Novje idei_1

политика соединялись в его теории. Критический пафос Смита был направлен не только против отмеченной социальной опасности пауперизма, который еще даст о себе знать в не менее ужасающей форме в период индустриальной революции. Он содержал ясное понимание того, что эгоистическая природа человека в капиталистическом накоплении может одержать верх над стремлением к достижению общих интересов.

Смит выделяет три класса: землевладельцев, рабочих, живущих на заработную плату, и тех, кто использует труд рабочих и живет на прибыль. Первые два класса, по мнению Смита, тесно связаны с достижением общих интересов, хотя лендлорды, по его мнению, имели пагубную и эгоистическую привычку жать на поле, на котором они не сеяли. Что касается представителей третьего из названных классов, то «их превосходство над землевладельцем состоит не столько в понимании ими общественных интересов, сколько в лучшем понимании своих собственных интересов…»97 . Смит признает, что появился новый класс, «интересы которого никогда полностью не совпадают с интересами общества, который обычно заинтересован в том, чтобы вводить общество в заблуждение и даже угнетать его…»98 .

Это противоречит основной идее Смита об источниках богатства народов. И потому он адресует свои труды скорее не предпринимателю, одержимому жаждой прибыли, а хозяину, который, стремясь к экономическому росту, является этическим субъектом экономики и опирается в этом на естественно присущие ему нравственные чувства, любому индивиду, являющемуся источником собственности. Он интересовался домашними хозяйствами, фирмами, политиками, институтами. И это не отрицает того, что Смит основал экономическую науку, а не продолжил развитие науки о хозяйстве, но его интересовали реально действующие агенты мануфактурного периода капиталистического производства. На более позднем этапе – в абстрактной теории Рикардо агентом капиталистического производства уже становился преимущественно предприниматель-капиталист. Растущие вокруг Манчестера сталеплавильные печи свидетельствовали о наступлении новой эпохи, хотя индустриальная революция еще не произошла.

Таким образом, классическая политическая экономия при переходе от Смита к Рикардо исходила из ньютоновской парадигмы, распространяя эту парадигму на поиск экономических законов. Теория Смита по сути глубоко контекстуальна, т.к. реальности английского капитализма, среди которых – независимость рынка от государства, и связь хозяйственной деятельности с нравственным, куль-

81

турным, историческим и социальным опытом. Позднее его теория была заменена абстрактной, не контекстуальной теорией Рикардо. Теория стала универсальной, пригодной для всех народов и на все времена. Она уже не отвечала на вызов времени и не имела такого критического потенциала в отношении капитализма, как теория Смита. В теории Рикардо акцент был перенесен на технику анализа экономических моделей.

Новая эпоха и ответы на новые вызовы

Для теории Д.Рикардо экономика Англии также служила моделью, но за время, истекшее с момента написания Смитом труда о богатстве народов, капитализм успел измениться. Нарастают индустриальные тенденции, уменьшается зависимость от культуры, экономика все больше обособляется и возвышается над социальными связями, которые прежде возвышались над ней. Это способствует тому, чтоб контекст теории постепенно утрачивает свою значимость. Возрастает абстрактность и универсальность теории. Рикардо отказывается от смитовской комбинации дедуктивного, исторического и описательного методов, основывая свои заключения на первом и усиливая значимость ньютоновской парадигмы, поисков объективных, не ограниченных рамками английского капитализма, закономерностей. С его точки зрения, возник объективный закон распределения продукта, предоставляющий землевладельцам ренту, капиталистам прибыл, а рабочим заработную плату. В следовании этому подходу и должна отныне состоять, по его мнению, экономическая политика. Рикардо тем самым уклонялся от решения социальных конфликтов, хотя он показывал увеличение доли мануфактурного производства и снижение доли сельского хозяйства, объективно ставя проблему жизнеобеспечения больших масс людей своего времени, он же полагал ее не разрешимой посредством экономической теории. Но это вызвало критику контекстуалистов, среди которых были французские социалисты Т.Р.Мальтус (1766–1834) и К.Маркс (1818–1883). Явственно наблюдаемый экономический рост привлек в то время внимание многих мыслителей. Центральной темой рассуждений Т.Р.Мальтуса, Д.Рикардо и К.Маркса становится попытка объяснить и понять происходящие изменения. Людям нашей эпохи, испытавшим так много трансформаций и где-то внутри смирившихся с быстрыми изменениями ускользающего от нас мира, теперь трудно оценить энтузиазм тех, кто впервые испытал на себе и осознал реальность изменений в эконо-

82

мике и социальной жизни. Мальтус доказывал неспособность рынка обеспечить экономический рост, адекватный росту населения. Экономический рост, по его мнению, подчинялся арифметической прогрессии, тогда как рост населения – геометрической. Количество бедного населения увеличивалось. Действительно, в 1790 г. Англия переживала продовольственный кризис. Мальтус выступил против анархизма французского исследователя В.Годвина, идеи которого разделял его отец (Д.Мальтус) и признаки которого он находил в классическом либерализме Рикардо, призывал к регулированию рождаемости. Социалисты-утописты подвергли критике капитализм с его неравенством классов. В ответ Рикардо Мальтус пояснял, что землевладельцы являются классом, который вредит развитию индустриального производства, способного решить проблемы общества, и что уменьшение сектора сельского хозяйства компенсируется ростом промышленного производства. В лице Дж.С.Милля – последнего из представителей классической политэкономии (1876–1873) была представлена новая попытка ответа как на критику экономической теории, так и на социальные конфликты. Милль верил в возможность хорошего общества. Он вернул смитовский контекстуализм, испытал влияние Ш.Фурье и А.СенСимона, О.Конта и меркантилиста И.Бентама. Он стремился, в отличие от Рикардо, к эмпирической очевидности, считал, что сельское хозяйство увеличивает свою долю в производстве. Он признавал значение дедуктивного метода и ньютоновской парадигмы в экономической науке, но считал объективными лишь законы производства. Законы же распределения, по его мнению, зависели от обстоятельств и от людей. Находясь под влиянием Конта, он считал экономику наукой о человеческом поведении. У Бентама (1748–1832) он заимствовал идею достижения удовольствия и избежания боли, через баланс которых он считал возможным охарактеризовать все виды человеческого поведения. А.Смит (1723–1790), Д.Риккардо (1772–1823) и Дж.С.Милль (1873–1873) составили эпоху классической буржуазной политической экономии, растянувшейся более чем на столетие. Они раскрыли сущность не только новых экономических отношений, но и капитализма как общественного порядка нового типа. Эти мыслители дали не только макроэкономический анализ, но и много различных микроэкономических концепций. Они были весьма рефлексивны в отношении своей методологии. Очевидно, что Смит не был апологетом буржуазных отношений, хотя и был их идеологом, как, впрочем, и Рикардо – более свободный от оценок в своей теории, и Милль – не только экономист, но и

83

ине «общество знания», а «общество труда» реально существовало. При этом полезность сегодня могла бы выйти за утилитарные рамки

ивыступить так же как символическая полезность престижностью, модностью, знаком статуса. Но в рассматриваемый период произошла неадекватная смена парадигм, превращавшая политэкономию в частное экономическое знание – уже не теорию капитализма и не в теорию капиталистического общества.

Пригодность или непригодность определяла экономический успех, постепенно возвышая его до высшего общественного проявления. Модность этой теории добывалась с трудностями, но была достигнута, особенно в Австрийской экономической школе. В последней трети XIX в. появилась оппозиция классике в лице маржиналистов В.Дже-

вонса, К.Менгера, Л.Вальраса, Ф.Визера, Е.Бем-Баверка. Иногда они

84

именуются в литературе как неоклассические микроэкономисты, но, пожалуй, термин «неклассические микроэкономисты» был бы здесь более адекватным. Англичанин В.Джевонс был одним из первых, кто глубоко поверил в эффективность математических методов в экономике. Он использовал математический аппарат для установления равновесия экономических трансакций, производимых индивидуальными экономическими агентами, первоначально преследуя цели личного обогащения в связи с имеющимися у него материальными трудностями. Он ввел понятие убывающей предельной полезности. И его идея экономического равновесия легла в основу последующего применения математики в экономике. Общим и по-разному варьируемым для маржиналистов представлением явилось то, что меновая стоимость определяется спросом, а не издержками производства, как считали классические политические экономисты. Маржиналисты были уверены в определяющей связи полезности и цены, ввели принцип предельной полезности. Они применили математические методы и статистику. Ценообразование превращалось тем самым в самостоятельную часть экономики, далекую от социальных проблем общества, от связи с философскими и социологическими идеями. Хотя экономические методы, впервые примененные столь последовательно, имели немаловажное значение в качестве прецедента подобных исследований в будущем, маржиналисты второй половины XIX в. в некотором смысле продолжили тенденцию вульгарных экономистов, состоящую в усилении слабых черт классической политической экономии, сознательном ослаблении тенденции объективности и усилении защиты статус-кво. Психологическая теория издержек, легшая в основание маржинализма, подчеркивала значимость субъективного фактора. В период маржиналистской революции со стороны экономических учений уже не приходилось ожидать реакции на социальные проблемы. Эту задачу взяла на себя социология. Наступила эпоха формально-ра- циональных экономических подходов и социологической критики и изучения капитализма и капиталистического общества. О.Конт (1798–1857) в развитии человеческого ума выделял три стадии, характеризующиеся последовательным переходом от теологической фазы к метафизической, а от нее к научной. Перейдя в естествознании к последней фазе, человечество нуждалось, по его мнению, в переходе к позитивной науке об обществе, которую Конт и предложил под именем социологии. Он представил свои соображения о характере современной ему эпохи, о европейском обществе первой половины XIX в. На смену теологическому и военному обще-

85

86

1894-м третий. В «Капитале» мы видим К.Маркса подлинным экономистом, стремящегося быть объективным. Но вместе с тем, «Маркс – экономист, стремящийся быть одновременно и социологом… “Капитал” – книга по экономике, в то же время это социологический анализ капитализма, и, кроме того, философская история человечества, обремененного собственными конфликтами вплоть до конца предыстории»102 . Социализм, а точнее коммунизм, были для Маркса объективной ступенью общественного прогресса и всемирной истории. Капитализм рассматривается Марксом как общество двух непримиримых антагонистических классов, один из которых присваивает себе часть труда другого, обеспечивая себе прибавочную стоимость. Антагонистический характер противоречий капитализма заставляет Маркса стать человеком действия, революционером. К.Маркс считал, что рост богатства на одном полюсе общества рождает обнищание и пауперизм на другом. Здесь нет нужды останавливаться на марксизме и даже на марксистской политической экономии, хорошо известной читателю. Главная мысль уже высказана –

апологетическим, формализованным теориям экономики как частной дисциплины противостоит критическая социально-философская и социологическая теория, изучающая капитализм. Эти направления исследования были также предпосылкой экономического исследования.

Между тем формальная микро- и макроэкономика продолжали развиваться. Е.Бем-Баверк стал «буржуазным Марксом», как его назвал историк экономических учений Б.Селигмен. Бем-Баверк считал, что отношение к капитализму зависит от процента и прибыли, «однако в отличие от Маркса Бем-Баверк подходил к вопросу с позиций чистой теории. Он не пытался отыскать объяснение общественным проблемам и не выступал в защиту мер, направленных на совершенствование общества. Он просто хотел показать, что капитализм – это такое хозяйство, которое не только хорошо функционирует, но и обнаруживает внутренний raison d’etre (смысл существования. – Авт.), полностью согласующийся с его целями»103 .

В.Парето (1848–1923), занимаясь политэкономией и экономическими исследованиям, находясь под влиянием английского ма- тематика-экономиста Ф.Эджворта, пришел, тем не менее, к выводу, что экономическая наука зашла в тупик. По этой причине он покинул область политической экономии и стал заниматься социологией. Будучи сторонником эмпирико-индуктивного метода, он видел бульшую способность социологии, чем экономической науки с ее формальной рациональностью и удаленностью от опыта, опереться на эмпирические факты.

87

М.Вебер (1864–1920) сформировал теорию генезиса западного капитализма из протестантской этики, которая разделила цивилизованный западный и не западный, не цивилизованный капитализм. Вебер показал, что ни одно общество с другой религией, кроме протестантизма, не могло привести к таким цивилизационным особенностям западного капитализма, которые исключают войну, наживу, грабеж и все другие формы нечестного обогащения и заменяют их экономической рациональностью, упорным трудом, бережливостью и скромностью, отношением к жизни, как к путешествию, которое тщательно спланировано. Теория капитализма была для него областью истории и социологии. В своих экономических работах он испытал влияние Австрийской школы маржинализма и считал, что рациональное соотношение полезности и издержек удерживает целостность экономики. Гораздо больше его интересовали институциональные рамки хозяйственной жизни, о которых он писал в трудах «Хозяйство и общество», а также в работах по истории хозяйства и хозяйственной этике мировых религий. Важно и то, что М.Вебер – несомненный контекстуалист, который не отделяет экономику от других сфер общества и глубоко убежден в том, что прочие социальные факторы оказывают на нее огромное влияние. Поэтому главный его труд «Протестантская этика и дух капитализма» (1904) поучителен для экономистов, интересен философам и социологам. В это же время французский социолог Э.Дюркгейм (1858–1917) находит другие корни капитализма, соответствующие как капитализму в целом, так и капитализму в католических странах – общественное разделение труда, переход от механической солидарности к органической и рационализму. Хотя очевидно наличие цивилизованного западного капитализма не только в протестантских странах, Вебер и Дюркгейм упорно игнорируют друг друга.

Принадлежа так же, как и Вебер, к исторической школе, В.Зомбарт (1863–1941) считает важнейшим источником капитализма наличие его духа. Но этот дух не связан у него с протестантской этикой. Для него этот дух состоит, скорее, в стимулах капиталистической системы и ее деятелей к увеличению богатства, в энергии, неутомимости, с которой буржуа направляется к этой цели. Стремление к накоплению денег и богатства легко порывает с моральными ограничениями, и, в конечном итоге, стремление В.Зомбарта к исторической характеристике хозяйственных систем было подменено тем, что капиталистические мотивы и стимулы были взяты без временных ограничений как накопление богатства, осуществляемое любыми путями.

88

Несмотря на множество альтернатив и концепций, не все из которых можно разобрать в рамках статьи, XX в. стал Веберовским в плане продолжения интерпретаций и критики капитализма социологами. Вебер следует тому же принципу методологического индивидуализма, что и Смит. Он сторонник рыночной экономики, и в том же смысле методологического индивидуализма эксплицирует индивида как источник собственности и свободы. Эти методологические взгляды разделяли К.Поппер и Ф.Хайек. В обобщенном виде они сводятся к следующему.

1.Только индивиды являются реальными, тогда как группы, структуры и институты суть конструкты, отражающие коллективное поведение индивидов.

2.Все социальные феномены, в конечном счете, должны быть проанализированы посредством изучения мотиваций индивидуальных акторов.

3.Все общие суждения о взаимоотношениях индивидов могут быть сведены без потери значения к качествам, установкам и действиям самих индивидов.

4.Единственно возможные законы в социальных науках – это те, которые раскрывают единую логику или когнитивные процессы, формирующие индивидуальный выбор и поведение104 .

Об онтологизации экономического человека до сих пор не было речи.

Современная ситуация в экономике

С начала 80-х гг. прошлого века даже сами экономисты все чаще стали выражать озабоченность умозрительностью, абстрактностью и излишней математизированностью экономических исследований. Так Т.Морган в 1988 г. и А.Освальд в 1991 г. на основе анализа содержания основных американских журналов по экономике пришли к выводу о том, что экономика стала «разновидностью математической философии» или своеобразной «социальной математикой»105 . Отсюда был сделан следующий вывод: экономическая теория стала «умозрительной», она во многом утратила связь с реальной экономической жизнью людей. Экономические теории приобрели качество универсальных и абстрактных теорий, не предполагающих социокультурных зависимостей своего применения. Как следствие экономические теории стали терять свои прогностические функции, которое теоретическое знание по своей природе должно обеспечивать. Особенно явно это проявилось в период, когда рыночную экономику стали стро-

89

ить у себя «новые» страны с различными культурными традициями и политическими устройствами. В этих новых для теории условиях западные экономисты не смогли предсказать многих практических последствий применения их концептуальных подходов. Например, Азиатский кризис 1996 года оказался для теоретиков полной неожиданностью, равно как и последствия посткоммунистического экономического реформирования.

Другим способом формализации стал неолиберализм, который исходил из неизменной экономической природы человека, получившей название «экономического человека». Суть этой природы – стремление к максимуму удовольствий при минимуме издержек. Буржуазный человек эпохи потребительского капитализма был отождествлен с человеком вообще у Дж.Бьюкенана, М.Фридмана и других представителей Чикагской школы экономики.

Шаг в развитии экономической теории, расширяющей ее формализм посредством включения государства и тем самым ее полити- ко-экономическую направленность, сделал Дж.М.Кейнс (1883–1996).

Всвоем письме к Бернарду Шоу он указал на цель своей теории – революционизировать отношение к экономическим теориям в мире.

В«Общей теории занятости, процента и денег» Кейнс утверждал, что общественные нужды требуют правительственных мер в отношении экономики. Критикуя теорию равновесия трансакций, а также свободный рынок, он формирует математическую модель экономики с участием государства. Он изменяет представление об экономическом равновесии, вводя в него фактор времени и государства.

Если верить Дж.М.Кейнсу, то фразу «laissez-faire» не найти в работах Адама Смита, Рикардо или Мальтуса. Даже формулировки самой идеи в сколько-нибудь категорической форме у них нет. Адам Смит был, конечно, сторонником свободной торговли и возражал против многих рестрикций, ограничивавших торговлю в восемнадцатом веке. Но его отношение к Навигационным актам и к законам о ростовщичестве показывает, что он вовсе не был догматиком. Даже за его знаменитым пассажем о «невидимой руке» стоит скорее философия Пале, чем экономическая догма «laissez faire». Адам Смит выступал в защиту очевидной и простой системы «естественной свободы», опираясь скорее на теистическое и оптимистическое видение мирового порядка, как оно представлено в «Теории нравственных чувств», чем на любое из утверждений собственно политической экономии106 . Идеи Кейнса не вызывают такого отторжения на Западе, как в России. Так Дж.Тобин – советник Дж.Картера, сторонник государственного регулирования – получил Нобелевскую премию, на-

90