Martin_Haydegger_Osnovnyie_problemyi_fenomenologii

непонятна): 24, «теперь» следует за движущимся, т. е. переходящим от одного места к другому. Это оз начает, что «теперь» усматривается в опыте движения совместно с движением. Поскольку «теперь» усматривается совместно, это означает для Аристотеля, что оно в широком смысле совместно исчисляется (при числяется, присчитывается). Это при считы ваемое в следовании за движением, т. е. это при говариваемое «те перь», вот что такое время. +% &

, 25. «Теперь» как исчисляемое само является ис числяющим, исчисляющим места, поскольку движущееся пробе гает их как места движения. Время как есть исчис ляемое — исчисляющее. Аристотелева интерпретация времени, когда он говорит: время есть нечто, исчисляемое в движении, по скольку я вижу движение в горизонте , «от чего то

кчему то», весьма точно отражает сам феномен.

Ои & Аристотель говорит в одном месте:

& 26, предшествую

щее и последующее суть, в первую очередь, в месте, в последова тельном изменении мест. Он думает здесь о «до» и «после» еще

24Там же, 219 b 22, ср. также 220 а 6.

25Там же, 219 b 25. [« И поскольку предыдущее и последующее исчислимо (считае мо), ‘теперь’ есть (существует)». Тот вариант греческой фразы, который приводит, следуя Россу, издатель немецкого текста, представляет собой экзистенциальное суждение (о чем свидетельствует острое ударение в e·sti), т. е. утверждение бытия

349«теперь» при условии, что предыдущее и последующее исчислимы. Но этот отры вок (при другой расстановке диакритических знаков) можно понять и иначе: «Те перь есть (связка) предыдущее и последующее как (qua) исчислимое». Как явству ет из контекста, именно этот вариант чтения выбирает и Хайдеггер. Так читал это предложение Фемистий (150, 23): to³ de³ a½riumoyqmenon proqteroqn te kai³ yásteron to³ ny±n e½stin — «исчисляемое (считаемое) же предыдущее и последующее есть ‘теперь’ ». У Симпликия (723, 29) мы находим своего рода компромисс: kauoqson de³ a½riumhtÕn to³ proqtern toy±to kaˆ Ûsteron, kata³ tosoy±ton, fhsiq, ny±n deiqknytai — «поскольку же это предыдущее и последующее исчислимо, постольку, говорит [Аристотель], об наруживается ‘теперь’». Хайдеггер, разумеется, не мог пользоваться изданием Росса, которое вышло в свет впервые в 1936 г.: Aristotle’s Physics, with Introduction and Commentary by W. D. Ross, Oxford, Clarendon, 1936. В этом причина расхожде ний между греческими цитатами, взятыми из издания Росса, и толкованием Хай деггера. Я вынужден отмечать в примечаниях такие места. В противном случае возникла бы неизбежная путаница при чтении русского текста, и представления читателя о герменевтической работе Хайдеггера были бы сильно искажены.—

Примеч. переводчика.]

26 Там же, 219 а 14 f.

отстоянием от ‘теперь’, а ‘теперь’ — граница между прошедшим и наступаю щим».— Примеч. переводчика].

«Теперь», которые мы считаем, сами суть во времени, т. е. со ставляют время. «Теперь» обладает некоей особой двуликостью, 350 которую Аристотель выражает следующим образом:

, 29. Благодаря «те перь» время становится в себе сплоченным, т. е. специфическая непрерывность времени коренится в теперь, с другой стороны, время заодно и расчленяется по отношению к теперь, артикули руется на «уже не теперь» — «раньше» и «еще не теперь» — «позже». Только по отношению к «теперь» мы схватываем «по том» и «некогда», «раньше » и «позже». «Теперь», которое мы ис числяем, следя за движением, есть всякий раз иное. -

&30, «теперь» за счет передви жения перемещающегося есть всегда иное, т. е. продвижение от одного места к другому. В каждом «теперь» «теперь» есть нечто иное, но каждое иное «теперь» есть, тем не менее, именно как «теперь», всегда «теперь». Всякий раз различные «теперь» суть как различные все же всегда в точности одно и то же, а именно — «теперь». Аристотель очерчивает эту особую сущность «теперь» и, тем самым, сущность времени — коль скоро он интерпретиру ет время исключительно исходя из «теперь» — настолько точно, насколько это возможно только в греческом языке и едва ли вос производимо по немецки: & ,

&31, «теперь» есть то же самое в отношении того, чем оно всякий раз уже было,— т. е. в каждом «теперь» оно есть «теперь»; его essentia, его «что» есть всегда то же самое ( ), и все же каждое «теперь» в каждом «теперь» согласно своей сути (Wesen) есть нечто иное, &, быть «теперь» значит всякий раз быть иным (как бытие — existentia — &).

- œ 32, «теперь» в определенном смысле всегда то же самое, в определенном же смысле оно никогда не бывает тем же самым. «Теперь» артикули рует и ограничивает время в отношении более раннего и более позднего. Оно есть, во первых, всякий раз то же самое, но оно

29Phys. " 11, 220 a 5. [«Время и непрерывно благодаря 'теперь', и разделено по от 351 ношению к 'теперь' (или в 'теперь')».]

30Там же, 220 а 14.

31Там же, 219 b 10 f.

32Там же, 219 b 12 f.

есть, во вторых, всякий раз не то же самое. Поскольку оно — в ином и иное (представим себе смену мест), оно есть всякий раз нечто иное. Это составляет его текущее «теперь» бытие, его ина 351 ковость. Но то, чем оно (как то, что оно есть) всякий раз уже было, а именно — «теперь», вот это — то же самое.

Пока мы не хотим вдаваться в проблему самой структуры времени [как она мыслится], исходя из многообразия «теперь». Вместо этого мы спрашиваем: что кроется в том обстоятельстве, что Аристотель интерпретирует время как исчисляемое или как число? Что он хочет сделать явным в первую очередь, когда под черкивает численный характер времени? Что дает характеристи ка времени как числа для определения того, что мы назвали внутривременность? Что означает «во времени»? Как можно, ис ходя из характеристики времени как числа, определить бытие времени?

Что важно в том, что Аристотель придает времени характер числа? Что он видит во времени? Время есть число как нечто, ис числяемое в движении, в последовании мест, которые пробегает движущееся [тело], т. е. нечто, исчисляемое постольку, посколь ку мы следим в движении за переходом как таковым и при этом говорим «теперь».

Тем не менее, вовсе не достаточно подчинить множество «те перь» в качестве некоторой рядоположенной структуры много образию точек, так что при этом «теперь» мыслятся как покоя щиеся и неподвижно выстроившиеся в одну линию. Нельзя тол ковать этот разговор о времени как последовательности «теперь» ложно, нельзя переводить его в разговор о пространственном в том смысле, что время есть де некоторая линия, т. е. последова тельность точек. «Теперь» есть исчисляемое, но вовсе не в счете одной и той же точки. Время — не многообразие пригнанных друг к другу теперь, поскольку каждое «теперь» в каждом «те перь» больше уже не есть, поскольку, как мы видели ранее, вре мени принадлежит удивительная простертость в обе стороны не бытия. «Теперь» не подчинено никакой неподвижной точке как [своего рода] точка и поэтому не может принадлежать точке, по скольку оно по своей сути — начало и конец. В «теперь» как тако вом уже заключено указание на больше не и еще не. Эти боль ше не и еще не не пристегнуты к «теперь» как нечто посторон

нее, они относятся к содержанию самого «теперь». «Теперь» в

352силу этого содержания, состоящего в некотором внутреннем из мерении, имеет в себе характер перехода. «Теперь» как таковое есть уже нечто преходящее переходное. Оно — не точка рядом с другой точкой, ведь для таких двух точек еще требуется некото рое связующее опосредование, но «теперь» — в себе самом пере ход. Поскольку оно имеет в себе особую простертость, мы можем схватывать ее в большей или меньшей мере. Глубина внутренне го измерения некоего «теперь» различна: теперь в этот час, те перь в эту секунду. Это различие в глубине измерения возможно лишь потому, что «теперь» в самом себе размерно. Время не спрессовано из «теперь» в качестве их суммы, но наоборот, толь ко по отношению к «теперь» мы можем определенным образом артикулировать простертость времени. Подчинение многообра зия «теперь» («теперь» взято как переход) некоторому многооб разию точек (линии) не лишено определенной правоты лишь в том случае, если сами точки линии мы будем рассматривать как изображающие начало и конец, т. е. — как образующие переход в континууме, а вовсе не как имеющиеся в наличии — один рядом с другим — элементы. Из невозможности подчинить множество «теперь» изолированным точкам как элементам линии выявля ется, что само «теперь» есть континуум потока времени, а не эле мент континуума. Поэтому «теперь» в своем следовании движе нию не могут разбить его в некоторую совокупность неподвиж ных элементов, но в «теперь» нечто, совершающее переход, ста новится достижимым и мыслимым в своем переходе, а непод вижное — в своей неподвижности. Отсюда следует, в свою оче редь, что само «теперь» не движется и не покоится, т. е. оно — не «во времени».

«Теперь», а это значит — время, говорит Аристотель, согласно своей сущности никогда не есть граница, поскольку как переход и измерение (Dimension) оно открыто в сторону «еще не» и «уже не». Границей в смысле замыкания, завершения, некото рого «дальше не» «теперь» бывает только случайным образом — в отношении чего то такого, что в некотором «теперь» или к опре деленному моменту времени прекращается. Прекращается не

353«теперь» как «теперь». «Теперь», согласно своей сущности, уже есть «еще не», уже привязано к наступающему как некое изме

рение, хотя сказываемое через «теперь» движение вполне может и прекратиться в этом «теперь». Я могу маркировать некоторую границу с помощью «теперь», но оно само, взятое в континууме времени, не имеет характера границы. «Теперь» — не граница, но число, не , нo ( Аристотель явно выделяет смысл «теперь» как числа — в противовес его толкованию в ка честве границы . Границы чего бы то ни было суть то, что они суть, только в единстве с сущим, которое они ограничивают. Для числа это неверно. Число вовсе не привязано к тому, что оно считает. Число может определять нечто и без того, чтобы, в свою очередь, зависеть от содержания и способа бытия исчисляемого. Я могу сказать: «десять лошадей» Здесь «десять» определяет именно лошадей, но в самой десятке нет ничего от лошадей или их способа бытия. Десятка не есть граница множества лошадей как лошадей, ведь я могу с ее помощью с таким же успехом давать численные определения кораблям, треугольникам или деревь ям. Характерное свойство числа заключается в том, что оно так определяет (в греческом смысле, что также значит — ограничи вает) нечто, что само число остается независимым от ограничи ваемого. Время как число, охарактеризованное нами как исчис ляюще исчисляемое, не принадлежит самому сущему, которое оно исчисляет. Когда Аристотель говорит, что время есть нечто, исчисляемое в движении, он хочет подчеркнуть тем самым, что мы, именно исходя из «теперь», исчисляем и определяем движе ние как переход и что поэтому это исчисляющее исчисляемое не относится к вещному содержанию движущегося или его способу бытия и также не привязано к движению как таковому. Тем не менее, время встречается в исчисляющем слежении за движени ем как нечто исчисляемое. Тем самым обнаруживается некий особый характер времени, который позже у Канта был истолко ван в некотором определенном смысле как форма созерцания.

Время есть число, а не граница, но как число оно способно 354 также измерять то, по отношению к чему является числом. Вре мя — не только исчисляемое, но как это исчисляемое оно само может быть исчисляющим в смысле меры. Лишь поскольку время есть число в смысле исчисленного «теперь», оно может стать чис лом как мерой, т. е. может само исчислять в смысле измерения. Это различение в [понятии] «теперь» как числа вообще, как исчисляе

мого и как исчисляющего исчисляемого, а также отграничение времени как числа от границы составляет существенное содержа ние того трудного места в аристотелевом трактате о времени, ко торое мы сейчас разобрали только вкратце. Аристотель говорит:

&33, «теперь», поскольку оно представляет собой нечто исчисляемое, относя щееся к переходу, есть вместе с совершающим переход [телом] всегда иное». .& (34, поэтому время не есть число по отношению к одной и той же точ ке как точке, иными словами, «теперь» не есть некий точечный элемент непрерывного времени. Напротив, хотя «теперь» подчи нено некоторой точке, некоторому месту в движении, как переход оно всегда уже выходит за пределы точки. Как переход оно всегда смотрит и назад, и вперед. Оно не может быть подчинено некото рой изолированной точке как своей собственной, поскольку оно есть начало и конец: &

35. Время есть число некоторым образом так, что оно определяет самую внешнюю [позицию] точки36 по отноше

33 Там же, 220 а 14. [Здесь и ниже Хайдеггер цитирует и интерпретирует цельный отрывок текста (220 а 14 — 19), в котором обсуждается аналогия «точка — переме щающееся тело — теперь». Ниже я привожу перевод этого фрагмента полностью по изданию Росса, поскольку этому изданию соответствуют греческие цитаты в немецком оригинале. Проблема здесь в том, что, как уже было сказано, Хайдеггер при подготовке лекций не мог пользоваться критическим изданием Росса (1936), и мне не известно, какое именно издание он использовал. «А 'теперь', поскольку перемещающееся [тело] движется, всегда — иное. Так что время есть число не в

355том же смысле, в каком точка, будучи началом и концом, есть число (sc., двоица), но, скорее, — как концы линии — [именно концы, а] не части линии. [Это так] в силу уже упомянутых причин (ведь если средней точкой воспользоваться [в счете] дважды, то произойдет как бы остановка), и к тому же ясно, что ‘теперь’ никогда не есть часть времени и сечение не есть часть движения, точно так же, как точка — не часть линии; ведь это две линии суть части одной [а не точка, разделившая ли нию надвое]». — Примеч. переводчика.]

34 Там же, 220 а 14 f.

35 Там же, 220 а 15 f.

36 «Die Zeit ist die Zahl so, daß sie das Äusserste des Punktes nach seinen beiden Seiten

der Erstreckung hin als Übergang bestimmt». Эта фраза, на мой взгляд, еще одно сви дельство того, что Хайдеггер толковал не тот греческий текст, который, следуя Россу, цитируют издатели лекций. В более ранних изданиях (например, Торстри ка) в строке 220 а 16 вместо th±w grammh±w стоит th±w ay½th±w (sc. stigmh±w). Очевидно, что хайдеггерово «das Äusserste des Punktes» передает именно этот второй вариант чте ния. Но разговор о «краях точки», как кажется, не имеет никакого смысла. Воз

нию к обеим сторонам окружающей ее протяженности как пере ход. Это число относится к точке и само как «теперь» не есть часть времени, как если бы время складывалось из «теперь» как из час тей. Но каждая часть имеет характер перехода, т. е. не является ча стью в собственном смысле. Поэтому Аристотель прямо говорит:

37, поэтому «теперь» — не часть времени, но всегда — само время, и, поскольку оно не есть часть, движение, будучи измерено време 355 нем, само тоже не распадается на части. Поскольку «теперь» есть переход, оно позволяет открыть доступ к движению как движе нию, т. е. в его ненарушаемой переходности. То обстоятельство, что «теперь» есть граница в том смысле, в каком я могу сказать:

«в некотором 'теперь' движение прекращается, здесь оно оста навливается», есть нечто привходящее, ' ' , по отноше нию к «теперь» и не затрагивает его сущности.

«Теперь» есть то, что оно есть, + , постольку оно ис числяет, т. е. служит числом. Время как «теперь» есть не граница,

можно, тем не менее, что Хайдеггер, выполняя обязательства перед текстом, по нимает «das Äusserste des Punktes» буквально как самое внешнее в точке (что лише но смысла). С другой стороны, ta³ e·scata th±w ay½th±w, «das Äusserste des Punktes», можно толковать как указание на присущий точке на прямой характер экстрему ма — как по отношению к левой полупрямой (конец), так и по отношению к пра вой (начало). Именно такое понимание я стремлюсь артикулировть, переводя «das Äusserste des Punktes» как «самую внешнюю позицию точки». Кроме того, если мы и в самом деле следуем чтению Росса, становится ясно, что фраза oáti a½xh³ kai³ teleythq (15 f.), не есть определение «теперь», как это понимает Хайдеггер («weil es [sc. das Jetzt] Anfang und Ende ist»), но определение точки. Точка, взятая вне вся кой связи с движением, определяет двоицу, поскольку она — конец одного и нача ло другого. «Теперь», напротив, нельзя считать началом или концом, поскольку тогда движение (и время) остановились бы (ср. 220 а 11 13); более того, даже точ ку как сечение движения, т.е. мгновенное положение движущегося тела, нельзя, со гласно Аристотелю, считать началом и концом «частичных движений» (220 а 13). Доводы Аристотеля на этот счет вполне прозрачны: у движения есть только одно начало, прежде которого этого вот движения не было. Точно так же, у движения есть только один конец, вслед за которым этого вот движения уже не будет. Не которое промежуточное сечение движения нельзя считать концом одного (час тичного) движения и началом другого, потому что ситуация конца (и начала) предполагает покой. Хайдеггер, основываясь на другой редакции греческого тек ста, считает «начало и конец» определением «теперь», поэтому его толкование развивается иначе. В нем важнее всего союз «и». «Теперь» не просто начало и не просто конец, но начало и конец — переход.— Примеч переводчика.

37 Там же, 220 а 19.

а переход, и как переход — возможное число, возможная число вая мера движения. Оно измеряет движение или покой таким об разом, что при этом фиксируется некоторое определенное дви жение, некоторая определенная перемена или продвижение се кундной стрелки от одной черточки к следующей, и этой числен ной мерой измеряется все движение. Поскольку «теперь» есть переход, оно всегда измеряет некоторое «от — до», оно измеряет некоторое «как долго», некоторую длительность. Время как чис ло выделяет определенное движение в некоторых границах. Так выделенное движение предназначено для того, чтобы промерить целиком то движение, которое предстоит измерять:

+ /

&38. Поскольку время есть ’ , оно есть также . Эта измеренность движущегося относительно его движения, это

, есть не что иное , как 39, «бытие дви жения во времени». «Вещи суть во времени» означает, согласно Аристотелю, не что иное, как «они измеряются временем в силу того, что время имеет характер перехода». Внутривременность вещей и событий нужно отличать от способа, которым «теперь», «раньше» и «позже» суть во времени. 0

& &

1

23

( 0 & <

356> 40. Действитель но, «теперь» сами суть некоторым образом во времени, посколь ку они образуют время. Но движение и движущееся есть во вре мени не в том смысле, что они принадлежат самому времени, но так, как исчисляемое есть в числе. В самих числах как таковых

38Phys. " 12, 221 a 1 f. [«Причем оно (sc. время) измеряет движение посредством ограничения некоего [определенного] движения, которое будет измерять це лое».— Примеч. переводчика].

39Там же, 221 а 4.

40Там же, 221 а 13 — 18. [Поскольку же время есть число, то «теперь», предыдущее и прочее в том же роде так же суть во времени, как в числе — единица, нечетное и четное (ведь последние представляют собой нечто, относящееся к числу, а пер вые — нечто, относящееся ко времени). Вещи же суть во времени как в числе. А если это так, то [вещи] охватываются временем точно так же, <как то, что в числе, объемлется числом>, а то, что находится в некотором месте, охватывается ме стом.]