Психология групп (group psychology)

Изучение психических процессов, возни­кающих как в группе в целом, так и у каждого из ее отдельных членов. Поведение в группе в значительной степени зависит от структурирующего влияния лидера. Такое влияние осуществляется в виде воздействий лидера на типичные групповые феномены регрессии, групповую идентификацию и сплоченность группы, о также на способ­ность ее членов выбирать рациональные этические способы достижения поставлен­ных целей. Группа, рационально функциони­рующая по отношению к цели, называется рабочей группой; достижению групповых целей способствует также регрессивная психическая активность (положительная или отрицательная) ее членов. Проявление рег­рессивных бессознательных феноменов объяснялось Фрейдом (1921) с помощью процесса пространственной, неструктуриро­ванной их группировки, являющейся резуль­татом 'упразднения' механизма вытеснения 'Нам следовало бы сказать, что психические надструктуры, развивающиеся у каждого индивида по-своему, отходят на задний план, а бессознательные основы основ... столь сходные у всех людей, обнажаясь, выставля­ются напоказ' (с. 74). Более того, Фрейд рассматривал групповые феномены как некое оживление филогенетической врож­денной памяти о первобытной орде, нахо­дящейся под влиянием почитаемого, но вме­сте с тем вселяющего ужас вождя-отца. Внутригрупповые связи порождают желание обладать собственным групповым идеалом в виде первобытного вождя, способного уп­равлять членами группы, уравнивая всех в правах. Борьба членов группы за внимание вождя трансформируется через компро­миссное образование в борьбу за сохра­нение равноправия в группе.

Хотя Фрейд отстаивал свою точку зре­ния в эдиповых терминах, другие авторы склонны рассматривать групповую регрес­сию в качестве примитивных объектных отношений — оральных, недифференциро­ванных или психологических, при которых нередко возникают примитивные, хаотичес­кие поведенческие проявления, так называ­емые базапьные присвоения по Биону (1961). В результате процессов интроекции и проективной идентификации группа со­средоточивает базальное присвоение на фигуре лидера, способствующего формиро­ванию коллективного Сверх-Я. Это, в свою очередь, позволяет членам группы испытать чувство общности, необходимое для созда­ния неповторимого духа в группе.

См. интернализация, первобытная орда, Сверх-Я, Я-идеал.

[87,88,302,343,378]

Психология самости (self psychology)

Развиваемая Хайнцем Кохутом и его единомышленниками психоаналитическая концепция нарциссизма. Наиболее харак­терным для психологии Самости является выделение структурных преобразований Самости, связности субъективного, созна­тельного, предсознательного и бессозна­тельного опыта Самости, а также исследо­вание отношений между Самостью и под­крепляющими ее объектами.

Фундаментальной сущностью человека, согласно теории Самости, является потреб­ность индивида а) в организации психики в связную конфигурацию — Самость; б) в формировании укрепляющих Самость вза­имосвязей Я с внешним окружением, про­буждающих и повышающих энергетику и сохраняющих структурную связность и сба­лансированность ее элементов.

Понятие Самости как структуры, органи­зующей вокруг себя все многообразие опыта индивида, является для данного на­правления психологии основополагающим. В этом отчетливо проявляется его сходство с психоанализом. Кок и в психоанализе, основным источником информации в пси­хологии Самости является эмпатическое, интроспективное проникновение в субъек­тивный мир человека, достигаемое в процес­се переноса. Основным принципом психо­логии Самости следует считать возможность сопоставления ее важнейших положений с теоретическими построениями смежных научных дисциплин.

Понятийный аппарат психологии Само­сти в значительной мере заимствован из психоанализа. При этом, однако, некоторые аналитические термины претерпели ряд изменений. Разработаны также и некото­рые собственные понятия. В настоящем издании рассматриваются прежде всего собственные термины психологии Самости, хотя некоторые из них являются модифика­циями психоаналитических.

Развитие психологии Самости потребо­вало пересмотра прежде всего понятий либидо и агрессия в их окончательной ре­дакции, приведенной Фрейдом во второй дуалистической теории влечений. Понача­лу Хайнц Кохут применял термин либидо в его классическом понимании, пользуясь эко­номическим метапсихологическим подхо­дом. Тем самым либидо отражало положи­тельный вклад психической энергии. При этом, однако, он добавил некоторые харак­теристики, уточняющие качественные отли­чия либидинозной энергии. Так, идеализи­рованное либидо отражает катексис само­объекта, в результате чего образуется иде­ализированный самообъект, грандиозно-эксгибиционистское либидо катектирует Самость и преобразует ее в грандиозную Самость.

После публикации книги 'Анализ Само­сти' (1971) Кохут постепенно отошел от метапсихологической позиции. Понятие катек­сиса объектным либидо было преобразова­но затем в восприятие других как незави­симого центра инициативы. Катексис нар­циссическим либидо был заменен Кохутом на восприятие других людей как часть Са­мости или как тех, кто призван удовлетво­рять потребности Самости.

В 'Анализе Самости' Кохут использует термин либидо для объяснения таких фено­менов, как эксгибиционизм, нарциссизм, иде­ализация, инстинктивно-объектная потреб­ность и т.д. Эти и другие традиционные феномены он пытается представить в виде 'близкого к эмпирическому знанию' де­скриптивного языка. Либидинозное разви­тие Кохут обозначил общим понятием 'здо­рового' развития Самости. Такое развитие Кохут рассматривал в виде специфических проявлений детской любви, но всех своих стадиях развития — доэдиповой, эдиповой и послеэдиповой — неизменно требующей эмпатического отношения со стороны само­объектов. С точки зрения Кохута, дети, об­наруживающие здоровые аффекты или эмоции, должны иметь опыт переживаний эмпатического "принятия' со стороны значимого для ребенка самообъекта. Следова­тельно, оптимальное развитие должно вклю­чать постоянный объект, действующий с периода созревания и поддерживающий Самость. Оптимальное развитие, таким образом, противопоставляется 'грубой сек­суальности', являющейся следствием пере­живаний фрустрации, которая возникает в доэдипов и эдипов периоды в присутствии значимого для индивида объекта. Проявля­ющиеся при подобного рода развитии 'че­ресчур выроженные' сексуальные влечения Кохут рассматривал как последствие сбоя распадающейся (фрагментирующейся) или оказавшейся в непосредственной опасно­сти Самости либо как реакцию индивида на неэмпатические ответы извне. В таких слу­чаях чрезмерно выраженную сексуальность следует понимать как специфическую сексуализированную форму поиска возможно­стей для восстановления Самости. Послед­ствием фрагментации Самости в период созревания и в зрелом возрасте являются, по мнению Кохута, прежде всего перверсии и навязчивая сексуальность.

В отличие от большинства классически ориентированных аналитиков, Кохут отка­зался от признания первичности агрессии. В его теории неразрушительная агрессия рассматривается в аспекте здоровых про­явлений Самости. Деструктивная агрессия, если она не выходит за рамки допустимого, будучи реактивной по своей природе, так­же способствует конструированию здоро­вой личности. При этом каждый из обоих видов агрессии развивается в своем на­правлении. Нормальная агрессия, соединя­ясь с чувством уверенности, развивается на основе оптимальной фрустрации, которая 'толкает' индивида на поступки, направлен­ные на извлечение выгоды. Враждебно-де­структивная агрессия, с уровнем фрустра­ции ниже оптимального, провоцирует раз­дражительность, злобность и опасные дей­ствия. Развитие агрессии этого типа соот­ветствует отдельным фазам общего психо­сексуального развития и следует в направ­лении от физического выражения к вер­бальному (от действия к слову). При этом раздражительность, гневливость и злоб­ность исчезают только при достижении цели. Существенной особенностью концеп­ции Кохута является признание того, что всякое развитие включает не только опти­мальный, но и 'заниженный' уровни фруст­рации. Если фрустрация 'заниженного' уровня становится особенно отчетливой, возникают состояния фрагментации Само­сти. Прототипом таких состояний является нарциссическая ярость — реакция индиви­да на захлестывающие его чувства ненави­сти, обиды, 'нарциссической травмы' или же на потребность причинить боль. Противо­положными состояниями сопровождается обычная агрессия, мобилизующая индивида на преодоление препятствий или их устра­нение но пути к цели.

Следуя Гартманну, Кохут впервые рас­сматривал нарциссизм как катектическое инвестирование либидо в Самость. Раскрыв основные проявления объектного нарцис­сизма архаической Самости, он тем самым избавил само понятие нарциссизм от его уничижительного значения. Теория Кохута постулирует специфичность развития нар­циссизма, иного, чем при объектной любви. Кохут отвергает предложенную Фрейдом линию развития от архаического нарциссиз­ма к зрелой любви к объекту. Концепция Кохута позволяет выделить зрелые формы или так называемые трансформации нар­циссизма — мудрость, юмор и творческие способности.

Термин 'эдипов комплекс' Кохут остав­ляет лишь для описания патологических структур, которые возникают у ребенка в эдипов период и характеризуются пережи­ваниями неэротического ответа со стороны Самости. Подобные переживания имеют место, когда родители испытывают сексу­альное стимулирование при усилении дет­ских проявлений любви или при угрозе со стороны агрессивного ребенка. В отличие от этого, эдипова стадия рассматривается Кохутом как 'здоровая' и счастливая сту­пень развития с преобладанием доброже­лательного ответа со стороны родительских самообъектов ребенка. Эдипов период (или эдипова фаза) определяет нейтральную, ограниченную во времени фазу жизни и не является ни нормальной, ни патологической.

Виновный человек и трагичный чело­век— термины Кохута, используемые для описания различных тенденций, определяю­щих возможные способы существования человека в окружающем мире. Обо терми­на представляют собой сокращенную формулировку конфликта в классическом пси­хоанализе, но вместе с тем и специфичес­кую концепцию дефекта в психологии Са­мости. Основные цели виновного человека состоят в удовлетворении влечений, 'жаж­дущих' приятного. Психика такого индиви­да описывается в терминах структурной модели. В качестве классического приме­ра Кохут приводит конфликт Сверх-Я с инцестуозными желаниями. Трагичный человек более, чем виновный человек, соответству­ющий теоретическим положениям психоло­гии Самости, полностью, всем ядром своего 'Я' старается выйти за пределы того, что регулируется принципом удовольствия. Если неудачи или недостатки такого индивида пе­речеркивают его успехи или достижения, то такое поведение Кохут склонен называть 'трагическим', но при этом не полностью вы­ражающим 'сущность Самости'.

Недостатки индивида возникают вслед­ствие дефекта его Самости, дефекта, обра­зующегося не столько по причине конфлик­тов, сколько в результате неэмпатических ответов основной конфигурации самообъ­ектов в детский период развития. Для про­тиводействия дефектам в раннем детском возрасте вырабатываются специфические структуры. Защитные структуры 'работают' на 'перекрытие дефекта', то есть предот­вращение повреждений основных структур ядра Самости. Компенсаторные структуры способны не только 'перекрыть' дефект, но, благодаря собственной динамике, исправ­лять 'поломки' и полностью восстанавливать функции Самости. В структуре Самости могут образовываться 'слабые' секторы, компенсация которых осуществляется за счет 'сильных'. Такое соотношение секто­ров, однако, уменьшает перспективы консо­лидации адекватного самообъекта с ослаб­ленным Я. Компенсаторные и защитные структуры расположены на разных полю­сах единого спектра, их промежуточные формы размещаются в средней части спек­тра и могут 'притягиваться' либо к одному, либо к другому полюсу.

Одним из важнейших механизмов защи­ты Самости является расщепление. Кохут предлагает различать два типа расщепле­ния — горизонтальное и вертикальное. При вертикальном расщеплении перцепты внут­ренней или внешней реальности отбрасы­ваются либо отрицаются. Непомерное фан­тазирование при этом типе расщепления может оставаться на сознательном уровне, чаще, однако, оно 'отбрасывается' или от­рицается во избежание чувства унижения, связанного с проявлением неприемлемых для Самости детских притязаний. Горизон­тальное расщепление можно сравнить с барьером вытеснения; сущностью этого механизма является предохранение Само­сти от осознания неприемлемых стремле­ний и потребностей. Фантазии и другие идеаторные проявления неприятного содер­жания ограждаются и не попадают в созна­ние. Вертикальное расщепление может быть распознано в первой фазе анализа, его интерпретация и проработка в значитель­ной степени облегчает терапию горизон­тального расщепления во второй фазе.

В школе психологии Самости решаю­щее значение для получения необходимо­го материала и проведения соответствую­щей терапии приобретает эмпатия. Про­цесс эмпатии включает проникновение в психическое состояние пациента (ср. с тер­мином Фрейда 'Einfuhlung' — 'вчувствовоние'). При эмпатическом контакте аналитик полностью погружается в субъективный мир анализируемого и стремится к макси­мальному пониманию его внутренних пере­живаний. В подходящий момент аналитик старается объяснить свой инсайт. Эмпатическое состояние следует отделять от сим­патии, доброжелательности или конкретных аффективных проявлений. Эмпатия пред­ставляет собой скорее форму 'замещаю­щей' и 'искупительной' интроспекции. Хотя концепция эмпатии, используемая в психо­логии Самости, вполне сопоставима с та­ковой в психоанализе, Кохут и его едино­мышленники придают эмпатии основное значение для всего психоаналитического процесса. Надежность эмпатического мето­да при получении психоаналитического материала зависит в первую очередь от тренированности и опыта аналитика, одна­ко немаловажным условием надежности эм­патии является также скрупулезность са­монаблюдений аналитика и умение пред­отвращать возникновение искажений при контрпереносе.

Следующим важным феноменом, выявля­емым, согласно Кохуту, при анализе рас­стройств Самости, является преобразующая интернализация. Этот феномен описывоется как процесс, начинающийся нетравмати­ческой фрустрацией аналитика со стороны пациента и приводящий в дальнейшем к образованию специфических структур, ко­торые помогают завершать действия, пред­принимаемые по отношению к самообъек­там (при отсутствии соответствующего опыта переживаний самообъектов). Такой процесс способствует смещению опреде­ленных функций от личности, выступающей в качестве самообъекта, на самого субъек­та. При этом подчеркиваются четыре аспек­та, отличающие подход Кохута от концепции интернализации Гартманна: 1)интернализация всегда эффективна, 2) пациент готов к интернализации; 3) интернализация воз­никает скорее как результат оптимальной, нежели внезапной и тотальной фрустрации потребностей Самости; 4) связь интерна­лизации с самообъектом носит деперсонализированный характер. И наоборот, самообъект не является полностью пер­сонализированным с самого начала, по­скольку он часто воспринимается как часть Самости, а не как отдельный центр интен­циональности или инициативы.