33. Критический пафос романа "воскресенье" Толстого

1889-1899.Писал в годы «перелома» в своих взглядах. Роман написан в своеобразной социалистической манере.Т.хотел подчеркнуть перелом во взглядах,в творчестве.Отразились художественные,эстетические и философские взгляды писателя,основанные на идеях христианского универсализма.Использовал реальное событие,почерпнутое им из судебной хроники.Трагедию Катюши Масловой,сохраняющей достоинство,историю морального возрождения Нехлюдова и его стремление искупить вину использовал для резкого обличения царского деспотизма,несправедливости общественно-политического строя,разлагающего судей,продажной администрации,услужливой православной церкви и лицемерной официальной морали.Публикация-прична отлучения его святейшим Синодом от РПЦ(1901).Лаконизм.Портреты даются весьма скупо.Уже при замысле возникла политическая тема:Маслова нашла себе друзей среди ссыльных революционеров.Роман начинается,в отличие от предыдущих,с самой сути дела-просыпается,получает повестку в суд,в обвиняемой узнает Катюшу,жертву его обмана.Роман не имеет прежней живописной красочности,он суровее по тону.Написан по хроноглии рассмотрения уголовного дела,с поясняющими свидетельскими показаниями,ретроспективными дознаниями.Нехлюдов раскаивается не только в своем проступке,но и в грехах всего своего сословия,всех своих предков.Судьба ударила по Нехлюдову,стерта вся его прежняя жизнь,у него должно появиться достоинство,очищенное от порока.Маслова отвергла Нехлюдова-символ неискоренимой ненависти простого народа к господам.

Роман «Воскресение». Обличение в романе государственных и общественных устоев царской Росси. Проповедь нравственного самоусовершенствования и непротивления злу насилием в романе «В.». Отношение Толстого к народнической идеологии и революционному пути преобразования социальной действительности.

Последнему роману Толстого, «Воскресению», вышедшему в свет в 1899 году, суждено было стать и одним из последних романов XIX века. Он действительно во многих отношениях явился итоговым для своего столетия.

В начале «Воскресения» все современное жизнеустройство сразу же предстает перед нами как ложное в самом своем основании, опутавшее и запутавшее всех людей, о чем писатель прямо и с полной убежденностью и объявляет. Он не признает никаких условностей, людьми допущенных и принятых, и потому, не соглашаясь скрыть за привычным обозначением «город» существо происходящего здесь, говорит об «одном небольшом месте», куда собрались «несколько сот тысяч», чтобы «забивать камнями землю», «дымить каменным углем и нефтью», «выгонять всех животных и птиц»... Толстой обвиняет и обвиняет. И верит, что что бы ни было, весна все-таки не может не быть весной, трава не может не расти и не зеленеть.

А дальше мы узнаем, что Катюшу Маслову ведут в суд. И судить ее будут за преступление, которого она не совершила. В числе ее судей — барин Нехлюдов, повинный во всем горь­ком и страшном, что с нею стряслось. Несправедливость дошла уже в самом деле до последнего предела.

Люди, которые судят Катюшу, поймут ее и поверят ей. Они не захотят ей зла. Но отношения их с нею разворачиваются в гра­ницах установившейся нравственности и общественной системы. И, сами того не желая, они обрекут ее на каторгу и Сибирь.Ц^икакие собственно человеческие отношения внутри существующего жизне­устройства становятся уже невозможны, даже нереальна*.

Однако Толстой настаивает и на том, что «близится конец века сего и наступает новый». Еще 30 ноября 1889 года он занес в свой дневник такую запись о современной «форме жизни»: «Она будет разрушена не потому, что ее разрушат революционеры, анархисты, рабочие, государственные социалисты, японцы или китайцы, а она будет разрушена потому, что она уже разрушена на главную половину — она разрушена в сознании людей».

Нехлюдову достаточно встретить в суде обманутую и брошенную им когда-то Катюшу, чтобы он решительно переломил свою жизнь, отказался от владения землей, взял на себя ответственность за всю дальнейшую судьбу Масловой, с головой окунулся в хлопоты о мно­гих и многих арестантах. А Катюше появление перед нею Нехлюдова вернуло давнюю чистую любовь ее к нему, заставило и ее думать ипомнить уже не о себе, но о других: снова любя Нехлюдова, она не разрешает себе воспользоваться его чувством вины перед нею и уходит с другим человеком, которому она нужна. Воскресают в ро­мане и Катюша, и Нехлюдов, воскресают после всего, что с каждым из них произошло, — для новых совсем отношений друг к другу, указывая тем, по Толстому, новый отныне путь и любому, всякому из людей. В конце романа мы застаем Нехлюдова за чтением Еван­гелия — общество, которому предстоит сложиться, полагал Толстой, должно объединить теперь всех на той же нравственной основе, на какой все для человечества когда-то начиналось.

В книге, которая писалась Толстым в 90-е годы, нельзя было обойти тех, кто, бросая вызов господствовавшему строю, обращался к революционной борьбе. И творец «Воскресения» воздал им должное.

Катюша «очень легко и без усилия поняла мотивы, руководив­шие» революционерами, «и, как человек из народа, вполне сочувство­вала им. Она поняла, что люди эти шли за народ против господ и то, что люди эти сами были господа и жертвовали своими преимуществами, свободой и жизнью за народ, заставляло ее особен­но ценить этих людей и восхищаться ими». Именно одна из револю­ционерок, Марья Павловна, верно и тонко объяснила Нехлюдову, что для Катюши принять его предложение и стать его женой было бы страшней всего — это значило бы, что она готова сейчас связать его собою, что страшная ее судьба ей самой ничего не открыла, нику­да ее не вывела. Так революционеры признавались Толстым людьми подвига, людьми нового века, хоть их способа действий он одобрить и не мог.

«Воскресение» Толстой писал как роман и как обращение — призыв к России и ко всему человечеству. Он и сам назвал его однажды «совокупным — многим — письмом». Граница между искусством и непосредственным общественным действием в самом точном смысле этого слова тут в значительной мере снималась.

В эстетическом трактате «Что такое искусство?» (1897 — 1898), в статьях об искусстве этого десятилетия Толстой прямо возлагал и на искусство ответственность за положение в обществе, за состояние отношений между людьми.