История зарубежной литературы рубежа XIX-XX вековго

Золя Э. Жерминаль. Творчество.

Добившись к ког£ЦУ 1880-х годов общественного и литературного

признания (орден Почетного легиона в 1888 г.), Золя по примеру

В.Гюго активно вступается за «униженных и оскорбленных».

Так, прогремело его открытое письмо президенту Франции Ф. Фору

в защиту А. Дрейфусе, напечатанное 13 января 1898 г. в газете «Орор»

(издатель Ж. Клемансо озаглавил его «Яобвиняю») в многочисленных

статьях 1860 — 1870-х годов (они собраны в сборники «Что мне

ненавистно», 1866; «Экспериментальный роман», 1880; «Натурализм

в театре», 1881; «Романисты-натуралисты», 1881) он утверждает

эстетику своего «натурализма». Социально-бытовые романы. Самый личный из них — «Творчество», где многие персонажи имеют реальные прототипы. Сезанн, узнав

себя в Клоде Лантье, был настолько уязвлен, что навсегда разорвал

отношения с Золя (Сандоз). Жерминаль. жерминаль, или март-апрель, — седьмой месяц по календарю

революции 1789— 1794 гг.), с незримым трудом, который обеспечивает

благосостояние тех, кто «наверху». В центре романа —

страдания шахтеров. Они буквально приносят себя в жертву Молоху

— шахте Воре, «злому хищному зверю». Это ненасытное божество

обрекает семью Маэ быть вечными детьми голода. «Они» (Поселок

двухсот сорока) довольствуются самым элементарным, как

бы борются за огонь (кусок мяса по праздникам, можжевеловая

водка, полуживотные радости). Шахтеров, правда, поддерживает

внутреннее достоинство человека труда, но оно сродни покорности

лошадей, годами в штольнях не видящих света. Тем не менее

сокращение жалкой получки приводит к явлению «красного призрака

революции». Хотя взрыв народного гнева (уподобляемый Золя

первобытной силе природы, ветру) и укрощен, в перспективе он

обещает гибель Империи и освобождение труда.

Трактовка темы «гроздьев гнева» в романе связана прежде всего

с образом Этьена. Он появляется в Монсу темной зимней ночью и

через год покидает поселок весной на заре, когда всходят хлеба.

За это время к его фамильным чертам «человека-зверя» добавляются

свойства аналитика, комментатора происходящего. Мечтая о

справедливости, Этьен берется за самообразование, становится свидетелем

того, как стачку пытаются направить в нужную им сторону

разные силы. Плюшар — марксист, профессиональный агитатор;

Раснёр придерживается реформистских взглядов, содержит

пивную, где проповедует свои взгляды; Суварин — поклонник Бакунина,

мистик индивидуального насилия. Этьен приходит к выводу,

что все они далеки от народной жизни. В итоге и сам он пытается возглавить бунтующих и даже сравнивается

Золя с «апостолом», проповедником новой церкви. Многие

из рабочих поверили в Этьена, но дальнейшее развитие событий

показало, что бессознательный порыв в народном восстании несравнимо

сильнее сознательного начала. Этьен вызвал к жизни

дремавшие в народе стихийные силы и, сокрушив тем самым хрупкие

рамки пусть даже несправедливого социального договора (к

этому стремится, взрывая шахту, и Суварин), оказался сметенным

ими. На глазах Этьена, уже не вожака, а вынужденного наблюдателя,

бастующие становятся гигантским «человеком-зверем».

Искупление вины труда, как демонстрирует Золя, не происходит,

ее корни в некоей вековой, общеродовой вине, и апофеозом восстания

поэтому становится зловещая кастрация уже мертвого тела

Мегра (несколько позже черные руки деда Бессмертного также

инстинктивно сомкнутся вокруг белой шейки богачки Сесиль).

По трагической иронии становится «человеком-зверем» и сам Этьен,

расправившись со своим соперником по любви.

Тройная катастрофа, пережитая Этьеном (поражение восстания,

крушение на шахте, гибель Катрин), делает его лишним человеком

— он стал другим и уже не сможет вновь приспособиться

к обычному укладу жизни в Монсу: «Да, все рушится, как только

кто-нибудь вздумает присвоить себе власть. Хотя бы этот знаменитый

Интернационал, который призван был обновить мир, — теперь

он бессилен, гибнет от бессилия, и вся его огромная армия

распалась, раскрошилась от внутренних раздоров. Значит, Дарвин

прав: мир не что иное, как поле битвы, где сильные пожирают

слабых для улучшения и продолжения вида». Не находя аргументов

против Дарвина (и опровергая Маркса), Этьен вступает в противоречие

с самим собой, готов признать себя «сильным». Однако

стихия перечеркивает и эту иллюзию. Будущее представлено утопической верой

в труд. Отметим,

что Золя не во всем кардинально противопоставляет сытых и

голодных. И те и другие грезят о счастье плотской любви, но ее не

находят. Так, Энбо имеет, казалось бы, все, однако глубоко страдает

от измен собственной жены. Его власть прямо пропорциональна

его бессилию. Этьен в отличие от директора шахты вправе

рассчитывать на обладание своей возлюбленной. В кровавой схватке

с Шавалем он убивает соперника, но «минута любви» приводит

Катрин к смерти. Если Энбо мстит безличная Компания, которой

этот выходец из низов посвятил всю жизнь, то Этьену — такой же

по-своему безличный «зверь в чаще». Этот трагический диссонанс

заключительной главы романа подчеркивает разрыв между мечтой

о социальных переменах и действительностью.

Мопассан Г. Жизнь. Милый друг. Новеллы.

Метаморфоза — главное событие мопассановских новелл, позволяющее

под сурдинку обнажить убогость французского общества

времен Третьей республики. Лишившись Бога, героичности, нравственности,

оно положило в основу всего жажду наживы, хамство,

зоологический национализм, демагогию. Некоторые из мопассановских

новелл, в особенности посвященных крестьянству, содержат

зачастую курьезный материал и демонстрируют превращение человеческого

существа в экспонат кунсткамеры. Но Мопассан никого в

этом конкретно не обвиняет, предпочитая, чтобы в его прозе происходило

саморазоблачение подсмотренной им человеческой природы,

а авторское сомнение во всех и вся переплавилось в свою

противоположность, такое искусство. Любовь в его.новеллах и романах — главное

воплощение силы и бессилия человека, а также трагической невозможности

вырваться за рамки чисто биологической природы

существования. в «Пышке». Именно проститутка

наделена личным достоинством и патриотическим чувством в

61

отличие от «честных мерзавцев», сначала «продавших» ее прусскому

офицеру ради корыстного расчета, но затем выказавших презрение

за измену Франции. «Реализм» романа в его понимании — это правда «взгляда», «личного

видения» или «иллюзионизм», «чистый психологизм». Под

последним Мопассан имеет в виду мастерскую группировку мелких

фактов, «изображение более убедительнее, чем сама действительность

», «иллюзию мира... соответственно своей натуре». К ве-

62

ликим иллюзионистам, по его мнению, принадлежат те, кто, подобно

Бальзаку, навязывают человечеству свое видение, или «чудесный

вымысел», после чего на мир уже нельзя смотреть через

другую оптику. Жизнь. Он взялся за создание

романа по образцу «Госпожи Бовари» (безличность манеры)

и «Жермини Ласерте» («натурализм нервов»). В центре повествования — судьба нормандки Жанны де Во, чьи

мечты одна за другой рушатся при столкновении с грубой действительностью.

Возвышенный характер Жанны объясняется в романе

по-разному. Во-первых, она от рождения добра и доверчива;

во-вторых, выросла в патриархальном помещичьем доме, окруженная

чудесной природой и милыми людьми, словно сошедшими

63

со страниц французских романов (отцом — чудаковатым бароном

де Во, восторженным почитателем Ж.-Ж. Руссо, матерью, проливающей

слезы над сочинениями французских романтиков, чуждым

всякого фанатизма аббатом Пико); в-третьих, на Жанну повлияло

монастырское воспитание. В центре повествования — судьба нормандки Жанны де Во, чьи

мечты одна за другой рушатся при столкновении с грубой действительностью.

Возвышенный характер Жанны объясняется в романе

по-разному. Во-первых, она от рождения добра и доверчива;

во-вторых, выросла в патриархальном помещичьем доме, окруженная

чудесной природой и милыми людьми, словно сошедшими

63

со страниц французских романов (отцом — чудаковатым бароном

де Во, восторженным почитателем Ж.-Ж. Руссо, матерью, проливающей

слезы над сочинениями французских романтиков, чуждым

всякого фанатизма аббатом Пико); в-третьих, на Жанну повлияло

монастырское воспитание. обманута мужем (Жюль

де Ламар), беспутным и эгоистичным сыном, любовью к ближним

(Розали) и к родителям (после смерти старой баронессы обнаруживается,

что та изменяла мужу), церковью (расправа аббата

Тольбиака над собакой) и даже природой (вместо цветущего весеннего

сада и ночного щелканья соловьев перед Жанной предстает

безобразие природы в виде тоскливого осеннего дождя). Словом,

все заставляет Жанну «страдать и плакать». Былой идилии

«вишневых садов» грозят не только общечеловеческие горести, но

и обуржуазившееся дворянство, хищники новой формации (наподобие

Дюруа и Андерматта), железные дороги. Стареющая Жанна,

отправляясь на поиски сына в Париж, впервые видит поезд и устрашена

его грохотом. Казалось бы, в конце романа проступает что-то позитивное. На

руках у Жанны внучка, семя новой жизни, еще одна Ева (точное

значение этого имени — «жизнь»). Но что ждет девочку в свете

несколько циничного заявления Розали («Жизнь не так хороша и

не так плоха, как кажется»), представить согласно логике романа

нетрудно. Итак, Жанне, как по-своему и госпоже де Варандейль,

остается только вспоминать о былом — о радостной стороне жизни,

связанной с детством, с образом добрых и любящих родителей.

Но были ли так уж счастливы барон де Во и баронесса? Этот

вопрос возникает у читателя при знакомстве с самой блестящей

сценой романа.

Жанна, попав после перерыва в опустевший родной дом, разбирает

старые вещи. И вдруг ее буквально пронзает мысль о том,

что тем же самым накануне смерти занималась ее мать. Круг таким

образом замыкается: цикл жизни пройден, а то, что должно было

нести тонко чувствующей Жанне радость, напротив, именно благодаря

тонкости ее чувств стало причиной самых горьких разочарований.

И это — закон всякой жизни, которая всегда одна-един-

ственная, поскольку каждый уходит в одиночку. Мысль об этой

фатальной закономерности несколько раз в романе повторяется:

«Два человека никогда не могут проникнуть друг другу в душу...» Но судьба Жанны,

в изображении Мопассана, трагична именно потому, что

она аристократка.