Novje idei_1

изводство», ни один из элементов которого не может функционировать, не опираясь на два других. (При этом не только естественные, но и общественные науки – социология, психология, производственная эстетика – оказывают свое воздействие на материальное производство.) Интеграция материального и духовного производства отражается на структуре совокупного общественного богатства и на «иерархии» его различных видов, складывающейся на потребительском рынке: наибольший спрос имеют те вещные ценности, в которых очевиднее запечатлены достижения современной культуры и знания.

Рассмотренные процессы свидетельствуют об изменении содержания экономической рациональности как принципа организации общественного производства. Сложившийся исторически и остающийся пока господствующим тип экономического роста связан с производством, основанным на законе стоимости и самовозрастании капитала. В этих условиях экономия капитала на производственных расходах выступает как главное требование, предъявляемое к организации производственной деятельности, как основа экономической эффективности общественного производства. Такому производству соответствует и определенная производственная технология, связанная с уровнем производительных сил, который предполагает вместе с применением машинной техники использование простого физического труда в качестве решающего фактора роста общественного богатства. Превращение науки в непосредственную производительную силу, усиление ее связи с материальным производством, внедрение научных принципов организации труда и изменения его создания в направлении интеллектуального обогащения трудовых действий меняет ситуацию. Решающую роль в функционировании производства начинает играть не рост количества средств труда и рабочей силы, а интеллектуальный потенциал производства.

В этих условиях увеличение основного капитала уступает свое главенствующее влияние в качестве источника экономического роста и роста общественного богатства. Эффект производственной деятельности начинает зависеть от «вложений» в человека, использования современных достижений науки и техники, информационных технологий, что сопровождается появлением и усилением внерыночных структур регулирования процесса производства общественного богатства. Интересно, что именно из этих факторов исследователями выводятся производные так называемого «хорошего общества», ориентированного на обеспечение «социальной пристойности», включающей условия не только экономического, но социокультурного существования человека и выражающего гуманистический

71

взгляд на перспективы общественного развития81 . Сегодня цели общественного производства, если общество стремится к эффективному функционированию его в соответствии с требованиями времени (научно-технического и социального прогресса), должны определяться не только задачами увеличения валового национального дохода, но и потребностями культуры, «фокусом» которой является духовное развитие человека. Экономическая рациональность все настойчивее и шире дополняется рациональностью более высокого порядка – самоценностью человеческого творчества. Можно сказать, что намечается тенденция к изменению самого понятия «экономика»: на место «экономического богатства» со временем может встать «богатый человек и богатая человеческая потребность» – богатый человек как «нуждающийся во всей полноте человеческих проявлений жизни»82 . В центре этой новой экономики вместе с миром материальных благ (вещей) займет свое место культура, которая станет главным ресурсом производства совокупного общественного богатства, а «культурно богатый человек» станет всеобщей формой последнего. Конечно, такую ситуацию скорее следует оценивать (и воспринимать) более как культурный императив, нежели как реально достигнутое состояние социализма. Ибо история, склонная постоянно импровизировать, расставляет свои ловушки, как бы испытывая человечество на «прочность», проверяя его способность жить не только в достатке, но и в культуре. Так, очевидно, что достаточное свободное время в качестве пространства для свободного личностного развития и в этом смысле как необходимая составляющая общественного богатства становится таковым лишь при условии, если интересы людей не ограничены, как писал Герцен, «столовой и спальней». Сегодня мы являемся очевидцами того, что достаток и свободное время могут идти вразрез со всесторонностью потребностей, наклонностей, интересов человека, т.е. могут и не способствовать культурному развитию личности и, соответственно, формированию ситуации, при которой «экономическое богатство» начинает уступать место богатству культуры. Видимо, как предостерегал Маркс, предлагая свою формулу общественного богатства, дело не только и даже не столько в экономическом росте, сколько в ликвидации отчуждения.

Капитализм, бесспорно, может достичь небывалого развития производительных сил, выйти за пределы «экономической формации», обеспечив и материальное благополучие, и социальное благоденствие, и развитие науки, подчинив ее потребностям развития общественной практики в интересах всего человечества. В этом смысле можно сказать, что капиталистическая цивилизация в своем истори-

72

ческом движении в самом деле означает «конец утопии», но капитализм не может преодолеть «своими силами» отчуждения как социокультурного явления, потому что для этого необходимо принципиально иное отношение к человеку, а именно – отношение к нему не как к средству, а как к цели общественного развития. Последнее предполагает иное производство социальности – производство, эпифеноменом которого является культурное творчество. Общество культуры – это не посткапиталистическое, не постэкономическое, не постиндустриальное общество (хотя каждый из этих исторических этапов развития общественного производства как производства социальности подготавливает его достижение), а общество, в котором развитая человеческая индивидуальность становится всеобщей формой общественного богатства, потому что развитие каждого сопутствует развитию всех – и наоборот.

Достижимо такое общественное состояние или его можно рассматривать только в качестве общественного идеала (и тогда переход к постэкономическому обществу – это не конец, а начало новой утопии)? Думается, что ни отрицательного, ни положительного ответа на этот вопрос сегодня история пока не дает.

Глава 2. Экономическая теория в контексте эволюции капитализма

Истории экономических учений, по-разному реконструирующие смену экономических теорий и парадигм экономического знания, весьма часто не погружены в реальный социокультурный контекст исторических эпох, а предстают своеобразным приключением идей без объяснения причин, заставляющих их изменяться. Здесь предпринята попытка погрузить анализ развития экономического знания в контекст эволюции капитализма как общественного порядка нового типа, возникшего в Европе в XVII в. Эволюция капитализма – это общественно-исторический процесс, который на разных этапах ставил перед обществом различные вызовы. Возникновение политэкономии и впоследствии экономической науки было одним из ответов на вызовы такого рода. Однако не на все из них экономическая наука может ответить самостоятельно. Встает вопрос о том, какие события и ситуации, а также усилия других наук, позволили экономическому знанию сохранить свою внутреннюю динамику и до каких пределов эта динамика могла не подвергаться революционному воздействию

73

социальных факторов и социально-философской критике. Развитие экономических теорий анализируется на фоне эволюции капитализма, которую они изначально предполагали описать и объяснить.

Классическая экономическая теория. Становление классической экономической теории как ответ на возрастание роли экономического фактора и социальные вызовы времени

Европейская экономическая наука вряд ли могла возникнуть ранее XVIII в., т.е. до того, как появилась экономика, обладающая отличием от хозяйства. Согласно одному недавнему исследованию, рост валового продукта в европейских странах в течение всего периода между 500-м и 1500 г. не превышал 0,1% в год83 . На протяжении многих веков на Земле жило неизменное количество людей – около 180 млн человек. Население Европы в это же время было практически неизменным. Рост хозяйственной активности начинает отмечаться с 1500 г. и по 1700-й. В этот период он практически удвоился. Но с 1700 г. экономический рост становится невиданным – более 0,5% в год. Это означает, что в течение жизни одного поколения, т.е. за 25– 40 лет изменения в общественном богатстве и в товарном обеспечении становятся чрезвычайно заметными. Экономический рост способствовал увеличению населения. Так с 1800-го по 1914 г. оно выросло до 460 млн человек. В XVIII в. – времени жизни А.Смита – рост человеческой популяции уже был заметен. Его обеспечил экономический прогресс, улучшивший условия жизни людей. Но умножение населения, в свою очередь, требовало экономического подъема и развития в качестве предпосылки выживания людей.

Значимость экономического фактора в жизни людей становилась все более и более очевидной. Понимание этого привело к классической экономической теории. Но ее генезис тесно связан и с рядом других конкретных обстоятельств. Адам Смит написал «Теорию нравственных чувств» за семнадцать лет до «Исследования о природе и причинах богатства народов» (1776). В «Теории нравственных чувств» он противопоставлял эгоистическому индивиду индивида сочувствующего и наделенного симпатией: «…источник нашей чувствительности к страданиям посторонних людей…лежит в нашей способности переноситься воображением на их место, в способности, которая доставляет нам возможность представлять себе то, что они чувствуют, и испытывать те же ощущения»84 . Он исследовал индивида подобно естествоиспытателю, находя проявления нравственных чувств в реальной жизни и отвергая сверхчувственные проявления нравственности.

74

В книге о богатстве народов Смит обращается к деятельности индивида эгоистического и своекорыстного. Здесь индуктивный метод мог бы снова стать подтверждением существования этой стороны человеческой натуры, но число фактов такого рода бесконечно велико, и, не видя возможности их охватить, Смит прибегает к дедуктивному методу. Этот метод у него комбинируется с описательным. Если нравственным чувством обладают люди сочувствующие и симпатизирующие, то материальные блага создаются людьми своекорыстными и устремленными к личной выгоде вместо пользы других. Важно подчеркнуть, что для А.Смита выделение двух различных типов людей – это не онтология, а методология анализа. А.Смит был глубоко верующим человеком, поэтому он верил, что мир сотворен Богом как нечто целое и взаимосвязанное. Выделение экономического (эгоистического) человека потребовалось Смиту лишь для того, чтобы построить теорию специфической сферы деятельности, прежде неотделяемой от остальных ее видов и погруженной в общественные связи. Оба его произведения взаимосвязаны, и выделение одной из свойств человеческой природы – альтруистической – в учении о нравственных чувствах, а другой – эгоистической – в теории богатства являются методом, не отрицающим, а подчеркивающим их реальную связь, коррекцию эгоистических проявлений нравственными чувствами, но одновременно новую задачу науки эксплицировать признаки экономической мотивации и деятельности. У Смита не было нужды доказывать неразрывную связь всех сторон общества. Смит призывал не восходить к сочувствию, а исходить из него. Одна из центральных тем его «Теории нравственных чувств» – это демонстрация того, что естественная склонность человеческой натуры к дружбе и одобрению своих поступков другими людьми является предпосылкой общественной жизни самого общества. Обе сферы – нравственных чувств и богатства народов – связаны для Смита априори волей Создателя. Задача же ученого мыслится как вычленение факторов, работающих в экономике для ее анализа, а не для реального обособления. Показывая противоречивость начал человека, реализуемых в различных жизненных ситуациях, в частности в экономической деятельности, Смит, сохраняя реализм, все же стремится к тому, чтобы их реальное единство не было бы разрушено. Оно возможно при соединении эгоизма предпринимательства с нравственным чувством, а нравственного чувства с заботой о себе. Русский издатель «Теории нравственных чувств» писал: «Величавый и дальнозоркий гений Смита, уносясь за отдаленный горизонт и охватывая разом все, что лежа-

75

76

77

78

чувств, культуры, социальных отношений, истории и политики. Таким пониманием он отличался и от будущих неолибералов, и от Д.Рикардо (1772–1823), жившего в эпоху более развитого капитализма и склонного к построению абстрактных схем и теорий, не имеющих социокультурного контекста. А.Смита выделяет то, что он был не только профессиональным экономистом, но и этиком, социальным философом, а также человеком, склонным к междисциплинарному подходу. Он дружил с Юмом, писавшим на экономические темы и поддерживающим идею свободного рынка. Юм говорил о себе, что не только как человек, но и как британский подданный он «молится за распространение коммерции также в Германии, Испании, Италии и даже в самой Франции»95 . Дело было в том, что самая могущественная держава того времени – Франция – управлялась королем и не имела свободного рынка. В этом обстоятельстве коренится скрытое признание различия возможностей разных стран перейти к свободному рынку. Далее, Смит соединял дедуктивную теорию с историческим описанием и конкретной ситуацией в Англии, макроэкономический подход с микроэкономическим анализом рынка его времени. И, главное, схема получения общественного богатства, богатства нации не сводилась им к рынку, а включала также производительность труда и его разделение, расширение рынка, аккумуляцию капитала, рационализм производительного труда, рациональность общества, также влияющие на аккумуляцию капитала. Индивидуальная свобода экономического человека была для него средством поддержания общественных целей.

А.Смит жил в то время, когда уже существовал Вестфальская система национальных государств, образованная в 1648 г. после завершения Тридцатилетней войны Вестфальским миром. Она устанавливала национальное государство в качестве универсальной единицы международного процесса и наделяла его суверенитетом в пределах принадлежащей ему территории. Суверенитет позволял государству собирать налоги, поддерживать или, напротив, препятствовать свободному рынку на своей территории, устанавливать таможенные барьеры для товаров из других стран. Поэтому экономическая теория Смита с неизбежностью является политико-экономической, затрагивающей проблемы взаимоотношения государства и экономики.

Англия – страна классического капитализма, готовая к формированию экономических теорий, ибо именно в ней капитализм обрел наиболее чистые и более легко описываемые теорией, классические формы: рыночная экономика, свобода торговли, золотой стандарт, индустриальная революция, классы, возвышение экономической системы над обществом.

79

Отвечая на экономические изменения, на заметный подъем значимости экономического фактора, Смит и сформировал новую экономическую теорию. До него, как уже упоминалось, существовали теории, характеризующие хозяйство, но не экономику, предпосылки экономической теории имелись и у меркантилистов, и у физиократов. С развитием капитализма формировалась такая социально определенная форма хозяйствования, которая содержала закономерности и могла быть преобразована в предмет новой экономической науки. Экономика становилась наукой, способной соперничать с физикой в открытии объективных законов, и Смит, несмотря на исторические, культурные и прочие интересы, в основном следовал парадигме Ньютона, находя закономерность, гармонию и упорядоченность уже не в физическом мире, а в мире человеческих отношений. В лучших научных традициях своего времени, он, прежде всего, наблюдал экономические отношения, чтобы затем объяснить их природу и закономерности. Природа, в том числе природа человеческая, была для Смита созданной Богом машиной, цель которой – человеческое счастье. Слабости и сила людей подчинены мудрости Бога, устанавливающего баланс этих качеств и обеспечивающего благодаря этому блага всего общества. Закономерности, заложенные Богом в природу, человека, а через них и в общество приводили Смита к идее естественного порядка, имеющего законы, которые могут быть раскрыты благодаря наличию причинно-следственной связи, объективных интересов людей, их рациональности и исчисляемости.

Теоретические изыскания А.Смита не просто имели моделью реальную хозяйственно-экономическую практику, но и давали ответ на социальные вызовы, к числу которых относились не забытые с начала XVII в. ужасы огораживания и люмпенизации крестьян. Это была, по словам известного антрополога и исследователя генезиса европейского капитализма К.Поланьи, «революция богатых против бедных»96 . Признанные объективными тенденции развитии капитализма (в данном случае, выразившиеся в стремлении лордов-овцеводов к производству шерсти) реализовались в крайне варварской форме. Эти ужасы повторились через 150 лет при промышленной революции, когда все казалось разрушенным и не виделось просвета впереди. Английские крестьяне, перемещаясь в города, превращались в бродяг, семьи их разрушались, а прежние ценности были здесь не к месту.

Таким образом, экономическая теория А.Смита явилась ответом на новые социальные вызовы. В своей теории он пытается открыть экономические закономерности, которые мыслились им как основа управления экономикой и обществом. Экономика и экономическая

80