Лекция вторая

Литература XI – первой четверти XIII века

Поговорим о некоторых памятниках древнерусской литературы этого периода. Среди первых необходимо назвать «Повесть временных лет».

«Повесть временных лет»

время написания, редакции и состав летописи

«Повесть временных лет»

«Повесть временных лет» – это принятое в науке название самой древней из известных нам древнерусских летописей. Её составителем большинство исследователей считает монаха Киево-Печерского монастыря Нестора, который завершил свой большой литературно-исторический труд около 1113 г. Однако вариант летописи, созданный самим Нестором (его принято называть первой редакцией летописи), до нас не дошел. Через несколько лет летопись подверглась переработке. В 1116 г. игумен Выдубицкого Михайловского монастыря Сильвестр составляет её вторую редакцию, дошедшую до нас в составе Лаврентьевской XIV века, Раздивиловской XV века и восходящим к ним летописей. В 1118 г. создается еще одна, третья, редакция «Повести временных лет», тоже вошедшая в состав Ипатьевской летописи, датированной концом XIV – началом XV века.

Полное название древнерусского памятника по Лаврентьевскому списку звучит следующим образом: «Се повести времяньных лет, откуда есть пошла русская земля, кто в Киеве нача первые княжити и откуду руская земля стала есть».

Т

Алексей Александрович Шахматов

екст «Повести временных лет» стал известен ученым уже во второй половине XVIII века, и долгое время Нестора считали единственным его автором. Однако в конце XIX – начале XX века известный лингвист Алексей Александрович Шахматов доказал, что в основу своего труда Нестор положил существовавшие до него летописные записи, правда, существенно дополнив и расширив их. Шахматов установил, что «Повести временных лет» предшествовал так называемый «Начальный свод», появившийся в стенах Киево-Печерского монастыря около 1093–1095 годов. Тексты «Начального свода», не дошедшего до нас в качестве самостоятельного произведения, отразились в новгородском летописании, войдя, в частности, в состав новгородской первой летописи. Кроме текстов «Начального свода» Нестор использовал при работе над своим трудом византийскую «Хронику Георгия Амартола», тексты договоров Руси с Византией, а также местные предания.

Таким образом, труд составителя «Повести временных лет», как и все известные нам древнерусские летописи можно назвать летописным сводом, т. е. результатом сведения воедино предшествующих летописей, документов, других литературных памятников, записанных устных преданий.

Вопрос о существовании русских летописей, предшествовавших «Начальному своду», до сих пор остается одним из наиболее дискуссионных. По этому поводу существует целый ряд гипотез.

Так, А.А. Шахматов относил начало киевского летописания к 1039 г. – времени основания на Руси самостоятельного территориально-административного церковного подразделения метрополии. Летописание в Новгороде, по мысли исследователя. возникло еще раньше ― в 1036 г. В 1050 г. на основании киевской и новгородской летописи возникает древний «Новгородский свод», а в 1073 г. на основании киевских источников монахом Киево-Печерского монастыря Нестором Великим создается так называемый Киево-Печерский свод, ставший затем основой для начального свода 1093–1095 гг.

В свою очередь, Д.С. Лихачев полагал, что учреждение метрополии, во главе которой находились поставляемые в Константинополе митрополиты-греки, не было воспринято на Руси однозначно положительно. Ярослав Мудрый, по всей видимости, добившейся канонизации своих братьев Бориса и Глеба, убитых Святополком в 1015 г., продолжал настаивать на официальном прославлении Владимира I Крестителя и Ольги. В 1050 г. Ярослав даже посылает нА Константинополь войска во главе со своим сыном Владимиром. А в 1051 г. на митрополичий престол возводится уроженец Руси ― Иларион. Дмитрий Сергеевич Лихачев полагал, что в условиях этого политического противостояния возникновение русского летописания в окружении первых митрополитов было едва ли возможно. Поэтому составление первых русских летописей исследователь связывал со светской властью.

Согласно его гипотезе в 30–40-е годы XI века по распоряжению Ярослава Мудрого был записан ряд устных исторических преданий, которые Лихачев условно назвал «Сказание о первоначальном распространении христианства на Руси». Сказание носило ярко выраженный антивизантийский характер, который был сохранен затем в своде Никона 1073 г.

Гипотеза Лихачева позднее подвергалась активной критике Д.А. Баловнева, который показал, что рассказы о крещении и кончине Ольги, мучениках-варягах, Крещении Руси, Борисе и Глебе, ― все то, что Лихачев полагал частями «Сказания о распространении христианства», ― на самом деле не обладают ни терминологическим, ни композиционным сходством. По мнению исследователя, именно эти эпизоды как раз и явились поздними вставками в первоначальный текст летописи.

Значительно расходятся мнения исследователей и по поводу устных источников, составивших основу древнейшего русского летописания. Практически непроясненными остаются вопросы о целях и задачах, которые преследовали составители первых русских летописей.

Хронологические рамки и особенности датировки

«Повесть временных лет» охватывает собой огромный исторический период от библейского потопа до 10-х годов XII века. При этом летописное повествование четко распадается на две неравные части: череду погодных, т. е. разделенных по годам записей, начиная 6360 г. (т.е. с 852 г.), и вступительную часть, такого деления не имеющую.

В Средние века в Европе летописные хроники обыкновенно начинались от сотворения мира, однако у русского автора были серьезные причины несколько омолодить свое повествование. Так вслед за рассказом о разделе земель сыновьями Ноя он прослеживает расселение народов по Европе, отождествляя при этом славян с некими «нориками» из числа потомков Иафета. Затем подробно повествует о нравах и обычаях различных реальных и мифических племен – халдеев, вавилонян, индейцев, сирийцев, рахман, гилий и амазонок. Значительное место среди этих рассказов занимает и повествование о разных славянских племенах – полянах, древлянах, радимичах, вятичах и других, а также ближайших соседях Руси – уграх, варягах, половцах.

Так в этом обширном историческом введении в летопись, автором которого большинство считают Нестора, предки древних славян оказываются надежно вписанными в число семидесяти двух библейских народов, разошедшихся по земле после вавилонского столпотворения. Сами славяне, таким образом, получают статус одного из древнейших, а значит, по средневековым понятиям, наиболее уважаемых обитателей Европы.

С

Нестор-лесописец, с картины В. Васнецова

вои особенности имеет и датированная часть «Повести временных лет». Так, несмотря на то, что расположение событий по годам соблюдалось, по-видимому, уже в своде Никона, современному читателю может иногда показаться, что летописец еще до конца не овладел техникой такого аналитического повествования. Так, например, из статьи под 6370 г. (т. е. 862 г.) можно почерпнуть сведения и о призвании Рюрика новгородцами, и о населении варягов по древнерусским землям, и тут же о смерти Синеуса и Трувора через два года. При этом статья 6372 (864) г. осталась в летописи незаполненной. Другим примером накладки с летосчислением можно назвать наличие в «Повести временных лет» целых двух статей под 6393 (т. е. 945) годом, очевидно, наполненных сведениями, которые автор заимствовал из разных источников.

Читая «Повесть временных лет», необходимо учитывать, что летописец ведет летосчисление от сотворения мира, тогда как в современном европейском календаре принят счет лет от начала нашей эры, т. е. от рождества Христова и разница между двумя календарями составляет 5508 лет.

Особую проблему составляет хронологическая приуроченность отдельных событий из славянской истории, которую русский летописец, по-видимому, пытался датировать, соотнося их с событиями истории византийской. Например, не совсем правдоподобно выглядит в исполнении летописца рассказ об Игоре Рюриковиче. Сначала под 6411 г. «Повесть» сообщает о том, что малолетний Игорь, ранее оставленный Рюриком на попечение Олега, вырос и ему привели жену Ольгу, и лишь под 6453 г. в летописании упоминается сын князя «детеск» Святослав. Несложно подсчитать, что к моменту женитьбы Игорю было более 24 лет – возраст для Древней Руси весьма солидный. Рождение же ребенка пятидесятилетней Ольгой, которая к тому же через десять лет смогла показаться красавицей и вызвать брачные притязания византийского императора и вовсе наводит на мысль либо о желании и летописца рассказать исторический анекдот, либо о допущенной им серьезной путанице с датировкой.