2. Эксперимент

Метод эксперимента состоит в том, чтобы установить искусственный контроль и искусствен­ную изоляцию, обеспечивая тем самым воспроизве­дение сходных условий и следующих из них определенных результатов. Он основан на той идее, что в результате сходных обстоятельств происходят [15] сходные вещи. Согласно историцизму, в социологии этот метод неприменим. От него не было бы пользы, даже если бы он был применим в этой области. Ибо, поскольку известные условия существуют только в границах какого-то одного периода, результат любого эксперимента будет иметь весьма ограничен­ное значение. Кроме того, в области социологии искусственная изоляция исключила бы как раз самые важные факторы. Робинзон Крузо и его индивиду­альное хозяйство не могут служить значимой экономической моделью; дело в том, что экономиче­ские проблемы являются результатом экономическо­го взаимодействия индивидов и групп.

Историцисты также доказывают невозможность никаких по-настоящему ценных экспериментов. Широкомасштабные социологические эксперименты нельзя считать экспериментами в физическом смысле слова. Их целью является не увеличение знания, а достижение политического успеха. И выполняются они не в лаборатории, отгороженной от внешнего мира; напротив, само их проведение влияет на состояние общества. Их никогда нельзя повторить в точности, поскольку предыдущий эксперимент уже изменил начальные условия.

3. Новизна

Последний аргумент заслуживает более подробного разбора. Как уже говорилось, историцизм отрицает возможность повторения широкомасштаб­ных социальных экспериментов в условиях, которые были бы в точности подобны предыдущим, поскольку на них воздействует первый эксперимент. В основе этого аргумента лежит идея, что у общества, как у [16] организма, имеется своего рода память, в которой сохраняется его история.

В биологии об истории жизни организма говорят постольку, поскольку организм частично обусловлен прошлыми событиями. Если события повторяются, то они теряют для воспринимающего их организма характер новизны, в них появляется нечто привыч­ное. Именно поэтому восприятие повторившегося события — не то же самое, что восприятие исходного события. Восприятие повторения является новым восприятием. Повторение уже наблюдавшихся собы­тий может поэтому вызывать в наблюдателе новые восприятия. Повторение образует новые привычки, оно сопровождается и новыми привычными услови­ями. Поэтому сумма всех условий — как внешних, так и внутренних, — при которых мы повторяем эксперимент с организмом, не может походить на условия первого эксперимента так, чтобы можно было говорить о подлинном повторении. Ибо в организме, который учится на опыте, даже точное воспроизведение условий окружающей среды сопро­вождалось бы новыми внутренними состояниями.

Согласно историцизму, общество тоже восприни­мает: у него тоже есть своя история. Быть может, оно учится чересчур медленно на (частичных) повторе­ниях своей истории, но это, несомненно, происходит в той мере, в какой оно частично обусловлено своим прошлым. В противном случае традиции, традици­онная привязанность и неприязнь, доверие и недоверие не играли бы такой важной роли в социальной жизни. Подлинное повторение в соци­альной истории невозможно. Это означает, что новые события происходят постоянно. История повторяет­ся, однако она никогда не повторяется в точности, [17] особенно если события исторически значимы и оказывают продолжительное воздействие на обще­ство.

В мире, который описывает физика, ничего по-настоящему нового не происходит. Даже в новой машине мы всегда можем увидеть перекомбинацию старых частей. Новизна в физике — это просто иные расположения и перекомбинации. Напротив, соци­альная новизна, как и биологическая новизна, является новизной подлинной. Это истинная (real) новизна, не сводимая к иному расположению [известных] частей. Ибо в социальной жизни известные факторы, расположенные по-новому, уже не являются теми же самыми старыми факторами. Так, где ничто в точности не повторяется, всегда возникает новое. Это важно при рассмотрении новых этапов или новых периодов истории, существенно отличающихся от других.

Согласно историцизму, нет ничего более важного, чем возникновение нового периода. Этот аспект социальной жизни нельзя изучать так же, как мы изучаем новизну в области физики, т. е. считать ее иным расположением уже известных элементов. Применить методы физики к наиболее важным сторонам общества невозможно, эти методы непри­менимы к делению общества на периоды и к возникновению новизны. Осознав значимость соци­альной новизны, мы расстанемся и с мыслью, что применение физических методов к проблемам социологии поможет нам разобраться в проблемах социального развития.

У социальной новизны есть еще один аспект. Как мы видим, каждое частное социальное происшествие (happening), каждое единичное событие в социаль[18]ной жизни в каком-то смысле является новым. Конечно, оно относится к тому или иному классу событий, может чем-то их напоминать, но в определенном смысле оно уникально. Что касается социологического объяснения, то здесь ситуация весьма отличается от той, с которой мы встречаемся в физике. Возможно, анализируя социальную жизнь, мы обнаружим и интуитивно поймем, как и почему произошло то или иное событие; мы ясно поймем причины и следствия — силы, которые вызвали это событие к жизни, и влияние, которое оно оказало на другие события. В то же время мы поймем, что не способны сформулировать общие законы, описываю­щие причинные связи. Может оказаться, что обнаруженные нами силы правильно объясняют эту и только эту социологическую ситуацию. Да и сами силы могут оказаться уникальными: раз проявив­шись в этой социальной ситуации, они никогда больше не вступят в действие.