1. Тренинг — совокупность методик, используя которые психолог, наделенный особыми способностями "видеть людей насквозь", откроет тебе, кто ты есть.

Авторам еще не доводилось встречать людей, обладающих "рентгенным" зрением — ни в прямом, ни в переносном смысле. Это неудивительно: чтобы видеть, надо знать, что именно ты хотел бы увидеть, иметь хотя бы самое обобщенное представление о предмете. Психология же является совершенно особой наукой, в которой споры о предмете не прекращаются до сих пор. Никто из психологов не может дать исчерпывающего объяснения, что такое психика. Загадка человеческой души (даже в том ее аспекте, который мы называем психикой) является самой сложной из всех загадок на Земле.

Очевидно, что этот названный первым миф имеет свои исторические предпосылки. Ведь не будет, пожалуй, слишком большим преувеличением, сказать, что истоки тренинговой работы можно поискать в пещерах наших далеких предков. Наскальные изображения диких животных, часто выполненные, между прочим, в цвете и очень профессионально, испещрены следами копий и стрел. Исследователи полагают, что перед тем как отправиться добывать антилопу или кабанов, охотники поражали их изображения. Можно с большим основанием предположить, что делалось это не только с целью тренировки физических навыков, но и — может быть, в первую очередь,— для создания особого внутреннего настроя на предстоящую охоту и придания себе уверенности в ее успехе. А это, на современном языке, — один из вариантов психологического тренинга.

Шаманская практика, камлания, жреческие обряды, заклинания знахарей на протяжении всей человеческой истории демонстрировали свою результативность, в частности, для излечения больных. Нет сомнений, что немалую роль в этом играл эффект эмоционального возбуждения и заражения, проявляющийся в группе,— ведь чаще всего процедуры были публичными. Семья, племя, род, совместно участвовавшие в лечебных (колдовских, шаманских) мероприятиях, обнаруживали большую податливость к воздействию первобытного психолога.

Задолго до появления научной психологии и психотерапии и даже самих этих слов психологические феномены активно применялись "стихийными психологами" при работе с группами людей в самых разных обстоятельствах.

П. Т. де Шарден утверждал, что первого человека не было, а было сообщество первых людей. Эта мысль позволяет высказать предположение о том, что именно социальные взаимодействия с древнейших времен служили не только необходимыми условиями проявления и развития индивидуального сознания, но и факторами оздоровления, изменения, перенастройки психиче­ского мира человека любого возраста. Следовательно, разнообразные обрядовые процедуры различных культур могли быть направлены на актуализацию психических ресурсов за счет социального взаимодействия.

Вместе с тем, человеческое взаимодействие — не самоцель. Нельзя умалить ценность каждого отдельного человека как саморазвивающейся системы — при четком понимании того факта, что вряд ли возможно осуществление его полноценного развития вне многостороннего и насыщенного взаимодействия с другими людьми.

Культурно-историческая психология, базирующаяся на идеях Л. С. Выготского, рассматривает сотрудничество (и обучение) в качестве одного из важнейших факторов развития как в филогенезе, так и в онтогенезе. А ведь даже при школьном обучении очень важны ритуалы!

ИЛЛЮСТРАЦИЯ

С древних времен и по сию пору в целях психологического воздействия на самого себя в группах и индивидуально используются, например, мантры — слова или фразы, которые многократно повторяются. Наиболее известной мантрой является короткий слог "ом" (чаще всего произносится более похоже на "аум"). Мантра служит объектом сосредоточения. Особый эффект произнесение мантры приобретает в группе. В религиозной медитации роль мантр исполняют короткие молитвы, например, широко известная "великая" молитва кришнаитов "Харе Кришна, харе Рама". Даже те, кто просто слушает мантру, произносимую хором, испытывает ее сильное влияние.

Погружению в себя способствует концентрация на янтрах — особого типа изображениях, о чем давно было известно разным народам.

"Танцующие дервиши" Востока также представляют собой пример эффективности самовлияния на психику — в этом случае — посредством ритмических движений, приводящих к измененному состоянию сознания.

Наши древние предки полагали, что колдуны и шаманы — те самые первобытные психологи — обладают уникальными способностями узнавать о человеке все, прошлое и будущее, проникать в самые потаенные уголки души. Отголоски этой веры встречаются и в суждениях наших современников о психологах, что и проявляется в указанном мифе.

Однако не стоит преувеличивать возможности практического психолога в плане чуть ли не мгновенного понимания людей. Конечно же, он умеет это делать лучше, чем большинство людей, не занимающихся психологией профессионально: недаром он много лет учился и отрабатывал специальные навыки. Вызывает сомнение, что психолог — человек, наделенный какими-то особыми способностями к видению глубин человеческой души (иногда священники делают это значительно лучше). Хорошо иметь кое-какие природные предпосылки, однако большее значение, по-видимому, здесь имеет специальная психологическая подготовка.

При этом правильней говорить о вероятностном характере его суждений — все-таки любой человек остается уникальной личностью, имеющей специфические черты и особенности, а потому никакой — самый богатый — предыдущий опыт взаимодействия с людьми и никакое — самое лучшее— психологическое образование не могут гарантировать абсолютной надежности полностью адекватного понимания человека. Тот же, кто утверждает, что для него в другом "все открыто", скорее всего, заблуждается. Или, мягко говоря, лукавит, что позволяет предположить наличие у него каких-то скрытых целей…

Что касается открытия человеком того, "кто он есть", то такое на тренинге, действительно, возможно. Но не путем разъяснения человеку того, что он, допустим, "истеричный циклоид, тяготеющий в силу своего астрологического знака к влюбленности в Тельцов, а в силу кармической предопределенности — к неудачам в карьере". Оставим на совести тренеров подобного сорта псевдоглубокомысленные пассажи. Возможность познания самого себя, как нам представляется, открывается перед участником тренинговой группы лишь тогда, когда тренер и хотя бы некоторые из членов группы оказываются способны предъявить ему себя в качестве "психологического зеркала". Но понять, кто он есть, простите за банальность, человек может только сам, разбираясь в себе благодаря другим, а не пассивно принимая их мнение.

Проблема понимания одним человеком другого относится к разряду вечноактуальных; при этом ею занимается не только психология, но и философия, семантика, логика и другие науки. Проблемное поле здесь весьма широко: от вопроса о возможности понимания сущности человека в принципе до вопросов о способах изложения этого понимания, то есть вопросов о языке, значениях и смыслах речевых единиц.

Собственно в психологии проблема понимания человека оказывается тесно связанной с такими методами, как интерпретация его высказываний, сновидений, продуктов деятельности, с различными приемами психологической герменевтики. Позиции в отношении этого вопроса в многочисленных психологических школах кардинально разли­чаются: от попыток проникновения в неведомые глубины бессознательного в психодинамическом подходе до полного отказа от непосредственного изучения психического в бихевиоризме. Вместе с тем, мало кто из психологов рискнет настаивать на абсолютной познаваемости человеческой психики и возможности составления исчерпывающего психологического портрета конкретного человека.

ПРИТЧА О ПТЕНЦЕ

К мудрецу пришел юноша и стал просить того раскрыть тайну его предназначения. Ведь только этот мудрый человек мог объяснить юноше его самого и открыть его путь. Слова старшего были ласковы и спокойны. Он уклонялся, хотя казалось, что идет навстречу. Фактически он говорил: нет.

Юноша сначала просил, умолял, а потом стал требовать и возмущаться. И его негодующие фразы звучали бы долго, если бы не залетевшая в комнату птица. То был едва окрепший птенец. Он влетел и заметался по человеческому жилищу, пытаясь снова вырваться на свободу. Наконец он устало замер на подоконнике, как раз неподалеку от приоткрытой створки окна.

Растерянно замолк молодой, а старик вдруг резко хлопнул в ладоши. От страшного звука в ужасе метнулся птенец. И только в нужную сторону мог он метнуться, только туда отметала его неожиданность. И он тут же исчез в огромном небе.

"Очень обиден был мой хлопок, не правда ли?"— спросил мудрец и приготовился терпеливо дослушать поток упреков.

По Виктору Кротову

2. Тренинг — система "переделки" людей нужным образом, а психолог — специалист по манипуляциям, умеющий управлять поведением, чувствами, мыслями других и использующий разнообразные, недоступные непосвященным психологические техники.

Думается, что этот миф родился из неосознанного стремления очень многих людей найти человека, который взялся бы исправить "божью ошибку" и "слепить" из человека то, что будет больше соответствовать наличным условиям бытия. Вспоминается один директор кампании, который говорил психологу о сотрудниках: "Мои-то никак "совковость" свою не изживут: опаздывают, права качают. Вы с ними тренинг проведите, что ли… Обработайте как следует. Чтобы функционировали, как надо, и про "больничные" не вспоминали".

Вообще-то в арсенале ведущих тренинговых групп немало сильнодействующих психологических техник, позволяющих влиять на поведение людей и их убеждения. Но тут вопрос приобретает явно выраженный этический оттенок: имеет ли право психолог изменять поведение и жизненные позиции человека без его на то согласия?

Исторические корни этого мифа, по-видимому, можно найти в многочисленных системах подготовки воинов и монахов, базирующихся на западных и восточных религиозных учениях. В более поздние времена идея "переделки" людей психологическими методами оказалась весьма привлекательной для некоторых особо рьяных бихевиористов, а свое наиболее яркое воплощение эта идея нашла в нейролингвистическом программировании, под которым его создатели — Ричард Бэндлер и Джон Гриндер понимают процесс моделирования внутреннего человеческого опыта и межличностной коммуникации путем выделения структуры процесса (R. Bandler, D. Grinder, 1981). НЛП является синтезом успешных стратегий обучения и использует методы, применяемые лучшими психотерапевтами всех направлений. На это указывают сами Р. Бэндлер и Д. Гриндер: обсуждая свой метод структурированной регрессии (изменения личностной истории), они указывали, что нет различия между тем, что делают специалисты НЛП, и тем, что делают гештальт-терапевты, заставляя людей путешествовать в прошлое. Одним из главных отличий НЛП от других психологических направлений является отсутствие всякого интереса к содержанию процессов коммуникации, а вместо этого — изучение структуры процесса: всех последовательных шагов программы взаимодействия или внутреннего действия у наиболее эффективно коммуницирующих людей.

Весьма показательно следующее высказывание отцов-основателей нейро-лингвистического программирования (Д. Гриндер, Р. Бендлер, 1993, с. 7): "Мы считаем себя людьми, которые создают "модели". Мы придаем очень малое значение тому, что люди говорят. И очень большое значение — тому, что люди делают. Затем мы моделируем поступки людей. Мы — не психологи, не теологи, не теоретики. Мы не думаем о том, чтобы узнать, какова же "реальность" на самом деле. Функция моделирования — создавать описания, которые являются полезными. И если вы заметите, что мы отвергаем что-то, известное вам из научных исследований или из статистики, то попробуйте понять, что мы предлагаем здесь просто иной уровень опыта. Мы не предлагаем ничего истинного, а предлагаем только полезное.

Мы считаем, что моделирование является успешным, если можно систематически получать результат, которого достигает моделируемая личность. А если мы можем научить еще кого-то систематически достигать тех же самых результатов, то это является еще более сильным тестом на успешность моделирования".

СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ

Между прочим, встречаются тренеры, которые затевают тренинги исключительно для того, чтобы упиться ощущением своей избранности и ситуацией поклонения и восхищения.

Причем, похоже, наиболее часто это происходит с теми практическими психологами, которые увлечены именно нейролингвистическим программированием. Возможно, это связано с тем, что об этом направлении ходят слухи, как о самом манипулятивном.

Однажды совсем юный тренер (освоивший первичные знания об НЛП), получил от какого-то спонсора определенную сумму, на которую он решил приобрести мебель для тренингового зала. Я оказался случайным свидетелем того, как он подыскивал варианты по каталогу.

Участникам были подобраны удобные легкие кресла. Такой выбор, разумеется, не мог вызвать никаких возражений. Но! Себе он решил приобрести стул для бара — такой, на который приходится взбираться, как на Килиманджаро.

Он не скрывал восторга от того факта, что будет восседать на десятки сантиметров выше остальных.

Описание этой структуры необходимо делать, опираясь только на категории сенсорного опыта, в котором нейролингвистические программисты выделяют три основные модальности — визуальную, аудиальную и кинестетическую. "Очистка" и обострение собственных сенсорных каналов специалистом-психотерапевтом, работающим в области НЛП, является важнейшим условием адекватного понимания невербальных ответов на его вопросы со стороны клиентов. На том же условии основывается возможность эффективного использования методов НЛП во всех других сферах человеческой жизнедеятельности.

Вследствие четкости предлагаемых рекомендаций, их поразительной эффективности, сочетающейся с минимальными временными затратами, методы нейролингвистического программирования могут быть использованы практически в любой психологическом направлении (на что, кстати, указывают сами Р. Бэндлер и Д. Гриндер). Особенно действенными, как показывают опыт, эти приемы и техники оказываются в групповой работе.

Вместе с тем, нельзя не обратить внимания на реально существующую опасность некорректного и неэтичного использования методов НЛП в манипулятивных целях, поскольку очень распространенным приемом в этом направлении является погружение участников группы в трансовое состояние сознания, в котором путем "якорения" возможно введение почти любых поведенческих программ. Поэтому работа в техниках НЛП оставляет на совести психотерапевта или психолога этичность применения этих техник. Впрочем, это замечание можно отнести и ко многим наиболее эффективным техникам из других психологических направлений.

Искушение властью, возможностью управлять людьми — одно из самых сильных человеческих искушений. Не все психологи-тренеры способны устоять перед ним. Тем более, что порой и сами участники групп открыто заявляют: "Хочу стать другим! Поработайте со мной".

Указанный миф в настоящее время формируется во многом под влиянием еще двух факторов. Во-первых, благодаря чудовищно расплодившимся книжкам о том, как "добиваться успеха и управлять людьми". А во-вторых, в связи с реальным увеличением количества психологов-тренеров, стремящихся максимально использовать в своей работе откровенно манипулятивные техники.

"Мифы и построенные на их основе картины мира выполняют одну и ту же функцию: служат нам для ориентации во внешнем и внутреннем мире, структурируют внешний и внутренний опыт, позволяют действовать и что-то менять во внешнем и внутреннем мире" (Г. А. Цукерман, Б. М. Мастеров, 1995, с. 280).

Для того чтобы действия психолога превратились в подобную "магическую" знаковую систему (способную осуществить если не глубинную личностную трансформацию, то, по крайней мере, смену определенных установок), они должны соответствовать той мифологии, которую принимает данный конкретный человек.

Вероятно, существуют ритуалы, обладающие силой воздействовать на всех людей. В то же время один и тот же человек может скептически наблюдать за ритуальными жестами и заклинаниями колдуна над магической пентаграммой и ехидно усмехаться, но почти сразу впадать в транс от аналогичных жестов гипнолога-психотерапевта. И только потому, что во втором случае знаковая система ритуала оказывается адекватной имеющейся у него мифологии, в которой нет места сакральным таинствам каббалы, но есть место "научной обоснованности" гипноза.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ

Одним из самых мощных средств в НЛП, является установка "якоря". Под этим термином имеется в виду введение дополнительного компонента в любую сенсорную систему человека, установление связи между некоторым определенным состоянием сознания человека и каким-либо действием психолога. Чаще всего для этого используется кинестетическая система.

Психофизиологическим механизмом "якорения" служат павловские условные рефлексы. Например, в момент сильного радостного возбуждения клиента психолог дотрагивается до его левого плеча (такое незаметное воздействие следует осуществить неоднократно). Когда это прикосновение будет повторяться с тем же давлением в той же самой точке и у клиента не будет в этот момент более сильных конкурирующих состояний сознания, снова возникнет переживание радости. Аналогичным образом можно "повесить якорь" и на другие состояния.

Введение в действие нужного "якоря" во время работы стереотипной (и вредной) программы человека "сбивает" эту программу и перестраивает ее.

3. Тренинг — школа жизни, а психолог — мудрец, гуру, Мастер, знающий о жизни больше других, обладающий пониманием истины, а потому его миссия на тренинге — раскрывать глаза заблудшим и показывать им новые пути, направлять и указывать.

На появление и распространение этого мифа повлияли идеи различных эзотерических школ, а также архетипичность самого образа "учителя" и "мудреца". В психологии одним из источников этого мифа стала деятельность психоаналитиков, многие из которых создавали вокруг себя ореол тайны, загадочности, сакральности. Вопреки рекомендациям своего "гуру" Зигмунда Фрейда, психоаналитики часто занимались вольной и категоричной интерпретацией высказываний пациентов и их снов, что и создавало видимость исключительного знания истины. Особую роль в появлении этого мифа, по-видимому, сыграло "самообожествление" К.-Г.Юнга.

Любопытно взглянуть на историю возникновения тренингов, рассмотрев особенности развития групповых методов в психодинамическом направлении. Психологические феномены группы занимали З. Фрейда главным образом в связи с интересом последнего к психологии масс и к вопросу о склонности членов группы идентифицировать себя с сильной личностью, играющей роль лидера. К групповой терапии сам Фрейд симпатий не питал, но один из его последователей, Альфред Адлер, попробовал адаптировать методы индивидуальной терапии для работы с группами (Dreikers, 1959). В то время европейский психоанализ ориентировался на индивидуальную работу с пациентами и был в высшей степени элитарным. А. Адлер в этом отношении проявил нестандартный подход. Он преисполнился решимости лечить рабочий люд и с этой целью учредил несколько консультативных центров, где использовался групповой подход. Лечить малоимущих было удобней (и экономичней) в группе. Он организовал детские терапевтические группы, в которых применялись методы общей дискуссии и обсуждения проблем с участием родителей.

Психоаналитические методы, направленные на лечение отдельного пациента в условиях группы, разрабатывались многими последователями З. Фрейда. К числу ранних попыток работать с группами в рамках психоаналитической традиции можно отнести деятельность Луиса Вендора (Louis Wender) в 1929 году и Пауля Шилдера (Paul Schilder) в 1934 году. Широко известный в научных кругах приверженец психоанализа Трайджент Барроу (Trigant Burrow) предложил термин "групповой анализ" еще в 1925 году (в русском языке устоялся термин "групп-анализ").

Как считает Б. М. Мастеров, тренеру представление о мифах нужно не просто для широты взгляда на мир, а для того, чтобы применять четыре главных принципа конструирования и выполнения психотехнических упражнений в группе (Г. А. Цукерман, Б. М. Мастеров, 1995): [данное положение в главе, написанной Мастеровым, у них разделение]

1. Чтобы что-то произошло внутри человека, нам нужно задать миф, или систему мифов, фрагмент картины мира.

2. Процедура, предлагаемая участникам, должна соответствовать их мифологической картине мира, и тогда она сможет что-то изменять в этой картине.

3. Задаваемые тренером мифы должны опираться на уже существующие в головах участников группы картины мира.

4. Конструируя психотехнику, тренер должен думать: о содержании провоцируемого ею опыта и его функции в динамике группового процесса (внутри- и межличностной). Соответственно, и "миф", и процедура должны задаваться в двух планах — содержательном и динамическом.

Заметим, что указанные принципы годятся не для всякого типа тренинговой методологии. Не всегда нужно следовать за мифами участников.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ

Не бойтесь золы, не бойтесь хулы,

Не бойтесь пекла и ада,

А бойтесь единственно только того,

Кто скажет: "Я знаю, как надо!"

Кто скажет: "Всем, кто пойдет за мной,

Рай на земле — награда".

…Гоните его! Не верьте ему!

Он врет! Он не знает — к а к надо!

Александр Галич

После нескольких лет психотерапевтической практики Т. Барроу стал сомневаться в правомерности принципиальной для психоанализа ориентации на отдельную личность. Постепенно он пришел к убеждению, что для понимания отдельной личности необходимо изучать социальные группы, к которым она принадлежит. Но как только Т. Барроу приступил к работе с группами, он сразу же утратил авторитет в психоаналитическом сообществе. История Т. Барроу является показательным примером того, как продуктивный и оригинальный подход может остаться неоцененным и невостребованным только потому, что опережает свое время.

Во время Второй мировой войны стало остро не хватать профессионально подготовленных психотерапевтов, так как огромное число ветеранов, переживших колоссальные потрясения, нуждалось в психологической помощи. Это послужило импульсом к экспериментированию и развитию практической психологии и психотерапии. Среди известных специалистов того времени, которые разрабатывали психоаналитически ориентированные методы работы с группами, можно назвать Сэмюэля Славсона и Александра Вольфа (кстати, А. Вольф, в пику Т. Барроу, считал более верным термин "анализ в группе"). А. Вольф применял в условиях группы такие традиционные психоаналитические методы, как толкование сновидений, свободные ассоциации и исследование ранних этапов развития личности. С. Славсон объединил групповой подход, неформальные способы обучения и психоанализ в особых группах, где детей поощряли к тому, чтобы разрешать конфликты и реализовывать свои импульсивные желания, разыгрывая их перед группой. Важной идеей, определявшей функционирование этих групп, было положение о "групповой психотерапии через активность" — лечении через участие во взаимодействии (С. Ледер, Т. Высокиньска-Гонсер, 1990).

В это время С. Славсон стал активно применять методы эмоционального отреагирования в группе, кроме того, в этих группах проявилась тенденция к демократизации отношений пациентов и персонала, приведшая к концепции "терапевтического сообщества" (впрочем, иногда приоритет в создании этой концепции отдается Дж. Морено).

Психоаналитически ориентированные групповые психотерапевты, таким образом, сделали очень много для развития в будущем тренинговых методов. Однако именно психоанализ породил изрядное число специалистов, уверенных в своем исключительном праве на истину.

Роль тренера в групп-анализе отличается от его роли в других психологических направлениях, в первую очередь, гораздо более низкой степенью активности.

Когда люди встречаются в группе, у них нет никакой другой цели, кроме проработки своих проблем, страхов и тревог. Мнениями обмениваются в форме свободно текущей дискуссии — группового варианта классического метода свободных ассоциаций. Психоаналитик в группе ведет себя пассивно, не пытаясь придать динамичности работе группы. У некоторых участников возникает впечатление, что психоаналитик не хочет (или не может) выполнять свои функции. Однако на самом деле такое поведение предписывается методологическим основанием этого подхода. Довольно часто общий срок функционирования подобных групп достигает пяти лет при встречах дважды в неделю. В редких случаях проводятся ускоренные группы, работающие как минимум восемь месяцев.

Групп-аналитики выделяют четыре уровня группового процесса: 1) уровень текущей реальности; 2) уровень переноса; 3) уровень проекций; 4) уровень архетипов.

СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ

Вспоминается забавный эпизод семинара по групп-анализу, проводившегося в Москве английскими специалистами в начале 90-х годов. Участники группы — российские психологи и психо­терапевты — сидят в кругу, с нетерпением ждут начала работы. Ведущая – женщина средних лет, очень опытный групп-аналитик, поздоровавшись, молча смотрит на нас. Мы молчим, она молчит. Проходит 5 минут. Мы ждем, когда нам все-таки скажут, что надо делать. Она молчит. Проходит 15 минут. Мы удивленно переглядываемся, но терпеливо ждем. Проходит полчаса. Напряжение возрастает все сильнее, но прервать молчание никто из нас не решается. Проходит ЧАС. От напряжения, кажется, звенит воздух в аудитории. Проходит полтора часа! Ведущая открывает рот и… произносит: "Перерыв".

На перерыве мы решаем: "Чего молчать? Деньги за семинар заплачены немалые. Будем говорить сами". И процесс пошел. Ведущая в наши диалоги вмешивалась нечасто, короткими, но емкими репликами направляя дискуссию.

Тогда мы еще не имели представления о подобных приемах начала группы, используемых, кстати, не только в групп-анализе, но и в других школах.

Думается, немалую роль как в распространении вышеназванного мифа, так и в возникновении психологических тренингов сыграл выдающийся психотерапевт Джекоб Морено. Этот человек обладал поистине харизматической личностью и сам себя рассматривал, по меньше мере, как мессию. (Любопытная параллель тут возникает с биографией Карла-Густава Юнга, пережившего период мистического перерождения и посвящения, в процессе которого, как он полагал, произошло его обожествление; удивительная вера в себя и свою избранность и тому, и другому создали репутацию настоящих гуру.)

Дж. Морено более всего известен как создатель метода психодрамы и социодрамы, но разработанные им приемы занимают центральное место в работе психокоррекционных групп всех направлений. Как автор, Морено был очень плодовит, а его деятельность охватывает несколько этапов развития групповой терапии. Морено утверждал, что впервые использовал свой подход еще в 1910 году, и обычно именно ему приписывается введение термина "групповая психотерапия" в 1932 году (Corsini, 1955). Хотя в настоящее время этот термин применяется для обозначения весьма широкого спектра подходов, сам Дж. Морено употреблял его по отношению к методу, который предусматривал переход людей из каких-либо сообществ в новые группы на основании их личных предпочтений и социометрических оценок.

В 1931 году Дж. Морено учредил первый профессиональный журнал, в котором освещались вопросы групповой терапии. Этот журнал носил название "Impromptu". Позже название несколько раз менялось, пока не возникло современное "Групповая психотерапия", самое подходящее для ведущего журнала в данной области. Дж. Морено претендует также на роль основателя возникшей в 1942 году первой профессиональной организации специалистов по групповой терапии. Кроме того, в его биографии, как известно, был интересный эпизод, когда он выступил фактически основателем новой религиозной секты.

Миф о психологе как гуру возник не без влияния личности Дж. Морено, как, впрочем, и личности К.-Г. Юнга: он хоть и не осуществлял групповой психотерапии, но проводил особые семинары для специалистов-психоаналитиков, которые также можно считать прообразом тренинга.

Многие концептуальные идеи Дж.Морено могут быть положены в основу разработки современной методологии тренинга. В подтверждение этого достаточно привести следующие замечания создателя психодрамы (Я. Морено, 2001, с. 188-–189): "Тренинг спонтанности приводит к форме обучения, направленного на достижение большего единства и энергии личности, чем это происходит при использовании других образовательных методов. Основная цель при этом — тренинг в спонтанных состояниях, а не обучение содержанию. Акцент на содержании дробит индивида на личность действия и личность содержания… Воспитание действию и через действие всегда игнорировалось. Теория и метод спонтанности являются ответом на это требование. Имея в своей основе известные факты физиологии и психологии, спонтанность дает простой практичный метод применения этих сил, определяющих развитие личности".

Эти мысли имеют, на наш взгляд, чрезвычайное значение для современных тренинговых технологий — даже тех, где акцент делается не на поведении и действии, а на "разговорном жанре".

ИЛЛЮСТРАЦИЯ

Джекоб Морено был довольно загадочной фигурой. Он любил ореол тайны и, похоже, сознательно создавал его вокруг себя. Начнем с того, что он не Джекоб и не Морено. Его настоящее имя Якоб Морено Леви (Морено — это имя его отца, которое он сделал своей фамилией в эмиграции).

Он родился то ли в Бухаресте, то ли на судне, переправлявшемся через Средиземное море, то ли в 1889, то ли в 1890, то ли в 1892 году. Да и относительно многих других эпизодов его биографии нет достоверных сведений. Что и говорить: маэстро психодрамы любил мистификации!

В своей жизни он: занимался философией и сотрудничал с Кафкой, Шелером, Бубером (через литературно-философский журнал "Даймон"); писал стихи (издал два сборника — причем анонимно); разрабатывал собственную религию (Библию он называл "психодрамой Бога", а собственную позицию обозначал как "позитивную религию"); создавал "театры импровизаций"; наконец, стал основателем таких направлений, как психодрама, социодрама, социальная психиатрия и др.

Без всяких сомнений, роль этакого просветленного учителя весьма приятна. Велик соблазн указать и направить, намекнув, что тебе известны некие сакральные тайны человеческого бытия, о которых простым смертным ничего неведомо. И немало психологов поддаются этому соблазну.

Откровенно говоря, тренеры, ориентированные явно меркантильно — на разноцветные дензнаки, и то кажутся более симпатичными: по крайне мере, они стараются заработать. Хуже, когда тренер, сам поверивший в свое особое предназначение, заинтересован только в том, чтобы поддерживать миф о себе и своей мудрости и создавать условия зависимости участников ведомых им групп от его мнений и взглядов. Это отнюдь не означает, что психолог-тренер не должен быть мудр. Напротив, это было бы весьма желательно: но мудрость не заключается в поучениях и знании ответов на все вопросы.

Впрочем, довольно часто сборщик податей и гуру сочетаются в одном лице. Наиболее успешные из них становятся основателями своеобразных сект. Думается, что роль тренера не следует путать с ролью всезнающего мудреца. Это роли из разных пьес. Все же психолог — не мессия, который способен толпу заблудших и неразумных участников тренинга вывести к свету и счастью и перед которым следует колена преклонить и внимать святым словам, после чего срочно от грехов и ошибок освобождаться и, мудрым советам следуя, новую жизнь строить. Если тренинг уподобить строящемуся зданию, то, согласно такой позиции, психолог — сторонний наблюдатель, изредка распоряжающийся, где окно сделать, а где этаж надстроить (а как же, считают участники, ведь именно он, психолог, и наказал именно здесь дом возводить и даже общий контур проекта набросал). Это не так. Конечно, нельзя ставить психолога и в арьегард строительной бригады, чтобы щели, замазывал, выщербинки заравнивал, одним словом, допущенный строителями брак исправлял. Но и забывать не стоит, что одна из задач практического психолога — помочь людям жить более эффективно, более полно реализовывать себя. Те же, кто раздувает и поддерживает миф об избранности и превосходящей мудрости психолога, на самом деле, ограничивают возможности людей, которым он призван помогать. Это вовсе не означает, что психолог — "рядовой сотрудник службы быта". Он — партнер участников группы. И в силу своего профессионализма он умеет (должен, во всяком случае, уметь) оказывать психологическую помощь лучше, чем другие. Недаром же обязательным требованием к практическому психологу является его собственная "личностная проработанность", что подразумевает прохождение им самим достаточного количества тренингов в качестве клиента.

Своя мифология существует и в умах ведущих тренингов. Несмотря на то, что из тех мифов, которые были описаны В. Ю. Меновщиковым, психологам наиболее близок последний (собственно психологический), однако и внутри него можно найти разнообразие концепций, имеющих часто очень мало сходства в трактовке психологических феноменов и явлений.

В определенном смысле, концептуальные схемы, используемые создателями важнейших психологических направлений, представляют для их апологетов некую координатную сетку, сквозь которую они видят реальность. Условно можно назвать такие модели мифологическими, поскольку часто они воспринимаются с фанатичной верой и абсолютно некритично. Тогда и говорят о "фрейдистской мифологии" или "гештальтистской мифологии". Один и тот же симптом в рамках первой мифологии объясняется, например, как проявление эдипова комплекса, а в рамках второй — как следствие "незавершенного гештальта". Мифологичность здесь связана с тем, что психолог оказывается неспособным признать ограниченность такой строго заданной картины мира и психической реальности.

ПРИТЧА О ГАЛЬКЕ

Трое кочевников устраивались на ночлег в пустыне, как вдруг небо озарилось волшебным светом, и раздался голос Бога:

— Идите в пустыню. Соберите столько гальки и камешков, сколько сможете. И завтра вы будете восхищены.

И все. Свет померк, и наступила полная тишина. Кочевники были в ярости.

— Что это за бог?— говорили они.— Он предлагает нам собирать мусор?! Настоящий бог сказал бы нам, как уничтожить бедность и страдание. Он дал бы нам ключ к успеху и научил, как предотвратить войны. Он открыл бы нам великие тайны.

Но все же кочевники отправились в пустыню и собрали несколько камешков, небрежно бросив их на дно своих дорожных сумок. А потом отправились спать. Утром они двинулись в путь. Не сразу один из них заметил что-то странное в своей сумке. Он запустил туда руку, и в ладони его оказался — нет, не бесполезный камень! — великолепный бриллиант. Кочевники стали доставать другие камешки и обнаружили, что все они превратились в бриллианты. Они были в восторге — пока не осознали, как мало камней насобирали прошлым вечером.

А теперь перейдем к мифам скептическим.