследуют про­цессы порождения и восприятия речи. Нейролингвисты изу­чают речевые зоны мозга. Врачи и логопеды устраняют де­фекты речи. Учителя работают над развитием речи учащих­ся. А над развитием национального языка работают писатели, ученые, общественные деятели. Таким образом, речемыслительная деятельность — явление многостороннее и многоаспектное.

Разные лингвистические школы обращались то к одной, то к другой стороне языка, при этом обозначая предмет сво­ его изучения разными терминами — речевая деятельность, языковая деятельность, речь, процессы говорения и понима­ ния, говорение и мн. др. Иногда эти термины оказываются синонимичными, иногда в них вкладывается различное со­ держание. '

Так, основатель психологизма Г. Штейнталь различал:

• речь (говорение) — проявление языка в данный момент;

• способность говорить — наличие физиологической способности артикулировать и психического содержания внутреннего мира, которое предшествует языку и выражается им;

• языковой материал — созданные речевой способностью в процессе говорения элементы, которые употребляются в речи и повторяются для выражения одного и того же содержания;

• язык — совокупность языкового материала одного на­ рода.

В трудах младограмматиков основное место занимает изучение речи как проявления индивидуальной психологии.

Ф. де Соссюр разграничил практически те же аспекты речемыслительной деятельности, что и Г. Штейнталь: ЯЗЫК (langue), речь (parole) и речевую деятельность (langage), но под ЯЗЫКОМ он понимал систему знаков, хранящуюся в мозге человека; под речью — индивидуальное говорение; под речевой деятельностью — использование физиологических возможностей и способностей человека, обеспечивающих

186 Тема 6

общение. Он считал главным делом лингвистов изучение ЯЗЫКА, т. е. той языковой информации, которая заключена в мозгу каждого человека, входящего в данный языковой кол­лектив.

Юрий Анатольевич Левицкий обратил внимание на то, что вопреки многочисленным комментаторам концепции Сос-сюра, утверждающим, будто Соссюр «отрывает язык от речи», в действительности он выводит как язык, так и речь из рече-мыслительной деятельности, показывая этим их единство (Ле­вицкий 1999, С.29). После появления книги Соссюра вопрос о разграничении ЯЗЫКА и речи как противопоставленных ас­пектов языковой деятельности человека стал одним из самых актуальных в языковедении.

Язык и речь

Для разграничения ЯЗЫКА и речи было предложено не­сколько теорий, пытавшихся метафизически разделить ЯЗЫК и речь как сущности, противопоставленные друг другу и со­стоящие из разных элементов. Английский лингвист Алан Гардинер все традиционные элементы, встречающиеся в рече­вом потоке, относил к ЯЗЫКУ, все оставшееся — к речи. На­пример, междометие — это факт ЯЗЫКА, а восклицание — факт речи. Субъект и предикат в предложении — факт ЯЗЫ­КА, а повествовательный, вопросительный или побудительный характер предложения — это факт речи и т. д.

Французский ученый Андре Мартине уподоблял противо­поставление ЯЗЫКА и речи противопоставлению кода и со­общения. Код — это некоторая система знаков, которая дает основу для сопоставления с нею имеющегося текста, благодаря чему распознается смысл сообщения. ЯЗЫК понимался и как порождающее устройство, а речь — как процесс функциони­рования этого устройства.

Александр Иванович Смирницкий полагал, что ЯЗЫК можно извлечь из речи, после чего в ней окажется «сверхъязы-ковой остаток». В этом остатке находятся индивидуальные

Аспекты языка

187

особенности произношения, ошибки, использование языкового звучания в художественно-изобразительных целях (рифма, звукопись); создающиеся в речи «произведения» с определен­ным содержанием, т. е. конкретные предложения. Смирницкий пришел к мысли, что ЯЗЫК имеет несколько форм существо­вания. Подлинно и полностью он существует в речи. Не пол­ностью он существует в форме знания, заложенного в мозгу человека, в то время, когда человек не участвует в речевом ак­те. Не полностью он существует при внутренней речи, не про­износимой вслух, при монологах, если нет слушающего, а также в некоторых других ситуациях.

Попытки механически разграничить ЯЗЫК и речь внесли определенный вклад в разработку вопроса о многосторонности речемыслительной деятельности человека, однако успехом не увенчались. Большинство современных лингвистов признают наличие глубокой диалектической связи между ЯЗЫКОМ и речью. Решительно возражают против противопоставления ЯЗЫКА как явления общего, социального, речи как явлению индивидуальному, отдельному А. С. Чикобава, Р. А. Будагов.

Ничего нет в ЯЗЫКЕ, утверждал Владимир Григорьевич Адмони, чего не было бы в речи. Ничего нет в речи, чего не было бы в ЯЗЫКЕ. Разница лишь в организации элементов. В речи они располагаются линейно, последовательно друг за другом, составляя высказывание. В ЯЗЫКЕ они организова­ны в парадигмы по образцу парадигм склонения существи­тельных или спряжения глаголов, из которых можно выбрать именно ту форму, какая нужна для конкретного речевого вы­сказывания.

Тимофей Петрович Ломтев понимал ЯЗЫК и речь как разные стороны одного явления, как предмет одной науки. В плане категорий диалектики ЯЗЫК и речь, по его опреде­лению, это сущность и ее проявление. ЯЗЫК по своей приро­де социален, а речь — его индивидуальная форма, форма со­циального бытия. Если объективен ЯЗЫК, то объективна и речь. Как утверждал Т. П. Ломтев, не может быть единиц, ко­торые, относясь к ЯЗЫКУ, не относились бы к речи, и наобо­рот. ЯЗЫК и речь как общее и единичное, постоянное и пе-

188 Тема 6

ременное не могут быть разорваны. ЯЗЫК есть речь, взятая со стороны общего и постоянного. Речь есть ЯЗЫК, взятый со стороны единичного и переменного. Каждая лингвистиче­ская единица одной стороной обращена к ЯЗЫКУ, а дру­гой — к речи. ЯЗЫК — средство общения, речь — процесс общения.

По мнению Г. В. Колшанского, в реальном функциониро­вании невозможно различать ЯЗЫК и речь. Каждый речевой акт есть одновременно ЯЗЫК и речь в плане категорий от­дельного и общего.

Дж. Лайонз в традиции американской лингвистики разли­чает языковую компетенцию (competence) и «исполнение», реализацию (performance).

При всем разнообразии пониманий ЯЗЫКА и речи (соци­альное — индивидуальное, сущность — проявление, общее — отдельное, постоянное — переменное, система — реализация, компетенция — исполнение и др.) современные лингвисты в настоящее время единодушны в признании неразрывной диа­лектической взаимосвязи этих двух сторон одного и того же явления — ЯЗЫКА и речи (речевой деятельности). Язык лежит в основе речевой деятельности, в ней он становится наблюдае­мым, из нее выводится. Речь и речевая деятельность высту­пают в этом контексте как синонимы.

Помимо двухаспектного членения на ЯЗЫК и речь, суще­ствуют концепции с более сложным членением речемысли-тельной деятельности людей на аспекты.

Лев Владимирович Щерба в 1931 г. предложил разграни­чить три аспекта: 1) речевая деятельность (процессы говорения и понимания), 2) языковая система (словарь и грамматика); 3) языковой материал (совокупность всего говоримого и вос­принимаемого в данную эпоху).

Языковая система описывается в словарях и грамматиках, но она не является искусственным построением ученых, а от­ражает то, что реально существует в мозге людей. Благодаря этой системе говорящие употребляют формы и образуют сло­ва, ранее ими не слышанные и не предусмотренные никакими словарями, сочетают слова самым неожиданным образом, хотя

Аспекты языка

189

и по определенным законам. Языковая система не может быть выявлена без языкового материала и изучения речевой дея­тельности.

Троякое членение Л. В. Щербы проводит четкую границу между процессом говорения-понимания и его результатом — языковым материалом. В концепции Соссюра эти аспекты сли­ты в одном — в речи.

Несколько иначе разграничивает аспекты языка широко известный испанский лингвист Эугенио Косериу. Он считает важным различать три аспекта: ЯЗЫК, текст и речь. ЯЗЫК должна изучать функционально-структурная лингвистика, речь — генеративно-трансформационная, текстом должна за­ниматься лингвистика текста.

Выделение текста как особого аспекта языковой дея­тельности людей очень важно. Например, вопросительное предложение — категория ЯЗЫКА, в тексте же оно может не иметь вопросительного значения. И наоборот: в тексте нево­просительные предложения могут получать смысл вопроса. Эту мысль Косериу можно проиллюстрировать и таким при­мером. Сравните, как произносится одна и та же фраза в том случае, когда она создается в процессе речи, и в том случае, когда она воспроизводится как часть некоторого текста: по­глядев в окно, человек сообщает: «Пошел снег!»; во время диктанта учитель совсем по-иному скажет учащимся: «Пи­шите: пошел снег».

Известно, что воспроизведение готового текста может быть очень неумелым: чтение по слогам, запинки, разрушаю­щие связанные по смыслу фрагменты. Хорошее воспроизведе­ние текста требует специальной подготовки, обучения вырази­тельному чтению. Естественная речь особой подготовки не требует. Текст фиксируется письмом, речь — только звукоза­писью.

Оригинальная и плодотворная для понимания многоас-пектности языка теория создана Л. Ельмслевом. Он различает четыре аспекта: узус, акт речи, норму и схему. Узус (лат. Usus — обычай) — это принятое в данном коллективе употреб­ление языковых средств. Узус осуществляется в акте речи, и

190 Тема 6

акт речи совершается в соответствии с узусом. Акт речи и узус предполагают друг друга и не существуют раздельно. Из акта речи и узуса вырисовывается норма, она представляет собой некоторую абстракцию, обобщение правил, на основе которых совершается узус. Наконец, схема — это чистая структура от­ношений, аналогичная правилам игры, например, правилам движения шахматных фигур-

Аспекты, выявленные Л. Ельмслевом, сами по себе представляют большой интерес и широко используются языковедами, особенно преподавателями иностранных язы­ков.

Евгений Михайлович Верещагин разграничивает эти ас­пекты на следующих примерах. Иностранец, который говорит я иметь один сестра, нарушает систему (по Ельмслеву — схему) русского языка. Когда иностранец скажет: я имею одну сестру, он не нарушит системы, но нарушит норму, так как по норме русского языка соответствующий смысл принято выра­жать в конструкции: у меня есть сестра.

В качестве нарушения узуса можно привести пример из ситуации, обычной на железнодорожном вокзале. Если по ра­дио скажут: Внимание! Поезд «Воронеж — Москва» отпра­вится в путь через 5 минут, — это сообщение будет вполне корректным и допустимым, но оно не соответствует узусу, принятому на наших вокзалах. Узус предписывает такую фор­мулировку: Внимание! До отправления поезда «Воронеж — Москва» остается 5 минут.

В практике преподавания иностранных языков это разгра­ничение аспектов нашло эффективное применение. Оно позво­ляет четко определить цели и уровни преподавания: обучение системе, норме или узусу.

Первичным исходным аспектом, без которого не могут существовать все другие, Л. Ельмслев считал схему, т. е. са­мый абстрактный уровень обобщения языковых фактов. С по­зиций современной методологии схема не может быть первич­ной, она вторична, производна, так как не может сформиро­ваться в голове человека без усвоения узуса и овладения актами речи.

Аспекты языка

191

Если соотнести рассмотренные выше концепции членения речемыслительной деятельности на аспекты, то можно уви­деть, что, совпадая в основном, каждая из них вычленяет ка­кой-то свой, не замеченный другими аспект.

Все ученые единодушно выделяют систему языка, нахо­дящуюся в мозгу человека. Ее называют по-разному, языковой материал (Штейнталь), язык (Соссюр, Косериу), языковая сис­тема (Щерба). У Ельмслева этот аспект представлен детальнее, в нем различаются схема и норма. В дальнейшем изложении для этого аспекта языка мы будем использовать термин «сис­тема языка».

От системы языка так или иначе отличают процесс гово­рения и слушания. Этот аспект также имеет разные обозначе­ния: речевая деятельность (Щерба), речь (Штейнталь, Соссюр, Косериу), речевая система (Арзикулов). Л. Ельмслев и в этом аспекте различает два подаспекта: акт речи и узус. В дальней­шем этот аспект мы будем называть термином «речевая дея­тельность» или «речь».

Отдельные авторы обращают внимание и на психофизио­логическую основу языковой деятельности. Соссюр называет ее речевой деятельностью, Штейнталь — способностью говорить. До середины XX века этому аспекту почти не уделялось внима­ния. Им занялась в последние годы отечественная психолингви­стика, именующая этот аспект языковой способностью. Один из основателей российской психолингвистики Алексей Алексеевич Леонтьев определил языковую способность как совокупность психологических и физиологических условий, обеспечивающих усвоение, производство, воспроизводство и адекватное воспри­ятие языковых знаков членом языкового коллектива. Эта спо­собность дается от рождения, но развивается только в коллекти­ве говорящих людей в процессе общения.

Э. Косериу и Л. В. Щерба отдельным аспектом считают и результаты языковой деятельности человека: языковой мате­риал (Щерба), текст (Косериу). Этот аспект мы тоже выделяем и называем его текст.

Отечественное языкознание исходит из признания важ­нейшей роли речи среди других аспектов языка. Ее исследо-

192 Тема 6

ватель Николай Иванович Жинкин писал, что речь — это не конец, а начало цепи, не результат, а объект изучения. Иссле­дование системы языка имеет безусловное научное и практи­ческое значение. Но оно не достаточно для решения многих задач, стоящих перед языкознанием. Практической действи­тельностью сознания является прежде всего речь, потому что именно в ней овнешняется содержание сознания.

Все выделенные учеными аспекты языка реально сущест­вуют и взаимодействуют, а их изучение позволит создать в итоге целостную картину речемыслительной деятельности. Очевидно также, что ее дальнейшее изучение приведет к вы­делению ее новых аспектов.

Способность человека к речемыслительной деятельности мы рассматриваем как врожденную, как физиологическую ос­нову, обеспечивающую саму возможность как речевой, так и мыслительной деятельности, освоение системы языка и про­цесса создания текстов.

Все аспекты речевой деятельности существуют в единст­ве. Система языка не может сформироваться в мозгу человека без предварительного восприятия речи окружающих и без по­пыток порождения речи, корректируемых окружающими. Ре­чевая деятельность не может нормально протекать без знания системы языка — бессознательного или полученного в резуль­тате целенаправленного обучения.

Текст является результатом речевой деятельности (поро­ждения речи) и материалом восприятия речи. Тексты даны но­сителю языка или наблюдателю в звуковой или письменной форме и именно с них начинается изучение всех аспектов ре­чемыслительной деятельности человека.

Литература

Арзикулов X. А. Речевая система: вопросы онтологии и гносеологии // Филологические науки, 1993, № 5-6, с.70-81.

Аспекты языка

193

Левицкий Ю. А. Язык, речь, текст. Пермь, 1999.

Федотов А. Н. О соотношении понятий «язык» и «речь» // Культура об­щения и ее формирование. Воронеж, 2003, с.9-12.

7- Общее языкознание

Тема 7

Системный аспект языка

Философские концепции системности как одного из свойств объективного мира

Системная организация охватывает ту сторону речемыс-лительной деятельности человека, которая соответствует сос-сюровскому определению ЯЗЫКА, т. е. ту, которая хранится в памяти человека, иначе говоря — знание языка. Благодаря на­личию системы языка в памяти человека становятся возмож­ными говорение, слушание, чтение, письмо — все собственно коммуникативные его проявления.

Об упорядоченности языковых образов как формальных, так и содержательных говорили многие лингвисты. Об «орга­низме» языка писал Гумбольдт, попытки описания «организ­ма» языка, хранящегося в «душе» индивидуума, делали младо­грамматики. Но строгое определение ЯЗЫКА как особого ас­пекта речемыслительной деятельности, имеющего системную организацию, было дано только в книге Соссюра, который ут­верждал, что ЯЗЫК «есть система, все элементы которой обра­зуют целое, а значимость одного элемента проистекает только от одновременного наличия других» (Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977, с.147).

После появления книги Соссюра в 1916 г. началось широ­кое и целенаправленное изучение системных отношений в языке. Системные моменты в языке, обнаруженные лингвис­тами прошлого (система частей речи, их парадигматика, сино­нимия, словообразовательные гнезда и др.), теперь получили новое осмысление в свете вопросов о соотношении части и це­лого, структуры и элемента и т. д.

Системный аспект языка 195

Каждая единица системы языка теперь изучается не толь­ко сама по себе, но и в отношении к более крупным единицам, в состав которых она входит, и к более мелким, которые вхо­дят в ее собственный состав. Система языка включает в себя подсистемы, то есть выступает как система систем. В языковой деятельности, в процессе функционирования раскрываются внешние связи системы языка, без знания которых ее понима­ние не может быть полным.

Для изучения и понимания системы языка необходимо выявить элементы самой системы и ее подсистем, а также определить те отношения, которые связывают между собой элементы и превращают отдельные сущности в целостную систему.

Комплекс отношений, связывающих элементы в системы, получил название структуры языка.

Соотношение элементов и структуры имеет разные фило­софские интерпретации.

Идеалистическое толкование состоит в абсолютизации структуры, которой приписывается роль первичного, исходно- го феномена, созидающего систему. Элементам — в лучшем случае — отводится вторичная роль, а в ряде концепций эле­менты рассматриваются как несущественные, безразличные для структуры составляющие.

Один из создателей субъективно-идеалистического ло­гического позитивизма Р. Карнап считал структуры единст­венной реальностью, доступной познанию человека. Его по­зицию полностью разделял создатель глоссематики Ельм-слев, который посвятил свои труды исключительно познанию структурных отношений в системе языка при полном безраз­личии к ее элементам. Излюбленным сравнением для разъяс­нения своего понимания структуры у Ельмслева и его сто­ронников было сравнение с игрой в шахматы. Правила этой игры не меняются, а фигуры, в ней участвующие, могут быть сделаны из любого материала и иметь разную форму. Важно только, чтобы не менялось количество фигур и их взаимные соотношения. Структура языка — это те же правила игры, не зависящие от качеств участвующих в игре фигур, т. е. элементов языка.

196 Тема 7

Диалектическое понимание отношений структуры и эле­ментов состоит в признании того, что структура вторична по отношению к элементам; она без них просто не существует, невозможна; она есть форма организации элементов. Но, од­нажды возникнув, структура получает некоторую автоном­ность по отношению к своим элементам: она может сохранять­ся при утрате некоторых элементов, при появлении небольшо­го числа новых элементов, при частичных перегруппировках в ее подсистемах

Однако при значительном расхождении старой структуры и накопленного в ее рамках нового качества элементов про­изойдет обязательное разрушение старой и создание новой структуры, соответствующей новому качеству ее элементов. Пластичность, органическая незавершенность структуры слу­жат условием ее постоянного движения вслед за сменой каче­ства и количества элементов.

Для объективного понимания элементов необходимо вы­яснение их структурных отношений друг с другом. Эмпириче­ское изучение отдельно взятых элементов обычно ведет к ме­тафизическому разрыву того, что взаимосвязано, и к механи­ческому объединению того, что относится к разным подсистемам изучаемой системы

Например, языки мира в XVIII в. перечислялись в описа­ниях по алфавиту, потому что понимания их отношений друг с другом не было. Падежные формы русских существительных и до сих пор даются в традиционном порядке: именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, пред­ложный, хотя этот порядок не отражает их функционально-семантической близости. Действительно, одну группу падеж­ных форм составляют именительный, винительный и роди­тельный (объектные падежи), а другую — дательный, твори­тельный и предложный (пространственные падежи).

Хотя всякая наука начинается с эмпирического накопле­ния материала и без этого этапа обойтись невозможно, однако с того момента, как мысль ученых поднялась до понимания структурных отношений в своем предмете, простая регистра­ция фактов без уяснения их структурных связей друг с другом становится вчерашним днем науки.

Системный аспект языка

197

Не абсолютизация одной из сторон диалектического един­ства (элемент или структура), а познание той и другой стороны в их взаимосвязи — таков современный научный подход к по­знанию системности в природе и обществе.

Изучение системного аспекта языка в отечественной лингвистике

Практическое выявление системных моментов в языке было всегда присуще работам российских языковедов. Теоре­тическая разработка проблемы системности языка началась с 1956 г., с дискуссии, организованной журналом «Вопросы языкознания». В течение некоторого времени вырабатывалась терминология, необходимая для обсуждения проблемы. В бо­лее поздних дискуссиях по проблеме системности (1962) и проблеме уровней языка (1967) было обнаружено, что лин­гвисты вкладывают в понятия система и структура весьма разное содержание, расходятся в понимании элемента систе­мы, его соотношения со структурой, в перечислении свойств системы языка как целого и в ряде других вопросов. Обсужде­ние этих вопросов, поиски ответов на них составили содержа­ние разработки проблемы системности языка в последние де­сятилетия XX века.

О терминах система и структура

Напомним, что Соссюр пользовался только термином система, а пражские лингвисты — термином структура. Впо­следствии лингвисты по-разному пытались разграничить эти термины: система — отношения в парадигме, а структура — отношения в синтагме; система — в лексике, а структура — в синтаксисе и некоторые другие. Наиболее распространенное понимание этих терминов отражено в формулировке Геннадия Прокопьевича Мельникова: система — это любое сложное единство, в котором могут быть выделены составные части —

198 Тема 7

элементы, а схема связей или отношений между элементами — структура.

В целом систему можно определить как сложное целое, состоящее из взаимозависимых и взаимообусловленных частей (элементов), выступающее по отношению к внешним услови­ям как единое целое и выполняющее единую функцию. Струк­тура характерна для любого сложного объекта, не только для системы. Скажем, у сваленной с самосвала кучи камней струк­тура есть, но систему эта куча не представляет.

Такое толкование совпадает и с современными философ­скими концепциями системности как свойства объектов. В этом понимании термины система и структура употребляются нами в дальнейшем изложении.

Элемент и структура в системе языка

Сложным является вопрос об элементе системы языка. Предметом изучения языковедов является множество разнооб­разных единиц языка: звуки, слоги, интонемы, фонемы, слово­формы, морфемы, слова и фразеологизмы, словосочетания и предложения и другие. Какие из них являются элементами системы и подсистем языка?

Коммуникативная природа языка уже предполагает, что элемент его системы должен быть коммуникативным, т. е. должен нести какой-то самостоятельный отрезок инфор­мации. Такой единицей по общему признанию является слово. Из слов как элементов создается вся система языка, но в то же время отдельные слова сами могут быть рассмотрены как сис­темы семантических компонентов и фонем, а соединения слов, их блоки разной структуры могут быть элементами других подсистем языка, например синтаксической.

Слово отвечает и всем требованиям знаковой ситуации, в то время как прочие единицы языка отвечают лишь отдельным ее сторонам. Это также поддерживает понимание слова как элемента системы языка, в то время как другие единицы языка могут претендовать, видимо, на роль элементов ее отдельных подсистем.

Системный аспект языка 199

С труктурные отношения между словами, как и между элементами других подсистем, нельзя считать достаточно изу­ченными. Структурные отношения без «относящихся» элемен­тов не существуют, но в целях изучения они могут быть абст­рагированы от элементов подобно тому, как геометрия изучает линии, квадраты, кубы, прямоугольники, параллелепипеды, круги, шары, хотя в объективной действительности существу­ют лишь материальные вещи, имеющие формы перечисленных структур.

Ельмслев указал наиболее общие структурные отношения элементов: их взаимную зависимость, одностороннюю зависи­мость одного элемента от другого (детерминацию), равноправ­ные отношения элементов и некоторые другие, более частные. Противопоставление двух элементов, выявляющее их разли­чие, Ельмслев назвал оппозицией.

Каждый элемент может входить в несколько оппозиций. Образуются группы, классы элементов, складывающиеся в ко­нечном счете в систему языка. Выявление и изучение струк­турных отношений между элементами системы и подсистем языка является актуальной задачей лингвистики.

Некоторые свойства системы языка как целого

Система языка как целое в силу свойств своей структуры обладает некоторой самостоятельностью и может оказывать воздействие на элементы. Это воздействие состоит в том, что под наиболее типичные структурные группировки данной системы подстраиваются изолированные и нерегулярные элементы.

Например, принятые в русском литературном языке фор­мы глагола махать — машу, машешь, машет — под воздейст­вием наиболее распространенного соотношения глагольных форм с основой на — ать (играть — играю, играешь, играет) получают варианты: махаю, махаешь, махает (просторечные).

Особенностью системы языка является неодинаковая раз­работанность ее звеньев. Например, названия родственников образуют большую и хорошо структурированную группировку

200 Тема 7

в лексической системе языка, а названия средств и орудий ху­дожественного творчества (кисть, перо, краски) немногочис­ленны и в тесные структурные связи не вступают.

В системе обнаруживаются так называемые пустые клетки и слабые звенья, которые наиболее подвержены изменениям. Например, в русской системе согласных нет межзубного звука типа английского th — это пустая клетка. В русском языке нет общепринятого обращения к незнакомому человеку, исполь­зуются ситуативные обращения: девушка, мать, отец, моло­дой человек, тетя, дядя, сынок и т. п. — это слабое звено сис­темы.

Однако элемент не является порождением системы. Он имеет собственные качества, свою материальную определен­ность, благодаря которым может входить в систему и выхо­дить из нее, оставаться внесистемной сущностью. Философы отмечают, что отношения не изменяют свои субъекты, а толь­ко обусловливают их свойства и функции.

Диалектику элемента и системы хорошо раскрыл россий­ский лингвист-теоретик Вадим Михайлович Солнцев. Он раз­граничил следующие свойства элементов:

1 ) системообразующие, присущие элементу как таковому независимо от данной системы;

2. системоприобретенные, которые элемент приобретает в данной системе;

3. системонейтральные, которые в данной системе несу­ щественны, но могут оказаться существенными в другой сис­ теме.

Например, принадлежность слова к той или иной части речи — системообразующее свойство при определении систе­мы частей речи в данном языке. Функция подлежащего или дополнения в предложении у конкретного существительно­го — системоприобретенное свойство, которое определяется положением существительного в структурной схеме предло­жения. Звукоряд конкретной лексемы может быть системо-нейтральным в обиходной речи и системообразующим в орга­низации звукописи в художественном тексте.

Существенным свойством системы языка является ее ва­риативность. Каждый элемент системы выступает в конкрет-

Системный аспект языка

201

ных речевых актах как набор вариантов; обобщенную форму элемента, выступающую в описаниях элементов системы язы­ка, принято называть инвариантом. Солнцев толкует инвари­ант как абстракцию, которая не существует в виде отдельной вещи, а является сокращенным названием класса вариантов. Варианты в языке он уподобляет экземплярам одной и той же книги или листовки, которые существуют «телесно» как раз­ные вещи, но в качественном смысле — это одна и та же вещь, существующая «экземплярно».

Признание глубокой диалектической связи элемента и системы позволяет понять единство диахронии и синхронии в системе языка, в ее статике и динамике.

Модели системы языка в современной лингвистике

Моделирование системы языка и его цели

Система языка заложена в мозгу человека и прямому на­блюдению недоступна. Чтобы лучше представить себе ее уст­ройство, ученые строят ее модели в виде схем, чертежей, таб­лиц, графиков, диаграмм и т. п. Обычно моделируются участки системы языка или ее подсистем, но делаются попытки пред­ставить модели и всей системы языка как целого.

Математическая логика и вычислительная математика пользуются математическими моделями — символическими языками, которые создаются для работы электронно-вычис­лительных машин. Такие формализованные искусственные языки представляют собой логизированные упорядоченные системы символов, связанных значками отношений. Они соот­носятся с отдельными моментами в системе естественного языка, но не отражают ее устройства. Моделирование системы естественного языка выполняется с целью приблизиться к по­ниманию ее устройства в том виде, в каком она хранится в мозге человека.

202 Тема 7

Хронологически первой была уровневая модель системы языка. Уровневая модель языка построена под влиянием есте­ственных наук, в которых уровнями называются системы, на­ходящиеся в отношениях иерархии, так что элементы более высокого уровня складываются из элементов более низкого уровня. Например, уровень элементарных частиц ниже уровня атомов, уровень атомов ниже уровня молекул, уровень моле­кул ниже уровня клеток живого организма и т. д.

Одну из первых уровневых моделей языка построил французский ученый Эмиль Бенвенист. Он выделял уровень дифференциальных признаков фонемы (меризматический), фонологический, морфологический, знаковый (лексический) и синтаксический уровни. Единица каждого последующего уровня строится из единиц предыдущего: фонема из меризмов, морфема из фонем, слово из морфем, синтаксема из слов.

Если иметь в виду только план выражения, то модель Бенвениста вполне ему соответствует. Российский лингвист-теоретик Соломон Давидович Кацнельсон выразительно оха­рактеризовал теорию Бенвениста как процесс развертывания речевого ряда в виде процесса постепенного набора текста из типографских литер. Соотношение единиц выделенных им уровней с планом содержания Бенвенист не рассматривает и при построении модели не учитывает.

В уровневой модели американских лингвистов С. Лэмба, Д. Локвуда, Г. Глисона и других различаются четыре уровня (стратума): фонемный, морфемный, лексемный и семемный. Каждый стратум имеет свою единицу: фонон, морфон, лексон, семон. В описании эти единицы выступают как инварианты, а в речи они реализуются в виде вариантов: фонов, морфов, лек-сов и сем. Все уровни системы языка построены изоморфно, т. е. имеют одинаковое внутреннее строение, например, на ка­ждом уровне есть свои инварианты и варианты. В этой модели один уровень, семемный, полностью помещен в план содержа­ния, один уровень, фонемный, находится в плане выражения, а два — морфемный и лексемный — остаются в этом отношении непроясненными, но, видимо, все же относятся к плану выра­жения.

Системный аспект языка 203

В ходе обсуждения уровневого устройства языка предла­гались весьма разнообразные изображения этой модели. Ее описывали в виде этажерки, спирали, незамкнутой цепи и т. п. Российские ученые оспаривали идею изоморфизма уровней, предлагали разные решения относительно их состава и коли­чества, обсуждали вопрос, является ли модель уровней только фактом научного описания языка или она отражает устройство системы естественного языка.

Особенностью уровневых моделей, созданных отечест-. венными учеными, было обязательное включение в них плана содержания в том или ином соотношении с планом выражения. Одной из наиболее развернутых и богатых является уровневая модель Игоря Павловича Распопова. Она имеет следующий вид.

(Распопов И. П. Система языка и ее уровни // Материалы по рус­ско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1976, с. 134-153).

Основными уровнями языка в этой модели признаются фонологический (единица: фонема), морфологический (едини­ца: морфема), лексический (единица: слово) и коммуникатив­но-синтаксический (единица: предложение).

204 Тема 7

Выделяются промежуточные уровни: морфологический (единица — грамматическая форма), лексико-морфологичес-кий (единица: словообразовательный тип) и конструктивно-синтаксический (единица: синтаксическая конструкция).

Перечисленные уровневые модели не охватывают всех единиц языка. Например, в модели Распопова не отражены ин-тонемы, фразеологизмы, сложные предложения.

Охватить все известные единицы языка стремился в своей уровневой модели известный отечественный лингвист-теоретик Леонид Михайлович Васильев. В языке как системе он выделил три яруса: фонетический, лексико-грамматический (формаль­ный) и семантический. Каждый ярус подразделяется на три уровня. Единицей фонетического уровня является звукотип, лексико-грамматического — словоформа, семантического — семема. Все эти единицы состоят из более мелких компонентов (нулевой уровень), сами единицы образуют второй уровень, а их сочетания — третий уровень. Каждую деталь этой сложной мо­дели Васильев подробно характеризует (Васильев Л. M Совре­менная лингвистическая семантика. М, 1990).

Все ярусы модели Васильева относительно самостоятельны и иерархичны. Семантический ярус находится в плане содержа­ния, фонетический — в плане выражения, а лексико-граммати­ческий мыслится как посредник между двумя другими.

Все уровневые модели выполняют первоначальную раз­бивку системы языка на отдельные блоки. Но набор этих бло­ков и отношения между ними создатели моделей определяют по-разному. Внутреннее устройство каждого уровня тоже ос­тается непроясненным.

Вместе с тем уровневая модель языка имеет широкое хо­ждение. Стало общепринятым выражение: рассматривать ма­териал «на уровне фонем» или на «уровне морфем» и т. д. Эта модель находит применение для определения наиболее общих оснований анализа и описания системы языка.

Полевая модель системы языка

Выясняя сильные и слабые стороны уровневой модели языка, Владимир Григорьевич Адмони отмечал, что в языке

Системный аспект языка

205

есть сферы, которые как бы прорезают уровни, т. е. включают средства разных уровней и образуют полевые структуры. На­пример, модальные значения могут быть выражены средства­ми синтаксиса, предикативными единицами, средствами мор­фологии (формы наклонений глагола) и средствами лексики-

модальными словами. Если фонетика, морфология и синтаксис могут соотноситься по признаку «ниже — выше», то словооб­разование, порядок слов, лексика соотносятся с перечислен­ными сферами гораздо сложнее.

Изучение глубокого взаимодействия средств разных уровней на примере аспектуальности и темпоральности приве­ло известного грамматиста Александра Владимировича Бон-дарко к построению модели функционально-семантического поля, куда входят и лексические, и грамматические средства языка, имеющие общие семантические функции. Функцио­нально-семантическое поле имеет ценгр — группу форм, наи­более четко и однозначно выражающих значение.-данного по­ля. Вокруг центра, постепенно удаляясь от него, располагают­ся периферийные формы. Через периферию каждое поле вступает путем пересечений и постепенных переходов в пре­делы других полей, так что, в конечном счете, все поля обра­зуют одну непрерывную структуру системы языка.

Теоретик полевой модели системы языка Георгий Семе­нович Щур определил поле как способ существования и груп­пировки лингвистических элементов с общими инвариантны­ми свойствами. Графически эта модель выглядит следующим образом:

206 Тема 7

По признанию многих лингвистов, психолингвистов и нейролингвистов, сеть отношений в языковой структуре явля­ется отображением сети нервных связей в мозгу человека.

Вид полевой модели хорошо совмещается с изображения­ми расположения и связей нервных клеток в мозгу. Огромное число, до 14 миллиардов, нервных клеток могут соединяться между собой с помощью нервных отростков-аксонов и денд-ритов, так что количество возможных связей составляет 101 ¹¹¹² степени, что больше, чем число атомов в видимой все­ленной.

Основным законом деятельности мозга является замыка­ние временных нервных связей, в которых объединяются не­посредственные впечатления от предметов и явлений внешне­го мира. Это целостные динамические структуры, возбуждение одного компонента которых передается всем остальным (ирра-диирует на все остальные).

Каждому знакомы наплывы ассоциаций, вызываемые иногда какой-то незначительной деталью. Очень выразитель­но о них написал Д. Клинджел в книге «Остров в океане» (М., 1963): «Из всех ощущений именно запах с наибольшей легко­стью вызывает у нас ассоциации и воспоминания. Когда я чувствую запах дегтя, то все равно, где бы я ни был, мне уже кажется, что я нахожусь на верфи и рядом деловито стучит скобель, звонко рыдает ленточная пила. Своеобразный едкий запах йодоформа вызывает в моей памяти тревожный вечер в больнице, где лежала моя жена; я стоял в длинном уходящем в перспективу коридоре, по которому непрерывно сновали врачи и сестры, поглощенные своими, казалось, нескончае­мыми делами. А вот запах клена — и перед моими глазами возникают вафли с коричневой корочкой и чашка дымящего­ся чая...».

Эти наплывы развертывают имеющуюся в мозгу человека динамическую структуру, один из компонентов которой, в данном случае запах, был возбужден. Движение нервных про­цессов — избирательной иррадиации, концентрации и взаим­ной индукции — является физиологической основой потока ассоциаций в форме наглядных образов или понятий.

Системный аспект языка

207

Биологическая активность ансамблей нервных клеток, биохимическая перестройка их работы в соответствующих структурах мозга — это реальный материальный базис психи­ческих явлений, динамических структур комплексной природы и, в частности, разнообразных объединений элементов систе­мы языка.

Системность в нервных процессах определяет и систем­ность в материальных формах их выражения, в организации системы языка. Окрашивая отдельные нервные клетки, физио­логи получают примерно такие изображения участков коры головного мозга:

Тело каждой клетки, принятое за ядро, выступает как центр по отношению ко всей сфере распространения ее нерв­ных отростков, которая и составляет периферию. Участки пе­реплетения и пересечения с отростками других нервных кле­ток, участки вхождения полей друг в друга полностью совме­щаются с полевой моделью системы языка. Хорошее совмещение изображения структуры коры мозга с полевой мо­делью системы языка является для нас существенным аргу­ментом в пользу истинности полевой модели.

208