3. Практика понимания смысла жизни

3.1. Метод и предмет исследования практики понимания

Прежде чем начать обсуждение практики понимания, нам необходимо ввести базовый контекст, в котором это обсуждение будет осуществляться, и обозначить метод, на который мы будем опираться в своем исследовании. Мы будем говорить не просто о понимании неких текстов или символов, но о психотерапевтической ситуации, в которой мы стоим перед необходимостью осуществить превращение существующей формы самосознания человека. Метод исследования, на который мы при этом будем опираться, и который для нас выступает методологическим эталоном, можно вслед за А.А. Пузырем [92] назвать методом продуктивной амплификации сознания. В отличие от классических методов исследования, этот метод имеет две базовые особенности. Первая состоит в том, что предмет такого исследования (в нашем случае осмысленность жизни) не существует в качестве объективной данности вне практики понимания, которой мы с одной стороны осуществляем исследование этого феномена, а с другой – его же и производим самой этой практикой. В этом смысле обнаруживается он только внутри нее и натурально сам по себе не существует. Вторая особенность состоит в том, что осуществление практики предполагает не просто психотехнику, которая бы могла быть направлена от одного субъекта (исследователя) на объект (исследуемого), но практику понимания, которую на себе производит сам исследуемый, изменяя при этом себя или, как говорит А.А. Пузырей, амплифицируя собственное сознание. В этом смысле продуцируемое знание (в форме понимающего текста), которое производит на себе (совместно и при посредничестве психолога) человек, осуществляя практику понимания Себя, является принципиальным условием существования самого феномена осмысленности жизни. Таким образом, мы предполагаем не только то, что внутри нашей практики (конечно, она является не единственной такой практикой) производится феномен осмысленности жизни, но и то, что выступает она практикой себя (М. Фуко), которой человек осмысливает себя (сам производит ее на себе) и этим осмыслением трансформирует существующие формы самосознания. Соответственно и исследовать мы должны те формы осмысления себя, которые производятся человеком на себе внутри практики, выступая основой формы самосознания конституирующей феномен осмысленной жизни. Теория, которая строится на основе этого метода исследования, является не теорией, моделирующий некий объект естественно и независимо от человека существующий, но теорией практики (метатеорией – М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский) конструирования квазиобъекта или феномена, который вне этой практики не существует, то есть является не академической теорией, а, по словам Ф.Е. Василюка, психотехнической или теорией практики понимания.

Такой метод требует определенного взгляда на психотерапевтическую ситуацию и те процедуры, посредством которых она разворачивается. Рассмотрим основные компоненты этой ситуации и, проводя различие с моделью понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка (она, во-первых, является ярким примером психотехнической теории и, во-вторых, как и у нас, ведущим ее понятием является «понимание»), обозначим предмет нашего исследования. Основное отличие нашей практики понимания от понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка [26] состоит в том, что базовой структурной единицей его модели является диалог, разворачивающийся между психологом и клиентом по поводу жизненной ситуации последнего (понимающий диалог), для нас же в качестве таковой выступает понимание Себя, опосредованное символом и разворачивающееся в ситуации диалога с психологом, как посредником (диалогическое понимание, опосредованное символом). Отсюда, во-первых, в понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка практика понимания направлена на жизненный мир и переживания, связанные с происходящим в нем (проблема), а в нашей практике понимание направлено на некий феноменальный, субъективный мир, реконструируемый в форме текста посредством понимания символов и на переживания, связанные с событием жизни сознания, производящимся в пространстве-времени понимающего текста. Поэтому предметом нашего исследования является не просто опыт переживания жизненной ситуации, но инициальный опыт сознания. Соответственно, во-вторых, в понимающей психотерапии практика понимания рассматривается в контексте диалога как практика ведения диалога, провоцирующего продуктивное переживание, а в нашем случае, как практика выражения Себя в диалогическом понимании; понимающая психотерапия направлена на создание в диалоге особых условий, которые могут помочь состояться продуктивному переживанию (как смысловому перестраиванию жизненной ситуации), понимание себя же направлено на конституирование самого переживания, его так сказать внутренней формы (трансформацию себя). Соответственно если в первом случае процесс понимания обеспечивает событийный диалог (понимание для диалога), который и провоцирует продуктивное переживание (опытное пространство общения), то в нашем случае диалог обеспечивает, выступает условием для понимания (диалог для понимания себя), в котором производится форма для переживания (опытное пространство самосознания). Отсюда и смысл термина «понимание» в нашем случае несколько иной, чем у Ф.Е. Василюка: понимание у нас разворачивается не столько в пространстве между психологом и клиентом (Я – Другой), обеспечивая эмпатию, сколько в рефлексивном (в форме текста) пространстве (я для себя), обеспечивая переосмысление себя. Поэтому мы в первую очередь говорим о конституировании (опосредованно символом) понимающего текста, внутри и посредством которого производится переживание себя (амплификация самосознания), а не о практике ведения психотерапевтического диалога, внутри которого происходит смысловая перестройка, механика которой скрыта от рефлексии. То есть в практике понимания смысла жизни смысловая перестройка производится в пространстве рефлексии, в то время как в понимающей психотерапии она происходит сама внутри психотерапевтической беседы.

Вводя (в общем виде) эти различия, мы не хотим противопоставлять понимающую психотерапию нашей практике понимания смысла жизни, тем более что в своих методологических основах эти практики едины. Их отличие строится на двух разных пространствах опыта человека, обозначенных нами выше: опыте деятельности в мире и опыте сознания. Предметом нашей практики является именно опыт сознания, единицей которого является инициальное переживание, предметом же понимающей психотерапии Ф.Е. Василюка, является опыт жизненного мира, единицей которого является, следуя различию, проведенному нами в первой части работы, эмоциональное или натуральное переживание. Соответственно, нас в первую очередь интересует опыт, который еще не произошел, опыт, который еще должен быть произведен, опыт, который сам по себе не происходит, но лишь производится самим человеком на себе в особой рефлексивной практике, а не опыт, который уже произошел в жизненном мире, но по каким-то причинам (например, вследствие непринятия) не извлечен. Мы имеем дело не с натуральной формой переживания (переживание жизненной ситуации), но высшей формой (Л.С. Выготский) переживания (переживание себя опосредованного символом). Поэтому нас интересует в первую очередь внутренняя субъективная механика самого опыта сознания (события жизни сознания) и те интерпретационные формы, посредством которых она производится, и лишь потом то, что он позволяет переосмыслить жизненную ситуацию и восстановить целостность жизненного мира, на что делает акцент Ф.Е. Василюк. Соответственно носителями смысла для нас являются не предметы жизненного мира, но формы самосознания, конституируемые в понимающем тексте. Если выразиться языком Л.С. Выготского, то мы имеем дело не с первым рождением высшей психической функции, а со вторым, то есть рождением, произведенным человеком на себе самом и в этом плане рождением себя для себя.

Исходя из второй особенности обозначенного нами метода продуктивной амплификации, следует, что мы должны рассматривать психотерапевтическую практику не только в ее внешней форме, но и в контексте тех трансформаций сознания, которые на себе внутри этой практики производит человек. То есть мы должны рассматривать не только опыт деятельности, но, а в нашем случае в первую очередь, опыт сознания и ставить вопрос не столько о целостности жизненного мира и осуществлении человека в мире, сколько о целостности личности, а, в конечном счете, о Самости, то есть Само-осуществлении человека, осуществлении его предназначения или смысла жизни (предназначения (К.Г. Юнг), Логоса (В.Франкл), Себя). Подчеркнем, что обозначенные различия связаны не столько с некоторой теоретической или практической недостаточностью понимающей психотерапии, сколько с различным уровнем сознания, с которым эти практики имеют дело и проблемами, с которыми они работают. Практика Ф.Е. Василюка имеет дело с объектно-ситуативной формой самосознания, в то время как практика понимания смысла жизни – с субъективно-феноменальной формой, которая в свою очередь внутри самой практики и производится.

Моделью психотерапевтической практики, которая соответствует субъективно-феноменальной форме самосознания, выступает аналитическая психотерапия К.Г. Юнга, которую мы и берем в качестве основы нашей практики понимания смысла жизни. Не углубляясь в теоретическое обоснование (которое в принципе вытекает из проделанного нами теоретического анализа) такого хода, приведем практический критерий, его обосновывающий. К.Г. Юнг, размышляя о сути своей практики и людях, для которых она оказалась действенной отмечает следующее: «Более двух третьей моих пациентов находятся уже на склоне лет, и примерно в трети случаев они страдали не от клинически определенных неврозов, а от бессмысленности и беспредметности своей жизни. Я ничего не имею против того, чтобы охарактеризовать подобную тенденцию как общий невроз нашего времени» [149, с. 76]. Таким образом, в качестве своих клиентов он видит людей с проблемой осмысленности жизни. Если принять положение о том, что психоаналитическая терапия выступает практикой работы с самосознанием человека и что для определенных проблем самосознания соответствует и определенная практика амплификации, то можно утверждать, что аналитическая терапия есть практика понимания смысла жизни.

В этой связи можно сказать, что если практика К.Г. Юнга конституировала субъекта духовной жизни (то есть человека осознающего себя как духовное существо), то например практика З. Фрейда субъекта сексуальных отношений (то есть осознающего себя как сексуального субъекта), а практика А. Адлера субъекта социальных отношений (осознающего себя как социально успешного субъекта). По этому поводу К. Г. Юнг шутил: психотерапия З. Фрейда имеет дело с тем, кто еще не женился, а психотерапия А. Адлера с тем, кто уже женился, но еще не достиг социального признания. Своих же клиентов он видел как людей, озабоченных проблемой осмысленности их жизни, то есть своей духовностью, на раскрытие которой и направлена аналитическая психотерапия. Что касается концепции В. Франкла, то мы уже отмечали, что, поставив проблему смысла жизни как основу понимания природы личности, он обошел стороной принципиальный вопрос: как происходит амплификация сознания, позволяющая обнаружить жизненную задачу, которая и есть смысл жизни. То есть он не раскрыл ту практику самосознавания, которую производит на себе человек для понимания своей жизненной задачи и обнаружения смысла жизни. Другими словами он рассмотрел проблему смысла жизни вне проблемы сознания, что и послужило для нас причиной обращения к психоанализу (в самом широком его понимании, то есть как практике амплификации сознания).

Отметим, что сам К.Г. Юнг, как и другие психоаналитики, не рассматривали свои теории как психотехнические. Как мы писали, у них выпадало среднее звено, то есть феноменологическая рефлексия, которая и является посредником между теорией и практикой, выступая единицей психотехнической теории. Собственно нашей целью и было выявление практики феноменологической рефлексии (или духовной практики) и тех интерпретационных конструктов, посредством которых она разворачивается. Но так как они не рефлексировались авторами, то для их экспликации мы используем современные тексты таких мыслителей как М.М. Бахтин, М.К. Мамардашвили, А.М. Пятигорский, Ж.П. Сартр, М. Фуко, а также психологов М. Бубер, Т.М. Буякас, Ф.Е. Василюк, Л.С. Выготский, К. Дюркхайм, В.П. Зинченко, А.А. Пузырей, В. Франкл, Э. Фромм, Б.Д. Эльконин. То есть, фактически отталкиваясь от текстов К.Г. Юнга и рассматривая их в свете работ других авторов, мы конструируем практику понимания экзистенциального психоанализа или практику понимания смысла жизни. Обратимся к самой практике понимания.

Для того, чтобы была понятна логика наших дальнейших размышлений, обозначим ее ключевые моменты. Во-первых, в центре наших размышлений стоит процесс понимания себя человеком внутри психотерапевтической беседы, при котором он начинает осознавать, говоря словами М.К. Мамардашвили, кто он и что с ним происходит. В этой связи мы имеем дело с объективацией человеком себя в тексте-рассказе о себе. Соответственно первое, что мы обсудим – это а) специфику текста-рассказа, выстраиваемого человеком совместно с психологом внутри психотерапевтической беседы, посредством которого он объективирует себя в качестве Себя и б) сам процесс объективации и метод, посредством которого он осуществляется. Собственно построение текста и объективация себя в тексте – это две стороны единого процесса, который в одном случае представлен как предмет осмысления, а во втором в качестве способа осмысления, конституирующего этот предмет. Далее в этом контексте мы рассмотрим основы проблемы, по поводу которой человек обращается к психологу, осмыслив ее как феномен самосознания, а также обозначим направление и особенности тех трансформаций, которые осуществляет человек на себе и этим амплифицирует самосознание. Другими словами в последнем случае мы выделим принципы трансформации самосознания, по которым она производится внутри практики понимания. Кроме того, мы выделим позиции, и производные от них феноменальные измерения текста, относительно которых может быть осмыслена практика рефлексии, которую на себе производит человек и этим трансформирует свое самосознание. Таким образом, в первом блоке нашего исследования мы рассмотрим принципы, формы и позиции объективации человеком Себя в тексте-рассказе о себе, конструируемого в психотерапевтической беседе.

Во-вторых, и соответственно во втором блоке исследования, мы рассмотрим этапы и особенности трансформации самосознания, которые происходят как бы во внутреннем пространстве-времени текста-рассказа. То есть мы реконструируем то, что происходит с человеком, его Себя, когда он производит на себе практику понимания смысла жизни и соответственно обозначим сами практические формы, за счет которых производится опыт самострансформации. Другими словами мы осмыслим внутреннюю механику инициального переживания, которое конституируется в пространстве-времени текста-рассказа о Себе, и обозначим рефлексивные формы, в которых эта механика может быть осмыслена. Таким образом, во втором блоке нашего исследования мы рассмотрим не столько саму объективацию человеком себя в тексте, сколько происходящее и происхождение этого Себя, осуществляющееся в процессе объективации, то есть саму сюжетную линию текстов-рассказов о Себе и те формы (смыслы), посредством которых эта линия разворачивается, в результате чего человек конституирует себя в качестве некоего Себя, духовной сущности, выражающей сакральную динамику жизни сознания или Самости. В конечном счете, мы обозначим основные этапы и специфику опыта, который человек испытывает на каждом из них, а также особенности трансформации самосознания, которые он производит этим опытом. Другими словами во втором блоке мы осмыслим собственно феноменологию инициального переживания, конституируемого в психотерапевтической практике.