Сферы использования языка и ролевые отношения

Во многих исследованиях многоязычного поведения семейная сфера оказывается наиболее существенной. Многоязычие часто начинается в семье, зависит от нее, поддерживается и даже охраняется ею. В других ситуациях многоязычие уходит в семейную сферу после того, как оказывается вытесненным из других сфер, в которых оно существовало прежде. Не удивительно поэтому, что многие исследователи, начиная с Браунхаузена (1928) проводят различения в пределах семейной сферы в терминах участников коммуникации. В связи с этой дифференциацией применяется два разных подхода. Браунхаузен (как и Макей 1962) просто перечисляют членов семьи: отец, мать, ребенок, прислуга, гувернантка, учитель, и т.д. Гросс (1951), с другой стороны, выделяет в пределах семьи дуальные пары: дедушка с бабушкой, бабушка с дедушкой, дедушка с отцом, бабушка с отцом, дедушка с матерью, бабушка с матерью, дедушка с ребенком, бабушка с ребенком, отец с матерью, мать с отцом и т.п. Различие между этими двумя подходами весьма значительно. Второй подход не только признает за взаимодействующими членами семьи (как и за участниками коммуникации в большинстве других сфер языкового поведения) роль слушающего наряду с ролью говорящего (иначе говоря, что может существовать разница между двуязычным восприятием и двуязычным порождением речи), но он также признает, что их языковое поведение может объясняться далеко не только личными вкусами или способностями, но и ролевыми отношениями. В некоторых обществах определенные виды поведения (в том числе и языкового) ожидаются (или даже предполагаются) при коммуникации конкретных индивидов друг с другом. Можно ли для описания обычный выбор языка в конкретном многоязычном окружении полностью свести ролевые отношения к ситуационным стилям, предстоит еще выяснить в ходе эмпирических исследований.

Семейная сфера едва ли единственная, в пределах которой можно выделить ролевые отношения. Любая сфера может быть разбита на ролевые отношения, особо важные или типичные для них в конкретных обществах и в определенный период времени. Религиозная сфера (для тех обществ, где можно провести ясную границу между религией и народными обрядами) могут демонстрировать подобные отношения типа священник-священник, священник-прихожанин, прихожанин-прихожанин. Точно так же пары ученик-учитель, покупатель-продавец, наниматель-работник, судья-истец демонстрируют различные ролевые отношения в других сферах. Было бы, конечно, желательно описать и проанализировать использование и выбор языка в конкретном многоязычном окружении в терминах важнейших ролевых отношений в пределах конкретной сферы, которая признается наиболее показательной для этого окружения. Здесь может оказаться небесполезным и выделение собеседника, принадлежащего к одной группе, и собеседника, принадлежащего к другой группе ⁷.

Сферы и другие источники вариативности языкового поведения

Теперь, после всего сказанного, по крайней мере одно кажется несомненным: любая попытка одновременно оперировать всеми теоретически возможными причинами вариативности языкового поведения в многоязычном окружении может оказаться чрезмерно сложной. Ситуация еще сложнее, чем было до сих пор показано, поскольку мы пока еще не обращались к проблеме, какой тип языковых данных брать при изучении двуязычия, сохранения языка или языкового сдвига. Должны ли мы следовать за лингвистами и изучать фонетическую, грамматическую и лексическую интерференцию (не говоря уж о семантической интерференции) в нескольких взаимодействующих языках? Должны ли мы следовать за психологами и изучать относительную скорость и автоматизм перевода и ответной реакции? Должны ли мы следовать за педагогами и изучать общее овладение языком? Несомненно, любой из этих подходов важен и вполне законен. Однако мы оставляем их в стороне в последующем изложении и сосредотачиваемся на социологическом понятии относительной частоты использования – взгляде на многоязычие, которые представляется наиболее подходящим при изучении сохранения языка и языкового сдвига (Фишман 1964). И даже ограничив себя таким образом, мы едва ли сможем приблизиться к сбору и анализу данных в соответствии со всеми возможными отношениями между различными причинами вариативности и сфер использования языка, упомянутых выше. Любое исследование многоязычия может лишь выбрать для одновременного исследования наиболее подходящую группу переменных. Можно лишь надеяться, остальные переменные на уровне необъяснимых отклонений до тех пор, пока они, в свою очередь, не станут объектом исследования.

Чтобы осветить модели языкового выбора в многоязычном окружении, необходимо различать как минимум следующие источники вариативности:

1. Вариативность средства коммуникации: письмо, чтение и устная речь. Степень сохранения или вытеснения родного языка может сильно различаться в этих очень различных средствах коммуникации ⁸. Там, где грамотность приобретена до контакта с "другим языком", чтение и письмо на родном языке может сопротивляться замещению другим языком дольше, чем устная речь. Когда грамотность приобретена после (или в результате) такого контакта, обычно имеет место обратное (Фишман 1964).

2. Вариативность ролей ⁹. Степень сохранения языка или языкового сдвига может различаться в отношении внутренней речи (язык мысли, язык разговора с самим собой, язык снов, то есть всех тех случаев, когда эго является одновременно источником и целью речи), понимания (декодирование, в котором эго – цель) и порождение (закодирование, в котором эго – источник). Есть данные, имеющие отношение как к индивиду, так и к группе, свидетельствующие, что там, где многоязычные сопротивляются языковому сдвигу, внутренняя речь оказывается более устойчивой к интерференции, переключениям и ошибкам в родном языке. Там, где языковой сдвиг желателен, обычно происходит обратное (Фишман 1964).

3. Ситуационная вариативность. Степень сохранения языка или языкового сдвига может различаться в зависимости от более формальной, менее формальной или дружеской (intimate) коммуникации (Фишман 1965а). Когда языковому сдвигу сопротивляются, дружеские ситуации общения более устойчивы к интерференции, переключениям и ошибкам в родном языке. Обратное характерно для ситуаций, когда языковой сдвиг желателен.

4. Вариативность по сферам использования языка. Степень сохранения языка или языкового сдвига может различаться для каждой из нескольких сфер языкового поведения. Эти различия могут отражать различия между взаимодействующими группами населения и их социокультурными системами в области автономности, власти, влияния, центральности той или иной сферы и т.д. Сферы нуждаются в более дробном анализе в терминах ролевых отношений, существенных для них, а также анализе в терминах вариативности тем.

Описание и анализ одновременного, кумулятивного воздействия всех вышеупомянутых причин вариативности языкового выбора дает конфигурацию сфер доминирования (Вайнрайх 1953). Конфигурация сфер доминирования суммирует данные о языковом выборе множества индивидов, составляющего подгруппу населения. Повторяющиеся конфигурации сфер доминирования для одной и той же группы, прослеженные во времени, могут отражать эволюцию языковой устойчивости и языкового выбора в конкретном многоязычном окружении. Сопоставляя эти конфигурации, мы изучаем относительное воздействие разных социокультурных процессов (урбанизация, секуляризация, ревитализация и т.п.) на одну и ту же группу с определенным родным языком в разном контактном окружении, или относительное воздействие единого социокультурного процесса на разные группы в аналогичном контактном окружении (Фишман 1964).