Область вызова-и-ответа

<...> Вызов побуждает к росту. Ответом на вызов общество решает вставшую перед ним задачу, чем приводит себя в более высокое и бо­лее совершенное с точки зрения усложнения структуры состояние.

Отсутствие вызовов означает отсутствие стимулов к росту и разви­тию. Традиционное мнение, согласно которому благоприятные кли­матические и географические условия, безусловно, способствуют об­щественному развитию, оказывается неверным. Наоборот, историче­ские примеры показывают, что слишком хорошие условия, как пра­вило, поощряют возврат к природе, прекращение всякого роста.

Египет традиционно рассматривают как регион с благодатными природно-климатическими условиями. Однако на поверку оказывает­ся, что первоначально это был трудный для земледелия район, кото­рый расцвел благодаря специальной ирригационной системе. В Цент­ральной Америке, на Цейлоне, на севере Аравийской пустыни, на ос­трове Пасхи, в Новой Англии и Римской Кампании можно заметить следы жизни, когда-то обустроенной и цивилизованной, а потом за­глохшей, заброшенной, забытой. Это говорит о том, что цивилиза­ция существует благодаря постоянным усилиям человека. Достаточно лишить город энергоснабжения, как цивилизованная жизнь в нем сразу же окажется поставленной под сомнение. Достаточно было по­линезийским купцам прекратить свои опасные вояжи на остров Пас­хи, как великие достижения его древней культуры превратились в за­гадку уже через несколько поколений. Италийская Капуя оказалась "коварной" потому, что солдаты, пристрастившись к "радостям зем­ным", полностью деморализовались и позабыли о своем воинском долге. Одиссей не поддался искушениям гарпий, сулившим "радости земные" взамен родины, путь к которой был труден, Но желанен. Мо­исей вывел соплеменников из Египта, где они "сидели у котлов с мя­сом" и "ели хлеб досыта", и не случайно они сетовали, что их хотят "уморить голодом" (Исх. 16, 3). И, наоборот, предоставленные самим себе народы, обитавшие в жарких центральноафриканских джунглях, оказались лишенными естественного стимула и в течение тысячеле­тий оставались в застывшем состоянии на примитивном уровне.

Стимулы роста можно разделить на два основных вида: стимулы природной среды и стимулы человеческого окружения. Среди стиму­лов природной среды можно выделить стимул "бесплодной земли" и стимул "новой земли".

Стимулов "бесплодной земли" обнаруживается в истории немало. Суровые естественные условия нередко служат мощным стимулом для возникновения и роста цивилизации. Например, если сравнить долины Янцзы и Хуанхе, то первая значительно более приспособ­лена для циклического сезонного земледелия, чем вторая. Казалось бы, древняя китайская цивилизация должна была возникнуть именно в долине Янцзы. Но она возникла в долине Хуанхе. Если сравнить два района в южной Америке, то можно встретить аналогичную ситуа­цию. Андская цивилизация возникла не в Вальпараисо, районе, ко­торый из-за обилия дождей испанские конкистадоры называли земным раем, а в среднеперуанской области, где постоянна нехват­ка воды, и земледелие невозможно без сложной ирригационной сис­темы.

Возвращение природы. Существуют ли центры возникновения циви­лизаций, природные условия которых существенно отличаются от Египта и Сеннаара? Да, ибо победа Человека над Природой в Егип­те и Сеннааре является столь же замечательным, сколь и исключи­тельным по своей исторической редкости событием. В разных мес­тах, в разное время непокорная Природа, которую некогда потеснил человеческий героизм, вновь набирая силу, освобождалась, чему спо­собствовало то, что пришедшие на смену первопроходцам поколения не смогли удержать в своих руках наследие отцов. Примеров тому ис­тория дает множество. <...>

Рост власти над природой и средой

Определив, что критерий роста цивилизации не в ее прогрессив­ном кумулятивном завоевании человеческого окружения, попробуем рассмотреть вопрос о том, является ли завоевание физического окру­жения, то есть природной среды, достаточным критерием роста циви­лизации. Очевидный признак прогресса в этой области — совершен­ствование техники. Легко можно допустить, что существует опреде­ленное соответствие между технической вооруженностью общества и успехами в деле покорения Природы. Однако удастся ли обнаружить элементы соответствия между совершенствованием техники и соци­альными достижениями общества?

Концепция современных западных социологов, с легкостью усво­енная обыденным западным умом, такое соответствие признает как само собой разумеющееся. Более того, предполагаемая последова­тельность ступеней совершенствования материальной техники берет­ся в качестве показателя соответствующей последовательности в про­грессивном развитии цивилизации. В этой умозрительной схеме раз­витие человечества представляется чередой "эпох", различающихся своим технологическим характером: палеолит, неолит, медно-каменный век, медный век, бронзовый век, железный век с кульминацией его в машинном веке, в котором имеет привилегию жить наш нынеш­ний Homo Occidentalis⁹. Несмотря на широкую популярность этой классификации, она явно нуждается в критическом осмыслении. Тео­рия эта выглядит малоубедительной даже при беглом взгляде, без се­рьезной эмпирической проверки ее. И, прежде всего она сомнительна в силу своей чрезмерной популярности. Технологическая классифи­кация принимается широкими слоями с готовностью и некритично, без достаточного ее осмысления, поскольку она апеллирует к обще­ственным эмоциям, которые и без того взвинчены недавними техни­ческими достижениями. Изобретая эту схему, наши социологи обра­щались к обыденному сознанию, но и в своем научном анализе они оказались заложниками своей эпохи и своего окружения, утратив не­вольно исторический взгляд на предмет. <...>

Другим поводом для критического отношения к технологической классификации социального прогресса может служить то, что суще­ствует реальная опасность для историка стать рабом случайного мате­риала. С научной точки зрения, может оказаться чистой случайнос­тью то обстоятельство, что материальные орудия, созданные челове­ком, обладают большей способностью выживания, чем творения че­ловеческой души — общественные институты, чувства, идеи. Дейст­вительно, если этот ментальный аппарат задействован, он играет куда более важную роль для человека, чем материальная сфера его жизни. Однако в силу того, что памятники материальной культуры сохраня­ются, а ментальный аппарат исчезает, а значит, археологам остается реконструировать второе через первое, существует даже тенденция изображать Homo Sapiens как Homo Faber par exellence¹⁰. "Произне­сенное слово не останется на земле, как возвращается метательный снаряд, пущенный рукой атлета, или судно, чтобы стать памятью о былых человеческих достижениях. Слово исчезает в воздухе, и фило­логу остается иметь дело не с оригиналами, а в лучшем случае с от­звуком эха. Поэтому реконструировать то, что делали люди, или то, что они создавали, и еще в большей мере то, о чем они думали, к чему стремились, удается в какой-то степени только при помощи архео­логии, науки, выросшей из геологии".

Еще одним основанием для критики технологической классифика­ции прогресса является то, что эта классификация — яркий пример ошибки в понимании Роста, рассматриваемого как единое прямоли­нейное движение по восходящей, и Цивилизации как единого и еди­ничного процесса. <...>

Даже в настоящее время, когда экспансия Запада и сопутствующая ей вестернизация мира зашли очень далеко, можно увидеть живых представителей каждой ступени развития техники — от современной машинной, которая придала западному обществу невиданную мобиль­ность, и, кончая техникой каменного века, которой до сих пор пользу­ются эскимосы и австралийские аборигены. <...>

Даже если предположить, что развитие техники является критери­ем роста, следует все-таки определить, что понимается под словом "развитие" в данном контексте. Следует ли думать о развитии в утили­тарном смысле как о достижении определенных материальных ре­зультатов, или же развитие предполагает духовное обогащение? <...>

Все усилия промышленника направлены на преобразование При­роды, тогда как Человеком и отношениями между людьми он прене­брегает. Влияние Человека на силы Добра и Зла возросло невероят­но с основанием новых источников энергии, но это, увы, не прибави­ло Человеку мудрости или добродетели, не убедило его в том, что в царстве людей милосердие более ценно, чем часовой механизм.

Эти "априорные" возражения против технологической диаграммы человеческого прогресса сами по себе почти достаточны для опро­вержения идеи о технических усовершенствованиях как критерии со­циального роста. Если прибегнуть к хорошо испытанному методу эмпирического анализа, то он сразу же опрокинет эту гипотетичес­кую корреляцию обыденного ума. Обзор ряда фактов и ситуаций вы­явит с неизбежностью случаи, когда техника совершенствовалась, а цивилизации при этом оставались статичными или даже приходили в упадок; будут и примеры противоположного свойства, когда техника не развивалась, а цивилизация между тем была весьма динамичной.

Очень высокий уровень техники был характерен для каждой из задержанных цивилизаций. Полинезийцы стали прекрасными море­ходами, эскимосы — рыбаками, спартанцы — солдатами. Цивили­зации оставались статичными, тогда как техника совершенствова­лась. <...>