- •Философские проблемы социально-гуманитарных наук
- •1. Предмет социального познания и его специфика.
- •2. Философские проблемы деятельности.
- •3. Проблема текста в гуманитарных науках, по м.М. Бахтину.
- •4. Объяснение и понимание.
- •5. Вильгельм Дильтей
- •6. Идея истории р. Дж. Коллингвуда
- •7. Проблема интерпретации
- •8. Философская герменевтика г.Гадамера
- •9.Конфликт интерпретаций Поля Рикёра
- •10. Роль диалога в социальном познании
- •11. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарном познании
- •12. Методология социально-гуманитарных наук
- •13. Социальная философия как методология социогуманитарных наук
- •14. От социогуманитарного знания к социогуманитарным технологиям
- •15. Философия права
- •16. Философия и методология экономической науки
- •17. Методологические основы теорий менеджмента
- •18. Философия истории
- •19. Вера и Знание
- •Коммуникативность
- •1. Предмет социального познания и его специфика
- •2. Философские проблемы деятельности
- •3. Проблема текста в гуманитарных науках, по м.М. Бахтину
- •4. Объяснение и понимание
- •5. Описательная психология и герменевтика Вильгельма Дильтея
- •6. Идея истории р. Коллингвуда
- •7. Проблема интерпретации
- •8. Философская герменевтика г. -г. Гадамера
- •Гадамер г.-г. К русским читателям /Актуальность прекрасного. М.,1991. С. 15.
- •9. Конфликт интерпретаций поля рикёра
- •10. Роль диалога в социальном познании
- •11. Проблема истины в естествознании и социально-гуманитарном познании
- •12. Методология социально-гуманитарных наук
- •13. Социальная философия как методология социогуманитарных наук
- •14. От социогуманитарного знания к социогуманитарным технологиям
- •15. Философия права
- •16. Философия и методология экономической науки
- •17. Методологические основы теорий менеджмента
- •18. Философия истории
- •19. Вера и Знание
- •20. Коммуникативность как условие создания нового социально-гуманитарного знания
5. Описательная психология и герменевтика Вильгельма Дильтея
Действительное исследование любой проблемы начинается с того момента, когда проблема становится предметом изучения сама по себе, в чистом виде, а не как средство для решения сопутствующих задач. Библейская и филологическая герменевтики использовали собственно герменевтику как средство исследования, а не рассматривали и не анализировали её в качестве самостоятельного метода. Вильгельму Дильтею /1833-1911/ потребовалась герменевтика как метод обоснования "наук о духе". Для Дильтея и его последователей герменевтика становится самостоятельной областью исследования, однако лишь в качестве теории познания гуманитарного знания.
В. Дильтей сделал вывод, что философия И.Канта пришла к негативному результату из-за односторонней ориентации на интеллект и ограниченности формальных логико - гносеологических подходов. Для преодоления ограниченности такого подхода Дилътей выдвинул задачу построения новой системы познания, в которой следовало на основе анализа "наук о духе" включить в философию "общественно-исторический мир". Свой грандиозный план исследования он назвал "Критика: исторического разума". Предметом науки, по мысли В. Дильтея, является "целостный человек во всем многообразии его сил". Из этой программы выросла герменевтика, социология знания, гуманистическая психология и другие направления.
Обосновать "науки о духе" при помощи методологической основы герменевтики "понимания" Дильтей стремился вопреки попыткам некритического перенесения методов естествознания в область гуманитарного знания и построения его по образцу наук о природе. В самом начале своего философского пути им была поставлена задача - освободить науки о духе, где он ожидал революционных изменений соответствующих коперниканской революции в естествознании, от оков естественнонаучного познания, которое, по его мнению, было "не менее гнетущим", чем старое, метафизическое.
Для этого, по его мнению, следовало, во-первых, произвести анализ психологических закономерностей, из которых возникают системы культуры (такие, как наука, религия, искусство), во-вторых, произвести анализ самих этих систем как "кристаллизованных" объективаций психологических закономерностей. В качестве методологического принципа исследования Дильтей избрал неразрывное единство человека со своей социокультурной средой.
Дильтей полагал, что системы культуры и социальные системы возникли из живого целого человеческой души и не могут быть поняты иначе, как из того же источника. Поэтому познание этих систем обусловлено пониманием внутренних связей в нас самих. Без понимания этих связей, по его мнению, частные науки о духе составляли бы некий агрегат, набор наук, но не систему.
В качестве основополагающей науки о духе Дильтей рассматривал психологию. Но до сих пор психологи исследовали духовную реальность методами естественных наук. Это были, по терминологии Дильтея, "конструкторские концепции психологии". Однако истинный путь психологии не был путем конструирования, поскольку такой путь не позволял исследовать человека во всей его "эмпирической жизненной полноте", т.е. описать сущность и целостность человеческой жизни. Истинный путь психологии это путь описаний и анализа. Он за "описательную", "аналитическую", "реальную", "содержательную", "структурную" психологию. Именно описательную психологию Дилътей считал основой "философии жизни", поскольку она исходит из интуитивного сознания, из "тотальности" жизни.
Если методы познания природы рассматриваются Дильтеем как "каузальная аналитика", то в качестве метода "наук о духе" у него выступает понимание, истолкование, задачу которых он видит в выявлении смысла "значения" того или иного феномена социального мира. Методология естествознания основывается на сиюминутной чувственности, в которой только и может быть дана человеку природа. Естествознание гипотетически дополняет этот чувственный материал мыслительными конструкциями, стремясь обозреть данные органов чувств как результат воздействия природы, понимаемой как нечто целостное и завершенное. В "науках о духе" не может быть абсолютного разделения субъекта и объекта, личности и истории. Сама точка зрения исследователя с необходимостью оказывается вплетенной в ткань исследуемого объекта истории. История не дана человеку как нечто отделенное от него пространством и временем, но, наоборот, история должна пониматься как нечто порождающее, конституирующее человеческую субъективность, обращающуюся затем к самой себе в историческом самосознании.
Согласно Дильтея, естествознанию доступны лишь разрозненные факты и их связь, их истолкование и объяснение. А душевную связь нельзя истолковать с помощью естественнонаучного анализа, систематизации, логического вывода - душевная связь может быть понята лишь в своей тотальности. "Природу, - пишет Дильтей, - мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем. Во внутреннем опыте даны также процессы воздействия, связи в одно целое функций как отдельных членов душевной жизни. Переживаемый комплекс тут является первичным, различение отдельных, членов его - дело уже последующего. Этим обусловливается весьма значительное различие методов, с помощью которых мы изучаем душевную жизнь, историю и общество, от тех благодаря коим достигается познание природы"1. По мнению Дильтея переживательные комплексы "обусловливаются общей планомерной связью душевной жизни и понятны только из этой связи"2.
По Дильтею понимание есть истинное познание, поскольку познание в таком случае происходит “изнутри”, в то время как в естественных науках то же самое совершается "извне". Познание "душевных комплексов" имманентно, а познание природы - трансцендентно. При таком подходе оказывается, что естествознание лишь упорядочивает факты, не проникая в сущность. В то время как область понимания - схватывание смысла культурных идей религии, языка, искусства, права, науки и их "структурного единства". Отсюда следует, что проникнуть и осознать человеческие поступки и поведение в целом можно лишь посредством понимания. Предметы культуры можно познать лишь постольку, поскольку в них реализована человеческая страсть, цель, душевное состояние. Но в таком случае понимание оказывается у Дильтея вне логики, для него понимание есть интуитивное сознание.
Оторванный от естественнонаучных методов процесс понимания рассматривается Дильтеем как процесс переживания. Именно в силу того, что переживание неразложимо, оно и может быть описано лишь на основе понимания как непосредственного (интуитивного) самопостижения. В таком случае, логично, что понимание, по Дильтею, есть "вчувствование в объект познания". Предмет и метод описательной психологии Дилътей называет герменевтикой.
Наиболее выдающимся герменевтом до Дильтея был Шлейермахер. Вильгельм Дильтей был биографом Фридриха Шлейермахера. Он увидел границу герменевтики теолога. Если Шлейермахер тяготел к текстам с устоявшимся авторитетом, то Дильтей раздвинул рамки узкого исторического миросозерцания Шлейермахера, переосмыслив опыт методологических исследований представителей "исторической школы" Т.Ранке и И. Дройзена. В. Дильтей подверг анализу общие предпосылки гуманитарно-исторического познания.
Если для Шлейермахера познание другого - это живое, непосредственное общение с современниками, то Дильтей стремится к общезначимому познанию человеческой реальности, к письменно зафиксированным документам, памятникам, текстам. Для Дильтея ясно, что понимание не сводится ни к естественнонаучному, ни к художественному постижению реальности, а представляет собой особый способ схватывания. Науки о духе имеют для него основу не в душевной реальности людей, а в культурно-исторической традиции. Но как же в таком случае индивидуальность становится предметом общезначимого познания? С одной стороны, Дилътей утверждает, что познающий субъект узнает о себе из сравнения с другими субъектами, а затем приходит к выводу, что в другом человек может усмотреть лишь то, что уже есть в нем самом. "Метафизический круг" замкнулся. Трудность решения состоит в сложности выхода за пределы психологической постановки вопроса. Если исходить из уникальности психической жизни, её неповторимости и не предполагать основы единства духовной жизни индивидов, то ни познание, ни понимание другого и себя невозможно. У Дильтея мы находим объективную основу единства - объективирование духовного через культуру. Именно культура сможет преодолеть разобщение, атомизацию людей, утрату ими высших духовных ценностей и погружение в мир потребительства, частного интереса.
По сравнению со Шлейермахером Дильтей сужает герменевтическую проблематику, сводит её главным образом к исторической интерпретации текстов, "письменно зафиксированных жизненных проявлений"3. Продолжая мысль И.Канта, В. Дильтей считает, что естествознание это дело рассудка, связь между фактами в котором устанавливается опосредованно; до целостности рассудок не поднимается и дать может лишь объяснение. Историческая реальность представляет собой внутренний опыт, а потому представляет собой жизненную целостность. "Мы объясняем с помощью интеллектуальных процессов, но понимаем с помощью совместного действия всех душевных способностей, путем погружения душевных способностей в объект"4.
В. Дильтей не случайно противопоставлял "объяснительную" и "описательную" психологии. К концу XIX века набирала силу социальная психология, не сводимая к психологии индивида. Границы применимости новой психологии ещё не были известны, а потому у Дильтея не было и полного отказа от "психологизма". Если согласно Шлейермахера понимание исторических событий возможно лишь на основе психологического "вживания" во внутренний психологический мир исторических деятелей, а в таком случае понимание опиралось на индивидуальную психологию, то Дильтей полагал, что для понимания истории главное - проникнуть в субъективный мир исторических персонажей, а не в суть исторических событий. Только когда мы сможем через некоторое время проникнуть в социальную психологию, тогда можно будет исключить субъективное участие исследователя.
Тем самым и Шлейермахер, и Дильтей односторонне ставят интерпретатора в историческую ситуацию автора текста и игнорируют его собственную историческую обусловленность. Преодолевая психологизм того и другого, Г. Гадамер требовал сближения и слияния "горизонтов" исторической ситуации автора текста и его собственной исторической обусловленности. Процесс слияния горизонтов исторических ситуаций представляет для Г. Гадамера процесс понимания.
Суть замысла Дальтея, согласно Г. Гадамера, - дополнить Кантову критику чистого разума критикой исторического разума: "...наряду с кантовским ответом на вопрос, как возможно чистое естествознание, Дильтей должен был искать ответ на вопрос, как исторический опыт может стать наукой. Следуя явно примеру Канта, он поэтому ставил вопрос о категориях исторического мира, которые способны были бы нести на себе построенное науками о духе здание исторического мира"5.
Отметим, что Дильтей соглашался с афоризмом Гете: "Индивидуальность непознаваема" и сам нередко повторял: "Индивидуальное невыразимо". В самом деле, индивидуальное не может быть теоретически реконструировано интерпретацией как интерсубъективный результат понимания. Вместе с тем, здесь можно различить подход Шлейермахера и Дильтея. Согласно Шлейермахера, истинное понимание возможно только при условии конгениальности индивидуальностей”. Такое решение тавтологично, - замечает Г. А. Антипов, - понимание возможно только при условии, если понимание уже наличествует”6. Для Дильтея "возможность постигнуть другого" осознается как "одна из самых глубоких теоретико-познавательных проблем"7. В. Дильтей видит условие такой возможности в том, что в проявлении чужой индивидуальности не может выступать ничего такого, чего не было бы в познающем субъекте. Мой собственный опыт никогда не даст мне возможности осознать свою индивидуальность, т.е. никакая интроспекция не поможет. Но поможет сравнение себя самого с другими. Дильтей заменяет интроспекцию пониманием и вместо самопознания обращается к познанию другого человека. Процесс, посредством которого через чувственно данные извне знаки мы познаем собственный внутренний мир, Дильтей и определяет как понимание. Человек может осознать в себе лишь то, что отличает его от другого. "Внутренний опыт, - пишет Дильтей, - при котором я углубляюсь в свои внутренние состояния, никогда не даст мне возможности осознать свою индивидуальность. Только в сравнении себя с другими я имеют опыт относительно индивидуального во мне: я сознаю лишь то, что во мне отличается от другого"8.
В последствии Шпрангер будет критиковать Дильтея и утверждать, что понимать мы можем только самих себя, других же понимаем через проявление их душевной деятельности.
Отвергая возможность самопознания с помощью непосредственного созерцания своей внутренней жизни, Дильтей считал образцом исследования памятников культуры конгениальное понимание. К текстам интерпретатор относится как "Я" к "Ты". Истинная интерпретация, по Дильтею, совершает чудо: преодолевая время, она превращает прошлое в настоящее. Однако такой подход остается в рамках психологической реконструкции, хотя и не чисто индивидуальной. А вопрос о понимании неповторимой индивидуальности оставался открытым. Приведем ответ М. М. Бахтина: "Возможно не только понимание единственной и неповторимой индивидуальности, но возможна и индивидуальная каузальность"9.
Согласно Дильтея, интерпретация есть специфически естественнонаучный способ исследования, который дает только вероятностное знание. Интерпретации, объяснению Дильтей противополагает описание содержания сознания, открытое для непосредственного понимания. Интерпретация способна, по Дильтею, лишь отсылать нас от известного к неизвестному.
Одна из задач философии В. Дильтея состояла в попытке исследования социально-исторической реальности. Дильтей считал, что результатом классической традиции является то, что объект мыслится как движущийся по неизменным законам. Такой результат явно недостаточен, если в качестве субъекта выступает история общества. Субъект Дильтея исторический и изменчивый, эволюционирующий, взятый в единстве с окружающим миром и несводимый к своим рассудочно-познавательным характеристикам. По мнению Дильтея такой субъект должен представать в качестве "воляще-чувствующе- представляющей сущности"10.
Особенность Дильтея состояла в подходе к пониманию как к перенесению в мир другого. Но этот другой разнится индивидуально-психологическому миру субъекта; таким другим выступает "мир сам по себе", а это уже "социально-исторический мир". Дильтей переносит на мир истории герменевтический принцип. В таком случае, замечает Г. Гадамер, "не только источники предстают перед нами как тексты, но и сама историческая действительность есть подлежащий пониманию текст. Совершая этот перенос герменевтики на историческую науку. Дильтей, однако, выступает лишь как интерпретатор исторической школы. Он формулирует то, о чем, по сути, думали, сами Ранке и Дройзен"11.
Такое замечание заставляет нас углубиться в историю. Как теоретико-познавательная проблема понимания начала схватываться, когда Дж. Вико стал утверждать, что человек может в действительности понять лишь то, что он каким-то образом совершил12. Вико различил историческое, понимающее познание и проблематическое, гипотетическое естественнонаучное познание. Естественно, что когда позитивизм стал претендовать на возможность познания человеческого общества средствами естествознания, то это и вызвало к жизни "философию жизни", концепцию понимания В. Дильтея. Дильтей упрекал позитивистов, в частности Д. С. Милля, за абсолютизацию естественнонаучных методов. И даже указал причину: "Милль догматичен из-за отсутствия исторического образования"13.
В немецком классическом идеализме наиболее глубоко осмыслил содержание исторического понимания Вильгельм Гумбольт. Он связал историческое понимание с методом исторического исследования. Основные идеи Гумбольта: о слиянии рационального и иррационального в познании прошлого, о единстве научного и художественного в историческом исследовании, идея конгениальности. Духовным началом человека Гумбольт считал область исторического исследования. Он предложил два пути достижения исторической истины - беспристрастное критическое изучение происшедшего и "предчувствие", понимание. Методику исторического понимания у него заменял лингвистический анализ языка. В таком случае, историческое понимание - это метод познания всего человечества, где язык - способ понимания.
С идеей индивидуальности увязал идею исторического понимания Д. Ранке. Его идеи и идеи В. Гумбольта были синтезированы Ж. Г. Дройзером. Именно Дройзер превратил в немецкой исторической науке историческое понимание в целостное учение. Дройзер пришел к выводу, что мы не реконструируем прошлое, а наши представления о нем. Дройзер требовал "изучать историю, понимая".
Эта идея существенно повлияли на творчество Дильтея. Он пришел к заключению: "история - это жизнь, рассказанная с точки зрения человечества"14. В таком случае совокупный опыт истории объективирован в жизненном опыте людей. Дильтей проясняет свою позицию: "Первое условие возможности исторической науки состоит в том, что я сам являюсь историческим существом, что тот, кто изучает историю, одновременно делает её". Но тем самым Дильтей отождествляет субъект истории с субъектом познания. "Я сам есть историческое существо; историю исследует тот же субъект, который её создает"15. Вместе с тем нельзя не отметить плодотворность идеи историзма В. Дильтея: "понять историю из неё самой"16. Одно из следствий этого принципа таково: в истолковании исторических явлений нужно понять автора лучше, чем он сам себя понимал.
Если для Шлейермахера "за текстом" стояла авторская индивидуальность и ничего более, то по Дильтею за ним стоит история, социальный процесс, в который погружены и текст, и автор текста, и сам исследователь. Тем самым Дильтея ставит вопрос об объективности и общезначимости герменевтической процедуры.
В качестве частицы общественно-исторической реальности познающий индивид переживает и познает себя, других индивидов, другие общественные явления, то есть постигает общество изнутри. Именно такое усмотрение внутренним образом "конечной реальности" общества Дилътей называет пониманием. Отсюда главный источник познания "внутреннее восприятие".
Если принять дильтеевский подход, то объекты культуры, к примеру, история философии, лишаются объективной основы, поскольку рассматриваются как описание душевного состояния философов. Интерпретация Дильтеем понимания как переживания психологического подтекста философских учений прошлого исключала возможность их "научного анализа, предполагающего не только осмысление того или иного учения, но и его оценку с точки зрения адекватности. Тем самым, Дильтей лишает историю философии её объективной основы"17.
Тем не менее, не все так просто и однозначно. Проблема гораздо сложнее. Понимание есть процесс и в нем М.М.Бахтин выделяет две задачи: "Первая задача - понять произведение так, как понимал его сам автор, не выходя за пределы его понимания. Решение этой задачи очень трудно и требует обычно привлечения огромного материала.
Вторая задача - использовать временную и культурную вненаходимость. Включение в наш (чужой для автора) контекст.
Первая стадия - понимание (здесь две задачи), вторая стадия - научное изучение (научное описание, обобщение, историческая локализация)18.
М. М. Бахтин отмечает, что необходимо строгое различение понимания и научного изучения. Вместе с тем художественное переживание и научное изучение происходят одновременно. "Их нельзя разорвать, - указывает он, - но они проходят разные стадии и степени не всегда одновременно"19. Этого как раз и не учитывает Дилътей и вместе с Риккертом резко противопоставляют гуманитарные науки естественным.
Творчество Дильтея обнаруживает разрыв между мышлением и бытием. Основополагающую "предпосылку" познания Дильтей выносит за пределы чисто познавательной деятельности человека и в качестве таковой вводит специфическую реальность - "жизнь". В категорию "жизнь" Дильтей вводит все богатство человеческих отношений к миру, все аспекты биологического, психического и социального бытия индивидов. Жизнь - это предпосылка познавательной деятельности человека. Жизнь лежит в основании истории. Каждая историческая эпоха по-своему реализует жизнь в определенных предельных формах, конкретно-исторических событиях и ситуациях. В этом качестве "жизнь" предшествует истории, являясь её источником и по существу оказывается за пределами индивидуального человеческого бытия, предстает для человека в качестве ненаблюдаемой трансценденции.
Когда изучаются отдельные предметы, то применимы методы естествознания, но мир как целое может быть лишь понят. "Философию жизни" можно рассматривать как реакцию на механицизм, на причинно-следственное описание мира как целого. Рационально-логическое мышление, согласно Дильтея, нацелено на схематизацию и объяснение фактов экспериментального естествознания и не обеспечивает постижения целостности переживаний. Герменевтика и выступает как метод постижения целостности переживаний.
Взаимное понимание индивидов возможно в определенной среде, в определенной реальности. Этим опосредующим фактором у Дильтея выступает объективный дух. Благодаря объективному духу как части духовной реальности происходит понимание личностей в их жизненных проявлениях. Понимание выражений и объективация духа есть понимание переживаний. Переживание - важная категория в философии Дильтея, - это жизнь в её проявлениях. Благодаря переживаниям в самой структуре духовной реальности заложена возможность её понимания. Дильтей рассматривал понимание как высшую форму интерпретации жизни.
Данные понимания - это проявления жизни, т.е. "переживания" и объективации. Жизненные проявления Дильтей классифицирует по трем классам: логические образования, действия и выражения переживаний. От класса жизненного проявления зависят полнота и результат понимания.
В первый класс входит понятия и суждения, для которых важно соответствие требованиям формальной логики. Закон их связи таков: "Суждение для того, кто его высказывает, и для того, кто его понимает, - одно", - пишет Дильтей. Другими словами, этот класс обеспечивает полное понимание, однако относящиеся к этому классу "выражения" не дают представления о самой душевной жизни.
Во второй класс входят действия. Дух может сделать правдоподобное предложение о действии.
К третьему классу относятся выражения переживаний в собственном смысле слова. Эти выражения вытекают из потребности выразить каким-то образом движение души. Это и есть собственно область понимания. Именно такая форма выражения дает возможность усмотреть внутренний мир других людей. Но такое выражение не может быть истинным или ложным, о нем можно судить в терминах достоверности, или недостоверно.
Выражения первого класса различаются по соответствию истине, второго класса - действия - характеризуются в терминах целесообразности или нецелесообразности, для выражения третьего класса критерием служит достоверность. Недостоверность образуется вследствие интересов и целей повседневной жизни. Нет искажений в великих творениях писателей, художников, поэтов. Поскольку великие творения искусства по своей внутренней природе правдивы, то возможно их полное адекватное понимание. То, что порождено интересами минуты, достойно исчезновения. То, что порождено духовной жизнью - достойно понимания.
В. Дильтей выделяет элементарную и высшую форму понимания. Элементарное понимание вытекает из общения людей, оно схватывает значение отдельных проявлений, ряд букв, выражение лица. Их взаимосвязь ведет человека к пониманию цели действия. Зачастую такое понимание бессознательно. Но и в качестве бессознательного такое понимание имеет свою логику, поскольку выражает объективный дух.
Однако целостности душевной жизни элементарное понимание не достигает. Этому служит высшее понимание, которое конституируется из элементов низшего. Элементарное понимание обеспечивает практические действия, высшее понимание ведет к царству индивидуального, к историческому пониманию.
Понимание исторично, но не в смысле осознания прошлого, а по отношению к будущему, к нашим возможностям. Усилием воли индивид может не только "сопереживать" другим, а "вновь-переживать", т.е. соответствовать случившемуся.
Если основой элементарного понимания является общечеловеческое в человеческой культуре, то основой высшего понимания выступает душевная жизнь индивида как неразложимое целое. Для логического здесь запретная зона, терра инкогнито, а потому, как указывает Дильтей, и жизнь и понимание - иррациональны.
Тем самым Дильтей видит, что понимание это процесс, включающий в себя рациональный и иррациональный моменты - человек выходя за пределы психологической жизни должен к ней вернуться, а поэтому познание не может быть исключительно объективным, а должно быть рассмотрено также исходя из своей противоположности.
Понимание как иррациональное включает в себя переживание внутреннего, a искусство понимания объективированных жизненных проявлений Дильтей определяет как интерпретацию, Интерпретация это познание письменного документа из его объективации. Согласно Дильтея, цель интерпретации - "понять автора лучше, чем он сам понимает себя"20.
Почему возникает такая проблема? Да потому, что выражение более содержательно, чем переживание. Искусная интерпретация может выявить больше, чем сказал автор. Поскольку истолкование требует правил, то с необходимостью возникает герменевтика как теория искусства интерпретации, как наука о правилах и принципах истолкования. Теоретическое понимание попадает в круг - целое возникает из единичного, а понимание единичного из целого. Разрывает круг - практическое познание. Именно как процесс понимание охватывает все новые области, и все глубже познает единичное. Один из выводов Дильтея: "Понимание всегда относительно и потому никогда не может завершиться"21. Поэтому он рассматривает понимание как большую задачу, как задачу всей человеческой истории.
В "понимании" чужой жизни человек освобождается от случайных обстоятельств собственной жизни, его индивидуальное сознание как бы смыкается с многосторонним мировым "жизненным опытом", внутренне детерминированный человек может в воображении пережить многие другие жизни..., человек связанный с реальностями жизни и определяемый ими обретает свободу в понимании исторического"22.
Задача "понимания", по Дилътею, в том, чтобы ощутить себя в "идеальной одновременности" с людьми давно ушедших эпох, пережить возможности их бытия как свои собственные, а тем самым обнаружить нереализованные потенции собственного бытия. Объектами герменевтической интерпретации являются смыслы и значения "продуктов человеческого духа".
Обобщая сделанное В.Дильтеем, Г.Гадамер указывает, что у Дильтея "понятие переживания образует теоретико-познавательную основу для всякого познания объективного"23. Г.Г. Шпет отметил, что Дильтею удалось "выдвинуть на первый план: принципиальное значение герменевтических проблем и усердно пропагандировать герменевтику как методологическое основание для истории и наук о духе"24. Ю. Хабермас и К. О. Апель пытались с помощью идей Дильтея "улучшить" марксизм. Были основания для вывода В.К.Волошинова: "Можно сказать, что почти все гуманитарии с философским уклоном находятся в большей или меньшей зависимости от идей Дильтея"25. И все же прав М. Хайдеггер, заявивший, что проблемы, находившиеся в центре внимания Дильтея, потому не имели решения, что являлись проблемами методологии и теории познания, а не онтологии.