2. Негативная теология и совпадение противоположностей в рейнской мистике, в частности у Генриха Сузо.

Имеется ли предшественник у такой особой формы мистического богословия? В процитированном выше письме к Айндорферу Кузанец ссылается на Псевдо-Дионисия Ареопагита. Разумеется, он и его, в общем, причисляет к представителям отрицательной теологии неоплатонического предвидения, отвергаемой им как недостаточной; правда, в трактате Дионисия о мистическом богословии он обнаруживает подходы к преодолению исключительно негативной теологии. В сочинении De beryllo («Берилл»), где Николай объясняет монахам Тегернзее свое понимание совпадения на примере берилла, он подкрепляет это высказывание утверждением, что всем прочим кроме Дионисия недостает подобного разумения²⁰. Хотя, по его собственным словам в конце De docta ignorantia, Кузанец обрел это разумение как дар небес, оно, тем не менее, не просто упало с неба. Благодаря современным исследованиям, были обнаружены некоторые предшествующие формы учения о совпадении противоположностей²¹. Конечно, речь при этом зачастую идет лишь о совпадении «мягких» противоположностей²², того, скажем, рода, что три причины (formalis, finalis, efficiens) совпадают в первом принципе, чему учил уже Аристотель, или того, что свойства Бога – даже такие контрарно противоположные, как справедливость и милосердие – в Боге суть одно, основная мысль theologia circularis Раймунда Луллия. Сложнее найти предшественника жесткой формы учения о совпадении, где бы утверждалось соединение контрадикторных противоположностей и тем самым отвергалась применимость принципа противоречия²³. Одного такого, по меньшей мере, можно назвать, хотя до сих пор его почти не принимали во внимание в исследованиях, посвященных Николаю Кузанскому, я имею в виду Генриха Сузо²⁴. На нем я хотел бы детально остановиться во второй части моего доклада.

Сузо был, пожалуй, самым выдающимся учеником Мейстера Экхарта. Тот факт, что на Николая Кузанского и его отрицательную теологию оказал влияние Мейстер Экхарт, не нуждается в пространных доказательствах. К примеру, приписываемые в De docta ignorantia Моисею Маймониду высказывания о невыразимости Бога Кузанец заимствовал у Мейстера Экхарта²⁵. Однако мы не находим у Экхарта типичной для Кузанского связи между theologia negativa и совпадением противоположностей, зато обнаруживаем ее у его ученика Генриха Сузо.

Генрих Сузо по большей части известен как популярный проповедник и автор назидательных, мистических трактатов. Из-за этого легко забывается, что он был мыслителем высокого ранга. Особенно это касается его небольшого трактата «Книжица об истине», составленного на немецком языке и сохранившегося лишь в немецкой версии. В нем он защищает учение своего учителя после его осуждения в 1329 году и одновременно разворачивает свою собственную философию и теологию²⁶.

В шестой главе этого сочинения, написанного в форме диалога между юношей и Чистым Словом, т.е. Истиной, юноша спрашивает, как же отрешившийся человек способен стать единым с Богом и вообще как возможно, что все вещи едины в Боге, если в мире существует множество различных вещей. Чистое Слово апеллирует к тому, что предпосылкой понимания этого является отказ от принципа противоречия. «Если человек не способен мыслить двух contraria, т.е. двух противоречащих друг другу вещей как одно, то говорить с ним о подобных вещах, естественно, не стоит»²⁷. На возражение, что тогда любая наука лишается какого бы то ни было основания, Слово отвечает, что это касается лишь науки о вещах мира. А чтобы приблизится к пониманию божественных вещей, человек должен стать «бесчувственным», т.е. преодолеть в себе человеческое чувство и мышление; ибо, по мнению Сузо, «истина познается лишь непознанием»²⁸.

Contraria, противоположности, которые должны пониматься как единство, конкретно для Сузо суть «некое вечное Ничто и то, чем оно стало во времени»²⁹, т.е. Бог и его творение, человек. Сузо отнюдь не собирается оспаривать различия между Творцом и творением. С точки зрения рассудка это совершенно различные вещи. Но когда человеческий дух выйдет за пределы рассудка, тогда он сможет, как говорит Сузо, достичь познания себя самого как единого с божественным Ничто³⁰. Это, как подчеркивает Лорис Штурлезе во введении к новому изданию «Книжицы об истине»³¹, вовсе не прыжок в иррациональную мистику, а непременно акт человеческого духа, но акт не ratio, а intellectus.

Совершенно очевидно, что иные из этих соображений повторяются у Кузанского: Кузанец также ограничивает применимость принципа противоречия внутримировым мышлением. И всякое усилие человеческого духа, согласно Кузанцу, также должно быть направлено на то, чтобы вознестись к той простоте, где совпадают противоположности. В De visione Dei Кузанский, пожалуй, еще больше, чем Сузо, настаивает на том, что не существует совпадения Творца и творения в том смысле, что из них возникает некое новое единство³²; и человек, согласно Кузанцу, благодаря Христу также приобщается к единству с Богом.

Эти параллели могут объясняться тем, что оба автора черпают из одних и тех же источников, а именно из Псевдо-Дионисия Ареопагита. Но и прямую зависимость Кузанца от Сузо исключать не стоит. В любом случае остается весьма примечательным, что Генрих Сузо, насколько было до сих пор известно, единственный, кто до Николая Кузанского в столь решительной форме связывал идею отрицательной теологии с преодолением принципа противоречия.