Тема 10

[кан'еч'ный] — конечно [кан'ешнъ]. Во многих случаях измене­ния достигают высокой степени слияния стыкующихся морфем, что ведет к утрате границ между морфемами и забвению связей между этимологически родственными словами. Например, ра­зошлись написания однокоренных в прошлом слов сватать и свадьба в силу озвончения согласного m на границе морфем.

В бесписьменных языках такие превращения морфем при­водят к достаточно быстрому забвению связей между родст­венными лексемами и морфемами, вызывают изменения в сис­теме фонем и облике лексем. В языках письменных, особенно имеющих орфографию, построенную на морфологическом принципе, требующем единства написания морфемы в любом ее положении в лексеме, умение различать морфемы становит­ся условием грамотности.

В самом деле, нужно знать, что в словах о-кол-ица, о-кол-о, кол-eco одна и та же корневая морфема кол, а в словах стол-ица, лест-н-ица, ул-ица один и тот же суффикс — щ, чтобы написать их правильно. Такое знание нужно ученым, исследующим этимо­логию слов и выявляющим словообразовательные парадигмы. Эти теоретические и практические нужды делают понятным су­ществование отдела морфологии, который занимается изучением границ между морфемами в лексеме — морфемики.

Фонетические изменения, происходящие на стыках мор­фем в лексеме, изучает морфонология, отдел языкознания, тесно связанный с фонологией и морфемикой. Морфемика да­ет рекомендации, как правильно разделить лексему на морфе­мы, а морфонология учит ориентироваться в сложных случаях изменения фонем на стыках морфем. Оба эти отдела изучают план выражения слова — звуковые особенности его лексемы в зависимости от составляющих ее морфем.

Морфемика и морфонология — практически полезные и важные отделы языкознания, но они изучают все те же слово­формы с точки зрения морфемного состава их лексем, а не морфемы как самостоятельные единицы «морфологического уровня» системы языка.

Итак, отдельного морфологического уровня в системе языка выделить не удается, а по наличию тех или иных мор­фем лексема вступает в соотношения с другими лексемами,

Моделирование морфемных подсистем языка 267

имеющими такие же морфемы. На основе этих соотношений и образуются словообразовательная и словоизменительная под­системы языка.

Модели словообразовательной подсистемы языка

Словообразовательная подсистема как иерархическая организация слов по корневым и словообразовательным морфемам

Группировки слов с общим корнем, так называемые сло­вообразовательные гнезда (море — морской, моряк, морячка, мореход, мореплавание и т. д.), — традиционный предмет лин­гвистического изучения. Несколько позже стали исследовать группировки слов с одинаковыми префиксами и'суффиксами, так называемые словообразовательные ряды. Выяснилось, что ряды группируются в словообразовательные типы по общно­сти словообразовательного значения. Словообразовательное значение возникает только в соотношении производящего и производного слова. Например, в слове бег Е. С. Кубрякова определяет значение: отношение предмета к действию (бег от бежать), а в слове белизна — отношение предмета к признаку (белизна от белый). Значения отношения предмета к действию найдем в словах ходьба, полет, разговор и других отглаголь­ных существительных, а значение отношения предмета к при­знаку — в словах теплота, синева, твердость, шершавость и других существительных, образованных от прилагательных.

Подобные группировки слов с одинаковой морфемой и единым словообразовательным значением являются наи­меньшими парадигматическими объединениями, с которых и начинается словообразовательная подсистема языка. Роль эле­мента в своей подсистеме выполняет пара слов: производя­щее — производное.

Семантика отношений между производящим и производ­ным словами, формирующими словообразовательное значе­ние, отличается большой сложностью. Рассмотрим, например,

268 Тема 10

разработанные Кубряковой следующие модели семантической структуры конкретных производных слов:

МОДЕЛЬ 1

В производном слове есть отсылочная часть, указывающая на производящее слово, и формирующая, которая определяет морфологическую природу рассматриваемого слова. Отсылочная

i Моделирование морфемных подсистем языка

269

часть позволяет выяснить, на основе какого смыслового признака давалось название (ономасиологический признак), а формирую­щая часть указывает, чему давалось название — предмету, при­знаку и т. п. (ономасиологический базис). Между ономасиоло­гическим признаком и базисом устанавливается конкретное от­ношение, иногда оно может иметь специальный показатель (мар­кер) в виде словообразовательной морфемы.

По словам Кубряковой, за словообразовательным значени­ем стоит тысячелетний опыт человека и его умение обобщать ; факты, абстрагировать и классифицировать типы отношений и связей между предметами и явлениями внешнего мира.

«Из каждого слова, которое мы употребляем, глядят на нас не сорок веков, а по меньшей мере сорок тысячелетий», — так выразил ту же мысль В. И. Абаев (В. И. Абаев. Язык и мышление. М, 1948, с. 14).

Количество словообразовательных значений относительно невелико, и благодаря им слова достаточно строго группиру­ются и в словообразовательные ряды, и в словообразователь­ные гнезда. Словообразовательные ряды с разными морфема­ми, но общими словообразовательными значениями объеди­няются в словообразовательные типы и категории.

Модели подсистем словообразовательных гнезд рядов по­строила Е. В. Аликаева. Словообразовательное гнездо ветвится на глагольные, субстантивные и атрибутивные ветви, от кото­рых в свою очередь отходят все новые и новые веточки.

Структура словообразовательного гнезда оценивается как Многосвязная, то есть в ней нет единого центра управления, а

Так может быть представлено гнездо глагола желать:

270 Тема 10

каждая ветвь так или иначе взаимодействует с другой, но не обязательно с каждой другой (и тогда она не чисто многосвяз­ная).

Словообразовательный ряд моделируется в виде много­угольника, в вершинах которого размещаются одноаффиксные слова, а ребра и хорды представляют связи между ними. Вот модель словообразовательного ряда существительных на -ЗНЬ:

Составляющие словообразовательного ряда не связаны отношениями производности. Ряды, имеющие много состав­ляющих, приближаются к кругам. Словообразовательные ряды образуют скелет, на который нанизываются словообразова­тельные гнезда. Эту модель автор называет скелетной (много­связной). Гнезда и ряды фиксируют значения, релевантные для словообразования.

Развитие происходит в гнездах, а ряды имеют функцию фиксации системы. Взаимодействие гнезд и рядов обеспечива­ет единство словообразовательной подсистемы.

Системные отношения, связывающие словобразователь-ные ряды, подтверждаются тем, что по существующим образ­цам, хранящимся в мозгу, говорящие в нужный момент быстро создают порой даже одноразовые номинации. Ср. по образцу «олимпиада» созданы спартакиада, универсиада и как-то про­мелькнувшее инсбрукиада.

Легко создают нужные слова по действующим моделям дети: айболитка — жен. род от Айболит, лягушки уквакивают (ср. убаюкивают) своих ребятишек спать, где моя переодежда

Моделирование морфемных подсистем языка

271

(от переодеться), я всю подушку обслезил, веснушки — вес­ной, зимушки зимой, петушки летом, а осенью осенюшкы и др.

Особенностью словообразовательной подсистемы лекси­кона является большое число разного рода нерегулярностей.

Очень высокая степень абстрактности, обобщенности слообразовательного значения приводит порой к созданию разных номинаций по одной модели, в результате чего полу­чаются омонимы.

Например, значение «относящийся к предмету, названно­му основой слова», да еще при том, что сама основа имеет раз­ные семемы, приводит к образованию от слова рога лексемы рогач, которой называют и оленя, и жука, и ухват, и обмануто­го мужа.

Такие явления ставят на обсуждение проблемы фразеоло-гичности и даже идиоматичности словообразовательного зна­чения, которое не всегда оказывается предсказуемым.

Формально совпадающие словообразовательные ряды мо­гут иметь разные, хотя и связанные друг с другом словобразо-вательные значения. Например: учить — учитель, водить — водитель, читать — читатель и т. п. — это один словообра­зовательный ряд со словообразовательным значением «чело­век, совершающий действие, обозначенное производящим гла­голом». А: выключать — выключатель, смесить —смеситель, напылять — напылитель, растворять — растворитель и т. п. — это другой ряд со словообразо-вательным значением «орудие, средство для выполнения действия, обозначенного производящим глаголом».

Системная организация словоизменительных рядов и ти­пов как бы «содержит свободные места», не занятые конкрет­ными лексемами. Например, в глагольной парадигме лица есть потенциальные семемы «я одержу победу», «я произвожу уборку пылесосом», «я нахожусь в подвешенном состоянии», но нет литературных лексем победю, пылесосю, висю; в пара­дигме «наименования деятелей по выполняемому действию» («тот, кто делает X») есть мотальщики, обмотчики, но нет бу-дильщиков, махальщиков и т. д. Нет литературного наименова­ния лица, занимающегося пиаром, как и действия «заниматься пиаром». В парадигме «наименования деятелей по инструмен-

272 Тема 10

ту»: есть потенциальная семема «работать лопатой», но нет «лопатчиков»; в парадигме «действие по наименованию инст­румента действия» есть потенциальная семема «убирать при помощи грабель», «копать лопатой», но нет литературных гла­голов «грабить», «лопатить» и под.; в парадигме «помещение для разведения или содержания животных» — есть телятник, обезьянник, курятник, свинарник, птичник, овчарня, псарня, конюшня, но нет страусятника, куропатника, рыбника и под., хотя эти семемы потенциально в системе языка есть.

Парадигма обусловливает место для семемы в системе языка и ее семный состав, что и делает возможным существо­вание в лексико-семантической системе потенциальных семем. О том, что потенциальные семемы являются действительно семемами, свидетельствует возможность их компонентного анализа, а также нередко и наличие просторечных или шутли­вых номинаций этих семем, не принимаемых литературной нормой, но, тем не менее, существующих в речи: пограбить (поработать граблями), пылесосю, висю и др.

Причины такого устройства словообразовательной систе­мы (аномалии, лакуны, нерегулярности) объясняет И. С. Улу-ханов. Причины могут быть и морфонологические (несочетае­мость фонем на стыках морфем), и семантические (например, можно обойтись без форм башу (от басить), чажу (от чадить) и т. п. Однако при всех аномалиях и лакунах словообразова­тельные ряды и гнезда образуют сеть пересекающихся линий, которые образуют асимметричную систему.

В. М. Никитевич именует такие объединения деривацион­ными полями.

Действительно, словообразовательные типы принципи­ально не отличаются от лексико-семантических полей, в кото­рых слова связаны по архисеме. Тем более, что словообразова­тельные поля не имеют единой морфологической приметы, формируются на основе разных моделей на протяжении боль­шого исторического периода (О. Г. Ревзина).

Во всех звеньях словообразовательной подсистемы отно­шения слов отличаются большой сложностью. Организация словообразовательной подсистемы в целом не вполне прояс­нена, хотя сделано уже многое.

I Моделирование морфемных подсистем языка

273

Моделирование словоизменительной подсистемы лексикона

Вопрос об элементе подсистемы частей речи

По словоизменительным морфемам (флексиям) в языках, имеющих морфемы, все слова четко разделяются на большие классы, объединенные одинаковыми парадигмами словоизме­нения. Эти классы слов были замечены еще в античной грам­матике и названы частями речи.

дождливый дождливого дождливому дождливым

дождь дождя дождю дождем

Дождь — дождливый — дождить отличаются друг от друга по аффиксальной части, но еще существеннее их разли­чие по парадигмам:

дождить

дождил

дождит

будет дождить

и т. д.

Части речи охватывают все слова языка, имеющего мор­фемы, и образуют наиболее четко выраженную подсистему объединений слов, хотя в состав одной части речи могут вхо­дить тысячи лексем.

Элементом подсистемы частей речи является ЧАСТЬ РЕ­ЧИ — класс слов, выделяемый по общности парадигм слово­изменения. Однако такая общность не всегда бывает отчетли­вой, и потому принципы выделения части речи и установления ее границ и места в соотношении с другими частями речи были предметом дискуссий с античных времен.

Части речи выделялись то по наиболее общему лексиче­скому значению, то по соответствию логической категории субстанции, признака, действия. Этот подход оставляет вне классификации служебные части речи, возникают затруднения с классификацией нетипичных слов. Например, отглагольные существительные (прыжок, движение и т. п.) по логическому значению — действия, а по категориальному — предметы.

Существует прямо противоположный подход: выделение частей речи исключительно по грамматическим показателям,

274 Тема 10

по набору словоизменительных морфем. Такой подход натал­кивается на трудности в трактовке слов, которые, принадлежа по семантике к той или иной части речи, не обладают прису­щей этой части речи парадигмой. Таковы, например, нескло­няемые существительные в русском языке (какаду, пони, ко­либри и т. п.). Этот подход пытались откорректировать обра­щением к синтаксической функции, выполняемой словами. Например, способность слова пони выступать в роли подле­жащего или дополнения обеспечивает ему принадлежность к существительным.

Традиционное учение о частях речи и, в частности, учеб­ная классификация частей речи складывались с опорой на оба подхода: логико-семантический и формально-грамматический. Часть речи определяется на основе общего для всех входящих в нее слов значения, на основе ее парадигматики и с учетом ее синтаксических возможностей.

Ведущий признак для выделения частей речи четко опре­деляется при сопоставлении классов слов в языках флективно­го строя с классами слов в языках изолирующего строя типа китайского, в котором нет словоизменительных аффиксов. Слова китайского языка, взятые вне предложения, не выявля­ют никакой отнесенности к категориям предметности, призна­ка, действия. Эта отнесенность определяется только в предло­жении по позиции слова. Геннадий Прокопьевич Мельников иллюстрирует это положение такими китайскими примерами.

Жень ды шу (букв, человек, сущность, книга) — книга че­ловека.

Шу ды жень (букв, книга, сущность, человек) — книжник.

Ты ды шу (букв, ты, сущность, книга) — твоя книга.

Май ды шу (букв, покупать, сущность, книга) — куплен­ная книга.

Не случайно в китайском языкознании не существовало учения о частях речи. Китайская лингвистика пользуется кате­горией цзы (значимый однослог).

Различия логико-семантических классов слов в языках аналитического строя выражаются корневыми морфемами и синтаксическими позициями в предложении. В языках же, имеющих аффиксы, некоторые наиболее обобщенные лексиче-

Моделирование морфемных подсистем языка 275

ские значения оказались помеченными словоизменительными аффиксами. Именно этот морфемный показатель помог офор­мить и закрепить деление слов на классы частей речи, провел между ними глубокие формальные разграничения. Учение о частях речи имеет смысл только для языков со словоизмени­тельными аффиксами. Если в языке нет таких аффиксов, то де­ление слов на классы неминуемо сольется с лексико-семанти-ческими классификациями.

Но и в морфемных языках деление слов на части речи не бывает последовательным и логически безупречным, потому что морфемное оформление не охватывает абсолютно все сло­ва одной и той же части речи, одной и той же обобщенной се­мантики.

Как заметил замечательный отечественный филолог Вик­тор Максимович Жирмунский, классификация объектов науки, существующих в природе или в обществе, на самом деле вовсе не требует той формально-логической последовательности принципа деления, которая необходима для классификации отвлеченных понятий. Она требует только правильного описа­ния системы признаков, определяющих в своей взаимосвязи данный реально существующий тип явлений. Безупречная с точки зрения формальной логики классификация в примене­нии к подсистемам языка разъединяет то, что реально связано, объединяет то, что реально различается.

В системе частей речи наиболее четко с помощью пара­дигматических классов оформлены существительные и глаго­лы. Эти два класса слов резко противопоставлены. Другие классы слов (прилагательные, числительные, наречия, служеб­ные слова и проч.) формировались на их основе. Глубоким своеобразием отличаются местоимения. Наталья Юльевна Шведова характеризует их как слова, противопоставленные всем другим словам — именующим, связующим и квалифици­рующим. Местоимения означают смыслы, восходящие к гло­бальным понятиям материального и духовного мира — поня­тиям о пространстве, о живом существе, предмете, явлении, признаке, количестве, способе осуществления чего-либо, а также об элементарных связях и отношениях между данностя­ми реального мира и его познания.

276 Тема 10

Элемент системы частей речи — отдельная часть речи — оказывается очень сложным образованием. Это класс слов, объединенных общим лексическим значением высокого уров­ня абстракции и целой системой словоизменительных пара­дигматических рядов, в той или иной мере охватывающих сло­ва данного класса. Организация части речи вполне отвечает полевой модели системы языка. Ядро образуют группы слов, которые обладают всей системой словоформ этой части речи. Слова с неполной парадигмой оказываются на периферии.

В системе частей речи могут быть классы, еще не полу­чившие достаточно четкого морфемного оформления, но вы­деляющиеся на фоне хорошо оформленных классов слов. Формирование части речи начинается с возникновения нового обобщенного лексического значения, стимулированного син­таксической позицией, обычно предикатной.

Структурные группировки слов и словоформ в системе частей речи

В рамках одной части речи слова группируются в более мелкие ряды и объединения разного рода на основе лексиче­ских значений более низкого ранга, чем значение части речи, и синтаксических значений словоформ, которые способна иметь данная часть речи (если для всех этих значений имеются спе­циальные морфемы).

Изучение таких рядов и объединений показывает их большую пестроту и разнородность. Таковы, например, разря­ды одушевленных и неодушевленных существительных, фа-зисных и модальных глаголов, относительных и качественных прилагательных, определенных и неопределенных артиклей, а также ряды словоформ, выражающих синтаксические падеж­ные значения объекта или инструмента действия, ряды гла­гольных словоформ со значениями 1, 2, 3-го лица и т. д.

Такие ряды и объединения получили название граммати­ческих категорий и лексико-грамматических разрядов. Каждая такая группировка устроена системно, выявляется в противо­поставлениях из двух, трех и более составляющих. Например, русская категория падежа имеет шесть членов. Александр

Моделирование морфемных подсистем языка 277

Владимирович Бондарко отличает грамматическую категорию от лексико-грамматического разряда по следующим призна­кам. У грамматической категории обязательно имеется систе­ма противопоставленных друг другу рядов грамматических форм (аффиксальных морфем) с однородным значением. У лексико-грамматического разряда такая система форм не про­слеживается, хотя могут быть некоторые грамматические средства выражения. Например, в европейских языках есть грамматическая категория определенности / неопределенно­сти, которая представлена системой употребления определен­ного и неопределенного артиклей. В русском языке такой грамматической категории нет, хотя можно найти лексико-грамматический разряд слов с семантикой определенности (имена людей, названия конкретных предметов, уникальных объектов типа: солнце, луна и некоторых др.), которые в отли­чие от неопределенных объектов предпочтительно имеют ви­нительный, а не родительный падеж при отрицании (не вижу солнце, не вижу Олю, но не вижу света, не вижу деревьев и т. п.).

Грамматической категорией является залог глагола, а воз­вратные глаголы на -ся представляют собой лексико-граммати-ческий разряд русского языка, поскольку морфемные оппозиции у них не обязательны. Переходные и непереходные глаголы — это лексико-грамматические разряды, а не грамматические кате­гории.

Глубокое взаимодействие грамматических категорий ме­жду собой показал американский лингвист Уорф, который в 1937 г. разработал оригинальную типологию грамматических категорий. Он различает открытые и скрытые грамматические категории. Открытая категория имеет формальное выражение в каждом предложении, содержащем член этой категории. Нельзя, например, употребить существительное русского язы­ка без категории рода, причем эта категория будет представле­на и в прилагательном, а иногда и в глаголе, которые согласу­ются с данным существительным: Эта фарфоровая чашка не­изменно привлекала внимание посетителей музея.

Скрытая категория выражается особым показателем толь­ко в некоторых случаях, в специальных контекстах. Например,

278 Тема 10

в английском языке существительное не имеет морфемных по­казателей рода. При необходимости указать самца или самку животного перед его наименованием ставятся местоимения he /she (он / она): he-cat или she-cat (букв, он-кот, она-кот), he-goat или she-goat (букв, он-коза, она-коза).

Обнаружение скрытых категорий значительно углубляет понимание внутренней организации системы частей речи. Становятся понятными принципы группировки тех слов, кото­рые не имеют всего набора возможных у данной части речи словоформ. Категории таких слов Уорф назвал изосемантиче-скими. Сравним склонение двух русских существительных женского рода:

весна ночь

весны ночи

весне ночи

весну ночь

весной ночью

о весне о ночи.

Слово весна при склонении имеет шесть разных слово­форм, а слово ночь — только четыре. Однако для слова ночь так же, как и для слова весна, русская грамматика устанавли­вает шесть падежных форм, что вытекает из принципа изосе-мантичности словоформ, т. е. из способности того и другого слова выражать одни и те же значения в однотипных синтак­сических позициях: нет весны / ночи, дело идет к весне / к но­чи, люблю весну / ночь, песня о весне / о ночи. Четыре формы слова ночь обслуживают тот же круг значений, что и шесть форм слова весна.

Уорф выявил особенности модулирующих категорий. Эти категории могут быть прибавлены или устранены произвольно в отношении любого слова данного класса. Например, паде­жи — модули категории существительных, а виды и време­на — модули категории глагола. Открытый формант конкрет­ной модулирующей категории является ключом модуля.

Уорф наметил основные ступени иерархии грамматиче­ских категорий: специфические — родовые — таксономиче­ские категории. Например, специфические: именительный, ро-

Моделирование морфемных подсистем языка

279

дительный, дательный и другие падежи; родовые — прямой и косвенные падежи; таксономическая — категория падежа (в отличие, например, от категории числа).

Грамматические категории и лексико-грамматические разряды слов структурно организуют не только каждую из частей речи, отдельно взятую. Некоторые из них объединяют в один ряд слова разных частей речи (например, категории ро­да, числа, лица для существительных, местоимений и глаголов; категории рода, числа и падежа для существительных и прила­гательных и мн. др.). Это обеспечивает структурную организа­цию всей системы частей речи данного языка.

Группировки слов по общим морфемам складывались в языках позднее всех других. Выражаемые ими значения наи­более абстрактны и удалены от объективных отношений вещей в мире. Какие именно значения получили морфемное оформ­ление, зависело от фантазии народа и особенностей языковых средств, которыми располагал народ. Поэтому системы груп­пировок слов по морфемным показателям в разных языках очень мало соотносятся, а овладение этими группировками представляет большие трудности. Это обстоятельство делает изучение системы частей речи с ее грамматическими катего­риями особенно важным в практических целях.

Распределение словоформ по частям речи является наибо­лее глобальной классификацией лексем, охватывающей их все без исключения. Внутри частей речи просматриваются более мелкие лексико-грамматические разряды, которые охватывают только ограниченные группы слов. Уже без опоры на морфем­ные показатели лексикологи выделяют лексико-семантические поля, внутри них лексико-семантические разряды и группы, в составе которых находятся самые мелкие объединения слов — родо-видовые, синонимические ряды, антонимические пары.

Выясняя количество и качество оппозиций внутри каждой лексико-семантической группы и их взаимные пересечения, исследователи предполагают в конечном счете получить мо­дель всей лексической подсистемы языка.

В заключение скажем, что в нашей модели лексико-семантические, деривационные поля и части речи описаны как раздельные подсистемы. В языковом сознании они тесно пере-

280