5.3 Западная и восточная культуры как диалектические составляющие эволюции личности и общества

Начало III тысячелетия — это время, которое характеризуется глубокими социальными изменениями во всем мире. Зарождается новый тип цивилизации, связанный с вхождением в повседневную человеческую экзистенцию новейших технологий, в том числе информационных. Разрушаются старые системы ценностей, и на их обломках появляется новое общество, которое характеризуется сложностью и неуверенностью, риском и неопределенностью. Эти существенные перемены, этот процесс — получил название "глобализация", или "первая глобальная революция" [220]. Не удивительно, что в это время значительно актуализировалась проблема формирования личности как системообразующего фактора общества. Ведь большая роль будет принадлежать человеку, который способен ориентироваться в окружающей действительности, прогнозировать пути развития цивилизации [См.: 362]. Сейчас как никогда быстро формируются новые представление о мире, взаимодействии человека и общества, новом мировом порядке; осуществляются прорывы в разных отраслях человеческой деятельности [См.: 166]. При этом, во многих направлениях постепенно и безустанно осуществляется преодоление евроцентризма, а если брать шире — то ус-

308

тоявшихся стереотипов и представлений, которые преимущественно характеризуют именно западное мышление, западную картину мира. Новое видение мира обогащается культурным наследием многих народов, цивилизаций, культур, — и это дает основания для того, чтобы надеяться, что, осуществляя плодотворный синтез этого грандиозного культурного совершенствования (без утраты любой культурой свойственной ей самобытности и уникальности!), человечество сможет изобрести и успешно воплотить в жизнь такие формы социального существования, которые дают возможность преодолеть кризис, достичь гармонии.

Именно в условиях глобальной революции, на сломе цивилизации, проявляется феномен личности, раскрывается его сложная природа, которая всегда находилась в центре философских, религиозных, научных и художественных поисков и размышлений. Становится все более очевидным, что людей разных культур и эпох сближает гораздо большее, чем разъединяет. Становится понятным, как мы уже обосновывали в ряде своих научных статей, что разные цивилизационные типы являются комплементарными составными единого социального процесса, который можно определить как прогресс (хотя и противоречивый, тяжелый) общества и личности [См.: 269; 270].

К. Ясперс выдвинул теорию "осевого времени" для доказательства единства истории и человечества. Он считал, что между 800 и 200 гг. до н.э. в истории Востока и Запада был особый период, который характеризовался, кроме всего прочего, возникновением нового типа личности, которая способна к самым тонким абстракциям, стремится к свободе и счастью на земле, старается достичь их путем поднятия до идей атараксии, медитации, саморефлексии, нирваны, Дао или Бога. У человека формируется чувство одиночества, способность отстраняться от мира, от общества. Под влиянием великих личностей изменяются народные массы, вследствие чего человечество делает скачок. Ценности, возникшие в ту эпоху, являются фундаментом единства истории науки и человечества, они создают ту "идеальную ось", вокруг которой и "крутится" реальная история человечества [См.: 642, с.32-33].

С определенной долей ответственности можно утверждать, что в наше время сложилась аналогичная ситуация. Человечество начинает новый скачок в своем развитии, то есть наступает эпоха "нового осевого времени" — для всех без исключения людей, как для Востока, так и для Запада. Эта эпоха имеет большое значение и

309

для Украины, потому что наша страна — не случайно ее привыкли определять как мост между Западом и Востоком - не может быть оторвана от контекста мировой цивилизации, на ней отражается все, что происходит и случается в мире.

Как никогда актуальна сейчас проблема взаимодействия, взаимовлияния западной и восточной социокультурных систем, как важная составная часть мирового прогресса. На протяжении веков сформировались противоположные взгляды на эту проблему. Один из них очень образно выразил Р. Киплинг, который сказал: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места им не сойти даже в Страшный суд" (то есть пропасть, что их разделяет, является почти непреодолимою). Другой взгляд был сформулирован великим И. Гете, который предлагал "мысли мудрой быстрым потоком" связать Запад и Восток, усматривая в них много общего.

Первая мировая война потрясла до самого фундамента прежнюю веру в торжество европейских культур. Европейцы увидели, что ценности, на которых основывалась их цивилизация, пришли в упадок, и с того времени многие из них ищут "живительную силу" в культурах, которые ранее считались низкими: в культуре примитивных (или доисторических) народов, в культуре "нового человека" большевистской России, в культуре США или даже в культуре языческой Европы [См.: 42, с.21].

Сейчас практически общепризнанным является факт, что без тесного взаимодействия Запада и Востока прогресс человечества вообще и каждой личности отдельно невозможен. Процесс глобализации уже приводит к приобретению человечеством черт определенной однородности. Одним из проявлений этого процесса считают влияние западного мира на остальное человечество, всестороннюю и многомерную вестернизацию мира. Глобализация еще только начинается, она не изменила к лучшему жизнь большинства людей в мире, существующая неравномерность развития не только сохраняется, а даже обостряется и углубляется [См.: 489], и на наших глазах происходит не столько "столкновение цивилизаций" (как предрекал С. Хантингтон), а скорее "столкновение эпох" [393, с.38].

Вместе с тем, глобализацию можно считать определенной итоговой величиной, суммой векторов вестернизации и ориентализма. Цивилизации врастают одна в одну, создавая симбиотичные метасистемы. Сосуществование в современном мире разных этносов и культур должно восприниматься естественным и полностью

310

нормальным. Внешняя дисгармония разнообразного, мультикуль-турного, многоконфессионального и многоязычного скрывает в своей интимной таинственности плодотворную креативность, перспективность и жизненную силу [См.: 174, с.50].

В то же время насильственное разъединение душ, прекращение обмена ценностями культуры приводят к немоте и безвестности, что, в свою очередь, парализует душу культуры и ставит под удар идею братства людей — как извечного, природного, так и того, которое создается шаг за шагом культурною работой человека. Запреты на этом пути губительны, но и они не могут отменить потребности в читателе, слушателе, собеседнике, в двустороннем обмене, общении [См.: 523, с.6].

Проблемы взаимодействия, взаимовлияния и взаимообогащения восточной и западной культур глубоко волновали выдающегося немецкого писателя Г. Гессе. В западном мировосприятии он усматривал сугубо рационалистический подход к миру, подчеркивание духовного начала и торжество активистского фаустовского человека. Восток же воспринимался им как проявление чувственного, темного, материнского, пассивного принципа. В целом же Гессе стремился к синтетическому мировосприятию, примирению Востока и Запада, которые должны дополнять, развивать и обогащать друг друга. Истина для Гессе находилась между этими полюсами, между двумя линиями, между двумя образами мысли, а точнее — в их живом и тесном взаимодействии и взаимосвязи, а не во вражде и борьбе. Вся мудрость жизни содержалась для художника в инверсии — беспрерывном колебании между двумя полюсами, в беспрерывном движении туда и сюда между двумя основами общепланетарного человеческого социума. Гессе ясно видел тяготение Европы к духовной культуре древнего Востока. Он считал, что односторонняя духовная культура Европы доведена до крайности, нуждается в обновлении, которое может дать противоположный полюс. "Тянуться, конечно, не к новой этике или новому образу мышления, а к культуре, той духовной деятельности, с которой наша интеллектуальная духовность не может справиться. Тянуться не столько к Будде и Лао-Цзы, сколько к йоге" [414, с. 182, 221].

Гессе подчеркивал, что никоим образом восточные идеи, мышление, духовная практика буддизма и индуизма не могут быть просто перенесены на западную почву и стать угрозой для западной духовности, как этого боялись "некоторые нервные немецкие профессора". Запад не погибнет и Европа не станет царством буддизма.

311

Кое-кто, прочитав речи Будды, найдет для себя утешение — но вместо пути, указанного Буддой, найдет для себя свой собственный путь. Медитация приводит людей Запада к совсем другим последствиям, чем, например, индийцев. Она становится не опиумом, а углубленным самопознанием. Мысль древнего Китая становится для европейцев не экзотической диковинкой, а советом и поддержкой, помогает понять что-то очень важное. Безусловно, для Европы невозможно простое перенимание индийского или буддийского мировоззрения. Нужно заново увидеть и оценить образ жизни и мораль, которые так противоположны нашим [См.: 414, с.212].

Постулаты восточной культуры существенно повлияли на все творчество Гессе, которое можно рассматривать как высокий пример органического соединения философско-эстетических принципов Востока и Запада. Его идейные поиски, глубокое освоение философского опыта восточных мыслителей нашли отражение в "Степном волке". В "Игре в бисер" писатель, как в симфоническом произведении, дал многоплановую глубокую разработку основных универсалий своей философии, в которой большое место отведено именно восточной философии [См.: 218, с.84-100].

Восточная мысль сыграла значительную роль в философии выдающегося гуманиста XX в. А. Швейцера. Она была для него объектом глубокого изучения. Буддистские, даосские и конфуцианские идеи существенно влияли на все его творчество. Два глобальных вопроса тревожили Швейцера всю жизнь: что является исходной позицией добра и какая судьба этики у цивилизованного общества. Ответ он искал и в европейской и в восточной философиях. А главное — он ответил на них не столько теоретическими выкладками, сколько опытом своей жизни, сделав из нее совершенное творение, пример для подражания тем, кто предпочитает гармонию и совершенство. Ответ этот был довольно близок к учению чань-буддизма. Швейцер провозгласил "принятие" жизни основой добра в мире, этичный принцип "преклонения перед жизнью" он считал основным критерием уровня культуры личности и общества [См.: 604]. Синтез высокой внутренней духовности, ориентированной на усовершенствование и активное служение другим, Швейцер осуществлял сам. Его этичные взгляды были не только теоретическим анализом восточных или западных философий, они были последствием его многолетних жизненных поисков и раздумий, уточнялись и подтверждались в активной деятельности большого гума-

312

ниста, который полвека лечил больных в джунглях Габона, неутомимого борца за мир.

Каждое время выбирает для себя в минувшем близкие по духу традиции, которые служат коррелятом его опыта. Наверно не случайно то, что европейцы XVIII в., ознакомившись с китайской и японской культурами, смогли воспринять только ее декоративность, буйство красок и цветов. А уже со второй половины XIX в., особенно в XX в., западные художники начали осваивать опыт философии и искусства чань. Оно было не такое яркое, но уже содержало в себе то, что европейцы только старались открыть. Некоторые исследователи даже считают, что чань — символ культуры нашего времени, поскольку его неотъемлемой частью, как и современной буржуазной культуры, является интерес к случайному, вероятному. Есть утверждения, что истоки таких кардинальных идей современности, как теория вероятности, теория относительности, понятие моделирования, некоторые физико-математические категории можно найти в чань [См.: 176, с.8]. Относиться к этим утверждениям можно различным образом, но приходится признать, что часть истины в сближении учения чань с некоторыми идеями современного научного понимания природы, безусловно, присутствует. В чань содержится много гениальных догадок, нашедших свое дальнейшее развитие в европейской философии и науке.

Наука, как и искусство, является общим достоянием и опытом всего человечества, она принадлежит всем, но в разных частях мира отношение к ней складывалось (и в какой-то степени складывается сегодня) различным образом. Это зависело от господствовавшего мировоззрения, от того, какие идеалы исповедовала образованная часть общества, что она считала высочайшей ценностью. Но это отличие имеет большой смысл и аксиологичную "нагрузку", разнообразие мира допускает разнообразие и комплементарность форм его отображения. С XVI в. Европа доминировала как научный центр, ее успехи имели мировое значение, они, безусловно, способствовали пробуждению научной мысли Востока.

Но это не означало, что наука Европы владела "абсолютным преимуществом". Можно говорить только о преимуществе относительном, имея в виду какой-то отрезок времени. Наибольшим достижением можно считать ее освобождение от комплекса превосходства, критическое отношение к себе, признание собственной относительности, гибкий метод научного мышления. Лучшие представители науки уже выработали новый взгляд на науку Востока, осоз-

313

нали необходимость взаимодействия с нею для нормального развития научного мнения в целом. Великий датский физик Н. Бор сделал своим гербом символ "Инь-Ян". Он придавал большое значение взаимодействию человеческих культур, которые развились в разных условиях жизни, считая их в определенном смысле дополняющими друг-друга. "В наше время, когда знание и умение их применить вырастают и связывают судьбы всех народов больше, чем когда-либо ранее, международное сотрудничество в науке получило далекоидущие задачи, воплощению которых может способствовать постижение общих закономерностей человеческого познания [См.: 68, C.128J.

Глубинную тенденцию сближения и синтеза восточного и западного несет в себе дизайн, который с самого начала своего существования олицетворяет специфическую тенденцию к генерализации человеческой деятельности, слиянию в едином произведении (и в процессе его создания) целесообразного и эстетически привлекательного (в идеале — совершенного), полезного и блестяще "лишнего". Много мастеров дизайна — искусства, которое своеобразно отображает "духовный климат" современного общества, признают, что на их эстетические взгляды оказала большое влияние эстетическая система дальневосточного региона — Японии, Кореи, Китая и т. д. [См.: 395, с.17-18]. В современную эстетику Запада все больше проникает особенное соотношение изображения и слова, вещи и текста, доверие скорее вещественному изобразительному знаку, чем слову. Дизайн, как и восточная эстетика, утверждает принцип большой активности вещи, формирующей личность. Сами вещи формируют у человека черты общности, целостности. Структура личности, включающейся в контекст искусства дизайна, якобы остается без своего "я". Это искусство в конце концов над- и безличностное, преодолевающее привязанность к конкретной личности и ее конечной конкретности. Дизайн — это свободное творчество индивидуума, который противостоит и преодолевает внешний, чужой индивидуалистический произвол.

Глубокое и закономерное сближение Востока и Запада, конечно, гораздо более существенно и знаменательно, чем одно только поверхностное следование текущей моде, или же взаимообогащение художественной стилистики. Гораздо большее значение имеет личностное восприятие восточного миропонимания и стиля жизни, "перевод" невыразимой восточной духовности на язык западных личностных эталонов. Но совсем немного тех замечательных лю-

314

дей, которые действительно смогли постичь восточную философию и старались жить по ее принципами. Это — уже упомянутые Г. Гессе и А. Швейцер, Дж. Селинджер, В. Ван Гог, А. Матисс, К. Г. Юнг, Г. Малер, Дж. Кейдж, Н. Рерих и некоторые другие.

Постоянно продолжаются духовные поиски, в процессе которых идет сопоставление западной (преимущественно христианской) и восточной религиозной традиции. Показательным во многих отношениях является, скажем, такой вывод современного религоведе-ния: "Христианство и буддизм сущностно одинаково понимают проблему жизни и смерти человека, оценивают пребывание человека на земле как возможность решить эту проблему, опираясь на извечный духовный закон... В вопросе, где пребывает спасение, буддизм совпадает с христианством. Поскольку Нирвана, хотя и считается определяемою только негативно, имеет своей сутью свободу человека от страдания, путем его всестороннего пребывания в мире Света. Есть в буддизме и жертвенность, которая помогает человеку приобрести спасение" [209, с. 173, 178].

Хотя древние культуры Азии не имели точного физического знания, как на современном Западе, они принципиально поняли многое из того, что в Европе и Северной Америке начинают понимать только сейчас. В учениях освобождения есть много похожего с психотерапией. Ведь задача психотерапевта состоит в том, чтобы согласовывать индивидуальное чувство и социальные нормы, не принося в жертву целостность личности. Он старается помочь человеку остаться собою, сделать это самостоятельно, не оскорбляя свое окружение, жить в согласии с миром. Это очень напоминает, например, представление об идеальном мудреце у буддистов [См.: 538, с.12-14]. Добавим к этому, что здесь мы имеем дело не только с восточным, но и — в широком контексте и смысле — с незападным способом глубинной интерпретации сути и миссии человека. Стоит вспомнить, например, тексты К. Кастанеды, чтобы убедиться в том, что единение и согласие с миром является своеобразным инвариантом глубокой духовной традиции человечества. Эта вне-личностность, которая в принципе исключает личностное (как опыт отдельного уникального человека в его своеобразном бытии), свойственна эпическому способу мироощущения и была присуща также европейской ментальной традиции, — но была преимущественно утеряна. Сегодня Запад вроде бы вновь находит себя — в зеркале Востока.

315

И восточные учения, и западная психотерапия вызывают изменение сознания, изменение того, как люди ощущают свое существование, как относятся к обществу и природе. Учения буддизма и даосизма касаются изменений в сознании нормальных, социально адаптированных людей. Психотерапевтов интересуют изменения сознания личностей с нарушенным душевным равновесием, но они осознают все больше, что контекст и основание психического заболевания лежит в нормальном положении сознания. На сегодняшний день западные врачи все больше понимают необходимость глубокого изучения и применения идей и практических методов восточных учений для лечения психических заболеваний.

Творческое овладение культурно-психологическим наследием восточных народов актуально в связи с необходимостью дальнейшего усовершенствования методов и способов психофизической подготовки человека, разработки новых методик, отвечающих повышенным требованиям к профессиональным и психологическим качествам человека. Интенсивное научно-техническое и социальное развитие ведет к повышению роли человека в управлении сложными системами в разных отраслях жизни. Ускоряется ритм жизни, усложняются и становятся экстремальными условия трудовой деятельности. Соответственно, расширяющийся диапазон возможных стрессовых ситуаций повышает требования к психологической стойкости людей. Для психической и соматической адаптации человека к экстремальным условиям широко применяются методы аутотренинга, базирующегося на принципах индийской йоги, которая, как известно, направлена на реабилитацию путем релаксации. Очень ценным является опыт традиционных китайских систем, которые позволяют регулировать психофизическое состояние человека непосредственно в экстремальных ситуациях. Эти системы оказывают комплексное влияние на организм, потому что применяют целый ряд комбинированных методов и способов (гимнастика, дыхательные упражнения, массаж и самомассаж, рефлексотерапия и т. д.), которые влияют на все аспекты жизнедеятельности. Такой многоканальный тренинг позволяет человеку успешно ориентироваться и работать в сложных современных условиях.

Таким образом, изучение восточных культурно-психологических традиций открывает большие возможности для повышения психофизической подготовки человека к экстремальным условиям деятельности. Главный вопрос состоит в том, чтобы традиционные методы были адаптированы к современным психологическим и со-

316

циальным процессам. Одним из перспективных путей является разработка автоматизированной тренинговой системы-комплекса, которая управляется при помощи компьютера. Последний обеспечивает интегрированное психофизическое взаимодействие между тренерами и тренирующимися, и собственно тренинговой системой [См.: 1].

Особенным типом современной реальности является виртуальная реальность. Ее освоение существенно влияет на современного человека и социум. В виртуальной реальности образы внутреннего мира ничем не отличаются от образов внешней действительности. И восточные, и западные культуры порождают разные — но дополняющие друг друга — виды виртуальной реальности. У даосов есть методика достижения спонтанной активности, которая возникает при изменении состояния воли, когда все происходит без участия человека, как бы само по себе. Ведь стержнем даосизма является отсутствие мыслей, забытье. Желание "остановить сознание", контроль над ним, отчужденность — является характерным для карате и многих других видов восточных единоборств.

Виртуальные образы напоминают художественное творчество, они вносят существенный вклад в кардинальное преобразование психики человека постиндустриальной цивилизации. Современные исследователи считают, что опыт высоких состояний сознания (са-тори, нирвана) является крайне необходимым для выживания человеческого вида. "Если каждый из нас сможет испытать хотя бы низкие уровни Сатори, есть надежда, что мы не захотим подорвать нашу планету, или еще каким-то способом уничтожить жизнь" [313, с.23-24].

Современные западные виртуальные технологии позволяют широко экспериментировать с человеческим сознанием, усваивать новые просторы психики. Человеческое сознание можно считать радаром, ориентированным на восприятие земного бытия, но его можно и перенастроить, о чем свидетельствуют факты существования измененных состояний сознания или виртуальных миров [См.: 368].

Удивительным образом в начале III тысячелетия слились древневосточные традиционные методы и принципы саморегулирования, и современнейшие западные компьютерные технологии. Этот синтез позволяет открывать новые пределы для формирования современной личности.

317

Отношения между человеком и природой на современном этапе поставили общество на грань глобальной экологической катастрофы. Тотальное загрязнение окружающей среды, многочисленные ядерные эксцессы, уничтожение растительного и животного мира — это результат бездумного хозяйствования человека, который на определенном этапе осознал себя хозяином природы. Необходимо скорейшее появление нового способа экологического мышления, экологического поведения в общечеловеческом масштабе. "Экофобное" сознание и поведение стали крайне опасными. Образцом нового экологического сознания и поведения может стать, например, сознание японского лирического поэта [См.: 608, с.215-216]. Оно как бы уже сделало шаг от первичной эко-гармонии человека с матерью-природой прямо в будущую эко-гармонию, когда уже человек — как творческая личность — берет на себя ответственность и за себя, и за всю природу. Японская лирика дает одну из возможных картин эко-гармонического будущего для всей глобальной культуры, которую еще нужно усвоить человечеству, если оно сможет и захочет найти в себе силы для этого. Важно также то, что это освоение возможно и на индивидуальном уровне каждой личности, которая проникла в мир чудесной японской поэзии.

Следовательно, можно сделать вывод, что человечество в планетарном контексте своего существования "обречено" на циви-лизационные конвергенции, инверсии и синтезы. Можно предположить, что от этого в конечном итоге выиграют все. В то же время есть все основания считать (и этому есть много примеров), что процесс культурного взаимодействия всегда будет нести в себе противоречивую энергетику несхожести, плодотворную (но и разрушительную — также) дисгармонию. Встреча, контакт культур и языков

— это всегда эксперимент, свободный или невольный, и всегда это

— проверка на человечность. Ужасно, когда такая встреча уже с первых шагов отменяет себя саму, и люди одной культуры начинают уничтожать людей другой культуры, не предоставив им возможности высказаться, вглядеться друг в друга. Наиболее удивительны встречи людей, максимально отдаленных на просторе земли, языков и культур (как в свое время европейцев и индейцев). Это в целом касается не только отдельных стран и народов, а и двух великих мировых систем — Востока и Запада.

Среди главных духовно-культурных тенденций современности можно выделить такие, которые свидетельствуют как о спонтанных (синергетических), так и полностью сознательных и отчасти

318

управляемых тенденциях сближения и синтеза цивилизационных традиций и личностных типов, свойственных Востоку и Западу. Последние уже перестают восприниматься в качестве непримиримых противоположностей (как их определял Р. Киплинг).

Современная коммуникативная революция в огромной степени интенсифицировала межчеловеческие (в том числе — межличностные) контакты, обогащая все уровни культурного существования опытом знания Другого — других культурных миров, других ценностей и святынь, другого мировосприятия и смыслов бытия. Это позволяет плодотворно "достроить" собственную картину мира, сделав более адекватной и многомерной (расширение кругозора, достижение большей открытости). Как никогда ранее актуальным становится известное выражение японского поэта Кунигиди Доппи: "Сознание — это открытость миру".

С другой стороны, знакомство и овладение другими культурными традициями (мы можем вспомнить и иберийскую, и южноамериканскую, и африканскую традиционные культуры, и много других, которые нуждаются в соответствующем "раскодировании" и пристальном внимании), — помогает глубже осознать себя в качестве носителя большого общечеловеческого наследия, лучше понять свою собственную культуру и традицию как олицетворение общемировой культуры.

Взаимопроникновение цивилизационных миров обогащает культуры, формирует новую социокультурную ситуацию в мире, -но нуждается в соответствующих личностных реакциях и трансформациях для того, чтобы каждая цивилизация могла бы найти собственные, оригинальные формы устойчивого развития и адаптации к глобализаторским вызовам.

Так, западная культура (и прежде всего западная модель личности) нуждается в гармонизации отношений сама с собою, окружающим миром, торможении безграничной скорости, потребительского абсолютизма, самоубийственного разрушения окружающей среды и др.

Восточная культура может быть обогащена эффективными западными моделями политического участия, плюрализации, утверждения идеалов прав и достоинства человека, роста эффективности через апробированные Западом финансовые и производственные модели.

Но такое плодотворное взаимообогащение совсем не означает, что конвергенция приведет к утратам прежних измерений и

319

примет идентичности. Скорее можно вести речь о перспективе сознательного руководства процессом развития личностной универсальности, сочетании личностной динамики и инновационности (западный тип личности) с эмоциональной уравновешенностью, гармонией и чувственной культурой (восточный тип личности). Ни одна из культур уже не может справиться с вызовами современности без спасительной "инъекции" культурного опыта других народов, без приобретения черт толерантности и готовности к взаимопониманию. Альтернативы этому вектору личностного утверждения просто не существует. Только так можно противостоять стрессам "культурного шока", разрушительным проявлениям столкновения цивилизаций и росту конфликтогенности.

Подчеркнем также, что среди личностных императивов особенно ощущается потребность в личности, которая объединяет в себе креативную раскрепощенность с ответственностью и чувством обязанности. Продолжается поиск личностных начал, соответствующих новым цивилизационным вызовам и новым возможностям человека, и главное направление поиска — взвешенный и умеренный синтез личностных качеств, репрезентированных в цивилиза-ционном наследстве Востока и Запада.

320