Брат и сестра Шамшурины у своего дома (ул. Белорусская д. 9, январь 1952 год) [26]

В каждом таком доме – два подъезда. Входишь в него: с правой стороны – одна квартира и с левой стороны – одна квартира. Поднимаешься на второй этаж – с правой стороны одна квартира и с левой стороны тоже одна квартира. В каждой квартире маленький коридорчик и три комнаты – большая (20 кв.м.), средняя (15 кв.м.) и маленькая (12 кв.м.); отопление во всех комнатах печное. Дальше по коридору шёл поворот в туалет, а ещё дальше – на кухню. Она была достаточно большая (12 кв.м.): в ней свободно могли уместиться два стола для приготовления пищи и большой сундук для хранения картошки. Обычно соседи не ругались, жили дружно.

Таким образом, в большинстве домов квартиры были рассчитаны на три комнаты. Но могли быть и исключения. Например, в одном из домов (№ 11) планировка квартир была иной: в нём преобладали двухкомнатные квартиры со всеми удобствами. Но их получали те, кто занимал очень высокую должность в железнодорожном ведомстве (например, муж и жена Буйницкие, заведующие планового и экономического отделов Министерства железнодорожного транспорта).

А ещё рядом с каждым домом под одной крышей сразу для нескольких семей были сколочены сарайчики для хранения дров и садового инвентаря; каждая семья имела в нём по одной комнатке с дверью и замком. Сараи были сделаны централизовано и профессионально, а не кто во что горазд. Они были очень красивые, не портили ландшафта и являлись украшением микрорайона. В отличие от наших домов жителей этих домов дровами обеспечивала железная дорога. Каждой семье в зависимости от количества её членов полагалась определённая норма дров. Поскольку в те времена ели умеренно, никто не обжирался, дров всем хватало.

Но также как и в наших одноэтажных домах, в этих двухэтажных, основной принцип расселения людей был коммунальный. Здесь также в каждой квартире одновременно проживало две или три семьи. Одинокие женщины (например, кондуктора) имели по одной маленькой или средней комнате, а большая семья (4-6 человек) – по одной, но большой комнате. Всё зависело от занимаемой должности проживающих. Если родители были начальниками или статусной профессии (политработник, плановик, бухгалтер, экономист, юрисконсульт, машинист), то им полагались две – одна большая и одна маленькая комнаты, а в третью – одну большую комнату – селили семью независимо от количества детей, где родители были простыми рабочими и служащими (диспетчера, смазчики или сцепщики вагонов).

Таким образом, в каждом из 15-ти домов могло разместиться от 16-ти до 20-ти семей. А всего во вновь образованном железнодорожном городке стало проживать порядка 260-300 семей. Это где-то 1100 (280 сем. х 4 чел.) или около 1400 человек (280 сем. х 5 чел.).

Публика в посёлке была пёстрой и многих видов деятельности: кто-то был из интеллигентной семьи, а кто-то из рабочей. Это было сразу видно по тому, как люди одевались, разговаривали и вели себя. В детстве, наверное, именно так различают взрослых. Вот идёт человек на работу – он одет в костюм. Другой человек идёт на работу – он одет в робу. Одни возвращаются домой чумазые и в одежде, запачканной соляркой, а другие – в шляпе, в галстуке и чистой рубашке. Вот в этом и была разница. Потом, когда я стал старше, и у меня появились другие интересы, я уже на это не обращал внимание. А в детстве – обращал, потому что было интересно, у кого какие родители. Но, где они работают – я не спрашивал. Это было не приято.

Поскольку главное административное здание Московского Отделения Белорусской железной дороги находилось в Москве рядом с Белорусским вокзалом – улицу, на которой находились начальная школа и жилые дома этого ведомств, тоже назвали Белорусская. Дома по ней шли в два ряда. По одной стороне улицы располагались строения с чётной нумерацией, по другой – с нечётной. Приусадебных участков у этих домов не было, зато между ними росли высокие дубы, клёны, ели и тополя. И создавалось впечатление, что дома находятся в лесу.

Так как дома Мосхладокомбината и Белорусской железной дороги строились почти одновременно, а проживающие в них люди, в основном, были городскими жителями, они легко находили общий язык и ведомственные барьеры этим отношениям не мешали. Поэтому, когда в 1935 году железнодорожное ведомство для детей своих рабочих и служащих на Пушкинской улице (она проходила совсем близко от нашего дома) по оригинальному архитектурному проекту построило ещё и свой детский сад, то мы – Софа, Гога и я – из частной платной детской группы Арона Брука сразу же перешли в государственный бесплатный детсад.

Этот детский сад был замечательным во всех отношениях! Он занимал большое пространство. На его территории помимо основного двухэтажного корпуса были бассейн, фонтан, большая игровая площадка, разделённая бордюрными камнями. Они обозначали границы территории каждой группы. Но всё равно во время игры мы иногда, увлекаясь, заходили на «чужую» территорию.

Летом мы спали не в помещении, а на открытой террасе второго этажа. Когда было жарко, мы накрывались обычной простынкой или лёгким одеяльцем, а когда было прохладно – залезали в утеплённые, походного типа мешки. А ещё на его огромной территории, огороженной высоким забором, был сооружён небольшой бассейн, в котором под бдительным наблюдением воспитателей мы с удовольствием бултыхались в жаркие дни лета.

В какие игры мы здесь только не играли! Недалеко от бассейна на зелёном газоне лежали длинные палки с деревянными мордами коней на конце. Мы засовывали их между ног и скакали на них, представляя себя «будёновцами»! Эти палки всё лето лежали на траве, и никто их не воровал. Ещё мы играли в «пограничников». Вот мы с «винтовками» и в «дозоре»! Именно этот момент и зафиксирован на нижеприведённой фотографии.