25

Л. С. Васильев

ФЕНОМЕН ВЛАСТИ-СОБСТВЕННОСТИ /

(Типы общественных отношений на Востоке в Средние века. –

М.: Наука. – 1982. – 60-99.)

К проблеме типологии докапиталистических структур

Проблема типологии докапиталистических обществ, как и тесно связанная с ней проблема многолинейности развития культур, была поставлена в центр внимания специалистов уже достаточно давно, по меньшей мере, с тех пор, когда в европейской историографии появились и получили распространение первые сочинения востоковедов, открывших европейцам особенности исторического развития и основные очертания культурных традиций стран и народов Востока. На протяжении всего XIX в. эта проблема рассматривалась и оценивалась в основном в плане генеральной дихотомии «Запад-Восток». И эта дихотомия не случайна. Более того, она глубоко оправдана, причем не только и не столько богатым антуражем бьющих в глаза красочных и экстравагантных отличий всего Востока, что было особенно заметным именно в XIX в., когда весь Восток понемногу был втянут в орбиту колониальной системы европейского капитализма. Оправдана она в плане глубинном, структурно-функциональном, о чем достаточно весомо свидетельствуют аналитические построения таких мыслителей, как Гегель и Маркс.

Понятие «Восток», охватывавшее в XIX в. весь неевропейский (т. е. противопоставленный Европе и ее дочерним культурам) мир, воспринималось и оценивалось как нечто единое и цельное, как своеобразная глобальная всеобщность, параметры которой во многом отличны от того, что характерно для европейской традиции. Разумеется, этот взгляд в XX в., пришел в резкое несоответствие с реальностью, все более определенно 'свидетельствовавшей о разнообразии неевропейского мира, отдельные страны и народы которого находились на различных ступенях развития и имели разные культурные традиции, принадлежали к разным цивилизациям.

Это несоответствие специалисты различных школ и представители разных концепций решали по-своему. Но особенно радикально оно было решено в марксистском обществоведении, где был сделан весьма резкий акцент на снятие дихотомии, как таковой. Было признано, что развитие всего Востока (и всего неевропейского мира) шло по тому же пути, что и развитие Европы, причем закономерности этого пути определялись в терминах, понятиях и категориях, разработанных Марксом применительно к анализу развитого капиталистического хозяйства н общества. В частности, на передний план был выдвинут тезис о ведущей и структурообразующей роли частной собственности во всех обществах, вышедших из недр первобытности.

Вопрос о роли частной собственности далеко не прост. Но несомненно одно: в докапиталистическом обществе она играла отнюдь не ту же роль, что в капиталистическом, а в европейской античности занимала совсем иное место, чём во всех остальных докапиталистических обществах. Эти различия едва ли кем-нибудь будут оспариваться. Но за ними стоит многое. Именно они дают основания выступить против сложившегося стереотипа, давно уже заслужившего серьезного критического рассмотрения.

Нельзя сказать, чтобы тезис о структурообразующей роли частной собственности в любом обществе, вышедшем из недр первобытности, принимался всеми. С его критикой выступил, например, А. Я. Гуревич, обративший внимание на то, что в раннем европейском феодализме вообще частная собственность не существовала — были лишь суверенитет, власть, владение¹. О роли власти («потестарных функций) и ряд других важных факторов—но никак не частной собственности — в создании первичных классово-государственных структур ныне все более определенно ставят вопрос и этнографы, в частности Л. Е. Куббель². Однако проблема заслуживает более четкой постановки вопроса, более определенных акцентов и более глубокой разработки. Только в этом случае привычные устои стереотипа могут быть поколеблены.

Как известно, представление о ведущей роли частной собственности в первобытных обществах восх-одит к учению К. Маркса, который положил этот тезис в основу своей теории о классовых антагонистических формациях. Однако не менее хорошо известно и то, что структурообразующее значение этому феномену Маркс придавал лишь при анализе европейского докапиталистического и тем более капиталистического строя, тога как к Востоку он относился иначе. Коренным отличием выделенной им «азиатской» формы собственности и сконструированного на этой основе «азиатского способа производства» было как раз отсутствие на Востоке частной собственности, что сям Маркс считал «ключам к восточному небу».

Встает вопрос, как представлял себе Маркс существование структуры не знакомой с частной, собственностью, но хорошо знакомой при этом с государством; «восточной деспотией»? (С. 61)

Что было ее структурной основой? Ответ самого Маркса вкратце сводится к следующему.

Восточная община, наиболее примитивная и близкая к первобытной, имеет исключительную внутреннюю цельность и монолитность, характеризуется слитностью индивида с коллективом и абсолютным господством коллективной (общинной, племенной) собственности, которая с течением времени и по мере превращения аморфной совокупности общин в более или менее стройную надобщинную политическую систему имеет тенденцию к трансформации в верховную собственность возглавившего эту систему правителя, ее «связующего единства». Реализуется эта верховная собственность в форме исключительного права правителя и его аппарата управлять всей политической структурой. распоряжаться совокупным продуктом коллектива (прежде всего избыточным продуктом общин) и для наиболее эффективного получения этого продукта применять любые необходимые рычаги .и методы, включая использование общественного труда для сооружения важных элементов инфраструктуры (ирригационной сети в долинах рек, дорог и хранилищ, ритуальных и административных центров и т. п.). В складывающемся на этой основе обществе возникает биполярное единство государства общин, управителей и управляемых, господствующих и подчиненных слоев. Но при этом верхи общества не отличаются от низов отношением к собственности: собственность по-прежнему является коллективным достоянием (и трансформация ее в формально «верховную» мало, что в этом смысле меняет: частной собственности нет) и в рамках сложившейся политической структуры (протогосударства, государства) она практически сливается с суверенитетом власти: «Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно противостоит непосредственным производителям, как это наблюдается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, то рента и налог совпадают... Государство здесь — верховный собственник земли. Суверенитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существу частное, так и общинное владение и пользование землей».

Итак, на Востоке, включая современный Марксу весьма развитой Восток, а не только структуры, близкие к первобытности, частной собственности Маркс не видел. Естественно, что не видел он там также ни классов, ни классовых антагонизмов. Весьма показательно, что именно Маркс, давший миру образец классового анализа, просто не применял понятия «класс» по отношению к восточным обществам. Это не значит, что на Востоке Маркс вовсе не видел антагонизмов, произвола власти, бесправия масс. Как раз напротив, он обращал на это внимание, но в то же время не связывал это с отношениями классов (С. 62). Taк, именно Маркс ввел в анализ восточного общества понятие «поголовного рабства»⁵, совершенно очевидно придав ему оттенок административно-правового неравенства. Оперируя этим термином, Маркс явно имел в виду отразить ту хорошо известную социально-иерархическую структуру, в рамках которой каждый нижестоящий обязан был раболепствовать перед вышестоящим, а все они вместе — перед «верховным собственником», «восточным деспотом».

Словом, из контекста представлений Маркса совершенно очевидно, что «поголовное рабство» на Востоке — это далеко не то античное рабство, которое сыграло свою важную роль в изменении существа социально - экономических отношений в древней Европе. Это «поголовное рабство» не имело отношения к частной собственности, зато оно имело самое непосредственное отношение к проблеме власти. И это вполне согласуется с основным принципом подхода Маркса к анализу восточных обществ: касаясь этой проблемы, он всегда акцентировал внимание на феномене слияния власти и собственности, показывая его причину (отсутствие частной собственности и потребность общества в верховном регулировании и администрации) и тем в конечном счете подчеркивая отличие вычлененной им азиатской формы от других. Сам Маркс назвал проанализированную им структуру «азиатским способом производства», так как материал, которым он пользовался имел отношение исключительно к азиатскому Востоку. Ныне мы вправе расширить ареал, о котором идет речь, и соответственно поставить вопрос о том, что вычлененную и проанализированную Марксом структуру справедливей было бы именовать (как с точки зрения ее универсальности, так и принимая во внимание суть отношений) «государственным способом производства»⁶.