В действии любовь – сила, страсть – рывок

Любовь действует упорно и плодотворно, страсть по обязанности и поверхностно. Любовь выражает человека внутреннего, страсть – внешнего. Реакция близких знакомых человека, не совпадающая с самооценкой может радикально поменять поведение страсти и сильно удивит и озадачит любовь. Любовь оказывается силой действия, а страсть – вспышкой, которая быстро сводится к суете, не приносящей результата. Страсть не способна к делу, не доводит его до конца, и чем более обыкновенное это дело, тем меньше энергии у страсти. Если дело ново, страсть желает не познать, а разрушить, захватить новое, не преобразоваться, а хвастаться новизной. Любовь также терпит вначале неудачу, причем практически всегда, но не воспринимает это с истерикой и как новизну. Любовь при этом переселяется в сопротивляющееся, пытается его смысл понять и в себя вобрать, чтобы в дальнейшем дело не ломало сопротивление, а синтезировало в силу действия. Переселение – стержень творчества любви, которая синтезирует дело так, что выигрывают обе стороны. В итоге меняется дело, цель, результат, и часто они улучшаются, по крайней мере, со стороны деятеля. Страсть же не может изменить цель при неудаче. Так как любое дело сталкивается с сопротивлением, страсть тоже не достигает результата.

Достижение результата для любви возникает только в ситуации нищеты достигаемого, его несопротивляемости, тогда это ситуация оживления, а для страсти ничтожности завоевываемого, которое подавлено и разрушено, что резко снижает ценность захвата. В подобном недостижении результата любовь находит источник развития, удовлетворяясь новой целью. Страсть пытается достигнуть своего, разрушая сопротивление, устрашая, привлекая все больше ресурсов. Но у страсти есть Бог, которого она достигает, ломая преграды. Достигнутый этот Бог страстью «выпивается» и затем выбрасывается, как одноразовая игрушка. Что свидетельствует о невозможности «другого» во внутреннем пространстве страсти. Собственно затмение разума страстью и состоит в утрате ощущения «другого», в самолюбии и самолюбовании. Для любви «другой» всегда остается, она его бережет, стремится включить в свой мир так, чтобы «другое» получило в ее мире свое собственное пространство и могло бы оформиться в новый мир, который позже отпочкуется в самостоятельную единицу любви. Реализация мира «другого» – одна из важных составляющих корректирующих цель любви.

Страсть строит общество иерархически и авторитарно. Она сосредотачивает ресурс и богатство на одном полюсе, а любовь распределяет равномерно, точнее многомерно, и честно, и открыто. Последствия «строительства» страсти – пустыня и новый передел, а последствия любви – цветение и усиление каждого элемента. Но при этом страсть боится и предупреждает обман и использование ее другим, а любовь верит и отдает другому все, а против обмана бессильна.

Любовь – доверие, страсть – страх

Внутри мира любви господствует доверие к другому, это доверие и означает мир. Русский доверяет и чужому, не различая другого и чужого, поэтому его легко обмануть, причем даже после обмана русский жалеет побежденного. В пространстве страсти главное чувство – это страх. Страхом должны напитаться все «другие», а сама страсть обуяна страхом предательства и обмана со стороны «других». Поэтому ее оборотная сторона – ревность. Страхи разные в страсти, это страх предательства, позора, а также страх стать посмешищем. Такая посмертная слава – главное, чего боится страсть. Она в момент господства, т. е. в настоящем времени, боится предательства, а в будущем боится осмеяния. Этот страх страсть пытается компенсировать постоянным требованием преклонения перед нею самой. «Другой» должен преклоняться. Но есть «другие» – за границей ее пространства. Эти «другие» делятся на два типа ‑ те, которых страсть рассчитывает захватить, и те, которых не рассчитывает.

«Другой» вне пространства страсти привлекателен, если она рассчитывает на захват. Она сама в него влюбляется, это чувство сохраняется, пока есть непокорность. Когда непокорность уходит, страсть испытывает разочарование. При этом она вслух, открыто требует полного подчинения от «другого». Если же «другой» не производит впечатления того, что может быть захвачено, страсть испытывает к нему ненависть, мечтает унизить и уничтожить. Внутри своего пространства страсть не может терпеть ничего инородного, самостоятельного. Иное должно прятаться. Такое спрятавшееся от страсти внутри самой страсти есть всегда, оно постоянный источник предательств.