1893), Написанном еще до создания основного корпуса текста,

лейтенант Глан, оказавшийся в чуждой его духовному складу жизненной

среде, так и не разрешив мучивших его сомнений, теряет

всякий интерес к жизни и, словно совершая акт самопожертвования,

гибнет на охоте.__

Ибсен Х. Бранд. Пер Гюнт. Кукольный дом.

главной темой ибсеновских драм было изображение того,

как романтическая личность разбивает скрижали всех и всяческих

Условностей и готова компенсировать отсутствие истины трагическим

поиском истины

В 1850-е годы Ибсен — не только воинствующий норвежский

патриот, но и горячий сторонник движения панскандинавизма. Он

пишет стихи и статьи на политические темы, призывая к борьбе

против Англии, главного импортера капитала в Норвегию (позже

на антианглийских позициях будет стоять и К. Гамсун), с одной

стороны, и Пруссии, с другой. Равнодушие, проявленное Швецией

и Норвегией при разгроме Дании Пруссией и Австро-Венгрией,

показало тщетность романтических упований Ибсена на объединение

Скандинавии, подвело черту под его национально-романтическим

периодом творчества. В 1864 г. писатель получил стипендию

от норвежского стортинга (парламента), что позволило

ему работать за границей — преимущественно в Италии и Германии.

Только в 1891 г. Ибсен возвратился на постоянное жительство

на родину. БРАНД Европейскую известность ему принесла стихотворная

драма «Бранд» (Brand, 1865, пост. 1885), написанная в Риме и посвященная

проблеме героического индивида, борца с любыми

формами общественной и личной фальши, который, чтобы состояться

в жизни, учится искусству отречения (от церкви, отечества,

семьи, даже самого себя). Герой, служащего «богам

неведомым» своего глубоко индивидуального, почти что анархи-

ческо-героического предназначения. вторая после «Комедии любви» полномасштабная

пьеса Ибсена на сюжет из современной норвежской жизни. Хотя

она написана стихами, Ибсен стремился наполнить свое произведение

узнаваемыми деталями, сделать изображенную в ней жизнь

похожей на настоящую. Заглавный персонаж драмы, преет (приходский священник)

из глухого местечка на берегу норвежских фьордов, посвящает свою

жизнь бескомпромиссному служению Богу, которбе он осознает

как моральный долг, вмененный в обязанность каждому человеку.

Бранд берет на себя задачу донести напоминание о нем до всех

окружающих. Однако истовая религиозность преста пугает окружающих,

потому что преследует совсем не те цели, которым —

согласно общественному сознанию середины XIX в. — должна служить

религия. Бранду постоянно приходится бороться за новое

понимание того, в чем заключается вера, со светскими и церковными

властями своего прихода, со своей паствой, со своими близкими,

с собой и даже с самим Богом, с которым Бранд, подобно

библейскому Иакову, готов «бороться в ночи».

Сначала служение Богу Бранд понимает как демонстрацию человеком

серьезности своей веры. В его представлении это постоянная

жертвенная готовность верующего расстаться со всем, что у

него есть, вплоть до собственной жизни и жизни своих близких:

«Коль все ты, кроме жизни, дал, — / Знай: весь твой дар ничтожно

мал», — говорит он. «Все или ничего» — вот призыв, с которым

Бранд обращается к людям. Будучи престом, Бранд тем не менее

отвергает традиционную религию, которая, по его мнению, учит

вере в очень нетребовательного, всепрощающего Бога, которого

он называет «плешивым стариком» в очках и ермолке.

Пытаясь получить ответ на вопрос о причинах духовного бессилия,

которым «болеет» современное общество, Бранд постепенно

приходит к пониманию того, насколько человек во все времена

зависим от различных обстоятельств своей жизни. Естественно-научная

теория наследственности, новейшие экономические и политические

учения, идеи гуманизма — Ибсен использует весь наличный

запас современного либерального знания, чтобы описать

ту совокупность внешних и внутренних воздействий, которые лишают

человека индивидуальной свободы. Соответственно Бранд намерен

на собственном примере доказать, что человеку по силам

разорвать эту цепь природного и социального детерминизма при

помощи индивидуальной воли: «Воля — вот он, врач народа, /

Воля — гибель и свобода!», — восклицает он.

Однако это мужественное решение оборачивается для Бранда

тяжкими испытаниями. Он узнает о своей неблагополучной наследственности

— над ним самим, обвинявшим свое время в болезненности,

нависает тень психической ненормальности. Кроме

того, Бранд разрывается между любовью к своим близким, которым

грозит смертельная опасность, и долгом перед прихожанами.

Верный девизу «все или ничего», Бранд проходит через все испы-

84 > •

тания, но добивается этой победы тяжелой ценой: он остается

совсем один, устал от бесконечных жертв и даже утратил способность

молиться. Надежды Бранда на то, что стойкая вера, готовность

к самопожертвованию и бескомпромиссное упование на Бога

должны стать нормой человеческой жизни, развеиваются в прах:

«Кто Бога видел — тот умрет», — говорит перед смертью его жена

Агнес.

В минуту отчаяния Бранду приходит новая идея. Ему представляется,

что конечной целью волевого усилия должны быть не бесчисленные

жертвы, а обновление человеческой природы. Бранд мечтает

о новом человеке — «новом Адаме», — образ которого он представляет

себе в виде снежного храма. Воля способна преобразить

плоть, — вдохновленный этой мыслью, Бранд стремится к решительному

испытанию своей духовности, походу через непроходимые

горы. Ему даже удается увлечь за собой прихожан, но вскоре,

утомленные трудностями восхождения, они раскаиваются в своем

поступке и восстают против преста, подбившего их на этот «взлет

пустой над облаками». В Бранда летят камни, и он оказывается один,

высоко в горах, чтобы в конечном счете погибнуть под лавиной.

Перед самым концом Бранд успевает задать небу свой последний

вопрос: значит ли что-нибудь в глазах Бога неукротимый порыв

человеческой воли? Голос свыше отвечает ему: «Он есть —

Deus caritatis!», — то есть Бог милосердия. Понимать эти слова можно

по-разному. С одной стороны, это приговор его усилиям, в которых

не нашлось места для милосердия к ближним. С другой — оправдание

его героизма. Ибсен далек от христианского понимания

веры. С его точки зрения, Бранд — творец самого себя. Он ведом

своим собственным богом, богом Бранда. Иначе говоря, он переступает

через свою природу, действует словно художник, который

в предчувствии рождения шедевра обуреваем страстью во что бы

то ни стало реализовать свой замысел. Отметим, что Ибсен вводит

в пьесу такого персонажа, как живописец Эйнар, чье искусство

рождается легко и естественно, как «из почек листья». Эйнар причисляет

себя к числу «детей истого, веселья», и этим он глубоко

отличен от Бранда, который всегда неумолимо серьезен и творчество

понимает как отказ от естественности бытия в пользу «самосозданья

». «Жить — искусство, не забудь», — напоминает он Эй-

нару. Жизнь для Бранда и есть настоящее творчество, и поэтому он

не имеет права случайной жалостью или малодушием испортить

свое произведение. Всего себя он приносит ему в жертву и потому

имеет право на спасение, милосердие такого же немилосердного

бога, как и сам Бранд. Этот парадокс личной веры обнаруживает

знакомство Ибсена с сочинениями датского писателя и богослова

С. Киркегора. Брандовский лозунг «все или ничего» буквально повторяет

название киркегоровского сочинения «Enten — eller» (1843,

в рус. переводе «Или — или»).

КУКОЛЬНЫЙ ДОМ Адвокат Торвальд Хельмер, Нора, самая обыкновенная женщина, ничем на первый взгляд

не примечательная. Ибсен подробно рисует сцены домашнего быта

Норы, подчеркивая будничный характер наполняющих их событий:

заботы о муже и о детях, хлопоты о маскарадном костюме для

предстоящего праздника. Даже сама Нора не подозревает, какие

силы таятся в ее сердце. Ибсен заменяет развязку обстоятельным

разговором, в ходе которого персонажи пытаются понять, что с

ними произошло. Сценическое действие уступает место обмену

мнениями, но драматическое напряжение не уменьшается — борьба

идей в ибсеновском театре оказывается едва ли не важнее столкновения

характеров. На все попытки

Хельмера напомнить ей об обязанностях жены и матери, она

отвечает, что у нее есть другие, «столь же священные» обязанности

— «перед самой собою». Нора обвиняет мужа в том, что из нее

«ничего не вышло», что всю жизнь с ней обращались как с «куколкой-

дочкой» и «куколкой-женой» и она не готова даже к тому,

чтобы воспитывать собственных детей: «Эта задача не по мне. Мне

надо сначала решить другую задачу. Надо постараться воспитать

себя самое. И не у тебя мне искать помощи. Мне надо заняться

этим одной. Поэтому я ухожу...» человек, ищущий себя, обречен на то,

чтобы страдать от одиночества и непонимания, причинять страдания

другим и самому себе.

ПЕР ГЮНТ

Метерлинк М. Слепые. Там, внутри.

Морис Метерлинк (Maurice Maeterlinck, 1862—1949) занимает

особое место среди ключевых фигур драматургии европейского символизма

(Г.Д'Аннунцио, А.Стриндберг, П.Клодель, Г.фон Гоф-

мансталь, А. Блок, У. Б. Йейтс). В его творчестве идея символизма в

театре представлена, пожалуй, наиболее эффектно и последовательно.

Метерлинка можно назвать «прирожденным» символистом.

В течение всей жизни его не оставляло убеждение, что за доступными

человеку явлениями материального мира скрываются таинственные

высшие силы, которые не постичь разумом. Хотя душа ведет

непрерывный разговор с ними, человек способен приблизиться к

осознанию этого скрытого за будничной жизнью диалога души с

судьбой лишь в минуты исключительного нравственного напряжения.

В том, что Вселенная упорядочена и живет по непреложным

законам, Метерлинк не сомневался, однако поначалу это знание

его не столько обнадеживало, сколько вызывало горечь: ведь человек

зачастую до обидного глух к «музыке сфер» и все богатство

мироздания представляется ему лишь в искаженном виде. Единственный

и пугающий способ изменить это положение — смерть.

Правда, со временем Метерлинк пришел к заключению, что «вто-

ричность» всего будничного по отношению к действительности

«истинной» не только человека не унижает, но возвышает. На всем

материальном лежит неприметный отблеск духовной жизни. Это

повод для определенного оптимизма, который внушает Метер-

линку сам характер современных духовных исканий. Для него конец