Поучения и притчи (Exempla)

Короткие рассказы дидактического содержания, обычно содержавшие поучения и притчи, чаще всего именовались в средневековой литературе словом «Exempla» (лат. «примеры»), поскольку строились на изложении какого-то конкретного жизненного факта или истории, после чего следовала мораль. Мораль эта основывалась прежде всего на евангельских заповедях, сохранявших все свое значение для средневекового человека. Многие из этих рассказов объединялись в сборники. Испанский писатель Петр Альфонси написал «Учительную книгу клирика» (VIII век), в которой собрал многие притчи, в том числе и из арабской литературы. В XII – ХIV веках наибольшею известность приобрела книга «Римские деяния», включавшая многие сюжеты античной истории, истолкованные в христианско-назидательном духе. «Exempla» активно использовались в церковных проповедях и стали важным элементом народной духовной культуры. Они отражают свойственное средневековому человеку стремление видеть в частном универсальное, общее.

EXEMPLA

I

(Об отроке, пожелавшем сохранить для отца своего часть сукна).

Из собрания проповедей начала XIII в.

Был некий человек добропорядочный, и он, пока в силах был работать, все добро свое отдавал сыну своему единородному, коего весьма возлюбил. И просил его, да почитает его до самой смерти. Тот же, пока не был женат, укладывал отца спать на печи, когда же взял себе жену, поместил его в сенях, дабы там он спал. И когда усилился хлад зимний, умолял старец сына купить для него какие-либо одежды, дабы не умереть от холода. Тот же ни о чем не заботился. Тогда призвал старец внука своего. «Сынок, – сказал он ему, – ступай к отцу твоему и умоли его, да купит мне что-либо, чем покрываться мне». Отрок пошел и получил разрешение купить четыре локтя сукна. И сын дал два локтя отцу, остальное же велел убрать. Узрев сие, отрок стал плакать, требуя, чтобы дали ему остаток. Отец ему: «К чему оно потребно тебе?» Отрок же, наставленный святым духом: «Для тебя желаю сберечь, когда ты состаришься. А тогда дам тебе не более того, что ныне дал ты деду моему». Услышав сие, возместил тот отцу своему все, в чем ранее утеснял его.

II

(О сыновьях, пронзивших стрелами труп отца).

Из собрания поучений начала XV в.

Некий знатный человек имел супругу, втайне распутную, она же, находясь при смерти, по наставлению духовника своего возвестила мужу: из трех сыновей, коих почитал он своими, лишь один рожден от него, двое же остальных зачаты в прелюбодеянии. Словами оными тяжко уязвленный, не успел допросить он, кто же подлинно сын его. И так умерла жена, он же, от скорби иссохнув, через немного дней лег на одр смертный. И призвав к себе троих сыновей, рек им: «Один лишь среди вас – сын мой, ему оставляю наследство, двух же, в прелюбодеянии рожденных, наследства лишаю». После кончины отца меж ними начался тяжкий раздор. Ибо каждый говорил, что он есть подлинный сын. И так дело пошло к судье проницательному, он же, коль скоро ни по каким приметам не мог найти подлинного сына, заставил труп мертвеца вырыть из могилы и повелел тем троим стрелами пронзить мертвеца, объявив, – кто-де стрелой пронзит сердце мертвого отца, тот-де и есть подлинный сын. И первый сын и второй нанесли раны мертвецу, но младший сын, залившись слезами: «Отступаюсь, – говорит, – от наследия отцовского, ибо, как другие сыны, возлюбленного отца моего мертвому телу наносить раны не могу». И по той примете почтения стало очевидным, что он один подлинно сын.

III

(Притча о корыстолюбии).

Из собрания поучений начала XV в.

Некий отшельник, пожелав развести в роще сад и роя посему яму, нашел клад и тотчас возопил трижды гласом великим: «Смерть, смерть, смерть!» Проходившие мимо трое купцов-сотоварищей подошли к нему, говоря: «Где же та смерть, о коей ты возвестил?» И он показал им клад, и тотчас они его оттуда прогнали. Он же, удалившись, вернулся в келию свою.

Они, обсудив, что надлежит делать, распорядились – один из них да пойдет в город и весы принесет. Когда же он удалился, замыслили убить его, когда он спустится в яму. Он же в пути своем тоже замыслил погибель двух остальных и, яду достав, все съестные припасы их отравил и, возвратясь, тем молвил: «Вкусим ли сперва пищи или клад извлечем?» Они ответствовали: «Сперва клад извлечем». И побудили его спуститься в яму, дабы убить его. Когда же спустился он, убили его, а сами, немного спустя, вкусив пищи, оба умерли; и так клад нетронутым оставили.

Когда же отшельник пришел и их мертвыми узрел: «Во истину, – рек, – не что иное сокровища земные – иже гибель и смерть!»

IV

(О юноше, надевшем перстень на палец статуи Венеры).

Из собрания хроник середины XV в.

Во времена папы Льва IX благородный юноша, обручившийся с некоей девой, вышел на игрище со сверстниками и перстень свой, полученный при обручении, надел на палец статуи, там стоявшей. По окончании игр хотел его взять обратно, но не смог снять его. Вернулся ночью с другом своим, но не нашел кольца, ибо было похищено оно. Когда же возлег он с супругою своей, почувствовал он между ними видение некое, как бы из густого тумана, но не видел его, и говорило оно: «Супруг ты мой, ибо обручился ты со мной». Так постоянно поступало оно.

И молодой супруг объявил об этом деле друзьям и родителям, и призвали они Палумбуса, пресвитера-чернокнижника, и сулили ему многое. Он же, призванный ими, написал послание и дал его юноше, говоря: «Ступай и стань в полночь на месте том, где расходятся четыре дороги, и пройдут мимо тебя многие, радостные и печальные, в обличиях разных. Ты же ни с кем не говори, но когда прибудет жена, восседающая на звере, одеянная одеянием блудницы, подай ей сию грамоту». И когда он так сделал, тотчас найден был перстень и возвращен ему. Но дьяволица, простирая к небу руки, громко возгласила: «О всемогущий, доколе будешь терпеть козни Палумбуса-пресвитера?»

Когда же вопль сей дошел до Палумбуса, почуял он час кончины своей и покаялся пред лицом всего народа римского, признавшись в злодеяниях неслыханных, и, по желанию его, были отсечены все члены его, и скончался он в ужасных муках пред лицом всего народа, обреченный демонам.