Тема 7

Литература

Васильев Л. М. Современная лингвистическая семантика. М., 1990.

Караулов Ю. Н. Ассоциативная грамматика русского языка. М.,1993.

Касымова О. П. Язык в свете основных понятий системологии. Уфа, 2002.

Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977.

Попова 3. Д. Модели системы языка в русском языкознании конца XX века // Вестник ВГУ. — Серия 1. Гуманитарные науки. 2/1999, с.171-181.

Распопов И. П. Система языка и ее уровни //Материалы по русско-славянскому языкознанию. Воронеж, 1976, с. 134-153.

Солнцев В. М. Язык как системно-структурное образование. М., 1971.

Спивак Д. Л. Язык в условиях измененного состояния сознания. Вопро­сы языкознания. 1983, № 5, с.43-49.

Тема 8

Моделирование фонетической подсистемы языка

В различных моделях системы языка под разными назва­ниями так или иначе различаются фонетическая, лексическая, словообразовательная, морфологическая и синтаксическая подсистемы. Каждая из этих подсистем имеет внутреннюю структуру и свои элементы, то есть в свою очередь образует систему. Наряду с построением системы языка как целого соз­даются и модели отдельных ее подсистем.

Одной из первых была смоделирована фонетическая по-система.

Изучение артикуляции звуков речи, акустические иссле­дования с помощью звукозаписывающей аппаратуры имеют достаточную традицию. Они необходимы для практических целей обучения произношению, устранения дефектов речи и т. п. Но конкретный звук мгновенен, прозвучал — и его нет. А люди как-то хранят его в памяти, при необходимости могут вновь произнести его, узнают, когда его произносит кто-то другой. О том, что в памяти человека хранится образ звука, впервые догадался Бодуэн де Куртенэ, который и назвал этот образ фонемой.

Открытие фонемы стало тем импульсом, который вызвал к жизни множество фонетических концепций, авторы которых давали свои определения фонемы как единицы фонологиче­ской системы языка и устанавливали те или иные структурные отношения между фонемами.

Заметим, что фонемы и их отношения между собой так же ненаблюдаемы, как и любые мыслительные образы. Это об­стоятельство объясняет разнообразие, большой разброс, а по­рой и противоречивость теорий фонемы и моделей системы фонем.

218 Тема 8

Основные фонологические теории

Теория фонем, созданная Бодуэном де Куртенэ, полу­чила название психологической. Бодуэн понимал фонему как психический образ звука, включающий в себя большое число реальных звуковых вариантов (альтернантов). На­пример, фонема [а] охватывает и более задние, и более пе­редние ее варианты. Бодуэн исследовал чередования (аль­тернации) фонем, обнаружил в них закономерности и регу­лярность. Альтернации, которые перестают действовать (традиционные), тем не менее, свидетельствуют о том, что они вышли из одной фонемы, имеют общее историческое происхождение.

Благодаря существованию альтернантов у каждой фоне­мы, источники возникновения новых альтернаций никогда не иссякают, в языке всегда есть живые, позиционные чередова­ния фонем. Анализируя альтернанты фонем, Бодуэн увидел, что фонема может быть разложена на простейшие элементы, которые он называл представлениями отдельных артикулятор-ных и акустических работ. Таким образом, в трудах Бодуэна были подготовлены основы для различения понятий инвариант и вариант фонемы, дифференциальные признаки фонемы и ряда других понятий, необходимых для выявления системы фонем.

Крупный вклад в фонологию внес ученик Бодуэна, рабо­тавший в составе Пражского лингвистического кружка, Нико­лай Трубецкой. Его книга «Основы фонологии» представила стройную теорию, на основе которой были разработаны стро­гие правила изучения и описания системы фонем. Трубецкой использовал фактический материал двухсот языков. Теория Трубецкого получила название функциональной, поскольку ученый полагал, что в фонему обобщаются только фонологи­чески существенные признаки, благодаря которым фонема служит для различения смысла слов, выполняет смыслоразли-чительную функцию.

Выявление фонем производится только путем соположе­ния и противоположения звуковых сочетаний — лексем, на-

Моделирование фонетической подсистемы языка

219

пример: мал — мял — мёл — мел — мил — мул — мыл; был — пыл; дам — там; вон — фон; гол — кол; жар — шар и т. п. В таком соположении на фоне одинаковых частей выде­ляются и противопоставляются друг другу различающиеся звучания, которые и дифференцируют звуковые оболочки, свя­занные с различными значениями.

Анализ показывает, что различия звуковых образов фонем часто определяются одним-двумя дифференциальными при­знаками. Эти различия могут быть важными для целей обще­ния, использоваться для различения значений (дом — том — сом), а могут быть несущественными и оставаться незамечен­ными (дом — доом — домм).

Типы структурных отношений между фонемами

Трубецкой назвал отношения, в которые вступают фоне­мы, оппозициями и описал разные типы оппозиций. Укажем важнейшие из них.

Одномерные и многомерные оппозиции. В одномерной оп­позиции фонемы противопоставлены по одному дифференци­альному признаку, а в многомерной — по нескольким. Напри­мер, [т] — [д], [б] — [п] противопоставлены только по глухо­сти — звонкости; [д] — [н] — только по признаку носовой — неносовой. Фонемы [е] — [у] противопоставлены по несколь­ким признакам: [е] — гласная переднего ряда к среднего подъ­ема, нелабиализованная; [у] — гласная заднего ряда, верхнего подъема, лабиализованная.

Особенностью одномерной оппозиции является способ­ность утрачивать различительный признак в некоторых пози­циях данных фонем в лексеме. Например, звонкость согласных в русском языке закономерно утрачивается в конце слова и пе­ред глухой согласной: роза — роз [рос], предыдущий — пред­стоящий [пр'ьтстайашш'ий], предвидеть, но представить [пр'ьтстав'ит']. Утрата различительного признака одномерной оппозиции фонем называется нейтрализацией оппозиции. Яв­ление нейтрализации дает основание некоторым фонологам

220 Тема 8

для удобства описания конструировать архифонемы — объе­динения из двух подвергающихся нейтрализации фонем: [д/т], [с/з] и т. п.

Пропорциональные и изолированные оппозиции. Пропор­циональные оппозиции — это несколько противопоставлен­ных по одному и тому же дифференциальному признаку фо­немных пар. Например, по признаку глухость / звонкость про­тивопоставлены [п] — [б], [с] — [з], [т] — [д], [ф] — [в] и т. д. Изолированная оппозиция в системе фонем бывает одна. На­пример, фонемы [г] и [1] в системе немецких фонем — единст­венные плавные согласные.

По отношению между членами различаются приватив-ные, градуальные и равнозначные оппозиции. В привативных оппозициях фонемы противопоставлены по наличию /отсутствию какого-либо дифференциального признака, на­пример, твердости / мягкости (том — тёмный, дома — Дёма, мал — мял). Член оппозиции, обладающий качеством, кото­рого нет у другого, называется маркированным. Фонемы, на­ходящиеся в градуальных оппозициях, характеризуются раз­ной степенью одного и того же признака. Например, [а] — гласная нижнего подъема, [о] — среднего, [у] — верхнего подъема. В равнозначных оппозициях фонемы логически равноправны ([ф] — [к], [п] — [т] и т. п.). Привативные, од­номерные, пропорциональные оппозиции способствуют упо­рядоченности системы, создают структурную основу системы фонем.

Связь фонемы и звука, материальную, акустико-артику-ляторную основу фонемы подчеркивал Лев Владимирович Щерба, ученик Бодуэна де Куртенэ, основатель ленинград­ской фонологической школы. Определяя фонему как звуко­вой тип, Щерба трактовал варианты фонемы как конкретные звучания, очень близкие друг к другу и на слух и по их арти­куляции.

Этот аспект учения о фонеме гипертрофирован в физиче­ской теории фонемы английского фонетиста Даниэля Джоунза, который представляет фонему как семью звуков. Его теория помещает фонему не в мозг человека, а в звуковые последова­тельности речи. Однако при этом остается неясным, каким об-

Моделирование фонетической подсистемы языка

221

разом и для какой цели формируется семья звуков, т. е. обхо­дится основной вопрос фонологии: как происходит анализ и синтез звуковой последовательности.

Оригинальную теорию фонемы, получившую название морфематической, разработала группа ученых (Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров, П. С. Кузнецов, А. А. Реформатский и др.), об­разовавших так называемую московскую фонологическую школу, в теории которой фонемы теснейшим образом увязы­ваются с морфемой. Фонемой считается ряд звуков, появляю­щихся в результате живых позиционных чередований в одной и той же морфеме. Например, к одной фонеме могут быть от­несены [з] и [с] (мороз [марос] и морозный), [о] и [а] (воды и вода [вада]) и так далее. Реальное звучание, артикулируемое и слышимое, для московской школы не имеет определяющего значения.

Учение московской школы о вариантах русских фонем отражает орфографический навык абсолютно грамотного че­ловека и не принимает во внимание группировки фонемных образов, присущие недостаточно грамотным, малограмотным и неграмотным людям.

Привычка «слышать» то, что подсказывается орфографи­ей, отчетливо проявляется у студентов-филологов при изуче­нии фонетической транскрипции. Почти все студенты долго транскрибируют впирод вместо [фп'ир'от], горъд вместо [горът], уставшый вместо [устафшый] и т. п.

Чем слабее орфографический навык, тем больше в напи­санных словах отражено реальных звучаний. Малограмотный человек, пишущий ножык, стина, каляска, группирует мыс­ленные образы фонем не так, как грамотные люди. Для него стина и стены содержат разные фонемные образы, более близкие к реальным звучаниям, чем для грамотного человека, который и в звучании стина «слышит» образ фонемы [е] (стена).

Но у вполне грамотного человека, если он ослышался или не понял смысла сказанного, нередко образ фонемы мо­жет наложиться на звучание, которое, по замыслу говоряще­го, несет иную фонему. Так, в звучании [пъс'ьд'ел] в преду­дарном слоге слышится и, если связать это звучание с сидеть

222 Тема 8

(посидел), и е, если связать это звучание с седой (поседел). В звучании [молът] слышится молот или молод в зависимости от предмета речи и т. д. Люди, не владеющие нормами орфо­графии, и дети, не умеющие еще писать, как правило, слышат то, что реально произносится. Так, в слове лев ребенок слы­шит леф, и потому соответственно склоняет это слово как лефа, с леф ом, клефу.

Орфографическая ориентация концепции московской школы вполне очевидна и в целях обучения орфографии, ви­димо, в чем-то полезна для тех языков, орфография которых построена на морфологическом принципе, в частности, для обучения русской орфографии, но особенностей системы фо­нем, хранящейся в мозгу человека, явно не отражает.

Существует теория, определяющая фонему как научную фикцию, необходимую лишь для лингвистического описания. Это теория американского ученого В. Фримэна Тводелла. В ней существование фонемы в системе языка отрицается. При­знавая микрофонемы как конкретные наблюдаемые объекты, Тводелл определяет макрофонемы как логические конструкты, создаваемые в целях удобства описания. Теория фикции по­зволяет оправдать любое описание системы фонем, лишь бы оно с какой-то точки зрения оказывалось удобным исследова­телю.

Известное распространение имеет глоссематическая тео­рия фонем Ельмслева, который определял фонему как пучок дифференциальных признаков. В его трактовке фонема не имеет со звуком ничего общего, это чисто структурное по­строение, точка пересечения дифференциальных признаков, независимая от физической субстанции. Такой подход отвеча­ет той субъективно-идеалистической философии языка, кото­рую Ельмслев положил в основу своей лингвистической кон­цепции. Фонема, не имеющая ничего общего со звуком, не могла бы опознаваться, так как не имела бы никакого матери­ального выражения.

Российские фонетисты не принимают утверждений о фик­тивности категории фонемы. Исследования убедительно пока­зывают, что фонема — это не фикция и не отрезок звучания, а целостный, психологический образ звучания, который склады-

Моделирование фонетической подсистемы языка

223

вается с учетом ряда внутренних и внешних факторов, в том числе и более высоких уровней языка, общего смысла выска­зывания.

Психологическую реальность фонемы подтверждают и психолингвистические исследования. При некоторых видах афазии больные теряют способность различать фонемные об­разы: в устной речи путают звуки, а на письме — соответст­венно — буквы. Говорят березно вместо бережно,, плогро вме­сто проглотит, асушес вместо существо; пишут ябцеко вме­сто яблоко, креспол вместо кресло и т. п. Человек должен иметь в мозгу четкие фонемные образы, чтобы различать лексемы на слух и чтобы уметь передать их на письме.

Известный фонетист Лия Васильевна Бондарко считает сильным доказательством реальности фонемы способность произнести при необходимости любое высказывание с идеаль­ным выговариванием всех звуков, в соответствии с фонемны­ми образами, а также способность опознать высказывание при сильных дефектах произношения.

Теория силлабофонемы

Российские ученые провели многочисленные исследования звучащего речевого потока, чтобы выяснить, на основе каких физических признаков человек, воспринимающий речь, опозна­ет в ней нужные для смыслоразличения фонемы. В трудах Н. И. Дукельского, Л. Р. Зиндера, Л. В. Бондарко, Н. И. Жинки-на и других показано, что единица членения звукового пото­ка — это открытый слог, а дифференциальные признаки фоне­мы не существуют ни в артикуляции, ни в акустике в готовом виде; они не могут быть ни произнесены, ни услышаны от­дельно от фонемы.

Опознание фонемы в звучащем потоке протекает слож­ным путем с учетом разного рода информации, часто содер­жащейся в переходных сегментах, иногда в двух-трех соседних сегментах, путем перераспределения речевого континуума. Иначе говоря, звуковой поток при восприятии обрабатыва­ется в мозгу слушающего путем сличения с заложенными в

224 Тема 8

нем фонемными образами. Фонема реальна психологически только как результат перекодирования звуковых сигналов в нервный сигнал. В целостном виде она не содержится в зву­ковом потоке, никакая часть звукового ряда фонему не пред­ставляет.

По результатам исследований фонетистов и психолингви­стов реальной единицей языкового сознания является слог. Со слога начинается детский лепет (ва-ва-ва, тя-тя-тя). Не случай­но именно из повторяющихся слогов составлены первые дет­ские слова — па-па, ма-ма, ба-ба и др. Только в слоге могут реализоваться отрезки интонации — просодемы. Если гласный звук, способный образовать слог, можно произнести автоном­но (А, О, У), то согласные звуки произнести вне слога невоз­можно, называя согласный, мы фактические произносим слог-бэ, мэ, тэ, дэ и т. д.

О слоге как основе фонетической системы языка уверенно говорят специалисты по языкам Азии и Африки (китайскому, японскому, вьетнамскому, семитским и некоторым другим языкам) — Е. Д. Поливанов, А. и Е. Драгуновы, Г. П. Мельни­ков и многие другие.

На основе слоговых фонем (силлабофонем) описывают систему древнеславянских языков В. К. Журавлев, В. Г. Тара-нец, Л. Е. Калнынь и др.

Идею силлабофонемы в свое время обсуждали такие авто­ритеты отечественной лингвистики, как Л. В. Щерба, Д. В. Буб-рих, Н. Я. Яковлев, С. Д. Кацнельсон и другие.

В самом деле, трудно представить, что в памяти человека хранятся столь туманные образы фонем, о количестве и каче­стве которых не могут вот уже сто лет договориться ученые-фонологи. Что же касается образов слога, они знакомы каждо­му говорящему. Именно на их изображении строились многие древние письменности, на материале слогов изучали грамоту по старинным русским азбуковникам, при необходимости сло­во можно произнести по слогам, но практически невозможно произнести его по звукам. Некоторые исследователи происхо­ждения языка считают, что гуманоиды стали людьми, изобретя слог, заменивший первичные фонестемы (стечения согласных). Признание фонемой образа слога приведет к переосмыслению

Mоделирование фонетической подсистемы языка

225

широко распространенных фонологических представлений. Вероятно, это и мешает признанию теории слогофонем в со­временной лингвистике.

Некоторые модели системы фонем

В дальнейшем изложении мы исходим из понимания фо­немы как психического образа звука, содержащего важные для смыслоразличения черты акустически реальных звуков. Сис­тема фонем является единой для всех говорящих на одном языке. Вопрос владения орфографией, по нашему мнению, для системы фонем не имеет первостепенного значения, уровень грамотности выявляет лишь то, как осознают говорящие свою фонемную систему, но не то, какова она на самом деле и как ею пользуются. Система фонем складывается в мозгу человека таким образом, что без специальных усилий она не дознается и используется автоматически, подсознательно.

На основе правил выделения фонем и типологии их оппо­зиций строятся широко распространенные табличные и гео­метрические модели системы фонем, которые помещаются в учебники и пособия разного типа. Например, модели системы русских гласных фонем могут иметь вид:

Подъем	Ряд
	передний	средний	задний
верхний	и	ы	У
средний	е		о
нижний		а

ы

226

Тема 8

Фоне­мы	Признак
	Ряд		Подъем			Лабиализация
	пе-редн.	непе-редн.	верх»	средн.	ниж н.	лаби-ал.	нела-биал.
И	+		+				+
Э	+			+			+
ы		+	+				+
А		+			+		+
0		+		+		+
У		+	+			+

Широкую известность имеет модель системы фонем Ро­мана Якобсона и Морриса Халле, построенная по бинарным оппозициям. Эта модель рассчитана на анализ и синтез фонем, которые могла бы выполнить электронно-вычислительная ма­шина, последовательно проводя анализируемую фонему через 12 пар признаков, выявляя наличие или отсутствие этих при­знаков у данной фонемы. 12 пар дифференциальных призна­ков, предложенных Халле и Якобсоном, отобраны ими по раз­ным основаниям: артикуляционным, акустическим, по виду спектра, получаемого звукозаписывающими устройствами. Модель Халле — Якобсона, построенная для системы фонем английского языка на основе 9 пар признаков, имеет следую­щий вид:

Моделирование фонетической подсистемы языка 227

228

Тема 8

Модель Халле — Якобсона пригодна для машинной обра­ботки, по ней машина может определить и набор признаков конкретной фонемы, а по набору признаков найти нужную фо­нему. Как всякая математическая модель, модель Халле — Якобсона не выявляет реальной сложности и многомерности структурных связей между фонемами естественного языка.

На основе разного типа оппозиций противопоставляются не только две, но и три, иногда четыре и более фонем естест­венных языков. Т. П. Ломтев писал, что, например, русские гласные по подъему имеют троичное противопоставление, а по лабиальности / нелабиальности — двоичное. Русские соглас­ные по мягкости / твердости разбиваются на две группы, а по глухости / звонкости они не могут составить две группы, по­тому что за пределами глухих и звонких останутся сонорные. Стало быть, по наличию / отсутствию голоса русские соглас­ные имеют троичное противопоставление: сонорные — звон­кие — глухие.

Рассмотренные модели представляют системы гласных фонем отдельно от системы согласных и в основу системооб-разования кладут артикуляционные или акустические призна­ки звуков речи. Теория силлабофонем позволяет построить единую систему фонем на основе признаков, различающих друг от друга слоги.

В качестве иллюстрации приведем построенную нами мо­дель русских силлабофонем. На основе работ ведущих отечест­венных и зарубежных русистов в качестве главного системооб­разующего признака мы приняли твердость/мягкость согласного в слоге. Учтены различия слогов по звучности (гласные, сонор­ные, с глухими и звонкими согласными). Последовательность строк сверху вниз определена частотностью слогов в русском тексте (данные профессора Воронежского университета Алек­сея Александровича Кретова).

Система русских силлабем

Моделирование фонетической подсистемы языка

229

Сонорные

ла

ло

лу

лэ

лы

лъ

ля

лё

лю

ле

ли

ль

ра

ро

ру

рэ

ры

ръ

ря

рё

рю

ре

ри

РЬ

ва

во

ву

вэ

вы

въ

вя

вё

вю

ве

ви

вь

ма

мо

му

мз

мы

мъ

мя

мё

мю

ме

ми

мь

Взрывные

та

то

ту

тэ

ты

ть

тя

те

тю

те

ти

ть

да

до

ду

дэ

ды

дь

дя

дё

дю

де

ди

дь

ца

цо

ну

цэ

цы

цъ

чя

чё

чю

че

чи

чь

ка

ко

ку

кэ

кы

къ

кя

ке

кю

ке

ки

кь

га

го

гу

гэ

гы

гь

гя

гё

гю

ге

ги

гь

па

по

пу

из

пы

пъ

пя

пё

пю

пе

пи

пь

ба

бо

бу

бэ

бы

бъ

бя

бё

бю

бе

би

бь

Фрика­тивные

са

со

су

сэ

сы

съ

ся

сё

сю

се

си

сь

за

зо

зу

зэ

зы

зъ

зя

зё

зю

зе

зи

зь

жа

жо

жу

жэ

жы

жъ

жя

же

жю

же

жи

жь

ша

шо

шу

шэ

шы

шъ

щя

щё

щю

ще

щи

щь

ха

хо

ху

хэ

хы

хъ

хя

хё

хю

хе

хи

хь

фа

фо

Фу

фэ

фы

фъ

фя

фё

фю

фе

фи

фь

При всей условности определения частотности слогов по письменным текстам, таблица все-таки показывает, что наиболее частотны слоги с высокой степенью звучности (гласные и сонор­ные слоги). Они же обычно являются первыми в речи ребенка. Слоги с взрывными согласными оказались более частотными, чем с фрикативными. Таблица также отражает некоторые хронологи­ческие характеристики появления тех или иных слогов в русском языке. Особенностью слогов, начинающихся на В, является их сонорность (известно, что русское В происходит из У неслогово­го). А слоги, начинающиеся на Ф, не исконны и, соответственно, нечастотны. Интересно также, что слоги с глухими согласными оказываются частотнее слогов со звонкими.

Заметим, что системы слогофонем в разных языках орга­низуются по разным дифференциальным признакам. Напри­мер, слоги немецкого языка, по данным профессора Воронеж­ского университета Людмилы Владимировны Величковой, противопоставляются не по твердости/мягкости, а по долго­те/краткости и соответственно по открытости/закрытости.

Модель системы слогофонем позволяет увидеть порядок появления слогов как в онтогенезе, так и в филогенезе, степень

230 Тема 8

употребительности той или иной группы слогов. На основе та­кой модели фонем легче разработать рациональную методику преподавания фонетики изучаемого языка.

Модели разного типа не исключают одна другую. Все они служат более полному постижению той системы фонем, кото­рая хранится в мозгу человека.

Вопрос о системе просодем

Самые первые коммуникативные смыслы усваиваются ребенком из звучания человеческого голоса: усиление или ос­лабление голоса, крик, напев колыбельной песни, жесткость или мягкость тембра, повышение или понижение тона, темп речи. Эти и другие особенности так называемой голосовой мимики относят к суперсегментным звуковым единицам. Они не существуют отдельно от звуков речи (сегментов), а как бы накладываются на них. Отдельные суперсегментные единицы называют просодемами, а взятые в целом, они объединяются термином просодия.

Голосовая мимика первична, она есть и в выкриках жи­вотных. Речевая артикуляция появляется позже. Просодия, по данным экспериментов, опирается на слог как минимальную единицу порождения и восприятия звукового потока. Все воз­можности просодии используются в устной речи как сигналы состояний говорящего и различители некоторых его коммуни­кативных намерений. Вопрос состоит в том, есть ли в системе языка некоторые образы просодем, благодаря которым произ­водятся и правильно опознаются, например, различия вопро­сительного и утвердительного предложений, спокойного и укоризненного высказываний (Ты читаешь эту книгу долго. Ты читаешь эту книгу долго? Ты читаешь эту книгу долго!).

В связной устной речи из отдельных просодем складыва­ется интонация — воспринимаемая на слух структура тоновых, силовых, темповых и спектральных изменений, расчлененная паузами и ударениями. С помощью разных интонаций (инто-нем) передаются многие коммуникативные смыслы сообще­ний: законченность /незаконченность, вопрос и побуждение,

Моделирование фонетической подсистемы языка 231

информация и экспрессия и ряд других. Различаются интона- ционные рисунки лекции и ораторского выступления, спор- тивного репортажа и сказки и т. д. Выявление и описание ин- тонем началось сравнительно недавно. Например, интонемы русского языка — семь основных типов интонационных кон­струкций — впервые выявлены и описаны профессором МГУ Еленой Андреевной Брызгуновой.

Коммуникативное изучение интонем пока не получило широкого признания. Многие ученые считают интонацию фак- том внелингвистическим или лингвистическим, но несистем­ным, не имеющим своих знаковых единиц, не входящим в сис­тему других языковых явлений и т. п. Между тем отрицать существование интонем невозможно. Без овладения ими нель­зя ни правильно передавать коммуникативные намерения, ни правильно их понимать. Нет сомнения, что в звуковой волне люди опознают некоторые типовые рисунки, которые запоми­наются, хранятся в памяти. Образы этих интонационных ри­сунков и позволяют воспроизводить их в своей речи и узнавать в речи собеседника. Обучение интонемам иностранного язы­ка— особая и непростая задача. Она тем более сложна, что для многих языков интонемы не изучены и не описаны. Зачас­тую интонемы осваиваются путем простого подражания, что далеко не всегда возможно и эффективно.

Вполне очевидна сигнальная функция интонем, а в ряде случаев, возможно, интонемы имеют и знаковую функцию. Вне звуков и слогов интонемы не существуют, их можно изо­бразить на наборе бессмысленных слоговых последовательно­стей (например, та-та-та-та), можно пропеть. Специалисты по­лагают, что интонемы хранятся в правом полушарии подобно мелодиям без слов. Полное выявление интонем, их функций, их системных связей — дело будущего.

Очевидно, система средств плана выражения системы языка более сложна, чем мы это сейчас представляем.

Литература

КретовА. А., Попова 3. Д. Слоговая природа русской фонемы // Фило­логические записки. Вып.7. Воронеж, 1996, с.98-118.

Николаева Т. М. Теории происхождения языка и его эволюции — новое направление в современном языкознании // Вопросы языкознания. 1996, №2, с.79-89.

Новое в лингвистике. Вып. 2. М., 1962.

Панов М. В. Русская фонетика. М., 1967.

Трубецкой H'. С. Основы фонологии. М., 1960.

Тема 9

Моделирование лексико-семантической подсистемы языка

Слова имеют знаковый характер, представляя собой со­единение звучания (лексемы) со значением (семемой).

Лексема как звучание во многих языках мира состоит из повторящихся частичек -морфем, среди которых различаются корни (отсылающие к реалиям внешнего мира), приставки (префиксы) и суффиксы, способствующие уточнению функции лексемы как знака мыслительного образа, а также окончания (флексии), определяющие функцию словоформы в высказыва­нии. Словоформы вступают в отношения друг с другом по ка­ждой из своих составляющих.

Тождественные по морфемному составу лексемы (за ис­ключением только флексий) объединяются в слова. Лексемы с общим корнем образуют словарные гнезда. Лексемы с общими приставками или суффиксами образуют словообразовательные типы. Лексемы с общими флексиями образуют грамматиче­ские, категории, лексико-грамматические разряды и, наконец, части речи.

Каждое из таких объединений системно, и его системное устройство может быть рассмотрено автономно, что и реали­зуется обычно в лингвистических трудах по лексикологии, словообразованию и морфологии.

Начнем обзор соответствующих теорий и моделей с групп тождественных лексем, иначе говоря — слов.

Слово как элемент системы языка

Слово возникает как знак некоторого мысленного образа. Это качество слова является универсальным, присущим всем

234 Тема 9

языкам мира, а его изучение и осмысление вызывают неизмен­ный интерес и имеют первостепенное значение для освоения языка.

Именно в этом качестве, в качестве носителя мысленного образа, слово является привычной и обычной единицей чело­веческого общения, известной всем говорящим. В обиходно-бытовых ситуациях слово кажется чем-то вполне простым и ясным. Все пишущие знают, что слова пишутся раздельно. Однако ошибки на слитное или раздельное написание слов (за границу или заграницу, неприятель или не приятель, вышеука­занный или выше указанный) распространены очень широко. Очевидно, не всегда можно сказать точно, где проходит грани­ца между словами. В языках есть и такие курьезы: в имени­тельном падеже перед нами бесспорное слово: некто, нечто, а в косвенных падежах с предлогами оказываются три слова (не у кого, не к чему и т. д.). В связи с этим было сделано немало попыток найти строгие критерии для определения слова, что­бы всегда можно было точно сказать, где кончается одно слово и начинается другое.

Предлагались фонологические и морфонологические кри­терии: слово должно иметь известную последовательность морфем и допустимые в данном языке сочетания фонем — од­ни для начала слова, другие — на стыке морфем, третьи — в конце слова; в слове допускается одно словесное ударение; в речи слово от слова можно отделить паузой.

Однако попытки перечислить конкретные фонологиче­ские и морфонологические критерии для выделения слов како­го-либо языка не привели к успеху. Не существует таких по­следовательных и непротиворечивых фонемных или морфо-немных показателей, которые были бы обязательны для всех слов данного языка.

Известные ученые А. И. Томсон, Л. В. Щерба, М. Н. Пе-терсон полагали, что деление слов условно и сделано для практических потребностей письма. Американские дескрипти-висты считали возможным ограничиться в качестве единицы морфемой и не пользоваться понятием слова. Формальные критерии, таким образом, себя не оправдывают.

Моделирование лексико-семантической подсистемы языка 235

Более рациональными оказались поиски семантических критериев определения слова. Слово хорошо выделяется тогда, когда для него есть конкретный феномен в объективной дейст­вительности, наглядно-чувственный предмет, знаком которого лексема данного слова является.

Сиртомар — не слово, потому что этой звуковой экскре­ции, как называл бессмысленные звуковые комплексы Бодуэн де Куртенэ, в мире вещей ничего не соответствует, у нее нет денотата.

Кальмар — слово, потому что этому звуковому комплексу соответствует денотат, вид морского животного.

Но есть ведь и служебные слова: бы, ли, не, же, за, под и др. По отношению к ним семантический критерий не так на­гляден и нуждается в дополнительных разъяснениях. Не суще­ствует ни одного критерия, который, взятый сам по себе, по­следовательно выделял бы все слова данного языка.

Вопросы, связанные с проблемой слова, наиболее обстоя­тельно рассмотрел Александр Иванович Смирницкий, который разделил их на проблему отдельности и проблему тождества слова.

Проблема отдельности слова

Чтобы отличить слово от части слова (морфемы), предла­гается использовать критерий смысловой законченности. Ср.: морск- и морской, бубл- и бублик. Чтобы отличить слово от со­четания слов, предлагается критерий грамматической цельно-оформленности. Ср.: надеяться и иметь надежду, атаковать и вести атаку, наблюдать и вести наблюдения, сочувство­вать и испытывать сочувствие.

Различие между морфемой и словом осознается каждым носителем языка. Это проявляется в том, что значение слова отчетливо воспринимается и в речевой последовательности, и в языковой группировке, а значение морфемы в речевой по­следовательности не воспринимается. Слово зубчатый будет воспринято и в синтагмах зубчатый вал, зубчатое колесо и в группировке зубчатый, трубчатый, сетчатый, клетчатый.

236 Тема 9

Морфема — чат- в синтагмах не воспринимается и не замеча­ется. Только в группировке слов, содержащих эту морфему, она будет замечена, но определить ее значение без специаль­ной лингвистической подготовки не просто.

Вопрос об отличии слова от сочетания слов активно об­суждался отечественными фразеологами в конце 60-х гг. XX века. По чисто семантическим критериям многие сочета­ния слов, получившие название фразеологизмов, могут быть приравнены к слову: верить — иметь веру, мало — кот напла­кал, умный — семи пядей во лбу и т. п. Высказывались мнения, что фразеологизм равен слову, и тем самым стиралась ощути­мая разница между словом и сочетанием слов. В результате та­кого подхода одна проблема заменялась другой. Действитель­но, если некоторые сочетания слов могут быть равны слову, то где критерий отделения этих сочетаний от тех, которые не равны слову?

Критерий грамматической цельнооформленности, пред­ложенный Смирницким, позволил показать, что наличие в со­ставе фразеологизма нескольких цельнооформленных слов существенно отличает его от отдельного слова. В составе фра­зеологизма возможны перестановки слов {поехали за семь верст киселя хлебать — поехали хлебать киселя за семь верст — поехали киселя хлебать за семь верст). Часто произ­водятся разнообразные трансформации фразеологизмов с из­менением морфологических разрядов входящих в них слов (воевать с ветряными мельницами — ветряные мельницы, с которыми воюет наш герой и др.). Во фразеологизмах наблю­дается варьирование по любому входящему в него слову на основе парадигматических связей именно этого слова: сбить с ног — свапить с ног; поставить на ноги — поднять на ноги; выбросить на свалку — вышвырнуть на свалку — выкинуть на свалку; провалиться в тартарары — провалиться в преиспод­нюю — провалиться в геенну огненную и т. д.

Все эти возможности принципиально отличают фразеоло­гизм от слова и существуют именно потому, что фразеологизм не равен слову, а состоит из нескольких цельнооформленных слов. Благодаря цельнооформленности слово может сохранять

Моделирование лексико-семантической подсистемы языка 237

и реализовать свои парадигматические связи и в составе фра­зеологизма.

Семантическая цельность фразеологизма уравнивает его со словом только по функции, но не по форме. Фразеологизм выступает как знак некоторого мысленного образа подобно слову. Многие концепты закрепляются в языке не словом, а именно фразеологизмом. Фразеологизмы неизмеримо расши­ряют знаковые возможности языка и образуют вместе со сло­вами единую лексико-фразеологическую систему. И слово, и фразеологизм — единицы этой системы, но ее элементом яв­ляется только слово, которое удается выделить по совокупно­сти двух критериев — смысловой цельности и грамматической цельнооформленности.

Проблема тождества слова

Слово в языках флективного строя всегда имеет то или иное число словоформ, употребляется в нескольких значениях. Смирницкий указал такие, например, пары, как лиса — лисица, ветер — ветр, рельс — рельса и т. п., в которых при неболь­ших различиях в звуковой стороне сохраняется семантическое тождество.

Смирницкий и многие другие лексикологи считают раз­ные словоформы вариантами одного слова, если при наличии обшей корневой части они сохраняют и лексико-семантическую общность. В зависимости от характера разли­чий между словоформами выделяются следующие типы вари­антов слова.

1. Фонетические: матрас — матрац, каюта — галоша, шкаф — шкап, ноль — нуль; нем. óffenbar — offenbár, féuerrot —feuerrót.

2. Словообразовательные: табурет — табуретка, диа­ лектный — диалектальный, подсолнух — подсолнечник; нем. die Demobilisation — die Demobilierung (демобилизация).

3. Формообразовательные: поезжай — езжай, выбрось — выброси, теноры — тенора, нем. der Schemen — das Schemen (привидение).

238 Тема 9

4. Словоизменительные: смелый — смелого — смелому — смелые и т. д.; иду — идешь — идет и т. д.

5. Лексико-семантические варианты слова (далее ЛСВ), отражающие его многозначность.

Каша — кушание из вареной крупы: гречневая каша, ман­ная каша; хлопотливое, беспокойное дело: заварили кашу, а те­перь расхлебывай; путаница, нерасчлененное, невнятное, ме­шанина: у него каша в голове (все перепутано); у него каша во рту (нечленораздельно говорит).

Защитник — тот, кто защищает, охраняет, оберегает кого-, что-нибудь: славные защитники Родины; адвокат; игрок защиты (в футболе, хоккее).

Тождество слова при наличии разных ЛСВ поддерживает­ся тождеством его лексемы. В большинстве случаев сохраня­ется и связь по значению между разными семемами одной лек­семы.

6. Стилистические варианты: чело—лоб, щеки — ланиты, ветер — ветр, голос — глас, борода — брада, автомобиль — машина.

7. Региональные варианты слова: родственники — родни, родные (воронежск.), головастик — толстоголовёнок (новго- родск.).

8. Диахронические варианты: шелом — шлем, година — год, одиножды — единожды, вой— воины.

Очень разные по характеру, по соотношению друг с дру­гом, по роли в лексической системе языка варианты слова ор­ганизуются на основе общей лексемы и ее стандартных слово­изменительных словоформ в одно слово.

В основе выделения слова как элемента системы языка лежит, таким образом, семантическое единство, но оно обяза­тельно должно опираться на формальное тождество лексемы. Именно слово, по определению Виктора Максимовича Жир­мунского, является кратчайшей самостоятельной по значению и форме единицей языка.

При выяснении круга словоформ, входящих в одно слово, представляет трудность интерпретация случаев аналитическо­го формообразования и супплетивизма. Ср.: синий — синее — синейший (или самый синий); пишу — буду писать; дать — да-

Моделирование лексико-семантической подсистемы языка 239

вать; снимать — снять; идти — ходить; человек — люди; ре­бенок — дети и под.

Убедительное разъяснение таким случаям дал Жирмун­ский. Он раскрыл полевую организацию форм одного слова, которые вступают друг с другом в иерархические соотноше­ния. Есть центр слова, который образуют бесспорные вариан­ты этого слова, их признаки представлены комплексно и от­четливо. За центром начинается периферия, где господствуют расхождения, неполнота и асимметрия признаков. На пери­ферии находятся степени сравнения прилагательных, инфи­нитив, причастные, деепричастные, залоговые формы глагола и т. п.

Ядерные словоформы наилучшим образом представляют слово, отвечая критерию смысловой цельности и грамматиче­ской цельнооформленности. На периферии слова можно обна­ружить отдельные отклонения от этих критериев вплоть до по­явления аналитических (двусловных) форм и до объединения в составе одного слова разнокорневых словоформ.

Отрицать существование слова как целостного элемента системы языка невозможно. Говоря словами В. В. Виноградо­ва, «вне зависимости от данного его употребления, слово при­сутствует в сознании со всеми своими значениями, со скрыты­ми и возможными, готовыми по первому поводу всплыть на по­верхность» (Виноградов В. В. Русский язык. М., 1947. С. 14).

Проблема значения слова

Значение слова как категория языкового сознания

Мы уже говорили, что звучание (лексема) только тогда осознается как слово, когда можно указать некоторый объ­ект — предмет, явление объективной действительности, пси­хической деятельности человека, которые этой лексемой обо­значаются. Сон, ромашка, маяк, карниз, радость — слова русского языка; онс, омарашк, аякм, ниракс, арсдоть, букоф,

240 Тема 9

манаф — словами не являются, потому что они не ассоции­рованы ни с какими мысленными образами, не имеют значе­ния.

Исследование природы значения слова вообще и значе­ния каждого конкретного слова в частности имеет важней­шее теоретическое и практическое значение. Трудность это­го исследования состоит в том, что человеку кажется, будто бы лексемы обозначают не идеальные образы его мышле­ния, а сами конкретно-чувственные предметы, вещи, собы­тия материального мира. Это явление психологи называют иллюзией тождества чувственного образа и отражаемого им предмета. Чувственный образ психически проецируется на воспринимаемые предметы, и образы принимаются за пред­меты.

Понадобилось несколько столетий раздумий, сопоставле­ний, философского анализа, чтобы античная проблема «сло­во — предмет» видоизменилась в проблему «слово — мысль о предмете — предмет». Мысленный образ, значение слова — ненаблюдаемые объекты, они как бы прозрачны для говоряще­го и слушающего, которые за словом видят вещь, не фиксируя своего внимания на том, что это «видение» совершается мыс­ленно.

Изучение значения слова — это изучение состава мыс­ленного образа, ассоциированного с лексемой. Такой образ существует как субъективная реальность, как категория языко­вого сознания людей.

Становление когнитивистики — науки о процессе позна­ния человеком окружающего мира — значительно продвинуло вперед понимание природы мысленных образов. В науке они получили название концепты. Концепт — это глобальная мыслительная единица, представляющая собой квант структу­рированного знания.

Если до появления учения о концептах все мысленные образы назывались представлениями и понятиями, то рас­смотрение концептов через анализ значений слов показало, что концепты представлены самыми разнообразными типами. Это могут быть и представления (мыслительные картинки), то есть наглядные образы, видимые внутренним зрением

Моделирование лексико-семантической подсистемы языка 241

(дуб, ласточка, ножницы). Это могут быть схемы — некие пространственно-графические, линейные, контурные образы (например, дерево — ствол и ветви, река — протяженная лента и т. п.). Есть мысленные образы — фреймы: многоком­понентные картины, включающие набор концептуальных признаков. Например, фрейм магазин включает образы по­мещения, полок, товаров, продавцов, покупателей, кассы и т. д. Фреймовые образы стоят за лексемами кино, стадион, поликлиника и др.

Лексемы драка, экскурсия, игра, демонстрация, строи­тельство вызывают концептуальные сценарии, картины, раз­ворачивающиеся во времени и пространстве, последовательно­сти этапов, смены эпизодов и элементов.

Наиболее сложные целостные нечленимые образы, соче­тающие признаки сценариев, фреймов, схем, картинок, назы­вают гешталытами.

Термин понятие остается за абстрактными, концептами, которые, как правило, конструируют ученые. Понятия можно определить только словесно (животное, житель, клиент, овощи и т. п.).

С учетом этих новых знаний проблема «слово — мысль о предмете — предмет» может быть переформулирована так: «лексема — семема (значение слова) — концепт — объект внешнего мира».

В состав значения (семемы) входит некоторая совокуп­ность признаков концепта, названного данной лексемой. Слово представляет концепт не полностью — оно своим значением передает несколько основных концептуальных признаков, ре­левантных для сообщения, передача которых является задачей говорящего, входит в его интенцию. Весь концепт во всем бо­гатстве своего содержания теоретически может быть выражен только совокупностью средств языка, каждое из которых рас­крывает лишь его часть.

Слово является средством доступа к концептуальному знанию, и, получив через слово этот доступ, мы можем под­ключить к мыслительной деятельности и другие концепту­альные признаки, данным словом непосредственно не на­званные. Слово, таким образом, как и любая номинация —

242 Тема 9

это ключ, «открывающий» для человека концепт как единицу мыслительной деятельности. Языковой знак можно уподо­бить включателю — он «включает» концепт в нашем созна­нии, активизируя его в целом и «запуская» его в процесс мышления.

Часть значения слова, отражающую концептуальные при­знаки, принято называть предметно-логической или денота­тивной. Но, кроме денотативной части, в составе значения (се­мемы) есть и другая — коннотативная. В ней заключены те во­левые и эмоциональные отношения человека, которые вызывает у него именумый концепт или звучание и употребле­ние лексемы.

Компоненты хорошо/плохо присутствуют в коннотатив-ной части значения слов справедливость, прогресс, энергич­ный; голословный, тягомотина, паника, галиматья. Значения некоторых слов четко противопоставляются по семам хоро­шо/плохо: зачинатель — зачинщик, смотреть — глазеть, под­рабатывать — левачить, говорить — трещать и т. п.

Эмоциональные семы: нравится/не нравится, восхищает, вызывает отвращение, презрение, насмешку и т. п. находим в значениях слов вояка (ирон.), доносчик (презр.), аппетитный (нравится), красавец (восхищает), грандиозный (потрясает), го­лубушка (ласк.), ягодка (ласк.). Значения многих слов противо­поставляются по наличию или отсутствию эмоциональной се­мы: путешествие — вояж (ирон.), воспитанник — выкормыш (презр.) и др.

Экспрессивная сема «очень» (сильно, громко, интенсивно и т. п) обнаруживается в значениях слов бабахнуть, долба­нуть, раздраконить, наяривать и др.

Стилистические семы, отмечающие функциональную сферу и ситуацию употребления слова, содержатся, например, в семемах лексем местожительство (офиц.-делов.), заслу­шать (офиц.-делов.), труженик (книжн.-высок.), очи (книжн.-поэтич.), гальванизм (научн.), зодчий (книжн.), обожатель (разг.-шутл.), егоза (разг.) и мн. др.

Более глубокое изучение коннотативной части значения слова приводит к выявлению в нем все новых и новых компо­нентов. В ряде работ рассматриваются, например, националь-

Моделирование лексико-семантической подсистемы языка 243

но-культурный, социальный, идеологический, эмпирический и другие компоненты.

Коннотативная часть значения неотделима от своей лек­семы, денотативная часть сравнительно легко абстрагируется и может быть передана другими лексемами. При переводе на другой язык денотативная часть значения может быть точно передана лексемой или сочетанием лексем другого языка; кон­нотативная часть значения слова чаще всего утрачивается при переводе или, в случае острой необходимости, толкуется с по­мощью специальных разъяснений. Так, коннотации женствен­ности и нежности, целомудрия и чистоты, присущие русскому слову береза, переводами названия этого дерева в других язы­ках не передаются.