История находки и изучения «Слова о полку Игореве»

Текст «Слова о полку Игореве» был найден в конце 80-х годов XVIII века обер-прокурором Священного Синода ценителем и собирателем древних рукописей графом Мусиным-Пушкиным. «Слово» не было первым древнерусским памятником, который открыл для науки обер-прокурор. В 90- е

А. Мусин-Пушкин, первооткрываетель «Слова о полку Игореве»

годы XVIII века им были опубликованы «Поучение Владимира Мономаха» и обширный свод древнерусского права «Русская Правда». Сведения о новой находке постепенно начали распространяться среди московских и петербургских любителей древности. В 1792 году о ней напоминает журналист и драматург Плавильщиков, в 1797 году на неё указывает во втором издании своей поэмы «Владимир» Херасков. Дважды в статьях 1797 и 1801 года обращается к «Слову» Карамзин, фраза которого о том, что песнь Игоревых воинов можно сравнить с лучшими Оссиановыми поэмами впоследствии дорого обойдется древнерусскому памятнику.

Работа над изданием «Слова о полку Игореве», однако, затягивается, и около 1799 года Мусин-Пушкин привлекает к ней лучших для того времени специалистов по древним рукописям – руководителя московского архива иностранной коллегии Бантыш-Каменского и его ассистента Малиновского. В результате их совместной работы в 1800 году появляется первое издание «Слова», содержавшее, помимо древнерусского текста, перевод памятника на русский язык, вступительную статью и примечания.

В 1812 году во время московского пожара гибнет не только драгоценное собрание рукописей Мусина-Пушкина, но и большая часть оставшегося почти не распроданным тиража первого издания. Сразу же в науке раздаются голоса скептиков заявлявших, что «Слово» не древний памятник, а всего лишь сфабрикованная Мусиным-Пушкиным подделка. Знания о древней литературе того времени, казалось, исключали возможность существования в XII веке сочинения настолько высокого художественного уровня, каким сразу было признано «Слово о полку Игореве». Зато в 10-е годы XIX века уже было известно, что «Оссиановы песни», с которыми некогда сравнивал русский памятник Карамзин, вовсе не сочинения древнего шотландского барда, а литературная мистификация поэта-романтика Джеймса Макферсона.

Не добавляет ясности в ситуацию и сбивчивый рассказ Мусина-Пушкина, который в 1813 году, отвечая на вопрос Колайдовича о происхождении рукописи, сообщил, что в 1792 году приобрел содержавший её хронограф у настоятеля упраздненного несколькими годами ранее Спасо-Ярославского монастыря Иоиля Быковского. Такое заявление коллекционера очевидно противоречило сообщению Карамзина о том, что новое произведение найдено в монастырских архивах, а отнюдь не в библиотеке бывшего настоятеля.

К настоящему времени установлено, что пропавший хронограф со второй половины 80-х годов XVIII века числился в монастырской библиотеке, переданной затем в ярославский архиерейский дом, а отправленный за штат настоятель вплоть до своей смерти в 1798 году получал из казны настолько значительное жалование, что имел возможность приобретать для собственного чтения появлявшиеся в ту пору книжные новинки.

Решение ситуации видится современным исследователям в том, что Мусин-Пушкин, некогда по именному указы Екатерины II получивший право изымать рукописи для ознакомления из монастырских архивов, просто «забыл» вернуть в Ярославль ценную рукопись со «Слово о полку Игореве», а после попытался скрыть столь неблаговидный поступок, сославшись на покойного тому времени настоятеля. В пользу такого решения говорит тот факт, что после ухода графа с поста обер-прокурора было заведено целое судебное дел по розыску книг, не вернувшихся после его изысканий в различные монастырские архивы. Всего пропавших раритетов насчитывалось несколько десятков. Некоторые из них были впоследствии найдены в архиве Екатерины II и у других московских собирателей, иные так и не удалось обнаружить.

Между тем в науке появляются все новые доказательства подлинности «Слова о полку Игореве». В 1813 году Колайдович находит приписку к псковскому «Апостолу» 1307 года, в котором прослеживается, несомненно, влияние «Слова». В 30-е годы XIX века Максимович устанавливает связь древнерусского памятника с народной украинской поэзией. И наконец, в 1852 году в руки ученых попадает текст «Задонщины», содержащий многочисленные прямые заимствование из «Слова о полку Игореве».

В течение всего XIX века текст загадочного памятника не выходит из поля зрения специалистов и читающей публики. Его первые любительские переводы появляются еще до выхода издания 1800 года. В 1805 году появляется издание Шишкова, в 1819 − Пожарского, оба повторяют текст первого издания без изменений. В изданиях 1820-х годов начинаются первые, не всегда удачные попытки внести исправления, поясняющие смысл древнерусского текста. Поэтический перевод «Слова» выполняет Жуковский, материалы для собственного перевода собирает и Пушкин. В 1844 году появляется издание Дубенского, горячо отстаивавшего подлинность памятника и снабдившего свою книгу обстоятельнейшим историко-литературным комментарием.

Важным этапом в изучении «Слова о полку Игореве» является находка Пекарским в 1864 году так называемой екатерининской копии – писарской копии древнего текста, которая была сделана по заказу Мусина-Пушкина для Екатерины II, по-видимому, около 1784 года и обнаружена лишь при изучении бумаг кабинета императрицы. Сопоставление некоторых расхождений первого издания и этой копии позволило исследователям внести ряд уточнений в текст памятника. Учитывая их, в 1866 и 1868 годах Тихонравов предпринимает два издания «Слова о полку Игореве» для учащихся. В 70-годы XIX века изучением памятника занимаются виднейшие специалисты того времени – Вяземский, Миллер, Веселовский, Потебня. В 1887–1889 годах появляется обширная итоговая работа Барсова «“Слово о полку Игореве” как художественный памятник Киевской дружинной Руси».

В XX веке изучением «Слова» занимались Перетц, Ржига, Кудий, Орлов, Лихачев, Адрианова-Перетц, Рыбаков. Обстоятельный лингвистический анализ памятника содержится в работах Зализняка. Скептическая школа в XX веке была представлена Мазоном и Зиминым, монография которого, содержащая много достойных внимания текстологических наблюдений, наконец, увидела свет несколько лет назад.

Основными доказательствами подлинности древнего памятника, помимо упоминавшихся уже, являются подтверждения содержащихся в нем исторических сведений другими древнерусскими памятниками, а также многочленные уточнения, которые удалось внести в перевод «Слова» благодаря изучению не только литературных произведений, но и многочисленных диалектов и говоров, сохранивших в себе реликты древнего языка. Очевидно, что подобный уровень лингвистических знаний был попросту недоступен даже гениальным фальсификаторам конца XVIII века.