Martin_Haydegger_Osnovnyie_problemyi_fenomenologii

одно есть движущееся, а другое покоящееся. Время измеряет движение в движущемся: 43, насколько велик переход, т. е. сколько имеется «теперь» в некотором определенном переходе от чего то к чему то. Время измеряет движущееся 6

+ +

44, оно измеряет движущееся не просто как находящееся в движении сущее, каковым оно является; если движется камень, время измеряет не камень как таковой в его специфической про тяженности, но камень, поскольку он движется. Измеряется дви жение, и только движение измеримо временем, поскольку время в соответствии со своим характером перехода всегда уже подразу мевает нечто, совершающее переход, переменное или, соответст венно,— покоящееся. Поскольку движение, соответственно,— покой, могут быть измерены временем, а быть измеренным вре менем означает «быть во времени», движущееся и покоящееся и только движущееся и покоящееся суть во времени. Потому мы и говорим: геометрические отношения и факты являются вневре менными, поскольку они не могут двигаться, а поэтому также и не покоятся. Треугольник не покоится, поскольку он не движется. Он по ту сторону покоя и движения, а потому — не охвачен и не охватываем временем, как его мыслит Аристотель.

Вместе с интерпретацией внутривременности сказано заод но, что есть возможное внутривременное и, с другой стороны, каким образом есть вневременное. Так что становится все по нятней, в какой мере время есть нечто исчисляемое в движе

358нии. 45,— заодно с дви жением мы воспринимаем, глядя на движущееся, и время. Где происходит опыт движения, там открывается и время( 7

& 46.

43Там же, 221 b 19.

44Там же, 221 b 19 f. [«Так что движущееся измеряется временем не просто по скольку оно есть нечто количественное, но поскольку количественно его движе ние».— Примеч. переводчика.]

45Phys. " 11, 219 a 3 f.

46Там же, 219 a 4 — 6. [Целиком этот фрагмент (219 а 3 — 6) звучит так: «Ведь мы вме сте (заодно) воспринимаем движение и время. Даже когда темно, и мы ничего не испытываем посредством тела, но при этом в душе происходит некое движение, мы сразу же заодно понимаем, что прошло какое то время».— Примеч. переводчика.]

вает другую возможность50: может ли случиться, что время в том, что оно есть, есть само по себе, подобно тому, как движение мо жет существовать и без души? Но он также подчеркивает, что [структура] «до» — «после», представляющая собой конститу тивное определение времени, есть в движении, и само время есть

, т. е. «до» и «после» как исчисляемые. [Свойство] быть ис числяемым, несомненно, принадлежит сущности времени, так что, если нет счета, то нет и времени, и наоборот. Аристотель не вдается в разбор этого вопроса, он только затрагивает названную проблему, и это ведет к вопросу, как есть само время.

Благодаря интерпретации «бытия во времени» мы видели, что время как всеохватное, как то, в чем происходят природные процессы, в некотором роде объективней, чем все объекты. С другой стороны, мы также видим, что оно есть лишь при усло вии, что есть душа. Оно объективней, чем все объекты и вместе с тем — субъективно, в том смысле, что оно есть только тогда, ко гда есть субъекты. Что же такое время и как оно есть? Есть ли оно только нечто субъективное или только нечто объективное, или оно — ни то, ни другое? Мы знаем уже из предшествующих разъяснений, что понятия «субъект» и «объект», как их сегодня употребляют, остаются онтологически неопределенными, и по тому они недостаточны, чтобы определить, в первую очередь, то сущее, которое есть мы сами и которое подразумевают, говоря «душа» или «субъект». Мы с самого начала пойдем по ложному пути, если будем рассматривать вопрос о бытии времени в рам ках такой альтернативы: принадлежит ли оно субъекту или объ екту? Можно развивать бесконечную диалектику, так и не сказав

50 Я приведу свой перевод самой постановки вопроса (223 а 21 — 26), умышленно воздержавшись от интерпретации «другой возможности», о которой сказано в 223 а 26 — 29, поскольку понимание этого текста коренным образом зависит от неко торых «волевых» лингвистических решений, а для нас важнее услышать толкова ние самого Хайдеггера. Отрывок 223 а 21 — 26 звучит так: «Заслуживает рассмот рения и вопрос, каково отношение времени к душе... Если души нет, будет ли то гда время или это не так? Тут, пожалуй, нелегко разобраться. Ведь когда отсутству ет возможность бытия того, кто будет считать, не может быть и исчислимого, а стало быть, ясно, что в этом случае не может быть и числа, ведь число — это либо нечто (уже) сосчитанное, либо нечто исчислимое. Если же ничему, кроме души или, точнее, ума в душе, не свойственна деятельность счета, то, коль скоро не бу

360 дет существовать души, не будет и времени...» — Примеч. переводчика.

еще не» и «теперь уже не». На основании этой черты перехода оно приобретает особую способность измерять движение как та ковое, как '. Поскольку «теперь» никогда не есть просто

361точка, но — в себе самом переход, «теперь» по своей сущности никогда не есть граница, но число. Численный характер «теперь» и времени вообще постольку должен считаться существенным для основательного понимания времени, поскольку только из него становится понятным, что именно мы называем внутривре менностью. Внутривременность означает, что каждое сущее есть во времени. Бытие во времени Аристотель интерпретирует как измеренность временем. Само время может быть измерено, по скольку оно, со своей стороны, есть нечто исчисляемое и как ис числяемое в свою очередь может исчислять, исчислять в смысле измерения, т. е. собирания вместе некоторого определенного «сколько».

Одновременно из численного характера времени вытекает та его особенность, что оно охватывает или о держивает сущее, которое есть в нем, что оно по отношению к объектам есть не что еще более объективное, чем они сами. Отсюда возникает вопрос о бытии времени и о связи времени с душой. Тенденция относить время к душе, которую мы находим у Аристотеля и впоследствии в еще более подчеркнутом виде у Августина, тен денция, которая и дальше продолжает служить приметой обсу ждения традиционного понятия времени, привела нас к сле дующей проблеме: в какой мере время объективно и в какой мере субъективно. Мы видели, что в таком виде вопрос не толь ко нельзя разрешить, но и поставить, поскольку оба понятия «субъект» и «объект» сами должны быть поставлены под во прос. Мы увидим, почему нельзя сказать, ни что время есть не что объективное в том смысле, что оно относится к объектам, ни что оно есть нечто субъективное, т. е. наличествует в субъек те. Окажется, что такая постановка вопроса невозможна. Одна ко оба ответа: время объективно и время субъективно, опреде ленным образом найдут свое оправдание в более исходном по нятии самой временности. Эту временность мы и попытаемся теперь определить точнее, исходя из времени, понятого расхо жим образом.

Расхожее понимание времени заявляет о себе явно и ближай шим образом в употреблении часов. При этом безразлично, на сколько эти часы хитроумно устроены. Мы видели и должны были убедиться в этом, глядя на употребление часов, что время встречается нам в исчисляющем слежении следовании за неко торым движением. Что это в точности означает, как это возмож но и что отсюда следует для понятия времени, осталось не спро шенным. Эту проблему не ставит ни Аристотель, ни последую щая интерпретация времени. Что означает: употреблять часы? Мы разъяснили аристотелеву интерпретацию времени в отно шении употребления часов, не истолковав при этом точнее само употребление часов. Аристотель, со своей стороны, не занимает ся интерпретацией употребления часов и ни разу не упоминает о нем, но зато заранее предполагает этот естественный способ дос тупа ко времени при помощи часов. Расхожее понимание време ни схватывает лишь открывающееся в исчислении время как следование «теперь» друг за другом. Из этого понимания време ни вырастает его понятие как некоторой последовательности «теперь», которую определяют точнее как направленную в одну сторону, необратимую последовательность [«теперь»], следую щих одно за другим. Мы хотим удержать этот подход — отноше ние ко времени в употреблении часов — и благодаря более точ ной интерпретации этого способа соотноситься со временем и проживаемого при этом опыта времени проникнуть к тому, что делает возможным само [так проживаемое] время.

) Способ бытия, присущий использованию часов. Теперь, тогда и потом как самоистолкование отношений настоя ния, ожидания и удержания

Что означает отсчитывание времени по часам? Что означает «смотреть на часы»? Пользуясь часами, отсчитывая по часам время, мы, разумеется, смотрим на часы, но не сами они — пред мет наблюдения. Мы заняты не часами как таковыми, не этим вот определенным приспособлением, чтобы, скажем, от

364личить его от монеты. Однако часы для нас также и не предмет в том смысле, в каком они предмет для часовщика. Часовщик как раз не употребляет их как вещь утвари, каковой они являются. В использовании часов мы, конечно, воспринимаем часы, но так

и единственно так, чтобы позволить им привести нас к чему то такому, чем сами часы не являются, но что они как часы показы вают: а показывают они время. Но и здесь требуется осторож ность. Нужно понять использование часов в его исходном способе быть. Когда я использую часы, чтобы отсчитывать время, я вовсе не направляю свое внимание на время как на собственный пред мет зрения. Ни часы, ни время я не делаю темой своего наблюде нии. Когда я смотрю на часы, я спрашиваю, например, сколько у меня еще осталось времени до заранее установленного срока окончания лекции. Я ищу не время как таковое, чтобы им и за няться; напротив, я занят изложением определенного феноме нологического материала. Для меня важно это изложение завер шить. Определяя время, я пытаюсь установить, сколько сейчас времени, т. е. сколько времени еще остается до девяти часов, что бы закончить то то и то то. Определяя время, я ищу, сколько времени остается до такого то и такого то срока, так что я вижу: у меня еще есть время, есть столько то времени для того, чтобы исполнить то то и то то. Я сверяюсь с часами, намерева ясь определить, сколько у меня еще времени, чтобы сделать то то и то то. Время, которое я всякий раз стремлюсь опреде лить, есть «время для», время для того, чтобы сделать то то и то то, время, которое мне требуется для того, чтобы... время, ко торое я могу себе позволить для того, чтобы то то и то то осуще ствить, время, которое я должен себе отвести для того, чтобы то то и то то исполнить. Смотрение на часы имеет своей осно вой и своим истоком то обстоятельство, что мы отводим себе время. Но чтобы отвести себе время, я должен им как то уже располагать. Если мы часто или почти всегда не располагаем вре менем, то это лишь привативный модус исходного располагания временем. Отсчет времени в использовании часов фундирован в необходимости отводить себе время или, как мы еще говорим, в необходимости «считаться со временем». Мы не должны пони

мать здесь «считаться» в смысле «исчислять», но именно — «счи 365 таться со временем», принимать его в расчет, т. е. направлять на него расчетливое внимание. Измеряющий время расчет возни кает в качестве модификации из исходного отношения ко време ни — направленности на время. На почве этого исходного отно шения ко времени понимание приходит к его измерению, при

ходит к тому, что мы изобретаем часы, чтобы устраивать наши счеты со временем более экономно в смысле затрат времени. Мы всегда уже считаемся со временем, еще до того, как, измеряя вре мя, смотрим на часы. Если мы примем во внимание, что в ис пользовании часов, при взгляде на часы мы всякий раз уже счи таемся со временем, то это будет означать, что время нам дано еще до использования часов, что оно для нас некоторым образом выявлено и что только поэтому мы можем явно обращаться к нему, глядя на часы. Положение часовой стрелки определяет лишь некое «сколько?». Но «сколько» времени и «столько то» времени позволяет понять время исходно как то, с чем я счита юсь, как время для того, чтобы... Время, которое нам всегда уже дано, поскольку мы его себе отводим и берем в расчет, имеет ха рактер «времени для того чтобы»...

Когда мы, не рефлектируя, среди повседневных дел смотрим на часы, мы всегда приговариваем (явно или не явно): «теперь». Но это «теперь» — не просто голое, чистое «теперь», оно имеет характер «теперь настало время для того, чтобы...». «теперь еще есть время до...», «теперь еще довольно времени прежде, чем...». Когда мы смотрим на часы и говорим «теперь», наше внимание не направлено на «теперь» как таковое, но на то, для чего и на что теперь еще есть время, оно направлено на то, что нас занимает, нас торопит, что требует времени, на то, чему мы хотим уделить время. Dasein говорит «теперь» и тогда, когда оно, собственно, не измеряет время при помощи часов. Если мы просто чувству ем, что здесь холодно, то в этом заключено: «теперь холодно». Нужно вновь настойчиво подчеркнуть: когда мы подразумеваем и высказываем «теперь», то мы не обращаемся при этом к че

366му то, имеющемуся в наличии. «Теперь» сказывание имеет дру гой характер по сравнению с выговариванием фразы: «Это окно». Ведь тут я имею в виду тематически это вот окно, сам предмет. Если, выговаривая «теперь», мы обращаемся не к че му то наличному, то не заговариваем ли мы тогда с тем сущим, каковое есть мы сами? Но ведь я сам не есмь «теперь»? Или все же в определенном смысле так оно и есть? Сказывание «те перь» — не опредмечивающее заговаривание с чем то, но, без со мнения, это — выговаривание чего то. Dasein, которое всякий раз экзистирует так, что оно отводит себе время, выговаривает