4. Почему взвешивать?

Как мы заметили во введении, основная операция человеческого ума qua мера всех познаваемых вещей, это измерение, счет и взвешивание. Очевидно, Николай мог бы избрать любое из этих действий или все их, пытаясь продемонстрировать как познающий ум нуждается в переводе явлений в фигуры, которые поддаются соизмеримому сравниванию. Но он выбирает взвешивание. Это не произвольный выбор. Хотя часть процессов, описанных в De Staticis Experimentis, могут быть познаны через счет и измерение, только взвешивание позволяет сравнивать их все. Счет позволяет сравнивать преимущественно однородные (гомогенные) элементы, которые имеют одинаковое строение, и подобные элементы, состав которых один и тот же у каждого сравниваемого элемента. Это неприменимо к естественным телам.

С другой стороны, для сравнения гетерогенных элементов может быть использовано измерение, но определение длины, ширины и объема тел не объясняет сложность их состава, которая позволяет отличать их друг от друга. Возвращаясь к предыдущему примеру, кошка в х раз больше, чем мышь (ее длина, ширина и объем соответственно в х1, х2 и х3 больше чем у мыши), но это отношение ничего не говорит о том, что делает их разными животными. Для Николая Кузанского материальный состав всего индивидуального складывается из комбинации четырех элементов, взятых в определенной пропорции. Вес, который он понимает как качество, принадлежащее телу, выражает эту комбинацию: больше или меньше воды, больше или меньше воздуха, больше или меньше земли, больше или меньше огня.

Возможно, потребовалось бы больше времени и усилий для объяснения того, почему счет и измерение так же неудовлетворительны для перевода процессов в фигуры, как и для перевода тел. К счастью у нас нет нужды делать это. Если мы согласимся, что взвешивание более подходящая операция для сравнения тел с помощью пропорций, и если мы хотим соединить процессы измерения с процессами, происходящими в природе, воедино в общих рядах, мы с необходимостью должны привести их к общему масштабу. В диалоге не детализировано определенное описание процедуры, посредством которой процессы могут быть переведены в количество. Тем не менее, в нем устанавливается общая техника, которая позволяет достичь этой цели. Она основана на приведении веса, ритма и ряда функций, зависящих от времени (скоростей, расстояний) к общему масштабу: весу воды, собранной в клепсидре.

5. Заключение

Познавая, человеческий ум разворачивает себя посредством трех главных операций: счета, взвешивания и измерения. Тогда как ни счету, ни измерению не удается удовлетворительным образом перевести в фигуры разнородность, присущую природе, именно вес оказывается операцией, которая выражает знание об этом «ближе всего к истине». Это не означает ни того, что природа – это книга, написанная языком математики, ни того, что взвешивание является методом, подходящим для ее полного раскрытия.

De Staticis Experimentis не стоит читать как научную работу, построенную на метафизических и гносеологических предположениях. Действительно, ее не следует читать изолированно, но как завершающую часть композиции, нацеленной на исследование различных уровней отношения между человеческим умом и истиной. Глубокое понимание этого диалога предполагает освоение не только понятий мудрости, истины и ума, развиваемых в предшествующих книгах Простеца (Idiotae Libri), но также идею человеческого знания, получившую объяснение в De Docta Ignorantia. Тогда как все исследования ума продвигаются вперед через соизмеряющее сравнивание неизвестного с тем, что уже известно, истина, поскольку она бесконечна, ускользает от всякого соизмерения. Это касается всех, устанавливаемых человеком пропорций. «Все взаимно связано какой-то - правда для нас темной и в точности непостижимой - соразмерностью»³⁷⁷. Хотя во взвешивании человеческий ум обнаруживает процедуру познания природы, соответствующую лучше всего его собственным характеристикам; бесконечность, от которой все вещи производны, в которой они покоятся, и к которой они стремятся, остается недостижимой путем соизмерения. В философской концепции Николая Кузанского истина онтологически не ограничена человеческой способностью ее достижения.

Хенрике Шталь (Трир, Германия)

„Истинное будущее всей философии: