2. Проблема причинной связи в западно-европейской и

российской дореволюционной науке уголовного права

Одной из первых в западно-европейской юридической науке попыток решить проблему причинной связи в уголовном праве явилась теория исключительной причинности, уходящая своими корнями в положения средневекового законодательства.

Эта разработанная итальянскими юристами теория усматривала наличие причинной связи между действиями человека и их вредными последствиями только в тех случаях, когда преступный результат явился непосредственным итогом поведения конкретного человека, наступившим без вмешательства каких-либо иных причин.

При отсутствии развитого учения о форме вины эта теория влекла за собой ограничение ответственности, поэтому имела определенное прогрессивное значение. Однако столкнувшись с проблемой разграничения безусловно смертельных ранений и ранений, не относящихся к этой категории, она была вынуждена избрать в качестве критерия их разграничения количество так называемых критических дней (обычно таковыми считались сорок дней) и на этом пути обнаружила свою полную несостоятельность. Основная заслуга в критике этой теории принадлежала Ансельму Фейербаху, который, в частности, обратил внимание и на то, что преступные последствия могут явиться результатом действий не одного, а нескольких лиц.

Впоследствии широкое распространение в западно-европейской и российской дореволюционной науке уголовного права получила теория необходимого условия (conditio sine qua non).

В соответствии с этой теорией поведение человека признавалось причиной наступившего результата, если оно явилось необходимым условием его наступления. Причем каждое из необходимых условий в равной степени рассматривалось в качестве причины преступных последствий. Критерии, позволяющие разграничивать юридически значимые причинные связи, т.е. достаточные для обоснования ответственности, и другие виды причинной зависимости эта теория не указывала.

Представителями теории conditio sine qua non в западно-европейской науке уголовного права были Ф. Лист, Е. Беллинг и др., в русской дореволюционной литературе - Н.Д. Сергеевский, Э.Я. Немировский, П.П. Пусторослев и др.

Эта теория не смогла, однако, решить проблему объективного основания уголовной ответственности. Она не смогла выявить объективный критерий, с помощью которого можно было бы определить роль конкретного человека среди всех обстоятельств, вызвавших наступление общественно опасного результата. Ее положения препятствовали разграничению приготовления и покушения, различных видов соучастия при совершении одного и того же преступления, затрудняли юридическую характеристику некоторых других видов преступного поведения.

Реакцией на ограниченность теории conditio sine qua non явилось появление в западно-европейском и российском дореволюционном уголовном праве теории адекватной причинности, признававшей причиной преступного результата только такие действия лица, которые могли рассматриваться как типичные для наступивших и аналогичных с ними последствий, были бы адекватными им.

Существовали две разновидности этой теории - объективная и субъективная. Различие между ними состояло в следующем: представители объективной теории считали, что оценка типичности поведения человека для наступивших последствий должна даваться судом с точки зрения "среднего человека", представители же субъективного направления этой теории исходили из того, что такая оценка должна основываться на представлениях самого субъекта поведения.

В российском дореволюционном праве эту теорию отстаивал, в частности, С.П. Мокринский.

Адекватная теория и в том, и в другом виде рассматривала причинную связь не как явление объективной действительности, существующее независимо от нашего сознания, а как феномен сознания человека, его представление о типичном характере связи между поведением и его последствиями. Ненаучный характер этой теории давно не вызывает сомнений.

В современном англо-американском праве получила распространение теория "ближайшей причины". В соответствии с этой теорией уголовно-правовое значение могут иметь лишь ближайшие последствия совершенного лицом деяния. В качестве единственного критерия разграничения ближайших и отдаленных причин выдвигается "здравый смысл", представления "среднего человека". Ее использование открывает большой простор для усмотрения суда и тем самым нередко создает условия для вынесения неправосудных приговоров.