4.3 Апперцепция культургенов человечества в процессе формирования личности

Несмотря на последние успехи генной инженерии, до сих пор очень трудно определить однозначную зависимость процесса становления у человека какой-то черты личности, специфики ее поведения и характера, от действия наследственного фактора. С другой стороны, индивидуальные черты, поведенческую специфику и характер человека точно также трудно связать лишь с влиянием на него внешней, социокультурной среды. Может быть, несколько выспренно, но по сути правильно эту дилемму в свое время сформулировал Игорь Кон: "Жизненный путь личности, как и история человечества, с одной стороны — естественноисторический, закономерный процесс, а с другой — уникальная драма, каждая сцена которой — результат сцепления множества индивидуально-неповторимых характеров и жизненных событий. Повторяющиеся структурные свойства жизненных событий могут быть зафиксированы объективно. Но личная значимость, мера судьбоносности любого события зависит от множества конкретных причин" [235, с.65].

Однако частности не столь легки для дефиниций, как рецепты к преодолению всеобщих проблем человечества. "...Не человечество должно быть объяснено через человека, — очень точно подметил Эрнст Кассирер, — а наоборот — человек через человечество" [217, с.515]. С этим выводом перекликается и умозаключение Альфреда Адлера, в свое время отмечавшего, что "очень важно понять индивидуальный контекст — цель жизни человека, которая определяет направление всех его поступков и побуждений. Понимание цели жизни делает для нас возможным понимание скрытого смысла, лежащего в основе различных разрозненных действий, так как мы начинаем видеть их частями единого целого. И наоборот, мы лучше проникаем в смысл целого, когда исследуем части, при условии, конечно, что мы видим их в качестве частей этого целого" [6, с.27]. Но как раз вот здесь и возникают основные трудности понимания особенностей апперцепции культургенов всего человечества (целого) в процессе становления личности (частное).

Трудности оценки соотношения между биогенами и куль-тургенами личности, правда сугубо вненаучными, идеологическими методами, да и то временно, смогли преодолеть только такие, казалось бы, прямо противоположные идейно-политические течения, как нацизм и коммунизм. Нацисты считали возможным при своевременных и достаточных усилиях вылепить из человека все, что

249

было им необходимо, а коммунисты практически в один ряд с наследственными ставили факторы экономические, обуславливаю-щие-де неизменность человеческой сущности в форме "совокупности всех общественных отношений". Таким образом, субъективный детерминизм исторически соседствовал с детерминизмом объективным.

Тем не менее, эти противоположности принесли-таки определенную пользу. На их фоне совершенно очевидным стало то, что человек становится личностью лишь тогда, когда его генетический код через язык и знаковые образы органически дополняется кодом | социокультурным, и что биологические гены творят телесную обо- fr лочку человека, в то время как культургены — своеобразная соци- Ч ально-историческая ДНК культуры — ее одушевляют, одухотворя- | ют и включают в процесс инкультрации, выводя на уровень лично- Н сти. j

Таким образом, социокультурный генотип предстает перед I нами как такой специфический феномен, который появился благо- -»" даря человеку и благодаря которому, собственно говоря, появился "; сам человек с его личностными перспективами. С его помощью осуществляется цикл передачи, наследования, усвоения, хранения, обогащения и опять-таки дальнейшей передачи от поколения к поколению культурных ценностей, традиций и обычаев. И в рамках всемирной культуры, и в рамках отдельных культур их генотип и фенотип представляют собой единую систему воспроизводства, формирования и совершенствования определенного типа личности.

В этом смысле нельзя отказать в справедливости А. Лобку, отмечающему, что "физиологическая рожденность человека в качестве человека не дает человеку автоматического права на вхождение в тот или иной культурный мир, требуется преодолеть некий достаточно высокий энергетический барьер, обеспечивающий самоидентичность той или иной культуры" [327, с.24]. А посему, формирование личности зависит как от врожденных способностей человека, так и от соответствующих условий окружающей его среды. И главная проблема заключается не в том, что здесь важнее — природа или культура, (здесь действует правило "время, место и обстоятельства"), а в том, каковы, с точки зрения социальной философии, особенности их взаимодействия и каким образом культургены всего человечества участвуют в становлении отдельной личности.

Если речь вести о проблеме человека в целом, в широком ра-

250

курсе — от специальных дисциплин, включая медицину, — до философии, то сентенция В.Д. Шадрикова представляется неоспоримой: "Сознание есть вторичная, субъективная форма существования психического. Это отражение психического в себе. Отражение своих ощущений, представлений, переживаний, мыслительной деятельности. Это рефлексия, интроспекция, самосознание. Но именно эта — генетически более поздняя форма психического, появляющаяся у человека, — и отличает его от всего другого животного мира. Можно сказать, что именно эта форма психического лежит в основе развития человечности" [601, с.33]. Если же речь вести о сугубо социально-философских аспектах апперцепции культурге-нов человечества в процессе становления личности, то на этом этапе первичным следует рассматривать именно действие культургенов, особенности их передачи и наследования.

В меру своей, постоянно меняющейся в зависимости от пространства, времени и окружения человека "компетенции", культур-гены определяют, какой из множества типов поведения, доступных в пределах индивидуальных физических и интеллектуальных способностей, выбирает каждый человек. Человеческий материал имеет тенденцию формироваться самостоятельно, но личностное становление в решающей степени определяется социализацией или, говоря иначе, инкультрацией индивидуума таким образом, что его повседневное поведение в конкретных ситуациях может быть спрогнозировано. Индивидуум становится социализированным, культурно закодированным социальным существом, только тогда, когда он сознательно или несознательно отдает часть своей психофизической независимости в сферу контроля со стороны культуры и большую часть жизненного времени ведет себя так же, как и другие, следуя общепризнанным культурным образцам.

Говоря словами Игоря Сушкова, "структура отношений внутри индивида начинает создавать личностные свойства" [512, с.136]. Те же, кто сохраняет слишком большую степень независимости от культурных образцов, норм и традиций, в конце концов, остаются на обочине личностного становления и испытывают на себе санкции, предусмотренные обществом на случай возникновения экстремальных ситуаций. Ведь сбои в действии биологических генов также естественны и реальны, как сбои в действии культургенов, и общество, по аналогии с природой, всегда находило адекватные средства и формы защиты.

251

Возникновение подобных ситуаций в процессе становления личности изначально зависит от того, насколько рано того или иного индивидуума отрывают от материнского молока, переводя его потом полноценным образом на "молоко" социокультурное. Апперцепция культургенов — процесс очень сложный и противоречивый, обусловленный организацией семьи и общества. "Кроме того, — как вполне справедливо подчеркивает Грэйс Крэйг, — когда ценности размыты и непостоянны, затрудняется их передача из поколения в поколение... Важно осознать, что, хотя мы и говорим о семье, социальной среде и культуре, ни одно из этих понятий не обозначает какую-то единую, устойчивую систему. Окружающая человека социальная среда, представляющая собой сложный организм уже на момент его рождения, постоянно меняется" [254, с.136-137].

Так, в рамках отдельных культур или социокультурных страт отдельного общества, ребенок с самого рождения находится под жестким контролем семьи. В других культурах семейные отношения лишены жесткой взаимообязанности. В одних социокультурных общностях ребенок растет в пределах изолированной биологической семьи до тех пор, пока он не отдалится от нее настолько, чтобы стать полностью самостоятельным в материально-финансовом, психическом, интеллектуальном и других отношениях. В других группах ребенок испытывает на себе феномен расширения семьи, в качестве которой может выступать социокультурная общность, представители которой не имеют с ним абсолютно никаких кровнородственных связей.

Определенный сектор потребностей ребенка составляют общие потребности родового существа Homo Sapiens. Однако каждая культура в целостной форме социокультурного фенотипа содержит в себе особый набор культургенов, программирующий специфические схемы наиболее желаемых и приемлемых способов удовлетворения этих потребностей. "Так, например, — верно подмечает Виктор Козловский, — уже самые элементарные жизненные потребности и побуждения (например, в пище) человек удовлетворяет строго определенным и осмысленным образом... И не случайно, практически все человеческие сообщества уделяют столь большое внимание этим потребностям, именно как жизненным циклам, протекающим в определенных культурных формах" [230, с.23]. И каждое отдельное сообщество людей еще в раннем возрасте передает своим членам стандартную картину ценностей, санкционированных средств их обретения и использования, модели поведения для мужчин и жен-

252

щин, молодых и старых, для чиновников и предпринимателей, интеллигентов и рабочих и т. д. В одной культуре высоко ценится духовность, в другой — прагматизм, а в третьей — способность вовремя соединить в своей личности, казалось бы, несоединимое.

Но это, конечно же, не значит, что личностные характеристики у членов той или иной группы идентичны. Отклонения возможны в каждом обществе и внутри каждой социальной общности. Огромный диапазон вариаций существует даже среди тех людей, которые близки к какому-нибудь одному типу личности. И это вполне объяснимо, поскольку генетическое устройство индивидуума и в его биологическом, и в его культурном измерениях уникально. Более того, нет двух людей одного и того же возраста, пола, социального положения и одной субкультуры, которые имели бы идентичный жизненный опыт. Культура сама по себе состоит из набора шаблонов и эталонов (социокультурных нуклеотидов), которые самым различным образом применяются и интерпретируются в каждой семье. И все же опыт свидетельствует, что члены различных обществ будут, как правило, стремиться удовлетворить свои основные потребности способами, в которых имеется много общего и в основе которых заложены культургены всей человеческой цивилизации.

Начало апперцепции культургенов человеком, будь-то с помощью семейного или общественного воспитания, равноценно началу процесса становления личности в качестве характерного представителя какой-либо культуры. Пока биологические гены действуют самостоятельно, в поведенческих реакциях младенцев всего мира наблюдается гораздо больше схожих черт, нежели между "новорожденным" и последующими поколениями, принадлежащими одной культуре. Но с переходом из поколения в поколение и с естественным расширением сферы действия культургенов отдельной общности и человечества в целом, зависимость личностного становления от биогенов приобретает все более опосредованный характер. А схожесть между индивидуумами увеличивается уже не только по "горизонтали", в рамках одного поколения, но и по возрастной "вертикали" — между представителями разных поколений одной культуры, и в той степени, в которой последняя, сохраняя свою самобытность, взаимодействует с культурой мировой, общечеловеческой. В принципе правильно, но опрометчиво в плане выбора модальности (должны!? требовать!?), Ли Росс и Ричард Нис-бетт отмечают, что: "...культуры, в которых на карту бывает по-

253

ставлено значительно больше, чем в неформальных группах... должны с еще большим пылом требовать от принадлежащих к ним людей разделения своих убеждений. Главным образом, именно по этой причине, культуры и отличаются друг от друга столь решительно и единообразно" [472, с.311]. Спорность данного умозаключения лишь в том, что культура, как впрочем и вся история человечества, никогда, никому и ничего не должны. Скорее, наоборот, им должны именно их же наследователи.

При этом прослеживается интересная, уже общая взаимосвязь между системой воспитания детей, охватывающей основной массив способов трансляции культургенов человеку, и особенностями общественных институтов для взрослых. Искусственное изменение в методах воспитания детей, предпринятое даже из самых лучших побуждений, но идущее вразрез с логикой действия культургенов и с общими акцентами культуры, то есть с так называемыми объективными обстоятельствами, никогда не приведет к запланированному долговременному результату и не преобразует жизнь поколений-наследников в желаемом направлении. Ибо, как отмечает Л.Г. Ионин, "...сами эти объективные обстоятельства являются объективированными продуктами прежних, давно свершившихся определений и переопределений, а вопрос о том, в какой мере они допустят и в какой не допустят новые определения ситуации, есть вопрос специфической логики культуры. Движение познания, движение истории, движение общества происходят согласно этой логике, и в этом смысле они не произвольны и не случайны, хотя и представляют собой результат субъективных идей и мнений" [198, с.56]. А отсюда в свою очередь следует, что искусственный мир, навязанный индивидууму, неизбежно приведет его или к возврату к изначальным культурным ценностям, или к конфликту с общепризнанными в обществе моделями поведения и с общественными институтами как их носителями.

Так что при всем его огромном значении было бы опрометчиво оценивать воспитание подрастающего поколения как универсальное и единственное средство доступа ко всему многообразию культуры. Человек как раз и становится личностью именно потому, что из простого "приемника" культургенов он превращается в генератор и передатчик их новых разновидностей, находя при этом свои, сугубо индивидуальные пути к освоению культуры. Изучение полного набора специфических приемов воспитания настолько же недостаточно для объяснения психической структуры личности,

254

типичной для данной культуры, насколько недостаточен любой перечень основных характеристик культуры без информации о наборе ее генов с точки зрения общего, особенного и единичного. Как бы то ни было, определяющее воздействие культургенов человечества как на индивидуальный процесс становления личности, так и на процесс реализации ее всеобъемлющей модели может быть понято только тогда, когда в анализе объединяются весь детский опыт и ситуативные детерминанты взрослой жизни. До сих пор нет опровержения той мысли, что большая степень снисходительности к ребенку в доречевой период связана с развитием стабильной, хорошо приспособленной личности. Тем не менее, следует иметь в виду, что это — лишь основание, но никак не гарантия такого развития.

Взятые вместе, объективные факторы конкретной культурной ситуации и субъективные влияния на процесс наследования культургенов, сначала какой-то одной, а потом и обобщенной культуры всего человечества, формируют в личности определенный баланс индивидуальных и общезначимых характерных черт. Первоначальная осязаемость своей культуры подводит потом индивидуума к необходимости осязания культуры всего человеческого рода в истории ее развития, в ее нынешнем состоянии и, наконец, в перспективном плане.

Тем не менее культуры других народов становятся более понятными, а действия человеческих общностей — предсказуемыми, в той мере, в какой осознается то обстоятельство, что за образом жизни людей каждого общества в любой момент его истории стоит объединяющая философия. Основные черты фундаментальных идей и постоянных эмоций только в исключительных случаях основываются на уникальном биологическом наследии и особом жизненном опыте, ибо, как правило, они являются продуктом культуры. Обычный человек усваивает большую часть личного опыта из образа жизни своего окружения. В начале жизненного пути своя культура или субкультура кажется человеку неразделимым целым. Он имеет скудные представления об исторической глубине всей человеческой культуры и ее разнообразии. Здесь совсем не лишне прислушаться к мнению Майкла Коула, подметившего, что "хотя культура и является источником инструментов для действия, индивиду, тем не менее, приходится проделать немалую работу по интерпретации, решая, какие схемы применимы в каких обстоятельствах и каковы пути их эффективного использования" [238, с.154]. Поэтому, переломным моментом в становлении личности следует считать момент осозна-

255

ния скудости своих культурных познаний и необходимости преодоления неизбежной ограниченности собственной среды с выходом на более высокие уровни бытия человека в культуре.

Несомненно, в каждой культуре есть свои стандартные сюжеты, конфликты и способы их разрешения путем поощрения и наказания, которые находятся на грани сознательного и подсознательного в действии культургенов при передаче человеку конкретного набора базовых ценностей. Каждая культура насыщена своими собственными значениями и гораздо богаче, чем это представляется и включенному в нее человеку, и представителю иной культуры, а понятие о ее внутреннем фенотипе не выводится даже из множества внешних описаний. Хлеб и вино в одной культуре означают лишь еду и напиток. В другой они имеют значение божественной причастности. Тем самым факт переведения в сферу культуры таких простых, общедоступных вещей способен по-своему структурировать процесс становления личности.

Однако отдельным нормам поведения следует весь род человеческий, независимо от времени старта, особенностей и результатов воспитания индивидуума. Благодаря культургенам человечества, каждый отдельный индивидуум испытывает внутренний естественный импульс к известному спектру действий. И каждой биологически заданной особенности этого действия придано еще и культурное значение. Более того, каждой культуре в разной степени удается направлять многообразные импульсы в одних и тех же направлениях, которые расходятся по социальным, национальным, религиозным и иным признакам, но сходятся в признании общечеловеческих принципов общения. В соответствии с ними, помимо наказаний, преследующих уклонения от нормы, проще и более приемлемо приводить к норме поведение индивидуума с помощью испытанных средств, представленных его сознанию как естественные и неизбежные.

В характеристиках инкультированного человека главное — это способность воспринимать всех других и все другое, не возвышаясь и не унижаясь перед людьми и обстоятельствами, быть воспринятым окружающими как личность со всеми ее слабостями и силой и, в конечном счете, стать востребованным своей социокультурной средой, приведя во взаимосоответствие свои желания, способности и возможности. Специфика действия культургенов заключается в том, чтобы не только ввести человека в мир личности, но и заставить окружающих признать суверенность этого мира. Это то,

256

что называется достоинством личности. Без достоинства нет личности, есть только индивидуум, существо или особь. И только личность, в том числе и силой примера своего поведения, способна "научить" достоинству других людей.

Вторичные характеристики человека, такие как способность к обучению и общению при помощи системы освоенных символов, знаков, образов, и к передаче заученной модели поведения от поколения к поколению, являются основанием самой возможности культуры. Однако то, что заучивается, широко варьируется в различных обществах и даже в пределах разных сегментов одного и того же общества. Способы обучения и воспитания также принимают характерные и шаблонные формы. Имеются типичные, отобранные культурой эмоциональные оттенки поведения родителей и других агентов культурной трансляции. Ситуации обучения в различных обществах определяются и формулируются тоже по-разному. Поощрения, трудности в апперцепции культургенов, а также санкции, применяемые в случае неудачи в обучении, имеют множество различных форм и акцентов. И это относится не только к культуре как целому, но и к различным субкультурам внутри нее.

Сила культургенной детерминации, полученная под воздействием воспитания в раннем детстве, конкретно выражается в форме трех основных реакций — освоения, сохранения и передачи. При этом, разные культуры различаются по степени, в которой они позитивно или негативно акцентируют внимание человека на одну или несколько таких реакций. Между моделями культуры и сформированными ею личностями происходит постоянное и динамичное взаимодействие. Хотя некоторые потребности универсальны, в разных культурах они приобретают различное значение. Общество биологически увековечивает само себя при помощи всем известных средств. Однако то, что общество постоянно воспроизводит себя социально, сохраняя и передавая в каждое новое поколение апробированные временем схемы поведения, восприятия, мышления и реагирования, не столь очевидно.

В процессе своей жизнедеятельности человек постоянно "бродит" в лабиринтах культуры и занимается поиском основополагающих принципов поведения, исходя не только из своих собственных потребностей или конкретной ситуации, но и из тех унаследованных особенностей последней, которые определены культургена-ми. В соответствии с одними принципами культурного поведения — рождается педантизм немцев, другие — обуславливают эмоцио-

257

нальную сдержанность англичан, третьи — формируют "широкую русскую душу" или хитроватость "хохлов", четвертые — импульсивность итальянцев. Большинство взрослых, а в некоторой степени и дети, не жалуются на хитросплетения ходов лабиринта культуры и получают удовлетворение от присвоения и соблюдения культурных ролей. Человек обычно считает достойным вести себя подобно другим людям, входящим в одну и ту же культуру. Совместное, однонаправленное движение в одном и том же культурном лабиринте способствует становлению личности в плане общественной консолидации и солидарной ответственности.

Биологическое и культурное наследие ребенка исходит от од-них и тех же людей, в результате чего физический, интеллектуаль-но-психический и социальный рост происходит одновременно. Но вот что интересно. Процесс обучения и воспитания неизбежно включает в себя крупные или мелкие конфликты между их объектами и субъектами. И точка зрения, согласно которой личность является результатом действия одних лишь биологических генов, обеспечивает старшим очень удобную позицию для оправдания собственных промахов и недоработок в сфере передачи культурге-нов. Ведь если ребенок на самом деле становится тем, кем ему предопределено быть на основании биогенетического кода, его следует обеспечить только тем, что необходимо для его физического развития. Но если ребенок, вопреки ожиданию учителей и воспитателей, не так способен или талантлив, как он, по их идее, должен был бы быть благодаря его наследственности, то вся вина автоматически переадресовывается субъектам обучения и воспитания.

Только в раннем детстве поведение ребенка определяется случайными обстоятельствами или действиями со стороны представителей самого близкого окружения. Однако со временем человек обзаводится персональной линией поведения и разновекторными жизненными установками, которые прямым или косвенным образом формируют и направляют его склонности на протяжении всей человеческой жизни.

Едва ли можно спорить с тем, что взрослая личность является сложной биосоциальной архитектурной конструкцией. Существуют некоторые принципы строения целого, однако также имеются различные сферы и уровни, более или менее центральные по отношению ко всей структуре. Изучая личность с точки зрения ее уровней, можно проследить, как характерные реакции одной степени сложности отменяют или маскируют любые прямые проявления реак-

258

ций, типичных для иного уровня сложности. Одна и та же личность в различных ситуациях реагирует различным образом на окружающих людей и явления действительности, что, порой, выглядит весьма драматично. При этом, каждая личность способна к разным способам самовыражения. Что же касается выбора конкретного способа такого самовыражения, то он зависит от всего интеллектуально-психического поля и от культурных акцентов в данной ситуации. Поэтому проявления личности в процессе ее самоутверждения регулируются тем, как она воспринимает саму себя и окружающих сквозь призму культуры.

И именно сквозь призму культуры в исследовании личности естественным образом выделяются центральные и периферийные области. Изложив его в обратной последовательности, можно вполне согласиться с утверждением Г.Л. Тульчинского насчет того, что "культура в качестве семиотической системы может характеризоваться двумя основными параметрами: экстенсивным, связанным с ее количественными, объемными аспектами, и интенсивным, характеризующим ее целостность" [531, с. 167]. Изменения в центральной области, обуславливающей целостность личности, и вместе с тем обусловленной действием "качества" (логического ряда) культурге-нов, будучи даже незначительными сами по себе, но влекущие для личности последствия сродни тектоническим, всегда преобразуют внутренние установки индивидуума и их внешнее поведенческое, предметно-практическое выражение, основываясь на принципе дизъюнкции из формальной логики: "или-или". То есть, здесь выбор невелик.

Вместе с тем, изменения в периферийных областях могут быть чисто количественными (здесь начинает действовать принцип конъюнкции все той же формальной логики: "и-и"), не оказывая сколь-нибудь очевидного влияния на сущностные черты личности. Прохождение основных стадий личностного становления требует совершенствования центральной области, углубления ее содержания. Однако существуют и такие поверхностные адаптации к статусу и роли, которые ожидает каждая культура от человека данного возраста, пола и рода занятий. Как правило, периферийными оказываются те области, где существует относительная свобода адаптации индивидуума к внешнему миру. Но всегда остается актуальным вопрос о взаимодействии центра и периферии, о том, как влияет обтекаемая периферия на стабильное ядро культуры личности.

259

Культургенная обусловленность процесса становления личности имеет свои рамки, хронологию и закономерности. Большинство стадий или ступеней не могут быть пройдены до тех пор, пока их влияние не перестанет быть полезным для индивидуума, а переход к иным не будет санкционирован общественным пониманием культуры. Длительность таких стадий в пределах человеческой жизни определяется пригодностью присущих им ценностей для ориентации в культурном времени и в культурном пространстве. Ребенок продолжает быть ребенком до тех пор, пока действует его собственный вариант культурной системы ценностей. Но для того, чтобы получить одобрение окружающих, ему потребуется интенсифицировать апперцепцию культургенов, и он будет вынужден сосредоточиться именно на этом, частично пожертвовав указанным индивидуальным вариантом поведения.

Таким образом, становление личности является результатом постоянного и очень активного взаимодействия взрослеющего ребенка и старших поколений, на которых ложится ответственность за передачу культургенов и которые выполняют эту функцию в этом процессе. И любой сбой в нем, будь он допущен во вине объекта или субъекта наследования, может нарушить формируемый генокод личности и привести к ее социальному регрессу.

Для предупреждения подобных сбоев человечество пока еще не придумало лучших средств, чем ограничение и предоставление максимально возможной свободы взросления, наказания и поощрения в ходе обучения и воспитания. Конечно, поистине золотой серединой является нахождение оптимума в сочетании этих средств в зависимости от многих факторов — исторических, национальных, социально-демографических, религиозных и т. д. Но уже довольно давно было подмечено одно, казалось бы, парадоксальное обстоятельство — что максимальная свобода в процессе взросления, отсутствие всякого прессинга старших и преимущество поощрений, похвал (что в подавляющем большинстве противоречит установкам старших поколений) рождают личность гораздо быстрее, в более полном объеме и, кстати, более естественным образом, чем наоборот. Эти люди, как правило, более приспособлены к жизни, даже в своей готовности потом сознательно воспринять те или иные ограничения и даже наказания.

Что значит это "потом"? Оно, к примеру, значит, что некоторые формы обучения и воспитания можно превратить в безболезненные для ребенка только после того, как он освоил язык. Еще не

260

владеющий речью маленький человек вынужден учиться на ошибках, на наказаниях перед лицом поставленных старшими условий. Благодаря языку он может воспользоваться инструктированием, получить полноценную обратную связь. Если некоторый тип поведения запрещен, ребенку можно рассказать, как прийти к цели, ведя себя иным способом, а он, в свою очередь, может самостоятельно и, главное, сознательно откорректировать свое поведение. Сама речь развивается в медленной и примитивной форме, но зато как только она освоена, моментально ускоряется и апперцепция культургенов.

"Потом" может также означать и то, что от человека, не освоившего, наподобие языка, простейшие формы культуры, нельзя требовать сознательного восприятия ее более сложных форм, какие бы жесткие, силовые методы при этом не применялись. Безусловно прав Евгений Быстрицкий, утверждая, что "прежде всего культура выделяется (трансцендируется) из потока жизненно-практических действий как своеобразное обобщение жизненного опыта — в виде всего богатства, накопленного человечеством: совокупности универсально-признанных способов деятельности, форм общения, норм поведения, систем ценностей и т. д., закрепленных в значениях и аббревиатурах сознания, категориях мышления, развернутых формах духовной жизни вообще. Но, — тут же совершенно справедливо он оговаривается, — культура получает не меньшее признание и в качестве самого процесса непосредственного бытия людей, связанного с особенными предметами и индивидуальными обстоятельствами их повседневной практики и общения" [80, с.38]. От себя добавим, что пока не будет освоена "повседневность" культуры, навряд ли стоит рассчитывать на переход личностного становления к ее более высокому уровню — к освоению всего богатства, накопленного человечеством.

Как бы то ни было, и в первом, и во втором случаях, названных нами "потом", инструменты инкультрации человека могут достаточно легко превратиться в инструменты производства чувств стыда, страха и неуверенности в себе, весьма труднопреодолимых в последующей жизни.

Для предотвращения такой опасности общество разработало тщательно регламентированную систему вознаграждений и поощрений, которая не только основывается на уверенности в неизбежности таковых за результаты определенной деятельности, но и во многих случаях имеет морально-символический, нематериальный характер. И индивидуумы, чья жизнь и работа явно лишены возна-

261

граждения в обыденном смысле этого слова, тем не менее поддерживаются и поощряются тем оптимизмом, который им доставляет то, что называется "жизнью по совести", или уменьшением страха перед возможностью провиниться перед ближними. Таким путем разрешается несомненное противоречие и создается натуралистическая концепция вознаграждения, достаточно обширная, чтобы включать как усиливающий, оживляющий и стимулирующий эффект чувственных удовольствий, так и облегчение и комфорт при чистой совести, высокой нравственности. Более того, эта система полезна как для апперцепции культургенов человеком, так и для их передачи своим последователям и потомкам в самостоятельной жизни.

Безусловно, схемы общения старших поколений с младшими продуцируют различные типы личности, в зависимости от диспозиции, присущей конкретному ребенку, и действий, предпочитаемых в той или иной культуре. Но если родители ущемляют достоинство ребенка, он может возместить его демонстративно вызывающим поведением, или проявит себя как конформист, или станет эгоистом. Ведь различные схемы поведения часто выражают один и тот же внутренний психологический мотив. Агрессивность, пассивность и скрытность могут быть лишь различной внешней демонстрацией ущемленного образа "Я". И там, где отсутствуют поощрения и адекватные вознаграждения или заменяющие их удовольствия, ребенок сам создает новые способы приспособления к обстоятельствам: ложь, воровство, скрытность, обида, недоверие, подозрительность, скепсис с перспективой превращения в цинизм и многие другие. Те самые, которые потом переносятся во взрослую жизнь и по-своему совершенствуются на всем ее протяжении, имея своим первоисточником применение слишком ранних и слишком радикальных воспитательных мер.

При этом небесполезно отметить, что сознание ребенка и его общение в основном поглощены его ближайшими родственниками лишь в дошкольном возрасте. Школьный период характеризуется интенсификацией культурации и социализации посредством учителей, сверстников и старших детей. И именно тогда начинаются сбои в "работе" культургенов — в рамках одной культуры часто возникает конфликт между нормами поведения родителей и сверстников ребенка. Как жизненные цели родителей, так и средства их достижения могут частично, а иногда даже полностью отвергаться. В результате становится очевидным, что необходимость самостоятель-

262

ного выбора и других способов разрешения конфликта между ожиданиями нескольких людей разного возраста, равно как и среди родителей одной семьи по поводу воспитания и будущего жизненного пути детей, существенно осложняют процесс инкультрации индивидуума, тем более в условиях современной развитой и чрезвычайно динамичной, противоречивой цивилизации.

Понятно, что на этот счет не может не существовать множества точек зрения. Например, три из них, включая свою собственную (последнюю), довольно четко изложил один из известных представителей американской гуманитарной науки Филип Райе в своей "Психологии подросткового и юношеского возраста". Итак, 1) "...подростковая субкультура подчеркивает определенное единство групп сверстников и их ценностей в противопоставлении ценностям взрослых. Такого рода субкультура характерна в основном для старших классов школы, когда возникает небольшое общество и большинство важных взаимодействий происходит внутри него, с внешним миром взрослых оно связано лишь несколькими нитями... Как следствие, подростки живут в изолированном обществе и формируют субкультуру, которая пользуется одобрением среди ровесников, но не взрослых". 2) "Существует и противоположная точка зрения: подростки разделяют ценности, убеждения и обычаи взрослых, поэтому теория отдельной подростковой субкультуры, отличающейся от культуры взрослых, является мифом". 3) Наконец, точка зрения самого Ф. Раиса: "Конфликты между поколениями, — пишет он, — обычно возникали по повседневным бытовым вопросам: шум, аккуратность, пунктуальность и проживание под одной крышей, а не из-за фундаментальных понятий, таких как честность, настойчивость, упорство и забота об окружающих" [455, с.307-308]. Вне всякого сомнения, все вышеприведенное имеет место в той или иной структуре личности, в том или ином обществе и в той или иной мере объединяющей их культуре. Однако, подозрение в окончательной или даже промежуточной справедливости таких выводов вызывает обилие неопределенных слов, как то — "определенное", "в основном", "большинство", "несколькими нитями", "обычно" и т. д.

По сути, Филипу Раису, только еще более расплывчатым, избегающим опасных частностей образом, вторит и представитель российской философской школы Галина Глотова: "...Поскольку взрослый человек является для подростка особого рода знаком, несущим в себе более сложные механизмы человеческой жизнедея-

263

тельности, чем сверстник, то нет смысла абсолютизировать роль общения со сверстниками, а надо говорить об общении с людьми независимо от их возраста, об общении, которое было бы приятно подростку, привлекало его. Важно, чтобы взаимодействие с людьми сопровождалось глубокими эмоциональными переживаниями..." [122, с. 196]. В приведенных пассажах каждый прав по-своему. Но, обобщая сказанное, невольно вспоминается произведение И.Тургенева "Отцы и дети", в котором уже давно и в яркой художественной форме была подвергнута сомнению правильность односторонних оценок во взаимоотношениях разных поколений с точки зрения именно процесса становления личности. Здесь, несомненно, присутствуют обыденные противоречия, но также несомненно, что эти противоречия не ограничиваются обыденностью и каждый раз, в более или менее острой форме, выходят на уровень сознательного восприятия высоких культурных ценностей.

Поэтому до сих пор очень серьезной проблемой в адаптации человека к социокультурной среде является выбор поведения, приемлемого для индивидуума и в то же время принятого среди остальных людей, как сверстников, так и взрослых, или, по крайней мере, не противоречащего общим нормам. Все люди обучаются реакциям, которые удовлетворяют их желания и снижают потребности, но одним из факторов, который определяет, какие именно реакции удовлетворяют желания и какие именно желания, являются заданные обществом обычаи и традиции. И здесь культура оказывает решающее влияние на то, какие действия других людей будут восприниматься позитивно, а какие — негативно, что влечет за собой для индивидуума необходимость изменения либо целей, либо средств их реализации. Культура привлекает внимание к одной стороне стимулируемой ситуации и придает последней ценность. В этом случае реакции, даже вызванные основными биологическими потребностями, могут настолько же определяться культурными ценностями и запросами, насколько они определяются внутренним давлением. И чем больше энергии культура переводит в выражение одних желаний, тем меньше этой энергии остается на удовлетворение других.

В заключение анализа динамики апперцепции культургенов человечества в процессе формирования личности следует сделать следующие выводы.

Длительные споры о первичности и вторичности биологического и социокультурного на сегодняшний день окончательно дока-

264

зали свою теоретико-практическую бесперспективность, ибо главное не в том, что важнее — природа или культура, а в том, каковы особенности их взаимодействия на том или ином конкретно-историческом этапе развития общества, и с помощью чего культур-гены всего человечества формируют личность. Особенности этого взаимодействия, в свою очередь, невозможно раскрыть, не определив базовые понятия нарождающейся новой научной дисциплины -социокультурной генетики человечества.

Культурген, осознаный в последнее время как реальность, — это единица материальной или духовной культуры, передаваемая из поколения в поколение в качестве "родоначальницы" определенного личностного качества, которая, несмотря на свою чрезвычайно высокую устойчивость, все-таки подвержена сегментным изменениям в процессе становления личности, в частности, и общественного развития, в целом. Обобщающим для понятия "культурген" являются понятия социокультурный генотип и фенотип, отражающие в цивилизационном и этническом ракурсах целостную систему и последовательность строя культургенов (знаков, образов, объектов), с помощью которых происходит культурная преемственность поколений вместе с формированием соответствующего исторического и цивилизационного типов личности.

Начало апперцепции культургенов человечества отдельным индивидуумом совпадает во времени с началом процесса его становления как личности и в качестве типичного представителя всемирной культуры. Относительно самостоятельное действие биогенов в первые годы жизни людей, до некоторых пор независимых от культурной принадлежности, определяет всеобщую схожесть поведенческих реакций, гораздо большую, чем потом — между представителями разных поколений одной культуры. Тем не менее, перемещение из поколения в поколение расширяет зону действия культургенов, что делает зависимость процесса формирования личности от биогенов все более опосредованной, а схожесть между представителями одной культуры увеличивается как во внутрипоколенном, так и в межпоколенном отношениях.

Анализ процесса апперцепции культургенов человечества в ходе становления личности, конечно же, не ограничивается рамками рассмотрения социокультурного генотипа и фенотипа, особенностей возрастной психологии или взаимоотношений разных поколений. В каждом конкретном случае этот процесс уникален. Отсюда возникает потребность во введении нового понятия социокультур-

265

ной генетики человечества — генокода личности. Последнее можно определить как сложившееся на основе своеобразия социоприрод-ных условий и жизненных обстоятельств становления человека в эпигенезе уникальное соединение, в цепочке наследуемого им социокультурного фенотипа своей нации или народа, набора культур-генов, которое постоянно побуждает его к проявлению творчества в той или иной сфере общественного бытия.