С. Н. Булгаков о Николае Кузанском.

Книга «Свет невечерний» была окончена С. Н. Булгаковым в 1916 г. Работал он над ней долго (1911–1916) и, по его же собственным словам, далась книга не легко, многое было в ней живого и болезненного для автора. Последние разделы работы Булгаков писал уже под гром Первой мировой войны, что также отложило отпечаток на воззрения, озвученные в этой работе, особенно – на понимании трагедии бытия и места в мире человека. Цель работы – «…выявить в философствовании или воплотить в умозрении религиозные созерцания, связанные с жизнью в Православии»⁵⁶⁸. Указанная цель, по мнению автора, особенно актуальна в ситуации крушения мировоззрения, столь свойственной современности.

Сложность замысла определялась не только глобальностью задачи, но и тем, что автор стремился преодолеть ограничения текстом – перейти к творческому акту духовной жизни, когда книга уже больше чем просто написанный текст. С. Н. Булгаков видит актуальность подобного замысла для современного человека, который далек от глубин веры и лишь «краем души» касается Истины. При этом автор принципиально выступает против упрощения в какой-либо сфере, тем более – в сфере духовной: «Сколь ни страстно жажду я великой простоты, белого ее луча, но отрицаюсь столь же лживого, самообманного упрощения, этого бегства от духовной свободы, от своего исторического креста»⁵⁶⁹. XIX век ярко показал, что через все тернии исканий и сомнений современный человек все же ищет истин Православия, истин веры. Исторические же испытания лишь усиливают эту жажду Истины и Веры.

Философское искусство является одним из самых сложных, примером тому может служить даже Платон, несомненно продемонстрировавший в своих диалогах рождение истины, выявляя внутренние ритмы мысли, ее мелодический рисунок и контрапункт, характер отдельных частей композиции философской симфонии. «Такого стиля инстинктивно и сознательно ищет и русская религиозная философия, и для нее это искание диктуется не притязательностью, но внутреннею необходимостью, своего рода музыкальным императивом»⁵⁷⁰. Потребность в философской сизигии, симфонии наиболее ощутила именно современность. Когда в грохоте войны, революций, социальных потрясений рухнули идеалы Нового времени, стало очевидным, что «…грандиозность происходящего не вмещается в непосредственное сознание участников, а катастрофическому чувству жизни упрямо (и по-своему даже правомерно) противится обыденное, “дневное” сознание с его привязанностью к “месту”. Лишь насколько нам удается в религиозном созерцании подняться выше своей эмпирической ограниченности и слабости, мы ощущаем наступление великих канунов, приближение исторических свершений»⁵⁷¹. Обращаясь же к духовным ориентирам истинной философии и истинного мировоззрения в их гармонии и единстве, мы не уходим от реальности, а наоборот – постигаем ее суть, так как разрешение предельных вопросов религиозного сознания есть духовная мобилизация «…для войны в высшей, духовной области, где подготавливаются, а в значительной мере и предрешаются внешние события»⁵⁷².

С. Н. Булгаков критикует «западный тип» мышления, культуры, философии. Многие современные проблемы есть результат приоритета именно этого типа исторического пути. Деятельность Петра Великого во многом повернула Россию к заблуждениям Запада, а во многом – и подчинила им. И все же, для выхода из исторических тупиков, необходимо увидеть возможность преобразования Истиной идей Запада, а не слепая критика. «И однако пантеистическая правда “имманентизма” не должна быть просто отринута. Православие не в том, чтобы отрицать мир в его подлинности, но в том, чтобы делать центром человечности обращенное к Богу, молитвенно пламенеющее сердце, а не автономное мышление и не самоутверждающуюся волю: вне этого центра и мир перестает быть космосом, творением и откровением Божиим, но становится орудием для искусителя, обольщающим кумиром»⁵⁷³. Руководствуясь этими установками, С. Н. Булгаков и строит свою работу.

В книге С. Н. Булгакова отдел первый «Божественное Ничто» включает специальный раздел (XI), посвященный Николаю Кузанскому, мыслителю, по мнению автора книги, заслуживающему значительного внимания.

С. Н. Булгаков считает, что вера не отрицает познания, не противостоит ему в принципе. Он подчеркивает, что вера не отрицает гнозиса, она порождает его. Булгаков приводит в пример библейский текст и анализирует его следующим образом: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею (т. е. волею), и всем разумением твоим (т. е. гнозисом)»⁵⁷⁴. Огонь веры освещает и освящает все аспекты творчества человека, познавательную деятельность – в том числе. Вера - это акт свободы, любви и смелости. Именно это и подтверждает Николай Кузанский, говоря: «…credere est cum ascensione cogitare», «…posse credere est maxima animae virtus». Вера дает силы знанию, направляет его к истине. Но вера и знание не тождественны. Этот факт не умаляет знание, а наоборот – заставляет размышлять о сущности познавательной деятельности. И в этот момент возникает вопрос об апофатическом (отрицательном) богословии.

С. Н. Булгаков, рассматривая суть апофатического богословия, указывает, что его особенностью является безусловно отрицательный характер, а все его содержание отражается одним НЕ или СВЕРХ, которые приставляются ко всем возможным определениям Бога. Апофатическое познание формируется на почве повышенного мистического чувства: абсолютное НЕ апофатики оставляло бы абсолютную зияющую пустоту, если бы эта пустота «…не заполнялась неизреченным и сверхразумным, почти сверхсознательным переживанием трансцендентного в мистическом экстазе, которое в НЕ отрицательного богословия вкладывает свое мистическое ДА»⁵⁷⁵Мистическое ДА отделяет апофатическое богословие от агностицизма и атеизма. Мистическое ДА наполнено голосами и переживаниями иного мира, как считает С. Н. Булгаков. Рассматривая панораму философских школ и мыслителей, принадлежащих к апофатическому богословию, С. Н. Булгаков и обращается постоянно к учению Николая Кузанского.

В основе учения гениального мыслителя XV века, как его называет С. Н. Булгаков, Николая Кузанского лежит идея трансцендентности Бога. Даже его положительное учение о Боге понятно лишь через призму отрицательного богословия.

С. Н. Булгаков выделяет следующие основные положения концепции Николая Кузанского. Во-первых, «…Бог есть безразличие противоположностей (indefferentia oppositorum), их совпадение»⁵⁷⁶. Бог выше любых противопоставлений и т. п.

Во-вторых, в Боге все совпадает: как великое, так и малое, бытие и небытие, реальное и идеальное, прошлое, настоящее и будущее в абсолютном «ныне». Но единение противоположностей не есть какой-либо синтез. Бог есть абсолютное самотождество. Все свойства Бога есть положения того же божественного существа. Бог есть единство не в нумерическом, а в сверхнумерическом смысле. Это тонко выявлял Николай Кузанский в своих сочинениях.

Так же следует отметить, в-третьих, что «…трансцендентность и непознаваемость Бога составляет музыку всей системы кардинала Николая Кузанского, который свой основной трактат выразительно озаглавил de docta ignorantia и с энтузиазмом говорит о sacra ignorantia, неоднократно ссылаясь при этом на Дионисия Ареопагита»⁵⁷⁷. По мнению Николая Кузанского, вне апофатического богословия Бог был бы почитаем, но как тварь. Священная же наука неведения показывает нам Бога как превышающего все пределы нашего познания. Бог есть бесконечность, при чем такая бесконечность, которая не рождаема, не рождает, не исходит и т. д. Бог как бесконечность не есть единство, не есть множественность. Из-за своей бесконечности Бог и не познаваем, ибо познающая тварь не обладает бесконечностью. Бог известен лишь самому себе. Это опять таки возвращает нас к апофатическим суждениям о Боге. Николай Кузанский указывает, что о Боге следует высказываться таким образом: «Он не – есть и не есть», «Он не есть там и тут», «Он есть как бы все, но вместе и ничто из всего», «Бог не есть это и то» и т. п. Анализируя логику Николая Кузанского, С. Н. Булгаков подчеркивает: «Ничто, – абсолютное положительное НЕ, таков итог, к которому приводит путь отрицательного богословия у кардинала Николая Кузанского. Но кроме этого негативно-трансцендентного аспекта, его богословие имеет и аффирмативно-имманентный, и здесь-то, при диалектическом анализе основных понятий, при исследовании соотношения мира и твари, и обнаруживается поразительная мощь и оригинальность этого мыслителя»⁵⁷⁸.

Мыслители, принадлежащие к апофатическому направлению (Климент Александрийский, Ориген, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Дионисий Ареопагит, Максим Исповедник, Григорий Палама, и в том числе – Николай Кузанский), выявляют, в-четвертых, и такую особенность отрицательного богословия как учение о премирности Бога. С. Н. Булгаков указывает, что «…учение о премирности или трансцендентности Божества, о Божественной Тайне, приоткрываемой Откровением, и составляет подлинный смысл отрицательного богословия»⁵⁷⁹.

Размышляя об апофатическом богословии, С. Н. Булгаков ставит вопрос о мире, в котором действует и познает человек. «Тайна творения, обнаруживающаяся в антиномии тварности, состоит в том, что в ничто излились творческие силы бытия, имеющие своим источником само Абсолютное»⁵⁸⁰. Мир, созданный Словом Бога, существует Силою Бога. Эту мысль развивает и Николай Кузанский. Благость Бога – полнота бытия. Мир пребывает в Боге, Он вбирает в себя все. И через это – мировое бытие есть бытие божественное. Именно об этом говорил Николай Кузанский: «…omnis creatura sit quasi infinitas aut Deus creatus». Иными словами: мир есть «сотворенный Бог». Мир есть «…единство абсолютного и ничто, абсолютное в относительном или относительное в абсолютном; абсолютное приостанавливает, отменяет свою актуальную абсолютность, делает ее потенциальною, чтобы дать место относительному, которое тем самым приобщается к абсолютному»⁵⁸¹. Именно это сложное единство и пытается постигнуть отрицательное богословие. Элементарным утверждением подобную глубину не охватить. Абсолют творит из ничего и тем самым устанавливает два центра – вечный и тварный, то есть «…рядом со сверхбытийно сущим Абсолютным появляется бытие, в котором Абсолютное обнаруживает себя как Творец, открывается в нем, осуществляется в нем, само приобщается к бытию, и в этом смысле мир есть становящийся Бог. Бог есть только в мире и для мира, в безусловном смысле нельзя говорить о Его бытии»⁵⁸². Создавая мир, Бог сам себя делает творением. «Бог истощается в ничто, превращая его в материал для Своего образа и подобия»⁵⁸³.

Величие, грандиозность и сложность, непостижимость для ума человека этого процесса трудно себе представить до конца. Познание столь великого Творца для человека является сверхзадачей, методы решения которой отличаются от любых познавательных практик. Более того, Бог «…хочет жить в тварях и становиться в них. Он чтит природу твари, которая есть ничто, ибо хочет Себя в творении, в нем, - в другом, желая иметь друга, независимого по отношению к Себе, хотя и всецело Ему обязанного бытием»⁵⁸⁴. Такой мир не может однажды статически быть определенным. Познание такого мира есть процесс. Из этого следует, что апофатическое познание, которое по сути своей есть процесс не статический, а постоянно развивающийся, наиболее адекватно истине. Именно в этой парадигме и строил свою концепцию Николай Кузанский, который в христианском интеллектуальном мире имел значительное влияние. Например, мы можем видеть отражение его идей даже в концепции Джордано Бруно.

Подводя итог своей работе над книгой, С. Н. Булгаков пишет: «Лично для автора эта книга представляет собой род духовной автобиографии или исповеди. Она является обобщающим постижением, как бы итогом всего мною пройденного, столь ломанного и сложного – слишком сложного! – духовного пути, я в ней благодарно его озираю. В жизни час вечереющий на небосклоне духовном тихо восходит “звезда светлая и утренняя”, и дальний доносится благовест из храма Света Незаходимого. Но знаем палящим томим еще день, круто подъемлется в гору кремнистая стезя, трудный видится путь впереди…»⁵⁸⁵. И показательно, что, определяя подобным образом интеллектуальный и духовный путь этих лет своей жизни, С. Н. Булгаков в числе необходимых мыслителей, чье мировоззрение должно быть им осмысленно, указывает на Николая Кузанского. Тем самым Булгаков подчеркивает значимость последнего.

Современность ищет нового Откровения, суть которого постижение Бога, постижение творческого акта Бога в человеке. «Но ранее нового откровения рождается взыскующий его новый человек, его творчество есть воля к этому откровению»⁵⁸⁶. И интеллектуальный путь Николая Кузанского, по мнению С. Н. Булгакова, представляет несомненный интерес для взыскующего сегодня о Завтра, об Истине.

Е.А. Тахо-Годи (Москва)