1kurochkina_l_ya_osobennosti_sovremennoy_nauki

ограничиваться лишь логикой, диалектикой и эпистемологией (хотя их значение очень велико), а еще более, чем раньше, нужны интуиция, фантазия, воображение и другие подобные факторы, средства постижения действительности.

В других категориях при решении общефилософских проблем русские философы начала ХХ в. писали об опасности апологетизации естественно-научного знания. С. Франк, например, утверждал необходимость ограничения «притязаний логическо-математического анализа в пользу живого эстетического синтеза в методологической конструкции научной работы» /5, с.81/.В русской философии и отчасти, науке начала ХХ в. неоднократно подчеркивалась эстетически-целостная сущность бытия. Н.А. Умов, замечательный физик и философ, писал: «Вселенная - это арфа. Струны ее звучат дивной гармонией закономерности. Звуки всей природы стройны и строги; только струны людей издают фальшивые ноты. Каждый человек должен жить так, чтобы его струна вносила новую красоту в общую гармонию…» /6, с.81/.

В период постнеклассической науки об эстетической стороне познания говорят все чаще. Появился новый подход к красоте: она выступает как эвристический принцип, применительно к теориям, законам, концепциям. Красота - это не только отражение гармонии материального мира, но и красота теоретических построений. Поиски красоты, т.е. единства и симметрии законов природы, - примечательная черта современной физики и ряда других естественных наук. Характерная особенность постнеклассической науки - ее диалектизация - широкое применение диалектического метода в разных отраслях научного познания. Объективная основа этого процесса - сам предмет исследования (его целостность, саморазвитие, противоречивость и др.), а также диалектический характер самого процесса познания.

6. Постепенное и неуклонное ослабление требований к жестким нормативам научного дискурса - логического,

33

понятийного компонента и усиление роли внерационального компонента, но не за счет принижения, а тем более игнорирования роли разума.

Эту важную особенность, ярко проявившуюся в науке XX в., подчеркивал В. И. Вернадский, который писал, что «научная творческая мысль выходит за пределы логики (включая в логику и диалектику в разных ее пониманиях). Личность опирается в своих научных достижениях на явления, логикой (как бы расширенно мы ее ни понимали) не охватываемые.

Интуиция, вдохновение - основа величайших научных открытий, в дальнейшем опирающихся и идущих строго логическим путем - не вызываются ни научной, ни логической мыслью, не связаны со словом и с понятием в своем генезисе» /7, с. 464/. В этой связи русский ученый призывал «усилить наше научное внимание» к указанным вненаучным, внерадиональным формам, в частности, обратившись «за опытом» к философским течениям старой и новой индусской мысли, ибо с этой областью явлений мы «не можем не считаться».

Анализируя феномен интуиции, М. Бунге отмечал, что сведение науки только к деятельности на основе метода - миф; ученый пользуется всеми своими психическими способностями, но не имеет возможности все их контролировать и не всегда в состоянии установить, какая из них в каком случае функциональна. Интуиция - коллекция хлама, куда мы сваливаем все интеллектуальные механизмы, о которых не знаем, как их проанализировать, или даже как их точно назвать, либо такие, анализ или наименование которых нас не интересует /8/. Не отрицая наличия интуиции в научной деятельности, Бунге сомневается в возможности ее рассмотрения как правомочного и самостоятельного метода получения новых знаний. Для него, как и многих других исследователей проблемы, интуиция - прежде всего механизм, посредством которого кристаллизируются уже имеющиеся

34

знания в нечто новое, но такое новое, которое давно искал исследователь (в качестве примера обычно приводят легенду об открытии бензольного кольца Кекуле или создание таблицы периодических элементов Менделеевым).

Надо отметить, что интерес к интуиции в истории философии всегда был весьма высоким. Например:

-интуицию как внечувственное восприятие особой мистической реальности рассматривали Платон, Аристотель, Фома Аквинский, Николай Кузанский и др.;

-интуицию как высший вид интеллектуального познания, достижение нового знания непосредственным усмотрением ума воспринимали Декарт, Спиноза, Лейбниц;

-Кант понимал под интуицией непосредственное чувственное восприятие мира;

- интуиция понималась как мистическая способность проникновения в глубины индивидуального сознания Фихте, Шеллингом и др.

«Привязанность» интуиции к мистическому заставила классическую науку вывести ее за рамки процесса научного познания. В XX в. неустранимость интуиции из науки стала очевидной, и возникла проблема рационального осмысления этого феномена, связанная с надеждой обнаружить и осознанно использовать механизмы научного творчества, «контекст открытия».

Во второй половине XX в. стало очевидным, что рациональные правила метода никогда в полной мере не соблюдались. Это очень обстоятельно аргументировал Пол Фейерабенд на обширном материале истории науки. Незыблемый и неизменный авторитет позитивной и беспристрастной науки все более подрывался. Все громче сегодня звучат голоса тех, кто отказывается от проведения демаркации «наука-ненаука», подчеркивает социокультурную обусловленность содержания теоретического знания, роль ненаучных элементов в нем.

35

Все чаще в строгих естественнонаучных концепциях применяются «туманные» общефилософские и общемировоззренческие соображения, интуитивные подходы и другие «человеческие компоненты». Научное сообщество достаточно строго относится к нарушителям норм и регулятивов традиционного научного дискурса. Однако попытки введения «внепарадигмальных вкраплений» в содержание научного знания становятся все более распространенным явлением в постнеклассической науке и все убедительнее ставят под сомнение утверждения о незыблемости рациональных норм и принципов.

Такая постановка вопроса чревата неприятными последствиями, которые нельзя не учитывать.

На периферии научного знания всегда имеются локусы не решенных и иногда еще не до конца осознанных проблем, которые с точки зрения «нормальной науки» не могут или еще не могут быть включены в структуру научного знания. Такие проблемы, тем не менее, беспокоят часть членов научного сообщества, вызывают любопытство, которое является не последним фактором развития знания, и желание их осмыслить. На этой периферии и возникает феномен паранауки (пара - возле, при; приставка в сложном слове, означающая нахождение рядом, а также отклонение от чеголибо, нарушение чего-либо), и задача науки - не формировать из нее образ врага, а относиться к ней как к собственной тени и пытаться интегрировать ее, воспринимать ее как патологическую, но поэзию /9/ способную не только вносить смуту в наши умы, но и приносить пользу: формулировать проблемы и идеи, расширять границы научной рациональности, уточнять критерии научности, создавать новые возможности проверки уже признанных истин. Описательная экология, ньютоновское дифференциальное исчисление, открытие Маркони тоже были в свое время паранаукой и их тоже объявляли лженаукой - термином скорее идеологическим, чем имеющим научный смысл.

36

Паранауку от лженауки надо отличать и выработать к ней иное отношение, поскольку паранаука - пограничное проблемное поле знания, в котором, наряду с заблуждениями и научно немотивированными догадками, имеют место постановка перспективных задач научного исследования, отработка новых методов, расширение смыслового поля и языка науки, выявление новых возможностей проверки нового знания.

Псевдонаука (лженаука) - весьма широкий корпус ненаучного и не способного стать научным знания, которое, как правило, к науке отношения не имеет, паразитирует на больных для обывателя проблемах (здоровье, экзистенциальные проблемы, любопытство по отношению к паранормальным явлениям и т.п.), модных научных терминах (поле, энергия); выработка такого знания чаще всего не требует ни особой подготовки, ни корректного обращения с терминологией, ни фиксированных документами доказательств.

7. Внедрение времени во все науки, все более широкое распространение идеи развития («историзация», «диалектизация» науки).

Длительное время функционирование классической науки исключало из ее рассмотрения «фактор времени». Это объяснимо: классическая наука преимущественно уделяла внимание устойчивости, равновесности, однородности и порядку. Основными ее объектами были замкнутые системы. Как правило, это были простые системы, знание законов развития которых позволяло, исходя из информации о состоянии системы в настоящем, однозначно предсказать ее будущее и восстановить прошлое. Для механической картины мира характерен был вневременной характер. Время было несущественным элементом, оно носило обратимый характер, т.е. состояния объектов в прошлом, настоящем и будущем были практически неразличимы. Иначе говоря, мир устроен просто и подчиняется обратимым во времени фундаментальным законам. Процессы и явления, которые не

37

укладывались в эту схему, рассматривались как исключение из правил, и считалось, что ими можно было пренебречь.

Постепенное размывание классической парадигмы началось уже в физике XIX в. Первым важным шагом была формулировка второго начала термодинамики, поставившая под вопрос вневременной характер физической картины мира. Согласно второму началу запас энергии во Вселенной иссякает и «мировая машина фактически должна сбавить обороты, приближаясь к тепловой смерти. Моменты времени оказались нетождественными один другому, и ход событий невозможно повернуть вспять, чтобы воспрепятствовать возрастанию энтропии. В принципе события оказываются невоспроизводимыми, а это означает, что время обладает направленностью. Возникало представление о «стреле времени» /3, с.47/.

Важный вклад в разработку нового подхода был внесен школой И. Пригожина. В экспериментальных исследованиях было продемонстрировано, что, удаляясь от равновесия, термодинамические системы приобретают принципиально новые свойства и начинают подчиняться особым законам. При сильном отклонении от равновесной термодинамической ситуации возникает новый тип динамического состояния материи, названный диссипативными структурами.

Согласно Пригожину, тип диссипативной структуры в значительной степени зависит от условий ее образования, при этом особую роль в отборе механизма самоорганизации могут играть внешние поля. Этот вывод имеет далеко идущие последствия, если учесть, что он применим ко всем открытым системам, имеющим необратимый характер. Необратимость - это как раз то, что характерно для современных неравновесных состояний. Они «несут в себе стрелу времени» и являются источником порядка, порождая высокие уровни организации.

Особую эвристическую ценность приобретают развитые Пригожиным и его коллегами идеи о том, что «стрела

38

времени» проявляется в сочетании со случайностью, когда случайные процессы способны породить переход от одного уровня самоорганизации к другому, кардинально преобразуя систему.

В последние годы И. Пригожин, как уже отмечалось, особенно активно и плодотворно развивает идею «конструктивной роли времени», его «вхождения» во все области и сферы специально-научного познания. Он пишет: «Время проникло не только в биологию, геологию и социальные науки, но и на те два уровня, из которых его традиционно исключали: макроскопический и космический. Не только жизнь, но и Вселенная в целом имеет историю, и это обстоятельство влечет за собой важные следствия» /3, с.277/. Главное из них - необходимость перехода к высшей форме мышления - диалектике как логике и теории познания.

Одна из основных его идей - «наведение моста между бытием и становлением», «новый синтез» этих двух важнейших «измерений» действительности, двух взаимосвязанных аспектов реальности, однако, при решающей роли здесь времени (становления). И. Пригожин считает, что мы вступаем в новую эру в истории времени (которое «проникло всюду»), когда бытие и становление могут быть объединены - при приоритете последнего.

Он уверен, что мы находимся на пути к новому синтезу, новой концепции природы, к новой единой картине мира, где время - ее существенная характеристика. Время и изменение первично повсюду, начиная с уровня элементарных частиц и до космологических моделей.

Понятие «история» применяется ко все более широкому кругу природных объектов и вводится даже в квантовомеханическую интерпретацию, где его раньше не было. Причем историзм, согласно Пригожину, определяется тремя минимальными условиями, которым отвечает любая история: необратимость, вероятность, возможность появления новых связей.

39

Исторический аспект любой науки, в том числе о неживых (и, казалось бы, неразвивающихся) объектах все более выдвигается на передний план познания. Так, в последние годы активно формируется новое направление исследований - эволюционная химия, предметом которой является химическая эволюция. Новые открытия в этой области знания обосновали «...включение в химическую науку принципа историзма, с помощью которого только и можно объяснить самопроизвольное (без вмешательства человека) восхождение от низших химических материальных систем к высшим - к тем, которые и составляют «лабораторию живого организма» /11, с. 169/. Крупный физик и методолог науки К. фон Вайцзеккер пишет, характеризуя научное познание нашего времени в целом, что развитие науки имеет тенденцию к превращению в науку о развитии.

8. Усиливающаяся математизация научных теорий и увеличивающийся уровень их абстрактности и сложности.

Эта особенность современной науки привела к тому, что работа с ее новыми теориями из-за высокого уровня абстракций вводимых в них понятий превратилась в новый и своеобразный вид деятельности. В этой связи некоторые ученые говорят, в частности, об угрозе превращения теоретической физики в математическую теорию. Компьютеризация, усиление альтернативности и сложности науки сопровождается изменением и ее «эмпирической составляющей». Речь идет о том, что появляются все чаще сложные, дорогостоящие приборные комплексы, которые обслуживают исследовательские коллективы и функционируют аналогично средствам промышленного производства.

В науке резко возросло значение вычислительной математики (ставшей самостоятельной ветвью математики), так как ответ на поставленную задачу часто требуется дать в числовой форме. В настоящее время важнейшим инструментом научно-технического прогресса становится

40

математическое моделирование. Его сущность - замена исходного объекта соответствующей математической моделью и в дальнейшем ее изучение, экспериментирование с нею на ЭВМ и с помощью вычислительно-логических алгоритмов. В современной науке математическое моделирование приобретает новую форму осуществления, связанную с успехами синергетики. Речь идет о том, что «математика, точнее математическое моделирование нелинейных систем, начинает нащупывать извне тот класс объектов, для которых существуют мостики между мертвой и живой природой, между самодостраиванием нелинейно эволюционирующих структур и высшими проявлениями творческой интуиции человека» /12, с. 19/.

Что касается современной формальной логики и разрабатываемых в ее рамках методов, законов и приемов правильного мышления, то, по свидетельству ее выдающегося представителя, «она расплавилась в разнообразных исследованиях математики, а также в таких новых дисциплинах на научной сцене, как информатика и когнитология, кибернетика и теория информации, общая лингвистика - каждая с сильным математическим уклоном» /13,

с.89/.

Развитие науки - особенно в наше время - убедительно показывает, что математика - действенный инструмент познания, обладающий «непостижимой эффективностью». Вместе с тем стало очевидным, что эффективность математизации, т. е. применение количественных понятий и формальных методов математики к качественно разнообразному содержанию частных наук, зависит от двух основных обстоятельств: от специфики данной науки, степени ее зрелости и от совершенства самого математического аппарата. При этом недопустимо как недооценивать последний, так и абсолютизировать его («игра формул»; создание «клеток» искусственных знаковых систем, не позволяющих дотянуться до «живой жизни», и т. п.). Кроме того, надо иметь

41

в виду, что чем сложнее явление или процесс, тем труднее они поддаются математизации (например, социальные и духовные процессы, явления культуры).

Потребности развития самой математики, активная математизация различных областей науки, проникновение математических методов во многие сферы практической деятельности и быстрый прогресс вычислительной техники привели к появлению целого ряда новых математических дисциплин. Таковы, например, теория игр, теория информации, теория графов, дискретная математика, теория оптимального управления и др.

3. УКРЕПЛЕНИЕ ПАРАДИГМЫ ЦЕЛОСТНОСТИ КАК ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА

ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ НАУКИ

Современная наука – сложный и динамичный фактор общественного развития. Наука делает открытия, рождает новые гипотезы и теории, совершенствует методы и технологии, она раздвигает свои горизонты и увеличивает темпы научно-технического прогресса.

Рассмотренные выше субстанциальные характеристики современной науки свидетельствуют о взаимосвязи, во многом

– взаимозависимости основных черт. И хотя смысловая нагруженность их неоднозначна, есть все основания говорить о целостности и как основе, и как целевой установке развития современной постнеклассической науки.

Философская характеристика целостности означает внутреннее единство объекта, его отдифференцированность от окружающей среды, а так же сам объект, обладающий такими свойствами. В истории философии в трактовке понятия целостности можно выделить две тенденции: целостность как всесторонний охват всех свойств, сторон и связей объекта, и целостность как внутренняя обусловленность объекта. В анализе современной науки эти подходы объединены, причем

42